Его величают Богоубийцей.
Деомахия стала причиной, по коей наш Основатель Джанто Железная Рука провозгласил, что величайшей угрозой выживанию человечества в Доме станет наша несчастная тенденция умерщвлять людей за поклонение ложным богам, за территории и ради денег, да просто потому, что развлечения острее не найти. В-общем, "знай меру? Да какого хера!"
А также несчастная тенденция богов пользоваться нашей несчастной тенденцией, играясь силами просто потому, что они это могут.
Итак, Монастырям выпало следить за богами и богопоклонниками; служение Эзотерии предполагает, что нам нужно омыть руки кровью, когда некоторые религии начинают дичать.
Нам приходится знать богов. Всех. Их религии также - хотя они не всегда имеют с заветами богов сколь-нибудь тесную связь. Да ладно. Нам разрешено вступать в культы разных божеств и даже подниматься до священнических степеней. Так что Монастыри знают много эзотерического говна, простите за выражение, обо всех важных религиях. В том числе сектах и толках Дал'каннита, бога Войн.
Вот почему я даже сейчас смеюсь.
Говоря, что знаю замысел Преторнио, я соврал, но... знаете, это зверски смешная штука. Я также говорил правду. Дайте лишь вспомнить получше.
Похоже, умирание на кресте чуть повредило способность к концентрации.
А может, потому что я напрасно решил, что она молится Дал'канниту.
Они должны были умереть или быть уничтожены примерно двести лет назад. Вот причина. Трехв'Дхаллейг Зранапал, если могу верить памяти, вроде так это звучит. Безмолвная чистота. Вынужденные заложницы-жертвы Чи'ианнон ее сыну/мужу/господину Дал'канниту, так говорит сказание. В реальности они были Доморожденными Жаннами д'Арк, они стягивали титьки и привязывали фальшивые гульфики и становились пред миром как полноценные жрецы битв. Зачастую они были наиболее могущественными священниками-каннитами, пока их природа не бывала раскрыта. И пока хранили девственность.
Отдать девственность - отдать силу. Но отдать - одно дело. Изнасилование - другое.
Великая Мать пантеона Липке правит мертвыми и нерожденными - ведь это одно и тоже, видите? - и в архивах Монастырей есть запись, ужасная запись об инциденте в западных марках Пакули, лет триста тому назад, в Долине Мертвых, когда одна безмолвно-чистая воззвала к Чи'ианнон вместо Дал'каннита, умирая от жестокого осквернения. Хотите знать, почему долина зовется Долиной Мертвых?
Погодите...
Слышали?
Тот низко ревущий ураганный ветер, что летит с запада? Знаю, вы слышите. Вы пользуетесь моими ушами. Слышите, как ветры воют, становясь все буйнее? Вопрос в том, скоро ли буря привлечет внимание Драной Короны и ее сучек?
Скоро ли они заметят, что вокруг чувствуется лишь умеренный бриз? Да и тот с востока. А потом быстро ли хоть одна сообразит, что к западу от походного лагеря расположены...
Погребальные платформы.
Ветры, которые вы слышите моими ушами... спорим, вы уже догадались. Это не ветры. Это вой безмозглого неутолимого голода.
Голоса мертвых.
Да, с запада грядет буря, но не природная.
>>ускоренная перемотка>>
- ... ноги, пока их не воткнули в уши. Пользуйтесь шансом. - Нужен голос сирен гражданской обороны, чтобы перебить вопли и крики со стоянки, ставшей хоррор-шоу; но я совершенно уверен, что Корона уловит мои слова и их смысл.
Я смеюсь вниз, в ее желтые глаза. - Тут будет уютнее. - Мой наставник в дисциплине Приложения Легенд - брат Клемент из Гартан-Холда - помню, разглагольствовал о Долине Мертвых: "Вот как мелкие события преувеличиваются до баснословных размеров всего за несколько лет. Очевидно, что ни один индивид, сколь бы совершенно ни был он настроен, не сможет проводить силу, достаточную для..." Абамама-бабама-гагама. Дерьмо собачье. Помпезный старый хрен.
Вот бы он оказался в нашем лагере этой ночью.
Последние из главных ведьм заняли последний периметр обороны, толстая стена выкаченных глаз, раздутых ноздрей, сжатых зубов и решимости-стоять-до-конца, а вокруг воющий хаос стоянки и ограды, где они держали детишек и подростков. Последняя линия обороны из последних сил. Внизу Черные Ножи бросили стрелы и копья ради топоров и прочей тяжелой рубящей дряни, чтобы отчаянно отбиваться от воющих многолапых теней - одни зубы, когти и голод.
Думаю, самцы могут выиграть, у них отличные шансы сдержать и отогнать трупы. Хотя судить трудно.
Чертовский позор, что слишком многие были разрезаны надвое моим жезлом, у других хребты сокрушены палицей Марады, а поджилки порезаны копьями носильщиков Преторнио. Оставь мы трупы в лучшем состоянии, сцена вышла бы чертовски интереснее. Но, знаете ли...
Все не так плохо.
От подножия креста Корона показывает серые от старости бивни и посылает волну угрожающей сно-Реальности к моей голове.
- Думаешь, хуже некуда. Я покажу, что бывает еще хуже.
Я показываю зубы. Наверное, они тоже совсем серые. - Ага, ты флиртуешь.
Она рычит и сжимает шары Реальности...
- и дни умирания на дыбе креста прокручиваются в голове арлекиновой пляской, белое сияние полдня и черный лед полуночи, пока мертвые хладные деревяшки - еще как-то привинченные к плечам и тазу руки и ноги - начинают дергаться и шевелиться -
Чешите яйца, друзья. Мои ноги и руки...
Она вернула их.
Связки сухожилий колючей проволокой ползут над залитыми кислотой суставами. Мышечные волокна выпадают, словно волосы, из дыр от штырей -
- я снова ощущаю эти штыри -
- железо по голым костям скрипит цветами полуночных воплей, мои руки - лодыжки -
Гааа.
Гааааа!
Проклятый центр боли... снова и опять... лучше... не замечать, ха?
Хахаха -
Ух, ух
- спазмы и судороги и поток слез в крови с губ -
- скаж... секрет...
Секрет...
Гаааа!
Секрет великого Актерства.
Ха.
Ха-ха... мать твою ха...
Вот вам секрет Актерства - дать зрителям то, чего они ждут.
И я наконец выпускаю всё: вой и слезы и прочий кал, да, она уже слышала мой плач и стоны и бормотания, но теперь, наконец, я собрал всё воедино.
Всё ради просьбы о жалости.
Все стенания - закончи это гадство, я больше не могу просто останови... Все жалкое печальное дерьмо, что я таил и проглатывал с того момента, как увидел первого самца на пустоши.
Я сдаюсь. И выдаю всё разом.
- Говорю тебе клянусь что скажу всё - это Котел Чи'ианнон, верно? Я знаю о нем! Знаю! Прошу - спусти меня - просто прекрати...
Сейчас я затихаю: сломленный шепот.
Сломленный, как я сам.
-... просто спусти меня. Я расскажу всё... умоляю...
И, поскольку она держит в деснице кусочек Реальности, она знает, что моя боль реальна. Моя слабость реальна.
Знает: я говорю правду.
Идет к колесам, контролирующим наклон моей дыбы, крутит, пока крест не становится деревянным ложем. Презрительная ухмылка кривит губы над клыками. Она режет веревки острым боевым когтем. Склоняется к лицу, той же левой рукой выдирает штырь из правого запястья. Дерево скрипит, отпуская его, рука тянется вверх и плечо рычит так громко, что вселенная сереет.
Иииии...
Когда мир воскресает, я уже не на кресте.
Под спиной...
... холодный ночной камень...
О боже...
Боже, боже, получилось. Я снят с затраханного креста.
Я сделал.
Спасибо тебе. Спасибо.
Ночь собирает силу в моих ушах: рев и вопли. Вонь горящего дерьма и волос и гнилого мяса.
Давление гнетет грудь, превращая всхлипы в одышливый хрип, а затем в сдавленный свист. Открываю глаза. Это нога Драной Короны.
Длинная, что мое предплечье. Шириной с мою ладонь. Ногти заострены крючками, способными разорвать мне грудь. Глаза дымятся желтизной, звезды окружили голову. Реальность пульсирует вокруг правой руки. - Говори же, крольчонок. Говори про этот Котел Чи'ианнон. Рассказывай, как его остановить.
Дерьмо.
Гахх. Она оставила...
Клятые штыри в запястьях.
И - ахххр, драть меня и драть, лодыжки сцеплены еще одним штырем, ахх, дрянь...
Надо было догадаться... слишком легко она меня отпустила...
- Говори, крольчонок.
И я встречаюсь с ней глазами и говорю обещанную правду: - Его не остановить.
И сразу же огромная стопа налегла на горло - такая широкая, что разом раздавит сукину сыну шею...
- Повтори, крольчонок. Скажи в последний раз.
Если она не раздавит гортань, скажу, что люблю ее.
Слабыми дрожащими руками я хватаюсь за ее лодыжку, сразу же опускаю руки и надеваю на лицо маску отчаяния.
Руки работают. До плеч. Может, и ноги, если вытерплю боль.
Это сделала она. И с креста сняла.
Люблю ее сильно, очень сильно.
Мне не нужна Дисциплина Контроля. Пение в ушах преображает ночь в страну сияющих чудес, глушит крики и рев, обращая в далекую мелодию крови.
Дорогая... они играют нашу песню...
Собственный локоть чуть не заткнул мне рот, но я выдавливаю плачущие жалобы, сражаясь с громадной когтистой лапой. - Ты не... не остановить заклинание... готово... все что можешь... порубить в куски и сжечь...
Она склоняется, не снимая тяжелой ноги с шеи. Позвонки трещат и скрипят, связки растянуты. Слюна каплет на лицо. Воняет гнилью. - Я слишком нежна с тобой, крольчонок.
Сдвигаю левую руку на три дюйма. Ее глаза не мигают. Она не заметила движения. Ребро кисти сейчас оказалось напротив правого запястья с штырем.
О мой бог, как я люблю эту суку.
У меня есть идея. Нечто особенное.
Я так ее люблю, что сейчас поимею.
Любимым способом кроль...
Правая рука взлетает во весь мах, от груди - сил в ней очень мало, но я помогаю левой... Штырь, что в правом запястье, вонзается ей под колено.
Скрипит по кости, не могу сказать, моя это кость или ее - я накачался адреналином по самые яйца и не чувствую боли.
Она визжит, словно я схватил ее за соски и сказал "хуррк!"
... а я прикладываю и левую, этот штырь проникает в коленную чашечку, нога поднимается и железо ходит под сухожилием, застревая, так что я уже сижу, а ее нога опускается между двух моих, скованных. Потрепанная нервная система поддается, вокруг все сереет и расплывается...
Но между нами есть одно фундаментальное отличие. На улицах, на ринге, в Приключениях - я много раз почти терял сознание, не знал, что с ногами - рана, кровотечение, я одной рукой зажимал живот, а второй прикрывал голову...
Короче, есть опыт.
А Драная Корона, кто она? Не Марада, не Преторнио. Даже не Тизарра. Если не спеша разобрать орешки, Корона - просто сучка с дурной привычкой играться заемной силой.
Вот почему, когда мир частично приходит в фокус, она еще орет, словно макака-ревун с порубленной башкой, и пытается стряхнуть мои ноги.
Но затем вспоминает, что тяжелее на сотню фунтов, а бритвенно-острые боевые когти висят как раз надо мной.
Я могу лишь поднять левую руку, когда ее правая опускается, и в невероятно малую долю секунды я замечаю соотношение ее кулака и моего предплечья, образ расцветает и я меняю угол без участия рассудка.
Кулак падает. Боевой коготь вонзается в трапециевидную мышцу и скребет по ключице, но не заходит глубоко, потому что я заслонился ладонью, и торчащий штырь походит на упертую в землю рогатину, которой останавливают лошадей.
А всадником тут служит кулак Короны.
Острие входит ей между пальцев, она снова визжит и отшатывается, визжит...
Только тут оба мы вспоминаем, что кулак, которым она меня потчует, кулак, который я пронзил...
Тот самый, что держит шар Реальности...
БЕЛАЯ ПУСТОТА
Мир снова темнеет, возвращаясь к существованию...
Мы все еще скреплены - моя рука к ее колену -
Но вторая рука свободна. У нее нет кулака. Лишь культя, сожженная до кости.
Трясу ладонью, раскаленный добела остаток штыря выпадает из обугленной плоти, по ее лицу гуляет слабый красный отсвет и я догадываюсь, что это пылают мои волосы и мне плевать, совсем всё равно.
Штырь воткнулся в почву рядом с моим черепом.
Мы соединены Нездешней Силой.
Она смотрит вниз, и в желтых глазах я вижу величайший дар.
Ее страх.
Ибо теперь мы Знаем друг дружку. Но тот обалдуй с кровоточащим сердцем, что сказал "Понять значит простить", явно жил не в моем гребаном районе.
Я ухмыляюсь ей. - Скайкак Нерутч-хайтан...
Катаю ее имя во рту.
- Скайкак Нерутч-хайтан... - Левая рука в спазме, нервный шок от сквозного ожога; я делаю вид, что это знак ей. - Думаю, этот танец за мной.
Она неловко машет рукой и обрубком руки, пытаясь отскочить, и я удерживаю ее скованными ногами, и цепляюсь за колени, и хватаюсь выше, так что встаю, рука достает ей до шеи. Мой вес не дает ей упасть назад, и мы шатаемся вместе.
Позади нее стена, а дальше лишь кольца черного кизячного дыма поднимаются в небо.
Кажется, это мой звездный час.
Наконец - то.
Прощайте, мудаки. Прощайте, вы, мешки с говном, вы, смотрящие на меня, сжав руками член или потирая щелку.
Надеюсь, неплохо провели время. Поцелуйте меня в зад.
Стена ударяет ей под колени, скованные лодыжки посылают в голову рычащее белое пламя, а стена не так высока, чтобы нас удержать, и я туже сжимаю ей шею и любовно шепчу в рваное ухо...
- Когда очнешься в Аду, ты, гнойная дыра в крысиной жопе, я уже буду тебя ждать. Чтобы убить еще раз.
... и двигаю руку с штырем ей в глаз.
Ее рефлексы на уровне: отдергивает голову от острия...
- так что штырь -
- я ведь даже не целился именно в глаз, знаете ли, какая разница, все равно скоро всё закончится -
- попадает в скулу, над челюстью. У человека там расположен особо чувствительный нерв, часть тройничного -
- вызывая трансцендентально приятственный трубный визг, спина выгибается крутой аркой -
Похоже, у огриллонов тоже есть такое нервное плетение. Мы падаем за стену.
Движением, скорее похожим на судорогу, я расцепляю лодыжки и мы начинаем медленный полет во тьму.
Почему нет? Как говорил в Гартан-Холде наш основной наставник по Единоборствам...
Болит сейчас. Пройдет потом.
Гааа -
- хотел бы услышать, как сосун скажет это снова с пятидесятипенсовым гвоздем в затраханном ахилловом сухожилии...
Но я дергаю ногами и обнимаю ее тушу, мы летим, и я чертовски уверен, что приземление...
БАМ!
Падаем дергаемся царапаемся...
БАМ БУМ БОМ АЙ ВАЙ
звезды в пыли
дыши
- уупс -
дыши, треклятый, дыши...
- уупс -
Звезды
хряк бряк
и за окном огромен звездный свод
пыльный песок оседает вокруг
на меня
в глаза и нос и
трахайте меня до крови я еще
жив
один маленький изъян
хряк бряк
изъян... во всем сучьем плане...
вертикальный город не столь уж вертикален.
Скорее это неровный склон.
Я в одном из домов... стены высоки... крыши нет уже тысячу лет...
С усилием, которое бы привело бы Сизифа на вершину затраханного холма, я поворачиваю голову.
Город сверху бросает достаточно света - горит стоянка - что я могу видеть тело Драной Короны в развалинах, всего в десяти футах.
Она выглядит хуже, чем чувствую себя я.
То есть: мертва.
Думаю, можно даже плохо работающими руками подобрать кусок камня и проверить.
Так и будет.
Только...
Только надо передохнуть...
Да.
Как-нибудь на неделе.
Ладно, в жопу дыхание. Я пойду... пойду...
Как только открою глаза.
Ведь я не могу избавиться от гало - вроде ауры при мигрени, призматические лучи звездного света кристаллизуются на битом камне, ползут по окровавленному лицу Драной Короны, мерцают на руках и ногах...
Это не глаза. Это проклятая вселенная меняет фокус...
Ничего такого.
Ничего такого не происходит.
Но отрицание не удержит звезды на небе.
Отрицание не остановит вращение стен...
дрыг
И над открытыми глазами висит потолок из акустической плитки, неширокая труба...
... под спиной вместо камней платформа Портала Уинстона...
... вместо тысячелетних выкрошенных стен заброшенного города - белые латексные перчатки и хирургические маски и синие антимикробные костюмы фельдшеров Студии...
... кладущих меня на каталку в закручивающем кости урагане: ставь скорее - ампулу эпи - без наркоза, без наркоза, только стероиды - и влекущих меня по коридору из незапоминающейся стерильной плитки, и лишь у одного парня настоящее лицо, и я тянусь к нему и хватаю за руку.
- Я... это реально... Мне снился крест... не знаю сколько раз... или вы затащили меня в сон...
Парень с лицом - за тридцать, бледный и вяловатый, бесцветные глаза и слишком полные губы, почти уже лысый - едва поспевает за фельдшерами неотложки, смотрит на штырь в кровоточащем запястье с ужасом и отвращением и восхищением, словно у него рвота и стояк одновременно. - О, о нет, сотрудник Майклсон, - говорит он, - ох, это все полностью реально. Полностью.