Я пришла к Хворостовым раньше, чем те появились дома. Все то время до прихода родителей Лада рассказывала, что ее пригласили на стажировку в одно из престижных учреждений Тоусэла. Пока ничего серьезного, но планы у нее были амбициозные.
А когда входная дверь открылась, я первая выбежала в холл.
А, Дари, ты уже здесь? улыбнулся Борис. Привет всем, мы дома
Вместе с Хворостовыми в дом вошел черноволосый незнакомец. Человек. Он был обычный. Ничто в нем не вызвало тревоги или недоумения. Лет сорока, смуглый, крепкий, но невысокий, одетый просто и аккуратно, с большими добрыми, как мне показалось, глазами.
А мы уже заждались, улыбнулась Лада, обняв меня за талию. Привет, мам, Джон
Здравствуйте, представился незнакомый мужчина.
Дари, это Джон Саманти. Наш друг, представил Борис гостя. Сегодня он с нами поужинает.
А Антон? почесывая затылок, спросила Лада.
Антон с друзьями на тренировке, ответила Светлана. Вы пообщайтесь в гостиной, а мы с Ладой приготовим на стол.
Лада ободряюще подмигнула и развернула меня в сторону гостиной, а сама ушла с матерью в столовую.
«Значит, это тот самый человек, что поможет мне. Но чем?..»
Борис и Джон прошли вслед за мной и расположились на диване. Я топталась у кресла, пока Хворостов настойчиво не предложил присесть. Я села и не моргая уставилась на Джона.
Дари, верно? спросил он. Голос у мужчины был приветливый, но я чувствовала, что внешняя мягкость обманчива.
Ох, простите, я опустила глаза и стала перебирать складки брюк.
За что? удивился он.
Я не должна смотреть на вас
Краем глаза заметила, как Джон переглянулся с Борисом и усмехнулся.
Уже вижу, какой материал ты мне подсунул, произнес он странные слова.
Борис только улыбнулся и молча откинулся на спинку дивана.
Дари, ты можешь смотреть на меня и говорить без всяких ограничений. Я хоть и рожден на Тоули, но все же человек, доверительным тоном проговорил Джон.
Я осторожно подняла глаза и выпрямилась.
А о чем мне с вами говорить? тихо спросила я.
Не знаю деталей и что заставило вас всех обратиться ко мне, но это и не нужно, чтобы я согласился помочь. Мы с Борисом давно знаем друг друга. Я ему доверяю. Но если мы хотим добиться высокого результата, то тебе самой придется все мне рассказать.
А чем вы мне можете помочь? нахмурилась я и скрестила руки на груди.
Джон выпрямился, оглянулся на Бориса и вынул из внутреннего кармана пиджака небольшой прибор, который я видела несколько раз и то по головизору. Это был сканер чипа контроля. Через него службы контроля, отделы расследования, стражи и другие уполномоченные лица могли считывать историю гражданина, фиксировать все нарушения носителя чипа и, самое главное, распознавать ложь.
Ты знаешь, что это?
Я настороженно кивнула.
Очень хорошо. Такой сканер будет и у комиссии, которая явится в твой день рождения.
Сердце пропустило удар. Дыхание участилось. Я перевела взгляд со сканера на Джона и замерла в немом вопросе.
Все верно, хитро улыбнулся он. Я тот, кто научит тебя обманывать такой сканер. Я научу тебя лгать.
Я глубоко вдохнула и вжалась в спинку кресла. Лгать! В этом нет ничего страшного. Я столько раз обманывала родителей. Что здесь сложного? Но этот маленький белый предмет с экраном в руках Джона настораживал.
Вы поговорите, а я посмотрю, как там ужин, сказал Борис и поднялся. Я испуганно округлила глаза. Но он подошел ко мне, поцеловал в макушку и шепнул на ухо: Доверься ему. Он свой человек.
Я разомкнула руки, положила ладони на колени и посмотрела на Джона.
И что мне нужно делать?
Рассказать всё, а затем посмотрим на твои актерские способности, непринужденно пожал плечами тот и откинулся на спинку дивана.
Мы проговорили с Джоном около часа. Нас никто не тревожил. Не знаю, что испытывал он во время моего рассказа, но я плакала все время с самого начала. Просто не могла себя контролировать.
А потом Джон переместился на край дивана и взял меня за руку.
Я помогу тебе, девочка. Только у тебя очень мало времени, а тренировка должна быть усиленной и многочасовой. Ты к этому готова?
Я очень хочу, всхлипнула я и сжала руку мужчины.
Значит, постараемся, ободряюще улыбнулся он и потряс за руку. Заниматься будем здесь по вечерам после моей работы. В обеденное время будем встречаться в чайной рядом с клиникой и обсуждать результаты
Какой клиникой?
Медицинская клиника Кана, знаешь такую? Я там работаю.
Вы врач?!
Да, лечу кожные покровы. А ты не плачь, вон, как нос покраснел, тут даже я бессилен.
Я улыбнулась сквозь слезы, и Джон беззвучно засмеялся.
После того, как я немного успокоилась, Джон попросил ответить на ряд простых вопросов о себе, но сделать это так, чтобы на часть из них я дала ложные ответы. И результат меня потряс. Я лгала со всей старательностью, но каждый раз Джон знал об этом, даже не глядя на сканер.
Так я и предполагал, вздохнул он и положил сканер экраном передо мной.
Чтосовсем безнадежна? расстроенно спросила я.
Всё можно исправить. Главноетвое желание, уверенность в его тоне немного воодушевила. Для начала я дам тебе методику работы с дыханием. Начиная с сегодняшнего дня и каждый день с небольшими перерывами, ты должна тренироваться. Дари, каждый день. Весь день.
Я клятвенно закивала.
Главное, при тренировке все время думать о том, что тебя больше всего тревожит. Вспоминать, моделировать ситуацию напряжения или находиться в этой ситуации, скажем, с кем-то из близких При споре, при очередной лжи. С чужими практиковаться во лжи, но безобидной, в той, в которой тебя не захотят уличить. Понимаешь, о чем я?
Я снова закивала.
Можешь привести пример?
Я растерянно пожала плечами.
Тебя спросят, как дела, а ты ответишь, что болит голова, в то время как она у тебя не болит. Это достаточно ясно?
Я почувствовала себя глупой школьницей и виновато опустила глаза.
Не переживай, усмехнулся Джон. На первом уроке у всех голова кругом. Вот, когда даешь такие ответы, и практикуй дыхательную методику. Сейчас покажу, как это работает.
Джон дал четкую простую инструкцию, как нужно концентрироваться на дыхании, какие мышцы в теле должны быть задействованы, как понять, что я правильно дышу. Он задал вопрос, на который я должна была дать ложный ответ, и попросил выполнить его инструкции как можно точнее: дышать в определенном ритме и паузами, смотреть прямо ему в глаза, не дергать руками, не прикусывать и не кривить губы, не наклонять головы, не повышать и не снижать тон голоса. На четвертый раз я не уловила мигание сканера, и это настолько обнадежило, что я поклялась за оставшееся до прихода комиссии время ни на минуту не оставлять тренировки.
Джон ушел, так и не поужинав. Хворостовы терпеливо ждали меня в столовой.
Ну что? нетерпеливо заерзала Лада на стуле.
Думаю, справлюсь
Конечно справишься! ободрила Светлана и подвела меня к столу. Садись, поешь.
Я только чаю
Я налью, радостно вскочила Лада и принесла чашку с дымящимся чаем. Только больше не плачь. А то я смотреть на тебя не могу
Я сама на себя смотреть не могу, призналась я и ссутулилась. Кажется, все беды мира сейчас легли на мои плечи. Я размякла. А ведь никогда не была романтиком: ухаживания, подарки, платья, кудри Нечего было и начинать
Ну вот опять ты! возмутилась Лада.
Лада, окликнул Борис, идем-ка со мной
Подруга недовольно фыркнула, поморщила носом и пошла за отцом.
Светлана подвинулась ко мне и взяла под руку.
В романтике нет ничего плохого. Она делает жизнь ярче
Настолько яркой, что ослепляет и оглушает? выдохнула я, чувствуя, как слезы снова щекочут ресницы.
Просто тебе попался не тот мужчина, погладила по голове Светлана. Хотя вон, Лада, хоть и прихорашивается, да тоже сплошная практичность и расчёт.
Я раньше не понимала этого. Но, видно, так гораздо безопаснее: не разочаруешься.
Да-а, тяжело вздохнула Светлана. Жизнь, как она есть. Тут и не знаешь, как лучше
Ненавижу этот мир! выдавила я и зажмурилась, чтобы не заплакать. Нужно идти домой, а нельзя, чтобы кто-то заподозрил, что я плакала.
Не надо ненавидеть этот мир, Дари, обняла Светлана. Мир ни плох, ни хорош, он такой, какой есть.
Да, мама с вами не согласилась бы, горько усмехнулась я, шмыгая носом.
Ты окончательно решила, что ничего не скажешь ей?
Да. Не хочу подвергнуть её таким пыткам. Даже папа не сумеет её успокоить. А впереди ещё и Софья с Марьей. Она не выдержит, глубоко вдыхая, чтобы успокоиться, ответила я.
Что ж, это твоё решение. Мы его принимаем. Запомни одно: мы тебя поддержим и поможем, насколько это будет возможным. Только не делай глупостей. Хорошо?
Я подняла глаза на Светлану и обвела её лицо благодарным взглядом. Все они так много делали для меня, рисковали собой. Это настоящее, за что стоит бороться и чем дорожить! Почему так не могло быть с другими?
В следующие дни все мои усилия, направленные на тренировки, показались бессмысленными. Это было сложнее, чем я представляла. В первый вечер Джон задал мне простой вопрос, и моя ложь ничего не значила, поэтому я увидела нужный результат на сканере. Но на последующих тренировках Джон говорил только о Босгорде и о том, что меня ждет, и всё шло кувырком: я была напряжена до предела, от дыхательных упражнений кружилась голова, а мысли путались. Я не могла одновременно думать, дышать, следить за выражением лица, движениями тела в зеркале и лгать. Джон намеренно создавал ситуации, где я должна была солгать кому-то чужому в чем-то серьезном. Персонал чайной, медицинский персонал, когда я провожала его после обеда на работу, с прохожими по пути. Но всё это оказалось попросту невозможным. Не знаю, замечали ли ложь те, кому я лгала, но сканер Джона выдавал положительный результат.
Я не сдавалась, но была на грани. Я начинала дышать утром, когда просыпалась, и заканчивала тренировку ночью, когда глаза слипались от усталости. Я лгала себе перед зеркалом, тренируясь дышать, лгала всем домашним по любому вопросу, тренируясь дышать И в тот момент, когда заметила, что на меня посмотрели, как на сумасшедшую, прекратила экспериментировать. Они не понимали, что я лгу, но видели, что безумно напряжена и веду себя неестественно.
Я понимала, что что-то делаю не так, и домэто не то место, где нужно тренироваться, по крайней мере, не разобравшись. Я стала уходить на весь день к Ладе. И подруга, и Светлана успокаивали, что все так и должно быть, что это только начало, но время катастрофически заканчивалось.
На пятой встрече я отчаянно призналась Джону, что у меня не получается дышать без напряжения, но он терпеливо объяснял, что я делаю не так. На седьмой день синхронной тренировки с Джоном у зеркала я вдруг полностью осознала, что неправильно дышу. От этого у меня головные боли, напряжение в мышцах и утрата контроля над остальными показателямивыражением лица, руками, осанкой.
Босгорд, как и прежде, посылал подарки через курьера, которого я научилась встречать раньше родителей и сестер, чтобы сразу же выбросить всё в мусорный контейнер. Он писал с раздражающим постоянством: утром, в обед и перед сном. Я была учтивой, но краткой. Дала понять, что соседи заметили странные приходы курьеров, и мне страшно получить предупреждение о нарушении кодекса, поэтому до окончания торгов не стану больше принимать его подарки. Он согласился. Но писать откровения не перестал.
Мне не хватало Пауло. А ему совсем было некогда общаться со мной. Он писал, но не слишком часто, даже походило на формальность. Да и я из-за подавленности не слишком-то проявляла активность. Но его оправдывало то, что он работал на свой авторитет, отвлекаться на друзей у него не было времени. Да и что я могла ему написать? Что мне плохо, страшно, что в отчаянии? А причина? Я не могла рассказать ему, в чем дело, не так не в чате, да и вообще а значит, и о своем состоянии не следовало упоминать. Вот я и варилась в мутном бульоне.
Я больше не тот сорванец, что раньше. Былые беспечность и веселость иссякли. Настроениеспрятаться в тихий уголок, заснуть и проснуться, когда все уже закончится. Только бесконечные тренировки поддерживали в тонусе и не давали отчаяться полностью. А к вечеру уже ни сил, ни желания думать о будущем. Поэтому всё так и шло. Он мне: «Привет, как ты?», а я ему вымученное: «Все отлично! Скучаю по тебе. Желаю успехов!»
Оставалось семь дней до прихода комиссии, но чип контроля все равно выдавал печальный результат, когда я пыталась лгать чужим. Джон сказал, что сегодня мы взглянем на тренировки иначе и взял целый день отдыха на работе. А затем он, я и Лада пошли к озеру.
Твои старания ни к чему не приводят, Дари, строго сказал Джон. Ты не понимаешь сути лжи.
У меня не получается, давясь слезами, ответила я.
Так! Джон взглянул на небо, прищурился от яркого света, походил по траве босиком, а потом присел на одеяло передо мной и Ладой и, глядя в глаза, сказал: Давай разберемся И прекрати реветь! Меня это раздражает!
Я замерла от его тона. Быстро вытерла мокрые глаза и выпрямилась. Джон довольно повел бровями и спросил:
Скажи, ты когда-нибудь обманывала родителей?
Я опустила глаза и со стыдом призналась:
Много раз.
Лада прыснула от смеха, но, заметив мой косой взгляд, прикрылась ладошкой.
И что ты при этом чувствовала?
Ну я пожевала губу и пожала плечом, я не боялась, потому что знала, что мне поверят.
А почему поверят?
Обдумывая ответ, я обратилась взглядом к подруге, но та лишь вытянула губы трубочкой и на секунду широко раскрыла глаза, намекая на поиски ответа в своей голове.
Потому что любят? неуверенно предположила я.
Ну разумеется! подбодрил Джон. А если бы обман раскрыли, что испытала бы?
За некоторые вещи было бы очень стыдно, нахмурилась я. Может, меня даже наказали бы
Вот! Джон поднял указательный палец вверх. И у тебя даже не возникает сомнения, что тебе поверят, хотя последствия лжи могут оказаться очень неприятными и даже страшными. Согласна?
Я задумчиво кивнула. Это было очень схоже с моими ощущениями.
Так чем же отличается ложь родным от лжи абсолютно незнакомым? прищурился Джон.
Незнакомые меня не знают и могут не поверить
Вот! снова поднял палец вверх он. Тут твое основное заблуждение.
Лада согласно закивала, будто сама обучалась лжи у этого же учителя.
Ложь всегда ложь, говоришь ты ее близкому человеку, чужомуничего не значащему для тебя, или тому, кого боишься. У нее одни законы, и действуют они всегда одинаково. Правдоподобия или фальши сказанному придает лишь твое восприятие того, кого ты хочешь обмануть. Страх перед объектом усиливает волнение и искажает твои физиологические показатели: сбивает с дыхания, глаза бегают, руки начинают нервно теребить что-нибудь Но у незнакомого объекта пока нет никакого мнения о тебе, у него нет причин тебе не доверять, и изначально он воспринимает любые твои слова как нечто реальное. Если ты, конечно, не бредишь, улыбнулся Джон. Поэтому ложь должна быть похожа на реальность, просто перенесенная в другую плоскость. Замена одних понятий на другие. Равнодушие сделает тебя спокойной, любое неравнодушиеравноценно страху.
Значит, нужно стать равнодушной к объекту, которого боюсь?
В идеаледа, но это дается немногим, усмехнулся Джон, а вот понимание закономерностей лжи дает большую результативность
Выпрофессиональный лжец? поражаясь такой продуманной теории, спросила я.
Приходилось выживать, многозначительно ответил он.
Но я не могу быть равнодушной, от этого зависит слишком многое, не представляя, как вообще можно научиться этому, ответила я.
Тебе нужно быть сосредоточенной не на последствиях, а на процессе лжи, купаться в своей фантазии, представлять ее, будто это происходит или происходило на самом деле, играя рукой в воздухе, проговорил Джон.
Звучит очень легко, но я никогда не обманывала тех, кто намеренно будет следить за этим, растерянно покачала головой я.
С воображением придется поработать тебе самой. Это все-таки твоя голова. С физиологией уже полегче, ты правильно дышишь, но надо научиться делать это синхронно с воображением и речью. А вот, с чем я помогу тебе: поработаем над речевыми конструкциями, когда можно говорить абсолютную правду, но фактически лгать.