Высокие скулы с запавшими под ними щеками, массивный, выпуклый, с выступающими, словно у льва, линиями, лоб, крупный, хищный нос и аура агрессивной властности, окружающая короля нагов, заставляли сомневаться в том, что ты видишь перед собойчто-то до ужаса прекрасное, или уродливое до того, что невозможно остаться равнодушным и пройти мимо?
Марихат?
От низкого голоса короля нагов воздух словно вибрировал.
Неужели ты удостоила нас такой честилицезреть себя?
Вкрадчивая насмешка, звучащая в голосе отца, не могла обмануть. С годами Марихат слишком часто сама говорила подобным тоном. Чувства, стоящие за такой интонацией, были ей хорошо известны.
Я не могу просить вашего прощения, отец, склонила она голову.
Василеск вопросительно приподнял белёсую бровь, и она продолжила:
Но если бы вы хотели возмездия за ту боль, что когда-то доставила вам ваша непокорная, своевольная дочь, то знайтея за всё заплатила сполна.
И меня должно это удовлетворить и порадовать?
Хвост, до этого спокойно обвившийся вокруг высокого трона, на котором сидел Василеск, стремительно развернулся и гневно ударил по плитам.
По-твоему боль ребёнка способна принести радость родителю?! О! Жизнь ничему тебя не научила. Ты по-прежнему самовлюблённая и наглая девчонка, Марихат. Которую я, к стыду, к моему, слишком сильно баловал и не сумел научить змеиной мудрости. Не трать лишних слов на объяснения. Не трать лишних слов на рассказы о своей жизни. Мне слишком хорошо известно всё и без них. Я был бы плохим царём, если бы не знал о жизни моих подданных. И был бы плохим отцом, брось на произвол собственное дитя.
Простите меня, отец!
Ты же сказала, что не будешь просить прощения?
Как вы правильно заметили, я слаба. Наверное, всё дело в моих человеческих генах, за которые все так презирали меня
Чушь! Никто не посмел бы презирать мою дочь! Даже за человеческие гены. Ты сама презирала себя.
Возможно, отец. Я не послушалась васэто было первой моей ошибкой. Я не вернулась к вам, когда всё случилось именно так, как вы и предсказывалиэто стало второй. Сегодня я узнала о третьей, заставившей меня немедленно просить помощи.
Говори, кивнул Василеск.
И, как в далёком детстве, Марихат окатила тёплая волна осознания того, что как бы не была сильна проблема, есть кто-то, кто сильней. Кто сумеет всё урегулировать, разрешить и обернуть к лучшему.
У моей связи были последствия. Я думала, мой ребёнок умер, отец. Все мои магические проверки подтверждали слова Ворикайна и я, оплакав дитя, смирилась. Дети нагов и людей выживают крайне редко. Но сегодня старый любовник пришёл в мой дом и заявил, что дитя всё-таки выжило.
Ты хочешь отнять у него дочь и вернуть себе? Девочке, судя по моим подсчётам, должно быть около семнадцати? По людским меркампочти взрослая. Её отец до сих пор не обращался к тебе за помощью, значит, змея в ней не просыпалась? Если не разбудить, она может никогда этого не сделать.
Конечно, я хочу вернуть своё дитя себе! Оставшись человеком, она состарится через каких-то жалких тридцать лет и проживёт свою жизнь раньше, чем наши змеёныши становятся совершеннолетними! Но если бы дело было только в этом, я не пришла бы сюда за советом. Всё гораздо хуже.
Дитя моё, мягко выдохнул Василеск, пока ничего из того, что я от тебя услышал, я бы не стал подводить под понятие «очень плохо». Всё исправимо. Но я с радостью выслушаю, что так тревожит твою душу.
Тоже, отец, что встревожит сейчас и твою. Ворикайн задумал в пику мне выдать нашу с ним дочь за инкуба из клана Кровавых Братьев.
Мгновенно сузившиеся в змеиные щелки зрачки Василеска, лучше любой мимической игры отразили впечатление, произведённое данной новостью.
Наги никогда не будут игрушками для этих кровососов! Я уже не говорю о тех монстрах, что способен породить на свет подобный союз!
Я думаю так же, отец. Планам Ворикайна необходимо помешать. Он не оставляет мне выбора
Выбора между чем и чем?
Он желает, чтобы я привела к нему принцессу Расию, в противном случае грозится осуществить свой план. Но, как мы оба понимает, даже если я выполню его условия, он обманет. Как всегда это делал.
Ты хочешь от меня какой-то конкретной услуги, дочь?
Если я спрячу Расею в вашем царстве, тут её не достанут. А вы сможете приобрести на девочку определённое влияние и получить власть не только под водой, но и на земле.
К чему мне столько власти? с презрением повёл плечом Василеск. Я не жалкий людской царёк. У меня есть чувство меры.
В любом случае маленькой человеческой дурочки будет чему поучиться у вас. А позже мы может использовать её в наших целях.
В тебе куда больше человеческой крови, дитя моё, чем мне бы хотелось, с грустью вздохнул царь нагов. Но, так или иначе, я готов выполнить твою просьбу. Спасать жизнине отнимать их. Против этого я ничего не имею.
Глава 4
Фабиан был вне себя от ярости, стыда и боли. Если бы здесь и сейчас проклятая ведьма оказалась в его власти, он бы стёр её в порошок! Если бы смог, конечно.
Никогда ещё он не чувствовал себя таким беспомощным и никчёмным. Никогда не был в такой дикой, бессильной ярости. Никогда не приходилось ему переживать полное, фатальное поражение.
В-первых, он поддался на провокацию колдуньи, как глупый мальчишка, не сумев противостоять её чарам. Нет, в вожделении, что проклятая сука в нём вызвала, колдовства не былов этом он мог поклясться. Но он выставился полным идиотом! Изменил Разии, и, что гораздо хуже, ничего не сумел этим добиться. Коварная баба просто посмеялась над ним. Она его поимела.
Последним штрихом к унижению, приводящему в отчаяние, стало то, что посреди болота Фабиан стоял нагой, как в день рождения. Было в этом что-то, чего не описать словамибудто с него символически содрали кожу. Ведь даже купаясь, он полностью обнажался редко, привычно прикрывая наготу то халатом, то полотенцем, то водой с мыльной пеной.
Не каждый человек умеет носить собственную наготу красиво, с достоинством, как не каждому из нас дано познать себя без прикрас и самообмана. Человек прикрывает чресла одеждами, истинные помыслысловами. Оставшись без покровов, он чувствует себя уязвимым.
В сердце Фабиана ярким пламенем полыхали обида и ярость. Холод, острыми иглами вонзившийся в плечи, обнажённый мускулистый живот, съёжившийся от стужи член, лишь жарче распалял его злость, заставляя рычать от отчаяния.
Придёт время, я тебя уничтожу! Если выберусь отсюда, если выживуубью тебя, нечестивая тварь!
Земля под обнажённой ступнёй была ледяной. Её липкие пальцы оборачивались вокруг ступни и тянули вниз, заставляя утопать по самую щиколотку в грязной, вонючей жиже.
Вскоре ненависть ушла из сердца молодого человека, уступив место апатии. Ему точно отсюда не выбраться. Он понятия не имел, куда идти, в какой части болота он находится, в каком направлении ему двигаться дальше.
Что ж? Он сделал всё, что смог, но, увы, потерпел поражение. Если он сгинет сейчас в этой вязкой трясине, никто никогда не узнает, что именно произошло между ним и проклятой Морской Ведьмой. О том унижении, через которое она заставила его пройти, играючи похитив его самоуважение. О том, как он был жалок в этот момент. А главное, ему не придётся бессильно смотреть на гибель Разии, не будучи в силах предотвратить печальный финал.
Зубы Фабиана уже начали выбивать звонкую чечётку от холода, ноги и руки теряли чувствительность.
Как странно, что, пребывая в благополучии, ты не понимаешь всю ценность тепла и еды; не осознаёшь весь ужас холода и голода до тех пор, пока не столкнёшься с ними лично.
На мгновение возникло искушение сделать шаг в сторону, в топь, и завершить этот день бесславно, но быстро. Но всё, во что Фабиан привык верить с детства, восставало в нём против подобной трусости. Он давно научился бороться со страхом смерти, но он никогда не делал добровольно и шага ей навстречу.
Словно ободряя подобный образ мыслей, между двумя холмами впереди воссиял свет, а когда погас, на сухом можжевельнике осталась лежать его одежда, сложенная аккуратной стопкой.
Фабиан радостно рванулся вперёд, даже не думая о том, что это может быть ловушкой. На его счастье (как говорил его старший братдуракам везёт) никаких препятствий не возникло.
Одежда была чистой и тёплой, словно только что из-под утюга. Но самое главное, рядом лежало его верное оружие: лук, колчан со стрелами, верный меч.
Стоило натянуть стёганку на тело, холод сразу же отступил. Справиться с доспешной курткой и всеми её тесёмками без слуги оказалось не так-то просто, но в итоге нашитые пластины кольчуги легли на боевой камзол как влитые. Вместе с одеждой и оружием к рыцарю вернулся боевой дух. Подняв длинную палку, чтобы пробовать дорогу перед собой, он решительно двинулся вперёд, в надежде отыскать торную тропу и вернуться к своим.
Вскоре земля под ногами почти высохла, да только путь не сделался легче. Чаща выглядела непролазной, вековые деревья закрывали небо, мешая ориентироваться. То и дело то какая-нибудь мокрая ветка норовила хлестнуть по лицу, то широкие корневища, выползая прямо под ноги, мешали идти, оплетясь вокруг щиколотки. С неба начал моросить дождь, словно в довесок к остальным удовольствиям.
В какой-то момент Фабиан приметил за буреломом заброшенную, едва приметную тропинку. Когда-то, наверное, она была довольно широкая, теперь же, усыпанная прелыми листьями, почти затянулась разросшимися кустами.
«Раз есть тропа, пусть и заброшенная, должна же она куда-то вести?», предположил Фабиан и уверенно двинулся вперёд, крепко сжимая в руке меч.
Вскоре тропинка вывела его к заброшенному селению.
С неприятным, сосущим чувством под ложечкой, оглядывал молодой человек остовы изб, сруб колодца, покосившийся от времени, треснувший ствол подъёмника-журавля, рядом с почерневшей и рассохшейся ногой которого валялось развалившееся деревянное ведро-кадушка.
Чем-то зловещим, угрожающим, веяло отовсюду.
С трудом удалось подавить желание убраться из покинутого селища как можно дальше и быстрееможно даже бегом. Останавливало то, что через несколько часов солнце начнёт клониться к закату, а с наступлением ночи в лесу, как ни крути, опасностей будет больше. Тут хоть стены есть, пусть некоторые из них время и превратило в труху.
Сердце велело бежать, разум настаивал на том, чтобы остаться, переночевать, набраться сил и с утра, с новыми силами, двигаться дальше.
Фабиан решил внять голосу разума. Хватит с него на сегодня решений, принятых сердцем.
Будь он чуть старше, задумался бы о том, что за сила заставила людей покинуть насиженное место? Какая угроза принудила сорваться и уйти прочь от родного дома? Будь он чуть опытнее и старше, вряд ли стал бы искать убежища в таком месте, даже несмотря на чудовищную усталость, всё сильнее наваливающуюся с каждым шагом. Но Фабиан был молод, горяч, самоуверен и расстроен. Он не стал задумываться над очевидным.
Он начал с того, что в надежде найти более или менее уцелевший дом, не спеша обошёл деревню, оглядывая постройки. Взгляд его скользил по колёсам, обросшим побегами травы, по торчащим вверх лошадиным оглоблям. Вокруг царила такая мёртвая тишина, что шуршащий вокруг дождь казался громогласным.
С другого края селения внимание привлекла высокая насыпь. Опасливо приблизившись, Фабиан с холодком в сердце признался себе, что более всего эта насыпь напоминает курган. Но такие насыпи воздвигали лишь над большими могилами, где хоронили множество людей?
Что покосило народ? Хворь? Или нечисть повадилась в дома ходить? Или простовойна? Если война, конечно жеэто просто?
Фабиан вошёл в первый же попавшийся дом, над которым худо-бедно держалась кровля. Стоило перешагнуть порог, как его внимание привлекла очередная странностьстена у входа была словно когтями исцарапана. Ну, или кто топором рубил, оставляя глубокие выемки в брёвнах.
Фабиан для сравнения приложил ладонь. Выходило, что если зверь лютовал, то клыки и когти у него длиннее его пальцев. Что это за тварь могла быть такая, даже в голову не приходило.
Когда-то изба, видимо, была богатой. Посредине вондва больших очага, у очаговрезные широкие половицы, стены прикрыты звериными шкурами. Просторно. Поперечные балки подпирались резными столбиками.
Кое-как прикрыв дверной прогал широкой мебелью, так, чтобы невозможно было пройти, не создав грохота, Фабиан прилёг на одну из уцелевших скамеек, укрывшись сорванной со стены, пусть пыльной, но всё же способной удерживать тепло, шкурой. Ему казалось, что после случившегося он глаз не сомкнёт. Тревожно на душе, болело сердце за Разию, вокруг неспокойно, но молодой организм взял своёедва голова коснулась лавки, он провалился в сон.
А когда проснулся, увидел, что в открытое окно голубоватой дымкой вливается лунный свет. Сердце заходилось от страха, едва не колотясь о рёбра. Казалось, разом волки воют и лисицы тявкают.
А дождь по-прежнему дремотно моросил по стенам.
Крадучись подойдя к двери, он выглянул в щёлочку, да тут же отскочил. Мерещилось всякое! Тени какие-то во влажной мгле роились. Из мороси выступали силуэты людей: мужики, бабы с детьми на руках, подростки. Одетые не по времени, в лёгкие одежды, многие босые.
Прислонившись спиной к стене, сжимая в руке меч, Фабиан принялся молиться про себя, призывая светлые силы не оставлять его в такой час.
Из всех звуков слышался лишь шёпот дождя.
В какой-то момент Фабиан уверовал, что опасность миновала, что всему виной лишь его богатое воображение, но, как только он выглянул вновь, сразу пожалел об этом.
От неожиданности Фабиан даже рот раскрылв трёх шагах от него стоял огромный, словно тур, волк. Абсолютно белый. В дымчатой глубине глаз светились алые зрачки.
Зверь принюхался, повернул лобастую голову, зыркнул глазами. Его хвост дёрнулся. Волк переступил с ноги на ногу перед тем, как Фабиан понялзверь смотрит прямо на него. А потом, опустив голову и обнажив в безмолвной угрозе острые зубы, волк начал наступление.
Ругнувшись, Фабиан успел отскочить, в аккурат за мгновение до того, как прыжком огромный волк в один миг раскидал полчаса сооружаемую человеком баррикаду.
Схватив подвернувшуюся под руку рогатину, Фабиан с силой метнул её в хищника, которого про себя нарёк оборотнем.
Широкое лезвие глубоко вошло в грудь. Торчавшее древко нелепо качнулось.
Белый волк крутанулся, мотнул головой, щеря острые зубы, но при этом не издал ни звука. Он так взглянул на Фабиана, что у того всё внутри похолодело.
А в следующую секунду вновь прыгнул с поразительной быстротой.
Тренированное и молодое тело спасло воина. Фабиан увернулся, но недостаточно скороволк зацепил его за бок острыми клыками. Зацепил вскользь, но этого оказалось достаточно, чтобы Фабиан покатился по земле, отплёвывая наливающую на лицо вековую пыль, скопившуюся на полу избы.
Каким-то чудом он, уклонившись и подтянув меч, резанул в ответ по белому волчьему боку. Но, словно не чувствуя ран, огромная махина продолжала нападать.
Вновь подняв меч, Фабиан воткнул его в мощную грудь. Надавил на меч, как на копьё, изо всех своих сил. Чувствуя, как сопротивляется, как туго поддаётся звериная плоть.
Волк не только устоял против очередного удараон и не думал отступать.
Когда он открыл широкую крокодилью пасть, Фабиан подумал, что мир содрогнётся от дикого воя ярости и боли, но вокруг по-прежнему было тихо. И выглядело это цепенеюще-жутко.
Волк молча со своей стороны давил на меч, глядя в глаза Фабиану кроваво-алыми глазами. Фабиан понимал, что ещё немного и этот нереально-жуткий монстр доберётся до него, достанет, сомкнёт зубы на его шее.
Помощи ждать было неоткуда.
Когда волк оказался совсем рядом, Фабиан с криком ярости и отчаяния, копившихся в нём весь день, рванулся, совершая невероятный прыжок и, увёртываясь, взмыл над волчьей головой. Миги он оказался верхом на мистическом хищнике.
Ногами обвивая его шею, затем нанёс два удара, целясь монстру в глаза. Меч раз за разом входил в алые глазницы. Волк, по-прежнему не издавая ни звука, вскинулся на задние лапы, встав на дыбы, словно превращаясь в легкого скакуна. А потом неожиданно рванулся с места, устремляясь в чащу, в болото.
Фабиан не пытался ему препятствовать, распластавшись на мокрой от крови мягкой белой шкуре. Обвив волка ногами, он пригнулся, изо всех сил цепляясь за шею.
Вокруг всё гудело и рвалось. Мелькали слившиеся в единую массу деревья и яркие звёзды.
Этот зверь, кем бы он ни был, был слишком силён для Фабиана. Молодой человек уже чувствовал, как от тряски слабеет хватка, как скользят руки по мокрой шерсти. Фабиан понимал, что это конец. Что сейчас, вот-вот, неистовый зверь докончит начатое.