* * *
Утром я стыдилась своих ночных мыслей.
Мне подарили новую жизнь, молодость, пусть в другом теле, а я все недовольна! Неблагодарная. А если бы попала в тело старой немощной старухи-попрошайки?
Искренне попросив у неба, мироздания и всех известных мне богов прощение за дурные мысли, я обещала себе избавить от зависти и уныния.
И весь день провела в библиотеке. Надо как-то устраиваться в этом мире. Я должна что-то придумать, чтобы наладить свою жизнь. Не собираюсь же быть приживалкой графини или выйти замуж за старика? Нет! Я обязательно найду свое место в жизни. Клянусь!
Если бы не возвращение Ильноры, моя хандра затянулась бы. Легкая на подъем графиня, как только вошласразу огорошила:
Корфина! Собирайтесь! Мы едем в операторию!
Сегодня?! встрепенулась я.
Я не понимаю, кто из нас старуха: я или вы? нахмурилась она. Поторопись, или опоздаем!
Уже через полчаса мы несись в операторию. Графиня рассматривала меня и хмурилась:
Корфина! Что за вид? Будто я везу вас на похороны!
Я попыталась улыбнуться.
Ну, вот, будто я вас обижаю, расстроилась она.
Я не люблю скопления людей, солгала. Нормально я себя чувствую в толпе, но не люблю скопления напыщенных людей, считающих себя лучше других и встречающих по одежке и титулам.
Вы не можете всю жизнь просидеть взаперти, напомнила Ильнора.
Угу, грустно кивнула я и приготовилась предстать перед высшим светом, собравшимся на новинку сезона, где должны были блистать дебютантки.
У парадного крыльца оператории толпились кареты. И пока мы дожидались очереди, я успела рассмотреть нарядных гостей, особенно женщиннадевших самые лучшие украшения, игравшие бликами под ярким светом фонарей.
Ну, наденете браслет? обратилась Ильнора. Перед выходом из дома она предлагала поделиться украшениями, но я отказалась. Стоит нечаянно обронить такую «безделушку» и ни в жизнь не расплачусь.
Нет.
Вот упрямица, вздохнула она. Надо же быть хитрее.
Не хочу.
Наша карета как раз подъехала к ступеням оператории, лакей открыл дверь, и я, тяжко вздохнув, предстала перед зрителями.
Мы поднялись по ступеням, вошли в нарядный вестибюль, наполненный людьми, и мне стало страшно.
Ильнору обступили знакомые, любезно заглядывающие ей в глаза, целовали руки, а меня не замечали, будто я была не чем иным, как шлейфом ее юбки.
Увы, высший свет везде одинаков. Если ты беден и некрасивникому не интересен. К своему положению я относилась по-философски, быстро взяла себя в руки и старалась держаться с достоинством вопреки всем косым взглядам.
Однако Ильнора принципиально держалась за мою руку и представляла всем и каждому, не оставляя меня ни на минуту одной.
Поскольку приехали мы впритык, то уже скоро сидели в ложе. Оказавшись с графиней наединея смогла расслабиться, тем более что декорации на сцене потрясающие. Голоса певцов на любителя, но неожиданно мне понравилось.
Особенно когда благодаря артефактам из россыпи золотых искр, посыпавшихся с потолка, на сцене появился «лесной дух». И голос у певца приятный. Я так увлеклась, что позабыла обо всем. Мужские голоса мне нравились больше женских, и видимо графине тоже, потому что когда запела певица, она попросила:
Корфина, жаль отвлекать вас, но не могли бы вы принести мне шаль.
Конечно, я не задумываясь поднялась и поспешила к гардеробу. Пока торопливо спускалась по ступеням, все равно улавливала музыку и пение.
В гардеробе без проблем забрала шаль Ильноры и поспешила обратно. Но на одном из этажей услышала смех и гогот. Кто-то спускался вниз. Чтобы избежать неприятностей, я не мешкая отбежала к окну и спряталась за шторой.
И как раз вовремя. Из-за поворота появилась компания франтоватых молодых людей, беседующих чересчур громко для приличного места:
Видели, с каким выражением она ходит. Уверен, молитвенник у нее под подушкой. Она из тех дурочек, что зачитывается романами!
Саил, подыграй ей! Первый плодсладок.
Не интересуюсь воронами. Только голубками
Я нутром почувствовала, что речь обо мне. Это же мое прозвище «Ворона»!
У нее и за душой ничего нет. Так что отдаю честь первым отворить ворота тебе
Смеявшиеся молодчики ушли, а я все еще продолжала прятаться.
«Что ж, это мир расчета, попыталась отстраниться от ситуации. Корфина испугалась бы, а я я не кисейная барышня, что-нибудь придумаю».
В ложу я вернулась улыбчивой, чтобы не показать истинных чувств, однако графиню не проведешь.
Как ни улыбайся, а глаза у тебя грустные, произнесла она, не глядя на меня.
Непривычно в новом месте.
Ильнора вздохнула, но лезть в душу не стала.
Оставшееся время в оператории я раздумывала: чем смогу заработать себе на жизнь. Выходить замуж за старика только ради содержанияну уж нет, увольте! Оглядывала посетителей оперы и перебирала варианты: визажист, помощник в обретении стройной упругой фигуры? Преподавание йоги? Придумывать новые фасоны? Кажется, все это вздор!
Вернувшись домой я прямиком направилась к Гевибу Младшему, чтобы попросить разрешения пользоваться библиотекой.
Конечно, баронесса, удивленно ответил он. Вы гостья дома, вам оказано доверие, поэтому можете читать все, что найдете.
А а я поняла, что жаловаться сыну на отца очень глупо, и закрыла рот, на что Гевиб Младший кивнул смущенно:Понимаю.
Получив разрешение, я сразу направилась в библиотеку. Не знаю, что я в здешней найду, но сгодится все что угодно.
Глава 14
В последние дни я много читаю, рассказываю Ильноре интересные истории, а потом мы спорим, доходя до философствований. А понимание облегчает цветочный чай с нежным ароматом роз, пирожные и потрескивание камина, у которого тепло и спокойно. После, когда появляется свободное время, листаю прессу и журналы мод, что нашла в библиотеке. Зачем выбирать какое-то одно призвание, если можно попытать счастья в нескольких.
Если уж надумала заказать у модистки новое платье по своему вкусу, так почему бы не попытаться повторить славу Шанель и не внести в здешнюю моду что-то свое? Я даже вспомнила ее несколько фраз и обмысливала, когда их лучше обронить. А что, приду к модистке и между делом небрежно брошу: «Да что мне мода? Я сама себе мода!» Вот только стоит ли делиться планами с Ильнорой? Если закажу платьеона подумает, что я недовольна ее заботой, но так хочется
Я как раз сидела и размышляла, как заикнуться о планах, когда Гевиб Младший сообщил:
Графиня, герцог Веспверк!
Так поздно? удивилась графиня. На Освальда не похоже!
И пока гость поднимался, я попыталась тихонько улизнуть, но не успела. Едва подошла к двери, герцог стремительным вихрем влетел в гостиную:
Прости, Ильнора, его взволнованный голос нарушил вечернее очарование и умиротворение. Никак опять в дурном настроении.
Освальд, что-то случилось? графиня тоже уловила настроение гостя и хотела встать, но герцог выпалил:
У Вейре приступ, и сам упал в кресло, в котором еще недавно сидела я.
Я даже остановилась. Оглянулась и заметила, что гость действительно выглядит уставшим. В комнате воцарилась тишина, и чтобы не мешать им беседовать, двинулась к выходуи услышала досадливое:
Останьтесь! Я приехал за вами!
«Это он мне? опешила. Если да, то меня не ожидает ничего хорошего. Вот прям чувствую, как он злится на меня, только теперь-то за что?! Опять будет незаслуженно оскорблять?»
Обернулась и поймала тяжелый взгляд.
Не знаю, чем вы заняли разум Вейре, но он грезит крысами! с горечью и досадой выплюнул герцог, и я поняла, что он, кажется, в болезни Вейре винит меня. Собирайтесь! повернулся к графине и более мягко спросил:Вы позволите?
Конечно! с жаром закивала Ильнора.
Собирайтесь. Скорее! герцог даже не спросил: согласна ли я поехать с ним? А я не служанка и не нипойми кто. Я все-таки баронесса! Так и подначивало гордо ответить, но стоило представить Вейре больнымпроснулась жалость, и я поняла: да пусть герцог хоть всю дорогу изводит меня недовольством и подозрениями, стерплю.
Я готова, ответила сразу же, чем удивила герцога. Видимо, он ожидал, что я должна буду сменить домашнее платье на более приличное, но я не хочу и не буду. Ради этого красавца не буду, а Вейре все равно, в чем я.
Идемте, он сразу же встал. Прощайте, тетушка! Крикнул уходя Ильноре и торопливо вышел из гостиной.
Он шагал так быстро, что я не успевала за ним. Герцог злился, вынужденно замедлял шаг и бросал гневные взгляды. В такой спешке я, выходя из дома, успела лишь наспех накинуть пальто, совершенно позабыв о шали и о ботинках. Но это не страшно. Пройдя от парадного подъезда пять шагов до кареты, оказалась в теплом экипаже, так что вполне можно ехать и так.
Внутри карета герцога оказалась роскошнее, чем у графини, но шикарность меня не впечатлила. Расстроенная из-за Вейре, я просто сидела, сцепив пальцы замком, и смотрела в окно, хотя кожей ощущала мужской обжигающий взгляд. Тишина становилась напряженной.
Зачем вы вообще пугали его крысами?! не выдержав, взорвался герцог. Не знаю, или характер у него истеричный, или за сына переживает, но я все больше чувствовала растущее разочарование. Увы, оказалось, что, кроме красивой внешности и показной мужественности, в герцоге более нет ничего, что бы вызывало уважение.
Если прежде он вызывал у меня невольный восторг, то теперь лишь досаду. А поскольку я больше его не смущаласьто и не испытывала робости, поэтому смело ответила, выдерживая холодные взгляд:
Это добрейшая детская история про упрямого, но хорошего мальчика.
Добрая?! прошипел герцог, грозно сводя брови. Вот-вот взорвется и начнет мне угрожать.
Можете остаться и слушать ее с Вейре, добавила выдержанно. Мне нечего скрывать.
А вот и останусь! Останусь и послушаю! И если она мне не понравится!
Придумаете сами интересное завершение, где Нильс-Вейре побеждает хитрых крыс, спасает замок и всех его жителей и становится героем, я знала, что нельзя показывать страх, нельзя скандалить со взбешенными людьми, но как же тяжело дается выдержка!
Герцог сомкнул губы и отвернулся. Так мы и приехали в его особняк.
Карета еще не проехала ворота, к нам уже спешили слуги. И едва я спустилась, меня сразу же повели в дом, без всяких этикетских штучек, от чего я все больше переживала о Вейре. Пусть папаша у него истеричный выскочка, но мальчишка же хороший! Даже как будто бы и не родной герцогу.
На второй этаж особняка мы взлетели. Я так спешила, что лишь мельком отметила роскошное убранство дома. Вот свернула и оказались перед красивой дверью с позолотой.
Слуга, дежуривший у нее, уже хотел открыть ее, как я спохватилась:
Прежде чем входитьследует помыть руки!
Вам не все ли равно?! зашипел герцог, следовавший прямо за мной. Я не выдержаларазвернулась и едко выпалила:
Мне все равно, а Вейре нет! Он слаб, и к нему следует заходить с чистыми руками. Еще желательно поверх одежды накинуть чистую простыню, чтобы не принести с собой чего-то болезнетворного!
Да вы сумасшедшая! выплюнул хозяин дома с такой ненавистью, что его красивое, благородное лицо некрасиво скривилось. Не знаю, чем бы закончилась наша перепалка, но в наш разговор вмешался полный, лысоватый мужчина, выглянувший из комнаты:
И все-таки в словах миледи есть правда, незнакомец подошел ближе, чтобы рассмотреть на меня. Однако удивлен, что юные леди об этом знают.
Я много читаю, ответила я.
Герцог злился, даже покраснел от гнева, но кивнул слуге, и тот убежал. И почти сразу же вернулся с простыней, которую на меня этот мужчина и намотал. После чего махнул рукой, приглашая:
Пойдемте.
Подняла на него глаза, и он представился:
Доктор Кратье.
Я кивнула и вошла в комнату Вейре. За мной вошел доктор, а следом герцог.
В детской было душно, темно. Окно занавешивала плотная штора, и большую комнату освещала лишь приглушенная лампа. Ее жемчужный белый свет падал на бледного Вейре, многочисленные игрушки, в изобилии сиротливо стоявшие у огромной кровати, от чего мне стало страшно.
Худой, изнеможенный ребенок лежал с закрытыми глазами. Пряди его темных волос разметались по подушке. И на этой огромной постели он казался таким маленьким, беззащитным, одиноким, что мое сердце сжалось от жалости. Я позабыла о зрителях, следивших за мной, и шагнула к малышу.
У кровати стоял стул, но от него до Вейре далеко, просто так не дотянуться, и я, плевав на все, осторожно, стараясь не всколыхнуть ребенка, села на край постели.
Медленно нагнулась, вздохнула и приложила руку к детскому лбу. Вейре не шелохнулся. Но что самое удивительноеу него не было температуры. Я испугалась. А вдруг воспаление, которое проходит незаметно?! А вдруг еще что-то! А вдруг! Множество страшных предположений взметнулось в голове.
Я не знала, что делать, как помочьа малыша так жаль! Он лежал такой невероятно грустный, что мне захотелось обнять его, согреть его. Именно поэтому я осмелилась нагнуться к нему и тихо-тихо, со всей жалостью и нежностью в голосе, позвала:
Вейре!
Он не отозвался. Я поджала губы, чтобы не расплакаться, и принялась просто перебирать темные прядки. И тогда Вейре неожиданно вздохнул, его веки чуть дернулись, и я услышала тихий, щемящий грудь, шепот:
Мама?
И за спиной где-то совсем рядом что-то громко хрустнуло.
Герцог! с укоризной прошептал доктор.
Тот не ответил. Зато стремительно вылетел из комнаты.
Как только он ушел, мне стало легче дышать. Я перестала быть натянутой струной, наклонилась ниже и почти в самое детское ушко прошептала.
Нет, милый, это Корфина. Корфина Мальбуер. Та что с Жужем. Вредным маленьким Жужем.
На бледных сухих губах Вейре появилась едва заметная полуулыбка.
Я ждал вас.
И от таких простых слов я едва не разрыдалась. Вот же истеричка. Понадобилось время, что взять себя в руки.
Хочешь, я расскажу окончание истории?
Малыш едва заметно кивнул головой.
Сначала микстура спохватился доктор, и Вейре тут же скривился.
А, может быть, лучше свежей воды? посмотрела на Кратье с надеждой, и он кивнул.
Хорошо. Сейчас принесут.
И серебряную ложечку! напомнила я.
Уже скоро я поила Вейре с ложечки. И лишь когда вдосталь напоила, спохватилась, что у него может быть какая-то инфекция. Но было уже поздно.
«Как Видий рассудит»вздохнула и принялась нашептывать на детское ушко продолжение истории про Нильса
Конечно, слабенький Вейре то и дело засыпал, потом тревожно просыпался, и я снова начинала рассказывать то, что только что рассказывала. Успокоенный моим присутствием, малыш успокаивался и снова засыпал, но как только я попыталась слезть с постели, донесся тихий голосок:
Не уходите!
Не уйду, Вейре. Только сяду на стул.
Не хочу, прошептал он, и я так и осталась полулежать с ним на постели. Спасибо докторуподложил подушку под спину, и я смогла удобно расположиться, иначе бы бедная моя шея.
Вейре снова заснул, но он так жаждал узнать окончание истории, что разговаривал во сне.
В таком состоянии я не рискнула рассказывать волнительных моментов и наспех придумала хороший конец. Однако Вейре просил рассказать его снова и снова, особенно про то, как Мартин подхватил Нильса у кромки воды, а филин подал упавшую в воду дудочку.
Сама не заметила, как задремала тоже. А когда очнулась, поймала на себе неприязненный взгляд герцога, сидевшего в кресле и не спускавшего с меня глаз.
Лежать при нем было неудобно, но Вейре спал и во сне держался за мою руку. Герцог это видел и именно за это ненавидел меня. Понимаю его досаду, но разве я в этом виновата?
Так я и лежала в помпезной детской, окруженная ненавистью герида, теплом Вейре и невольно думала, какие же они разные.
Герцог сложный человек. Честолюбивый, здоровый, полный сил, бодрости. Он даже двигается ловко и грациозно, хотя смешно так говорить о мужчине. И по сравнению с ним Вейре, как сломанная игрушкаодинокий, болезненный мальчик, без матери, мачехой которого станет та самая красавица. Только нужен ли ей чужой больной ребенок? Или я наговариваю на нее из зависти, и она станет хорошей мачехой?
Когда Вейре очнулся, я снова принялась гладить его, рассказывать какие-то сущие глупости. Вспоминала потешки про мышек, лошадок и кошечек. Щекотала ему носик. От щекотки Вейре смешно фыркал и просил рассказать что-нибудь еще. А я и рада стараться. Какая же я сентиментальная дура, честное слово.