Самки пляшут вокруг в блестящих черных перьях, раскрашенные кровью, сосцы раздуты, и щиплют меня, и тянут за волосы, когтями царапают яйца и дразнят увядшую плоть всеми оскорблениями, какие знают. А когда устают, предлагают мне плевки и мочу в деревянной чаше, и жажда моя далеко превосходит отвращение.
В том и проблема. Страдание - роскошь. Мне не так больно. Недостаточно больно.
Еще нет.
Далеко внизу обширное поле костров заливает равнину озерцами цвета заката. Там Черные Ножи занимаются обычными делами Черных Ножей: готовят и моются и едят и пьют, шутят и пляшут, лежат и поют и борются и трахаются и делают все то, чем огриллоны заняты, когда ничего не происходит.
Мало кто бросает взгляд в нашу сторону.
Мудаки.
Прежде они не были для меня реальными. Даже те, с которыми я сходился грудь к груди. Они были абстрактными. Безличными. Природным бедствием. Потопом, пожаром, лавиной. Тем, с чем нужно разбираться.
Сейчас иное дело.
Сейчас я вижу их. Чую.
Знаю.
И если мне будет не слишком больно...
В том и проблема. Страдание - роскошь.
Это вам не Баранд. Совсем иной мир. Его и парней взяли далеко за пустошью; их жестоко использовали на месте. Там была горстка, далеко забежавшие налетчики. А тут совсем иной мир.
Что-то вроде затраханного альтинга.
И больше.
Мы не нужны им для вечеринки. Нас захватили про запас. Вопли и стоны, самую приятную музыку для ужина, издают другие огриллоны. Преступники. Трусы. Пленные из других родов. Да всякая хрень.
Но суть - острый конец кола в жопе... В том, что они пришли не ради нас. Они пришли сюда.
Вот. Не ради нас. С самого начала. Они шли сюда.
Вот дерьмо.
Дерьмо.
Мы точно могли бы убежать.
Ахх, вот оно. Начинаю мучиться.
Хорошо. Хорошо. Мне нужны муки. Потому что кое-что начало проясняться.
Потому что этот альтинг больше, чем альтинг - крещение-конфирмация-бар-и-бат-мицва-ритуал-траханого-перехода. Чаша-арена у стены, где мы размещали лошадей... видите, как она забита?
Это щенки. Видите? Их детишки. Дети Черных Ножей. Сотни. Своего рода ясли: все вместе, от потеющих кровью младенцев до подростков-самцов. Отделены стеной от лагеря.
Детская тюрьма. Вроде того.
А на линии крестов подо мной висят огриллоны... черт, опять молодые самки - вроде тех, что следят за детьми - бредут толпой за жирной стервой в короне взлохмаченных вороньих перьев, за той, что имеет вид, будто правит всей треклятой планетой. Выражают покорность, кланяются как бабуины на жаре, а Драная Корона подходит к распятым пленникам, по одному, и засовывает когтистый большой палец в зады...
Ага. Вот вам, любители науки: у огриллонов-самцов простата на том же месте, что у людей.
Выдоив очередного самца, она поднимает пригоршню к лику ночи и что-то воет на местном вар-вар, а потом выливает в руки следующей сучки: вот главный пункт процесса ритуальной экзогамии путем искусственного осеменения, вот лезвие меча - то ли ужасаться, то ли восхищаться.
Мне ли восхищаться? Я смотрю, хотя умираю на гребаном кресте.
Самое смешное, что вы, похоже, ничего не видите. Хотя глаза открыты.
Останься я в Боевой Магии, мог бы показать: меня учили превращать визуализацию в видение, воображение в галлюцинацию. Но если бы я остался в Боевой Магии, не понял бы смысла.
Вот эта штука здесь. Я знаю, что она значит. Моя грань. Разница между мной и Барандом.
Монастырское обучение.
Вот чего вы не увидите моими глазами:
Драная Корона вздымает кулаки с гоблиновой спермой и заводит волосатым голосом молитву-призыв, и вокруг ее руки - вокруг головы, гривы вороньих перьев, вокруг ряда сосцов, болтающихся пальцами без костей, вокруг пышных задних щек - собирается значимость, реальность, живая и ясная как мечта интенсивность, и она заставляет всё в вопящей кровавой ночи выцветать, словно оно уже не здесь.
Повторяю: всё.
Распятых огриллонов. Молодых самок. Стоянку Черных Ножей и череду скованных, ожидающих своей очереди жертв. Даже Кесса, который еще дергается и бьется на мясницких крюках, пока муравьи и мухи жрут выпотрошенные кишки в грязи, между обрубков ног...
Даже меня. Даже новую боль, мною найденную.
Мы сейчас не в счет.
Сейчас мы лишь детали. Мы не важны. Всё, что важно - кулак спермы, из которой вырастет супергерой Черных Ножей. Сильный. Быстрый. Физически безупречный. Полностью лишенный страха. Идеальный воин.
Откуда я знаю? Знаю так, как вы знаете что-то во сне. Просто знаю. Вот реальность, что превращает нас в сон. Вот за что Драная Корона платит нашей болью.
В точности как сон. Ибо это и есть сон. Но не мой сон.
Вот почему я должен страдать. Нужно привлечь внимание сновидца.
И я могу. Вот побудительный пинок. Вот стимул. Вот отчего я смеялся бы, если бы мог. Вот почему страдание - роскошь.
Потому что их демон не Связан. По крайней мере, ими.
Вот, словно в ответ на мольбу, они тащат еще двоих.
Это Марада и Тизарра.
Покрытые потеками и пятнами крови и грязи. Во ртах толстые узлы-кляпы. Губы Тизарры разбиты, глаза чуть не вываливаются из синяков. Золотистая кожа Марады безупречна под коркой крови и слизи, ибо Хрил еще любит ее. Похоже, она билась с ними даже здесь, очнувшись на стоянке: ее сковали цепями, годными для дракона, тогда как Тизарра стянута простой веревкой, хотя ужасно туго; руки раздулись так же, как веки, и готовы почернеть.
Сучки пинают их по ногам, заставляя упасть на камни предо мной.
Я соображаю, в чем дело. Почему меня поместили сюда. Почему заставили делать то, что я делаю. Я уже рассказал? Рассказал шевелением гортани или только в уме? Не помню.
Потому что я оказался смелым на манер буйного огрилллона. Потому что вышел один против всех. Потому что даже сейчас они не могут заставить меня молить о смерти.
Возможно, они таким образом оказывают мне честь.
И я буду последним. Увижу остальных. Их бесконечную боль. Их невообразимо уродливую смерть. Я мог бы закрыть глаза, но не стану.
Не буду.
Быть свидетелем - вот единственное доступное мне наказание.
Вот чем я плачу за звездную роль в Представлении Кейна.
И пришло время выбирать.
Последний изыск, который с клиническим холодком оценивает малая часть моего ума: сучки вытаскивают кляпы. Итак, мне придется выслушать мольбы.
И, поскольку это они, Марада и Тизарра, обе героини столь великие, что мне не вообразить... каждая молит выбрать ее и пощадить подругу.
Дать партнерше пожить еще день. Еще час.
Мольбы становятся криками - они пытаются заглушить друг дружку. Крики становятся отчаянными стонами и, наконец, бессловесным плачем сирен.
А я буду выбирать.
Чем сейчас и занят.
Я пошлю одну на новый уровень Ада, и стоны избранной, и проклятия пощаженной ливнем хлынут на мою голову.
Будь благодарным. Не этого ли ты жаждал?
Не об этом ли просил? Поглощенный тьмой. Ослепший ко всему, утративший память о дневном свете.
Весь путь вниз.
И...
Я благодарен. Этого я хотел. Об этом молил. Не знал, что такая боль вообще возможна.
За что благодарю Тебя.
Сделаем из страдания святыню: завет между нами.
Сделай одно, и агония превысит твое воображение. Исполни одно мое малое желание, и я обещаю тебе вселенную боли.
Просто сними с креста.
И всё. Спусти меня туда. Чтобы я смог язвить их.
Спусти меня вниз, и я буду Твоим навеки. Мы устроим Представление Кейна. Вместе.
Вселенная боли. Вечная. Навеки и аминь.
Только сними меня отсюда.
***
Часть вторая
Тогда:
Котел
Плохой парень
Путь Кейна
Сейчас:
Князь лжи
Пратт и Красный Рог
Я Дымная Охота
Правосудие Хрила
Князь лжи
Я сидел на той скамье у собора очень долго.
Сидел, когда ночь поглотила все небо. Сидел, когда прошли хриллианцы-фонарщики, зажигая "ураганные лампы", что висели на крюках на каждом перекрестке: слабые светочи в обширном мраке Бодекена. Сидел, когда ночь снова разразилась дождем и едва заметные люди спешили мимо, опустив головы и подняв плечи, неся закрытые фонари, сочившие в щели слабый желтый свет. Сидел, пока задница не согрела холодный камень - а может, полностью онемела.
Наконец я встал. - Ни хрена не смешная шутка. Я отморозил яйца. И сваливаю.
"Не уходи. Мне так безопаснее".
Я развернулся, автомат сам полез в руку.
Вокруг: дождь и пустые темные улицы, бесформенная громада собора и лик Ада. Я был совершенно один.
Не удивительно: это был не шепот, а Шепот. Не настоящий голос, а вариация телекинеза, напрямую оперирующего ушными перепонками. Этот скользкий невыразительный голос-дыхание звучит словно со всех сторон одновременно.
Я вернул предохранитель и убрал "Автомаг". - Выходи. Если бы я хотел тебе зла, пришел бы в гости.
"Ты славишься внезапной сменой планов".
Я не стал отрицать. - Хотя бы скажи, в какую сторону смотреть.
"Это не важно. Я вне радиуса стрельбы, и услышу всё, что ты скажешь".
- Да? - Я вернулся на скамью. Да, это моя задница онемела: камень был холоднее дохлой сучки. - Давно наблюдаешь?
"С того времени, как ты вышел из Собора. Прямиком в контору Глаз. Ты предсказуем".
- Верно. - Проделав любимый трюк адаптации к темноте, я оглядывал призрачные окна зданий вокруг площади, ища такое, из которого можно видеть и мою скамью и ступени собора. Их было лишь два: на фронтоне трехэтажного дома, и еще витрина одноэтажной лавки. - Тебя сексуально возбуждало сидеть на чердаке и смотреть, как я тут трясусь?
"Кейн, прошу. Ты меня оскорбляешь. И в сапожной лавке меня тоже нет. Меня так просто не поймать. В отличие от тебя".
- Да как хочешь. - Тут не стоило усердствовать. - Ладно, слушаю.
"Это ты хотел встречи".
- Было бы неплохо.
"О, ха-ха. Видишь? Я притворяюсь, что ценю твой юмор. Ты притворяешься, что не затаил ненависти. Не перейти ли к делу? Оно должно быть важным - или, воображаю, бедный тупица Тиркилд был бы уже мертв"
Она была права, что не верила в мою доброту: с удовольствием обрезал бы кончики ушей самодовольной эльфийской шлюшке, задолжавшей мне не менее пяти жизней.
- Думаю, он уже сказал тебе, что я работаю на Поборницу.
"А я надеялась, что манеры Тиркилда сделают тебя несклонным помогать хриллианцам. Мы думали, ты будешь на нашей стороне".
- Это какой же?
"Нашей. Хороших парней. Знаешь, истина, правосудие и Путь Анханы".
Я скорчил рожу. - И давно истина и правосудие подружились с Путем Анханы?
Она засмеялась: это хихиканье эльфов, словно кто-то бросает пригоршню колокольцев с утеса. "Со дня Успения, разумеется. Ты же сам всё устроил, помнишь?"
- Точно. Смешно. Теперь расскажи, как твоя сторона затянула Орбека. И во что втянула.
"Затянула? Я?"
- Орбек уехал в Анхану навестить друзей - твоих недоделанных ликов. Не в первый раз. А через три месяца он стреляет в рыцарей Хрила и корчит из себя кватчарра Черных Ножей.
"Не корчит, Кейн". Я почти видел, как она пожимает плечами. "Хитрый зверек вроде тебя мог бы сам во всем разобраться".
- Я просто жду, когда расскажешь ты.
"Делианн не хотел вовлекать тебя. Наш Святой Император считает, что ты сделал достаточно".
- Он несколько сентиментален.
"Не сентиментален, Кейн. Щепетилен. Наш Святой Император знает, что бывает, когда за дело берешься ты. Три года, а мы все еще отстраиваем Анхану".
- Слышал. Значит, Орбек был лишь приманкой. Ты знала, что я приду.
"Я не щепетильна".
- Помню. Как и Тиркилд.
"О?"
- Должно быть, ты удивилась, когда он днем вышел на связь, живой и здоровый.
"Не в первый раз ты меня разочаровал".
- Уверена, что он стал бесполезен? Он умнее, чем притворяется, и у него доброе сердце.
"Фатальная добродетель в таком месте и в такие времена".
Я чуть кивнул, будучи не вполне согласен. - Ты была рада использовать его сердце, когда было выгодно.
"Думаю, как и ты".
- Я уже давно перестал играть в хорошего парня.
Ее Шепот резал, словно обсидиановый скальпель. "Видел, как местная мразь относится к Народу? Они рабовладельцы, Кейн".
- Некоторые.
"Тебя никто сюда не посылал. Даже не просили. Особенно я. Пусть Делианн и сверкал глазами целый год. Это твой выбор. Только твой".
-Мне такое часто говорили.
"Много ли ты знаешь о том, что реально происходит?"
- Меня заботит, что знаешь ты. И чего не знаешь.
"Я сражаюсь на твоей войне, Кейн. Еще не сообразил? Знаешь, что это за место?"
- Ага.
"Мы Первый Народ, Кейн. Я стояла тут, когда Панчаселл Митондионн высекал его из скального нутра, тысячу лет назад. Знаешь, что заполучили артане? Это не просто дил - не обычные врата в ваш адский мир..."
- Знаю уже.
"Тогда ты знаешь, зачем понадобился мне. Задание, данное мне Императором, твоим Императором, Кейн. Защищать дилТ'ллан против вашего народа..."
- Ага, просек.
"Они и тебе враги".
- Угу. Повторюсь: и? Твое предложение?
Тишина.
Журчание дождя и стук моего сердца.
- Валяй, Кайра. Чего ты хочешь, что я должен делать?
Без колебаний: "Убей Поборницу. Убей Ангвассу Хлейлок".
Я засмеялся. Это было нелегко: она не казалась смешной. Но я смог.
"Я могу компенсировать твои старания".
- Вряд ли.
"Не веришь, что сумеешь?"
- Для начала.
"А потом?"
- Не хочу.
Тишина.
Затем она сказала: "Правда?"
- Правда.
Тишина.
Наконец: "Почему же?"
- Резоны - это для пейзан.
Тишина.
"Тогда поговорим о Пуртине?"
- Да ладно. Он меня знает.
"Как знал Ма'элКот".
Настал мой черед молчать. Наконец: - Мне послышалось, ты сказала, что сражаешься на моей войне. А похоже, что хочешь затащить меня на свою.
"Черный Камень" под защитой хриллианцев. Прежде чем взяться за артан, придется..."
- Да, да, точно. Продолжай, Кайра.
Словно шепот ветерка: может, вздох. "Чего хотела от тебя Поборница?"
- Тебе какое дело?
"Скажу лишь, что важное".
- Оставь артан мне. Когда я закончу, они не будут проблемой.
"И как это поможет мне?"
- Я и не говорил, что поможет. - Я со свистом выпустил воздух меж зубов. - Знает ли Делианн, что тебе плевать на порученную миссию?
"Святой Император и я пришли к согласию".
- Он хочет, чтобы дилТ'ллан был защищен. Ты хочешь освобождения огриллонов Бодекена.
"Не спорю".
- Потому что ради этого Черные Ножи и оказались здесь. Они - часть защиты Панчаселла. То есть огриллоны были вашими собачками. Верно? Охотничьими псами. Сторожевыми псами. Не этого ли ради вы их вывели?
"Мы поступили с ними лучше, чем с вами".
- Ты сентиментальна.
"Огриллоны во всем превосходят человечество. Сильнее. Быстрее. Более верные, более доверчивые. Более честные и смелые. Всегда верны своей природе..."
- Ага, вроде лошадей. Только лошади не едят людей.
"Как и огриллоны. Уже не едят".
- Скажи это Дымной Охоте.
"Если бы у меня была возможность".
Зубы нашли недавно искусанное место на губе. - Дымная Охота не твоя?
"Моя? Как ты мог подумать? Резать случайных встречных - твой стиль".
Я не мог спорить. Если бы дело в это дерьмовом месте было простым, Бог позвал бы кого-то другого.
"Дымная Охота - худшее, что мешает нашей операции. Бесполезное, бессмысленное, напрасное кровопролитие. Они лишь множат ужас; держат хриллианцев в состоянии полной готовности, гарантируя бдительность и милитаризацию целого народа. Они враги огриллонов, как и хриллианцев - Дымная Охота оправдывает притеснения в Аду. Впрочем, если бы их можно было обратить в верное..."
Похоже, то место на губе грозило стать хронической язвой. - Орбек.
"Да".
- Не только во мне дело - Охота носит родовые знаки Черных Ножей...
"Он был моей лучшей надеждой попасть внутрь. В конце концов, его тренировал ты".
- После внедрения Орбека охоты происходят чаще или реже?
"А что?"
- Ответь.
"Чаще".
- Погибли девять рыцарей - сколько среди них было твоих? Или симпатизирующих?
"Четверо. Куда ты ведешь?"
Пришла моя пора смеяться. Впрочем, тоже без особого юмора. - Это Черные Ножи, тупая шлюха. Ты использовала их. Думала, они не используют тебя? Сама сказала: я его тренировал.
"Так мы недалеко уйдем. Говори, что ты знаешь".
- Иногда дерьмо - это просто дерьмо. Нужно лишь принять абсолютность гребаной коррупции, кого бы не вовлекала.
Тишина.
Наконец: "Так куда это нас приводит?"
Я пожал плечами. - Давай договоримся.
- "О чем?"
- Стань кейнисткой хоть на минуту. Скажи, чего хочешь. Не про то, что обещала Делианну. Чего ты реально хочешь?
"И зачем бы?"
- Ты читала книгу Делианна обо мне?
"Не любительница".
- Он передает слова Ма'элКота, что единственный способ меня побить - направить сразу в несколько сторон, чтобы нельзя было сосредоточиться. Что ясно показать мне врага означает подарить победу.