- Ага, пожалуйста. - Я показал автомат. Никто не казался впечатленным.
- Положи его на ступеньку и сойди вниз. - Я не шевелился.
- Говорите, знаете обо мне. - Я пожал плечами, поднимая "Автомаг". Немного, чтобы никто не напрягся. - Но почти все истории - вранье.
- Давай проверим, - сказал Тихоня. - Ястреб. Грилла. Сначала в ногу. Потом в голову. Потом девку.
- В ногу? - вздохнул Ястреб.- Не люблю, когда они ревут.
- Погоди. - Я поморщился, видя размытое отражение на хромированном боку автомата, качнул оружие, словно не любил свое лицо. И точно. Не особо.
Я пытался решить, кого же увидел в отражении.
- Ястреб. - Я покатал кличку во рту. - Ястреб. Учился ли в аббатстве, Ястреб?
- Эй... - начал Тихоня.
- Я говорю с Ястребом. С тобой поговорю, когда с ним закончу.
Слова падали все медленнее и медленнее, будто у моей пружины заканчивался завод.
Медленнее, суше и холоднее. - Практиковал эзотерику?
Блестящие белые зубы показались снова. В его мягком алом ротике их был изрядный запас. - К чему ты?..
- Хочу задать загадку, Ястреб. Эзотерическую загадку.
- Какого говна тебе?..
- Если знаешь ответ, Ястреб, - сказал я смертельно медленно и тихо, - могу оставить в живых.
Мертвое холодное молчание.
Тихоня и Свистун обменялись взглядами. Похоже было, что они спрашивали друг дружку, стоит ли Ястреб отказа от чертовски занимательного зрелища. И пришли к одному ответу.
Ястреб догадался, каков ответ. Бледные щеки вспыхнули. - Засунь...
- Как... - Загадка прозвучала тихо, мягко, вопросительно, словно я тоже хотел узнать ответ, - ...звучит хлопок одной ладони?
Глаза Ястреба сузились, расширились, а затем вытянутая рука и револьвер размылись, чертя дугу в сторону лестницы; но даже размытому пятну нужно было пройти метр, тогда как дуло автомата сдвинулось на пару дюймов.
Оба ствола изрыгнули пламя. Его - один раз. Мой - три: короткая очередь, режим, очень удобный для хреновых стрелков вроде меня. И еще два по три: всего девять разрывных пуль. Дуло чуть сместилось вправо. От двери донесся короткий вскрик - Пратт, наверное, или Кравмик.
Полетели щепки от балясин на уровне моего таза: выстрел Ястреба. Отличным стрелком был этот малыш: в десять раз лучше меня в лучшие дни. Как будто это ему помогло...
Полетели на пол щепки позади правого колена Ястреба. Как и позади правого бедра, поясницы, позвоночника, левого бока. Щепки иного рода.
Разрывные пули при ударе раскалываются на острые иглы: полное преобразование кинетической энергии в вагон внутренних повреждений. Ястреб повалился мешком гамбургеров. Он не грохнулся на пол. Скорее влажно шлепнулся.
Он лежал, издавая звуки умирающей рыбы, глаза смотрели далеко за грань мироздания.
- Хорошая догадка, дитя. Жаль, раскланяться не успеешь.
Я узнал, кем был в этот миг.
И повернул автомат в сторону Тихони. Он пятился в полуприседе, злая гримаса казалась еще уродливее из-за искажения: из ниоткуда вдруг возникло мерцающее стекло, отгораживая его, Свистуна и необычайно спокойного Пратта.
Щит.
- Эй, мило. Ты тоже быстрый. - Я кивнул Свистуну. - Или это условное заклинание? Включается по звуку выстрела, точно?
- Ястреб! Ястреб! - Тихоня растерял свое спокойствие.
Я пожал плечами, смотря сверху вниз. - Это была шутка. Насчет оставить в живых.
Переключив автомат на одиночные, я не целясь выпалил в Щит. Три раза. Разрывные пули исчезли среди вспышек, отмечая полуреальную границу энергии. Свистун застонал, будто его били под дых.
- Сучья отдача, ха? Как думаешь, щит выдержит весь магазин?
- Сделай его! - Тихоня стал Чертовски Нервным Перцем. - Кончай с ним...
- Зацепил. - Быстрый, ловкий, профессионально бесстрастный, Свистун сунул руку в карман жилета. Другая деловито крутила камень на цепочке. Чертовски Нервный Перец держал нож в одной руке, пистолет в другой, глаза на дуле автомата... когда Лессер Пратт, без словес и лишних движений и сохраняя невозмутимое выражение лица, поднял ураганную лампу и разбил о макушку Свистуна.
Лицо Свистуна обмякло. Как и щит.
Стало темно.
Автомат рыкнул, но полетели лишь деревянные щепки, ведь Чертовски Нервный Перец оказался быстрее кота, уже перекатился через плечо и вскочил на ноги за Праттом, а в холле стало светло, опять, это Свистун упал на колени и лампа облила его маслом и подожгла, и Свистун лежал лицом в пол и пылал, а Чертовски Нервный Перец ударил Пратта в висок концом рукояти, подхватив падающее тело рукой, так что нож очутился напротив ключицы, а пистолет под шеей. Он зарычал: - Бросай! Брось его!
Я спустился вниз.
- Отрежу ему траханую голову! Брось оружие!
Я сказал: - С чего бы?
Кровь текла по щеке Пратта. - Вломи ему. Он велел тому сосуну убить мою жену. Застрели его.
- Молчи! - Чертовски Нервный Перец надавил дулом под челюсть, так что отельер крякнул. - Ты слышал?
- Мне казалось, - ответил я, - ты понял, с кем имеешь дело.
- Сначала убью его... - Глаза были яркими, жесткими и хитрыми: самоцветы, налитые злобой. - ... потом займемся гриллом и девкой. И детишками.
- Как приятно обсуждать будущее при свете твоего сучонка-заклинателя.
Пратт сказал сквозь стиснутые зубы: - Застрели мудака.
- Молчать!
- Вернешься к Феллеру, скажи: здесь происходит то, о чем он не знает. О чем даже не догадывается. Скажи, что это Закон Кейна. Спроси, знает ли он правило номер три.
- Что за хрень, о чем ты?
- Ты отпустишь Пратта. - Я указал на пламя на спине Свистуна. - Мы потушим сучонка, пока еще дышит. Потом вы уберетесь восвояси. А я уже никогда не передумаю.
- Такая сделка не по мне.
Я поднял автомат. - Думаешь, мне жизнь Пратта важнее, чем твоя - тебе?
Чертовски Нервный Перец поразмышлял. Что не заняло слишком много времени.
Какой кайф - быть самим собой.
Он облизнул губы. - Сначала потушите.
- Кравмик. Скатерть.
Великан-огриллон неохотно отпустил Итралл, вытащил скатерть из-под фонаря на столике и накрыл ею Свистуна. Холл снова потемнел.
Чертовски Нервный Перец отступал к двери, таща Пратта за собой. - Ты их не защитишь, старик.
Старик. Я чувствовал вес каждого прожитого дня. - Не забудь передать Феллеру все мои слова.
За порогом Чертовски Нервный Перец толкнул Пратта в холл. - Еще твою маму навещу, - прорычал он, оказавшись в ночной тени. - И передам ей, что ты...
Автомат изрыгнул короткую очередь. Из тени ночной улицы донесся еще один влажный звук падающего тела.
Я созерцал струйку дыма над дулом "Автомага". - Похоже, придется передать самолично.
Не спеша вернулся в холл. Перевел автомат на одиночные и выстрелил Свистуну в голову. Три раза. Переход от человека к трупу был отмечен посвистом, словно удар бича, фонтанчиком крови и треском костных обломков о ковер.
Я вернулся к двери, не слишком высовываясь наружу. Всмотрелся в неловкую кучу на мостовой. Чертовски Нервный Перец становился Дергающимся Пытающимся Вдохнуть Истекающим Кровью Перцем.
- Ты... ты сказал...
- Я сказал... - Автомат вернулся в кобуру. - ... что уже не передумаю.
- Ты.... Ты... не бросишь меня так... Ради любви Бога...
- Какого именно?
Я стоял, пока тот не помер. Времени потребовалось немного.
Я поднял голову и крикнул в ночь. Негромко. Они были поблизости и слышали всё. - - Эй. Видите? Ястреб и Свистун тоже мертвы.
Ночь ответила отзвуками далекой пальбы.
- Думаете, управитесь лучше? Соберитесь с силами. Сейчас или никогда.
Когда я повернулся к холлу, с лестницы на меня смотрели бледные лица: постояльцы, полуодетые и с глазами, полными страха и снов.
- Вставайте все, кто Вооружен, вооружайтесь. Снаружи Дымная Охота, бандиты и мародеры повсюду, рыцари нас не защитят, у них много проблем. Берите все, что сойдет за оружие, и готовьтесь сражаться за свои никчемные жизни.
Лица непонимающе пялились на меня. Я указал на Ястреба и Свистуна: - Хотите стать мертвыми, как эти? Скорее!
Лица исчезли.
Я прошелся по холлу. Свистун пах, как барбекю. Ястреб - как жертва автокатастрофы.
Кравмик весь трясся. - Вы... рыцари... нужно идти в приход...
Я подобрал револьвер Ястреба. - Стрелять умеешь?
Лицо Кравмика исказилось. - Не приходилось.
- Держи крепче, не перегибай запястье. Вот предохранитель. Целься, как из лука. Справишься?
Ствол почти исчез в могучей руке. - Это оружие. А я огриллон, - сказал он с глубоким вздохом. - Справлюсь.
Пратт почти висел на руках жены, дрожа от избытка адреналина. - Сделали... мы их сделали, да?
- Ранен?
- Я... не знаю, я...
Итралл покачала головой, не поднимая лица. Погладила мокрые редеющие волосы. - Он в порядке, милорд. Только потрясение. Хотя я так боялась за милого Лессера...
- Не надо, не надо - они схватили меня именно там, где нужно. - Пратт нервно засмеялся.
- Ага. Как ты ускользнул от Чар?
- Вам следовало бы знать, - ответила жена.
- Следовало?
- Смог бы я преуспевать здесь, если бы каждый прыщ и дрищ оплачивал счет заклинанием? - Пратт порылся под курткой и выудил медальон на цепочке. - Защита от всех видов магического воздействия.
Я протянул руку и повертел медальон. Он был влажным от пота, металл теплый, возможно - белое золото. На одной стороне была выгравирована пара скрещенных в запястьях рук с кинжалами, и меч, который торчал, словно биссектриса, между малыми клинками. На обороте имелась лишь простая надпись на вестерлинге.
"Моя воля, или не стану".
- Сукин сын. - Я уронил медальон, словно он обжигал руку. - Не я ли велел тебе убираться из города?
- Ну... мы... - Он обвел рукой маленький холл, и я лишь сейчас заметил багаж вдоль стен. - Мы не могли вот так просто взять и уехать, милорд...
- Я тебе не лорд.
- Я, поймите меня, у меня персонал, и семья - и у других семьи...
- Ох, ради всего дрянного.
- А постояльцы...
- С ними что?
Пратт метнул взгляд на Кравмика, тот лишь пожал плечами и перешагнул труп Свистуна, направившись к двери. Ствол Ястреба словно прирос к руке.
Пратт вежливо выбрался из объятий Итралл. - Нелегко объяснить...
- Объяснить нетрудно, - сказала жена. - Гость в доме - долг на хозяевах, уж прошу прощения вашего лордства. Мы не можем уйти, пока гости в опасности, в наших стенах или рядом. Это наш долг, милорд. Вы поймете.
Я не стал обсуждать свой долг. Никогда не мог терпеть эту гребаную тему. - Долг стоит больше, чем жизнь?
Пратт беспомощно пожал плечами: - Это и есть наша жизнь.
- Тогда забирайте их с собой.
- Так и будет, - сказала Итралл. - Но сейчас это невозможно, милорд, прошу прощения.
- Что ж... - Я даже не зарычал, борясь внезапным желанием отхлестать их по щекам. - Делайте что должны. Когда уровень говна на улицах спадет и можно будет выходить.
- Не по этой улице. Не сейчас и не скоро. - Кравмик повернулся от двери.
Глаза были пустыми желтыми блюдцами. - Снаружи охотники. Кажется, идут сюда.
Улица за широким плечом казалась пустой.
- Не вижу их.
- И я не вижу. - Кравмик постукивал дулом револьвера по серому от возраста бивню. - Но они там. Недалеко.
- Знаешь, сколько их?
- Тридцать лет назад... узнал бы. Но я уже не разведчик.
- Тиркилдом нигде не пахнет?
- Нет, его запах не по мне. - Он даже не изобразил улыбку.
Я оперся о косяк двери. - Эй, - сказал громче. - Эй, мудаки. Вы еще здесь? Поговорим.
Закрытые витрины и тротуар, пятьдесят ярдов до реки. В другую сторону темный пустырь. Небо затянуто тучами, подсвеченными оранжевым огнем пожаров.
Индиговые тени, резкие и спокойные, словно прорехи между звезд.
- У нас общая проблема, можно порешать ее сообща, - воззвал я. - Выходите, мудаки. Хотите встретиться с Дымной Охотой?
Никого. Похоже, я ошибся насчет группы поддержки. Или у них поистине железные нервы. Есть лишь один способ узнать.
Я вышел из двери и склонился над трупом Тихони, забрать пистолет из руки. Никто не застрелил меня.
Оружие было земной работы, не гномье: "Смит-и-Вессон" с переводчиком огня, удлиненная обойма на тридцать сверхскоростных пуль алюминий-сталь. Старомодное оружие, но эти пули попадают в точку за сто метров, и доспехи их даже не замедлят. Не то чтобы Охотники бегали в доспехах.
Он как влитой лег в руку.
С тротуара улица казалась еще более пустой. Ставни витрин как будто подглядывали за мной. Лужа от ночного дождя отсвечивала оранжевым. Похоже, стрельба смещалась в другом направлении.
Хорош ли нюх у Кравмика?
То есть, бриз дул со стороны спины... свет пожаров тускнел, улица тонула в тенях... любые Охотники должны были пройти мимо бойцов Хрила, ведь они явно не преследовали их... неужели нос Кравмика чует за квартал? Против ветра?
И тут тихий голосок прозвучал в голове: точно, тупой осел, бриз скользит по затылку.
Я обернулся.
Шестеро уже были в реке. Слабые мерцающие нимбы оранжевого колдовского огня над головами вызвали в памяти "трупные фонари" Великого Шамбайгена - только эти двигались против течения, и на хорошей скорости. Еще двое входили в воду. Один стоял на набережной и смотрел на меня.
Обнаженный. Овеваемый пламенными языками силы.
Он простер руки толщиной с бычьи ляжки, набрал воздух в грудь, подобную груженой булыжниками телеге...
И я застыл на месте. Примерно на всю свою жизнь в обратной перемотке.
Типа того.
Не столько застыл, сколько завис над застывшим.
Качался на проволоке в сажени от собственной головы: духовный дамоклов меч. Точно не понимая, как мне это удается. Полжизни превратилось в сон...
Снова в Бодекене...
Подробности разнятся в разное время, не важно, кто со мной и как выглядит местность, какое оружие, ничего такого. Важно лишь, что я снова был в Бодекене, но уже старый, вялый и усталый от убийств.
И Черные Ножи шли за мной. Снова.
Я ощутил в этом некий род справедливости. Именно здесь я начал - все, что раньше, было прологом - так что здесь могу и закончить. Была в этом горькая поэзия: после всех впечатляющих мошеннических подвигов, сделавших меня легендой, я застыл на пустой темной улице, защищая людей, подпавших под власть моей легенды и даже поклоняющихся ей. Похоже, вот способ расплатиться за то, что я стал собой. Превратить конец не в славную песнь о герое, а в дурной анекдот. Которым я всегда и был. Уйти как слабак.
Глаза Стелтона... опаловые звезды под серебряной луной...
Вы не "решаете" застыть, или сломаться, или забиться в угол и обгадить штаны. Не больше, чем "решаете" отключиться, когда кто-то бьет вас трубой по башке. Ваши мозги делают это без сотрудничества с вами. Когда демоны, спавшие внутри черепа, вдруг просыпаются от голода.
Дымящаяся культя Драной Короны, и глаза Стелтона, и Пуртин Хлейлок, вздымающий моргенштерн в молитве...
Так что я висел над головой, качаясь на златой нити и может быть думая но как узнать и когда же, мать ее, волновая функция рухнет и усатая мышка сгниет в черепе?
Но в тоже время я вспоминал слова покойной жены - слишком часто повторяемые. "Не все вокруг тебя вертится".
Кравмик и семья Пратта и целый дом обычных людей, несущихся вниз по говенной реке - я для них ближайший аналог спасительного каноэ, и что справедливо для меня, чертовски плохо для них. Так что за мгновение ока длиной в десять лет я увидел себя в роли Красавчика Жеста, теперь в реальности: стою на обороне отеля, надеясь сдержать Дымную Охоту арсеналом в три ствола, два яйца и совсем без мозгов. Сам помру и Пратту с компанией не оставлю тележку с удачей. Хотя в компании умирать не так уж некрасиво.
Теперь я, будучи актером, вспомнил последние слова Эдмунда Кина: "Умереть легко, сыграть комедию трудно". И заметил, что бормочу: - Думаете? Так смотрите, какое траханое веселье сейчас начнется здесь.
Все это началось и кончилось за полсекунды - не успел бы выстрелить лучший ковбой из старого вестерна. Когда самец за рекой испустил рев, я уже соскочил в тело и оборачивался к Кравмику. - Забудь, что я сказал о драке с ними. Бери Пратта и прочих и гостей, лезьте на крыши, прыгайте на другие дома. Прячьтесь в переулках. Если кто не сможет прыгнуть? Кидай их. И отдай чертову пушку.
Он оскалился. - Но ты сказал...
- Забудь мои слова. Ты не будешь драться. Бери людей и проваливай. Я уведу охотников - замедлю, пока Тиркилд и стража Приречного прихода не подоспеют...
Шеф-повар смотрел на реку. - Может, я поговорю с ними. Гриллы есть гриллы. У Дымной Охоты нет причин цеплять на крюк...
- Кравмик.
Он услышал мой голос. Гримаса сомнения снова обнажила клыки. - Чего?
Кравмик приближался к моему возрасту - может, с неправильной стороны - так что я мог сказать правду. Счастливое исключение.
- Это Черные Ножи.
Глаза его стали размером с мои ладони, он словно проглотил язык. Когда же смог выдавить слово, это был шепот: - Нет...
- Да.