В свете Балидора взбурлила злость, да так быстро, что он с трудом контролировал себя.
Несколько секунд он не шевелился, лишь стоял там, глядя на видящего с серебряными глазами и отодвигая в сторону образы, которые другой продолжал швырять в него.
В этом молчании он поколебался, пытаясь решить.
Он думал об этом.
В данный момент он действительно подумывал просто всадить пулю в голову этого мудака.
Найти рациональное объяснение этому импульсу было несложно. Балидор по многим причинам считал, что Дитрини может быть слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Более того, он считал всё менее и менее вероятным, что они получат от него хоть какую-то полезную информацию, даже с вайрами.
Ещё несколько секунд Балидор взвешивал плюсы и минусы обоих вариантов, пытаясь решить, говоря себе, что дальнейшая трата времени на этого монстра станет недопустимо расточительным использованием их ценных ресурсов.
Он также знал, что Тензи прав.
Если он убьёт его сейчаспросто пустит ему пулю в башку, даже без разрешенияДигойз, скорее всего, только хлопнет его по спине и купит выпить.
Но это Элли приняла решение оставить его в живых.
Балидор не мог заставить себя пойти против её приказа в этом вопросе, особенно учитывая то, что она, скорее всего, вытерпела от рук этого jurekila mak rikali.
Вэш при жизни не раз говорил Балидору, что Мосту надо доверять.
Скажи моей драгоценной девочке, что я по ней скучаю, в глазах Дитрини стояла секс-боль, когда Балидор посмотрел на него вновь. Я так ужасно по ней скучаю
Челюсти Балидора окаменели.
Заговорив в этот раз, он произносил слова, полностью осознавая сказанное.
Они все мертвы, сказал он Дитрини. Мост видела это в одном из её пророческих снов. Я видел это в ней так же ясно, как вижу тебя сейчас, голос Балидора зазвучал холодно. Твоя почтенная госпожа. Твои человеческие хозяева. Вплоть до последнего дитя Лао Ху. Они все мертвы, брат мой. Лишь тёмный дым витает там, где раньше был Пекин и твой Город.
Он взглянул на органические часы, затем на старшего видящего.
Осталось недолго, брат. Часы. Может, дни, если им повезёт.
Полные губы Дитрини поджались в выразительной хмурой гримасе.
Однако Балидор увидел, как в этих серебристых глазах на мгновение отразилось кое-что ещё.
Тебе это известно, сказал он, тоже нахмурившись. Тебе всё равно.
Хмурая гримаса дрогнула, а в тех серебристых глазах проступил более яркий свет. Его поверхностная хмурость превратилась в усмешку, а из света выплеснулось ещё больше боли.
Одна королева забирает её у меня, сказал он, улыбаясь. Другая обещает её мне говорит, что она моя навеки. Какую королеву выбираешь ты, брат? Какую? Королеву, которая даёт тебе твоё сердце? Или ту, что вырывает его из твоей груди?
Балидор нахмурился.
Королева? Какая королева? Кто даёт это обещание, брат?
Ожесточившийся взгляд Дитрини превратился обратно в усмешку, а затем он послал в сторону Балидора новую череду образов.
Балидор бездумно сделал шаг назад, снова поморщившись.
И вновь ему пришлось подавить злость вместе с облаком тёмного отвращения.
Наслаждайся своими играми, брат, холодно произнёс он. Если хочешь, посвяти свои последние часы придумыванию новых загадок, новых способов вызвать в нас отвращение. Видимо, ты хочешь в эти последние часы притворяться, будто контролируешь ситуацию, так что наслаждайся. Это время истечёт быстрее, чем ты себе представляешь.
Он постучал пальцем по своему виску.
Помни когда твоя семья Лао Ху умрёт, не останется никого из тех, кого ты связал с Мостом. Скоро и ты умрёшь, брат мой.
Глаза пожилого видящего прищурились, когда он уставился на Балидора, словно вновь пытался прочесть его через ошейник. Ощутив в его свете очередной завиток боли разделения, Балидор сделал шаг назад. Ему внезапно больше всего захотелось убраться из камеры видящего Лао Ху, и как можно дальше от его света.
И всё же он получил тот ответ, которого пытался добиться. Во всяком случае, один из них.
Он уже собирался уйти по-настоящему, когда Дитрини внезапно заговорил.
Напомни моей драгоценной девочке, что они придут не за мной, сказал он. И не за её мужем. Они хотят её. Они всегда хотели её.
В его голосе звучала нить боли, а на губах снова расцвела улыбка.
Но моя королева обещала, сказал он. Она обещала. В конце концов, моя драгоценная девочка будет моей, и только моей.
Балидор ощутил очередной всплеск отвращения.
Ты знаешь, что говорят об обещаниях в военное время, парировал он. Легко дать. Ещё легче нарушить.
Взгляд Дитрини не дрогнул.
Может, это правдиво в отношении её мужа, брат. Но, боюсь, ты узнаешь, что это никогда не было правдивым в отношении меня.
Пальцы Балидора сжались в кулаки.
Он не до конца понимал эту отсылку к Дигойзу.
Однако он не в первый раз подозревал, что Элли поймёт, если он повторит ей эти словачего он совершенно точно не собирался делать. Он подозревал, что многими фразами Дитрини бросался в него в надежде, что в какой-то момент Элли всё это услышит; это одна из многих причин, по которым он был благодарен, что она не заинтересована в этом участвовать.
Даже не зная деталей, Балидор уловил достаточно, чтобы вновь задаться вопросом, не стоит ли позаимствовать пистолет Тензи.
Напомнив себе, откуда исходили приказы, которым он подчинялся, он отбросил это желание.
Наслаждайся своими фантазиями, брат, сказал он. Скоро мы ещё поговорим.
Дитрини расхохотался.
Изо всех сил игнорируя его, Балидор открыл свой разум для расширенной конструкции, а именно для станции у двери.
«Не будете ли любезны выпустить меня, братья и сестры?»послал он.
Дверь открылась ещё до того, как он завершил эту мысль.
Балидор направился прямиком к выходу и к Тензи, который стоял там; его обычно светлокожее лицо потемнело от ярости. Его пальцы прикасались к рукоятке пистолета, словно он слышал последние мысли Балидора и готовился одолжить ему оружие.
Даже когда Тензи стоял там, вооружённый и держащий пальцы на кнопке ручного выпуска газа, Балидор не поворачивался к Дитрини спиной, пока покидал камеру.
Ты прав, что боишься меня, брат, крикнул ему вслед Дитрини, и его серебристые глаза казались странно отсутствующими. И она тоже. Когда я выберусь отсюда, первым пунктом на повестке дня будет та татуировка на её спине, которая так нравится её мужу. Я не забыл обещание, данное моей драгоценной девочке в этом отношении. Вырезание моим ножом его метки с её кожи станет только началом
Глаза Дитрини похолодели, превратились в глаза убийцы, которые Балидор впервые увидел в сознании Врега.
Скажи это её мужу, почётный брат Адипана. И скажи ему, что я с радостью устрою ему полную экскурсию по тренировке его жены, как только надлежащим образом дисциплинирую её. Я даже продемонстрирую некоторые тонкие моменты на случай, если он упустил их в массе всего, что он успел попробовать. Похоже, он довольно большое внимание уделяет деталям, если наши разведданные о нем верны. Он наверняка оценит некоторые нюансы. Разве ты не согласен?
Балидор изо всех сил постарался не выдавать реакции, но сомневался, что добился в этом успеха.
Дитрини наградил и Тензи косым взглядом этих мерцающих глаз цвета ртути.
Никто не должен владеть такой редкой собственностью, не имея надлежащей инструкции по применению. Разве вы не согласны, братья мои?
Пожалуй, хорошо, что в этот самый момент Тензи захлопнул дверь.
Она отрезала голос пожилого видящего, с глухим звоном состыковавшись со стеной.
Как только это произошло, Балидор мрачно взглянул на Тензи, открыл свой разум для конструкции и ободряюще похлопал молодого видящего по плечу, видя ярость, которая бурлила в его тёмных глазах.
«Возможно, у нас проблема», сказал им Балидор, как только канал открылся.
Юми заговорила первой. «То есть, не считая того, что этот больной мудак все ещё жив?»
Ощутив злость, пульсировавшую в её свете, Балидор послал тепло в её сердце.
«Помимо этого, да», ответил он, вздохнув в Барьере.
Ощутив, что всё их внимание приковано к нему, он продолжил.
«Дитрини уже знал про Китай. Он вообще не удивился, когда я сказал ему, что происходит в Пекине. И эти сведения его не встревожили».
Помедлив на мгновение, чтобы дать переварить эту информацию, Балидор снова выдохнул и положил руки на талию.
«Теперь я думаю, что Дитрини работает напрямую на Тень. Я не знаю, когда случился этот переход, или так было всегда, но, похоже, что он верен только Тени и мало переживает из-за судьбы Лао Ху».
Подавив эмоциональную реакцию, он показал уклончивый жест и неохотно добавил: «Та вторая королева, о которой он говорил возможно, он имеет в виду Касс».
В конструкции воцарилась тишина.
«Я также подозреваю, что он верит, что они придут за ним, добавил Балидор. Я думаю, что его абсолютная уверенность в своём положении может означать несколько вещей. Но я полагаю, что он искренне считает, что не пробудет нашим пленником достаточно долго, чтобы мы сломали его разум».
Он заключил более мрачно:
«Думаю, надо предостеречь Мост и Меча, что нам стоит готовиться к атаке на наше здание, и довольно скоро».
Ощутив воцарившееся глубокое молчание, он добавил более приглушенным тоном:
«Нам также надо предупредить их о том, как высока вероятность, что Тень находится на Манхэттене».
Глава 21Землетрясение
Джон не мог найти Врега.
Наконец-то пройдя через карантин и очутившись в главном лобби отеля, он между делом поспрашивал вокруг.
Он услышал, что огромная группа видящих, включая Ревика и Элли, вместе позавтракали в «Третьей Драгоценности» вскоре после прибытия. Но они все разбрелись к тому времени, когда Джон заглянул в ресторан. Он также не видел никого из их отряда, когда бродил по главному лобби и атриуму.
Покопавшись в огромной горе багажа и схватив свой вещмешок, он ещё немного побродил вокруг, отчасти в надежде увидеть Врега, направлявшегося с одной встречи на другую. Он знал Врега. Этот видящий не лёг бы спать и даже не вернулся бы в свой номер, пока не проверил, что все его запасные планы внедрены и действуют.
Это оставалось неизменным, даже если занимало часы.
Джон его не видел и, ещё немного пропетляв по нижним этажам, сдался. Не желая устраивать из этого шумиху и мешать Врегу, если тот работает, он решил принять душ и поспать несколько часов, пока ещё что-нибудь не привело их всех обратно в состояние боевой готовности.
Он уже проделал большую часть пути до пятьдесят седьмого этажа, когда до него дошло, что он так и не сменил номер.
Практически каждую ночь после свадьбы он делил номер с Врегом, как-то оказывался там, хотя они оба не говорили об этом по-настоящему. Но официально он так и не переехал из номера, который когда-то делил с Дорже.
Вытащив из кармана ключ-карту, которую он нашёл в вещмешке, выуженном из груды багажа в лобби, Джон задался вопросом, сработает ли она вообще.
Он всё ещё смотрел на карту в своей руке, когда двери лифта издали сигнал.
Вздохнув, Джон решил, что можно попробовать перед тем, как опять ехать вниз в лобби и устраивать суету за стойкой регистрации.
Он уже направлялся к двери своего старого номера, но тут резко остановился в коридоре, и его мозг перемкнуло во второй раз. В сознании мелькнул образ призрака, который он увидел в аргентинском доме Тениобраз его мёртвого бывшего бойфренда-предателя.
Он не хотел спать в своём прежнем номере.
Он вообще не хотел там спать.
Нахмурившись, Джон задался вопросом, сможет ли он уговорить сотрудника за стойкой регистрации, чтобы ему дали ключ-карту от другой комнаты. Он знал, что отель набит под завязку, но должны же остаться какие-то номера, даже если их использовали для хранения. Может, он мог бы устроиться на чьём-то диване, пока не найдёт желающего поменяться с ним номерами. Чёрт, да в данный момент он готов был спать на полу. Пол ну никак не может быть таким жёстким, как та почва в Патагонии.
Несколько секунд Джон просто стоял там, обдумывая варианты, как перетащить свои вещи, если они найдут для него другую комнатустоит ли сделать это сейчас, или сначала принять душ, а с остальным разобраться потом, когда он хотя бы наденет чистую одежду.
Однако он понимал, что тянет резину.
Внезапно он осознал, почему.
Он знал, где ему хочется спать.
Джон знал, что видящий наверняка не станет возражать, но почему-то всё равно колебался, пытаясь разобраться в собственных мотивах. После ещё нескольких секунд размышления он решил, что ему нужно остыть. Слишком рано переселяться к Врегу насовсем.
Ему нужен новый номер.
Как только это решение укрепилось, Джон развернулся и направился обратно к лифтам.
Он только-только наклонился, чтобы нажать кнопку, вызывающую лифт вниз, когда коридор задрожал.
Джон застыл, в неверии оглядываясь по сторонам, когда пол перестал шевелиться. Он задался вопросом, не привиделось ли ему. Его сердце громко колотилось в груди, рука всё ещё тянулась к кнопке на стене, но не касалась её.
Он сделал ещё один вдох, собираясь завершить движение, но тут внезапный резкий толчок едва не сбил его с ног.
В этот раз Джон повалился на двери лифта, затем с силой упал на одно колено.
Иисусе, он смотрел на стены и потолок, наблюдая, как они трясутся.
Всё ещё стоя на коленях, Джон подумывал воспользоваться своей гарнитурой, чтобы выяснить, какого чёрта происходит, но тут накатила ещё одна более сильная волна. Он вцепился в ровную поверхность дверей лифта, тяжело дыша и пытаясь решить, надо ли встать и бежать к лестницам. От очередного сильного толчка замигало освещение, а потом какая-то часть стальных опор в стенах издала тихий стон.
В его сознании всплыл взрыв бомбы в Дели.
При мысли о нападении на отель Джона охватила паника, пока более логичная часть его разума пыталась сообразить, есть ли смысл в таком объяснении.
Он подумал о том, сколько бомб нужно взорвать, чтобы так долго сотрясать фундамент подобного здания. Его разум переключился на шторм снаружи, авианосцы, бомбардировщики, подземные газопроводы всё это не имело смысла.
Пол под ним продолжал перекатываться дёргаными волнами.
Постмодернистская картина в алькове свалилась со стены.
Джон наблюдал, как вибрирует стеклянная ваза, стоявшая на хрупком с виду столике прямо под местом, где висела картина. Ваза подпрыгивала на укрытом ковром полу, но не разбивалась. Его руки и ноги дрожали от адреналина, но какая-то часть его мозга нагнала происходящее и вспомнила альтернативное объяснение, которое было куда проще и мгновенно показалось правдивым.
Землетрясение. Это землетрясение.
Земля опять дёрнулась в сторону.
Джон покосился на один из ближайших дверных проёмов, гадая, не стоит ли ему поступить, как обычно делается при землетрясении, и попытаться спастись в одном из них. Лифтне лучший вариант, как и лестницы, но он сомневался, что в здании таких масштабов дверной проем от чего-то спасёт.
Пока он думал об этом, дрожь стихла.
Продолжая держаться за гладкую панель двери лифта, Джон присел на корточки на золотистом ковре. Сердце грохотало в груди. Когда в этот раз стены, пол и потолок утихомирились, он выждал несколько секунд, прислушиваясь к тишине.
Нет, не к тишинеон снова мог слышать ветер.
Он также улавливал дождь, даже через укреплённое стеклотихое стаккато, которого он вообще не должен был слышать, да и не слышал бы, если бы ветер не дул с такой силой вокруг верхних этажей здания.
Джон посмотрел через органическую панель на почти чёрные тучи, наблюдая, как ветер швыряет проливной дождь почти по горизонтальной линии. Стекло слегка вибрировало от дрожи, которая могла быть вызвана ветром или очередным толчком, и Джон внезапно осознал, что никогда не сталкивался с землетрясением во время дождя.
Он все ещё сидел на корточках и смотрел в окно, когда в его наушнике раздался сигнал.
Джон? произнёс знакомый голос в его ухе. Джон! Ты в порядке? Где ты, брат?
Джон окинул взглядом коридор перед тем, как ответить, и ощутил очередную лёгкую дрожь под ногами. Она казалась слабой по сравнению с тем, что было раньшенаверное, просто отголоски.
Землетрясение, пробормотал он. Иисусе. Это действительно было землетрясение?
Да, брат, сказал Врег. Нам только что сказали, что могут надвигаться новые толчки.