Тусклый переулокобъяснил Мышатник.
Тусклыйслишком слабое слово, слишком прозрачный для сегодняшней ночи. Она закончила свои слова неуверенным смешком, в котором звучали истерические нотки, завершившимся странным придушенным кашлемПроклятый ланкмарский туман! выдохнула онаНе город, а настоящий ад.
Отсюда совсем недалеко до Большого Соленого Болотаобъяснил Фафхрд.
Объяснение его было абсолютно верным. Лежащий в низине, между болотом, внутренним морем, рекой Хлал и южными зелеными полями, орошаемыми каналами, что тянутся от Хлал, Ланкмар, окутанный многочисленными испарениями, был средоточием туманов и полный копоти смогов.
На полпути к Каркер-стрит из мглы появилась таверна, стоящая у обочины. Высоко над дверью висело в качестве вывески нечто вроде металлического креста. Они миновали дверь, обитую перепачканной копотью кожей, и в нос им ударил запах спиртного.
Сразу за «Серебряным Угрем» Мышатник повел их по темному переулку, начинающемуся от восточной стены таверны. Им пришлось идти гуськом, прокладывая себе путь по разбитым камням.
Не забывайте о луженапомнил МышатникОна глубокая, как Внутреннее море.
Проход сделался шире. Отблески фонарного света, пробивающиеся сквозь толщу тумана, позволяли им различать лишь контуры окружавших их зданий. Самым приятным был старый дом, сложенный из потемневшего кирпича и древнего дерева. С четвертого этажа, прятавшегося под самой крышей, из трех тщательно зашторенных окон пробивались слабые полоски света. За домом проходил узкий переулок.
Костлявая аллеясказал им Мышатник.
Но теперь Блана и Фафхрд могли разглядеть длинную узкую внешнюю лестницу, которая была деревянной, но осевшей, крайне запущенной и без перил. Она вела на освещенный чердак. Мышатник взял у Фафхрда кувшины и довольно проворно начал подниматься по лестнице.
Поднимитесь за мной, когда я дойду до верхабросил он оставшимся внизуДумаю, она тебя выдержит, Фафхрд, но лучше идти одному.
Фафхрд мягко подтолкнул Блану вперед, она поднялась до того места, где Мышатник стоял в открытых дверях, из которых струился поток желтого света, быстро гибнувший в ночном смоге, Рука Мышатника лежала на пустом держателе для фонаря, прочно вделанном в каменную стену. Он посторонился, и Блана вошла в дом.
Фафхрд пошел наверх, стремясь держаться к стене так близко, как только мог, готовый к тому, чтобы вцепиться в нее, поддерживая себя. Почти у самого верха одна ступенька поддалась с характерным скрипом полу прогнившего дерева. Как только мог осторожно, он уцепился рукой и коленом за соседние ступеньки и тихо выругался.
Не трусь, кувшины в безопасностивесело бросил Мышатник с верхней площадки.
Оставшуюся часть пути Фафхрд проделал на четвереньках и выпрямился только тогда, когда достиг двери. Сделав это, он едва не задохнулся от изумления.
Это было подобно тому, как если бы ты взял колечко в дешевенькой медной оправе и вдруг обнаружил, что в него вставлен бриллиант чистейшей воды. Богатые драпировки с мерцающим золотом и серебряным шитьем, покрывавшие все стены, кроме тех мест, где находились окна. На окнахзолотые ставни. Похожая, но более темная ткань, скрывала низкий потолок, образуя роскошный купол, на котором золотые и серебряные блестки казались похожими на звезды. А повсюду виднелись пухлые подушки и низкие столешницы, на которых горели многочисленные свечи. На полках, стоящих вдоль стен, были аккуратно разложены запасные свечи, многочисленные свитки, кувшины, бутылки и эмалированные шкатулки. На широком камине стояла маленькая печка, аккуратно выкрашенная в черный цвет, с расписанной дверцей. Рядом с печкой высилась крошечная пирамида тонких смолистых факелов с потертыми концамилучин и другая пирамидка маленьких неотделанных камней, а также куски блестящего черного угля.
На низком камине перед помостом было устроено ложе, покрытое золотой тканью. На нем сидела худенькая с бледным лицом девушка. Красота ее была нежной и хрупкой. На ней было платье из плотного фиолетового шелка, украшенного серебряной нитью. Поясом служила серебряная цепочка. Серебряные заколки, украшенные аметистами, поддерживали черные волосы, собранные в высокую прическу. На плечи ее был накинут белоснежный меховой паланкин. Слегка подавшись вперед, она угловато-грациозным жестом протянула Блане узкую белую руку. Та опустилась перед ней на колени, осторожно взяла протянутую руку, наклонила голову так, что ее прямые темно-коричневые волосы заструились с плеч, образуя завесу, и приложилась губами к тыльной стороне ладони.
Фафхрд был счастлив видеть, как его женщина с успехом исполняет роль в этом бесконечно странном, хотя и восхитительном представлении. Потом посмотрел на длинные ноги Бланы в красных чулках, хорошо видные сейчас, когда она стояла на коленях, он отметил, что весь пол устлан толстыми плотными тканямиковрами из восточных земель. Прежде чем он осознал это, его рука поднялась, и указательный палец уперся в Серого Мышатника.
Тыпохититель ковров! с чувством произнес онКовровый Мышатник и Северный Корсар впридачу! продолжал Фафхрд, имея в виду две серии таинственных похищений, рассказы о которых были у всех на устах, когда они с Бланой приехали в Ланкмар месяц назад.
Мышатник посмотрел на Фафхрда. Лицо его хранило непроницаемое выражение. Потом внезапно оно расплылось в улыбке так, что глаза стали щелочками, и в танце-экспромте он пронесся по комнате. В конце концов он очутился за спиной Фафхрда, осторожно снял с его склоненных плеч широкое одеяние с капюшоном и длинными рукавами, встряхнул его, осторожно сложил и положил на подушку.
Девушка в фиолетовом нервно похлопала по золотой ткани подле себя, и Бланка села, но не слишком близко от приглашавшей. Обе женщины тихо заговорили. Нить разговора вила Блана.
Мышатник снял свой серый плащ с капюшоном и положил его возле плаща Фафхрда. Потом оба отстегнули свои кинжалы, и Мышатник положил их поверх сложенной одежды.
Без этого оружия и громоздких одеяний оба мужчины вдруг сразу превратились в юнцов. У обоих были чистые, гладко выбритые лица. Оба стройные, несмотря на мускулы, перекатывающиеся на руках и ногах Фафхрда. У него были длинные рыжевато-золотистые волосы, падающие почти до плеч. У Мышатника волосы были черные, подстриженные с челкой. Один был одет в кожаную тунику, порядком прокопченную, другойв короткую куртку из плотного серого тканого материала.
Они улыбнулись друг другу. То, что они вдруг вот так превратились в мальчишек, сделало их улыбки неуверенными. Мышатник, кашлянув, слегка поклонился, продолжая однако смотреть на Фафхрда, повел рукой в сторону золотистого ложа и произнес явно заранее приготовленную речь.
Фафхрд, мой дорогой друг, позволь мне представить тебе мою принцессу. Мариан, дорогая моя, прошу тебя отнестись к Фафхрду благосклонно, ибо сегодня вечером мы сражались с ним, спина к спине, против троих и одержали победу.
Фафхрд шагнул вперед, слегка поклонился так, что волосы его блеснули золотом, и стал подле Мариан на колени точно так же, как это сделала раньше Блана. Тонкая рука протянулась на этот раз довольно уверенно, но, коснувшись ее, он обнаружил, что она слегка дрожит. Он принял ее с такой бережностью, как будто она была соткана из тончайшей шелковой пряжи, едва коснулся губами и, довольно застенчиво, пробормотал несколько комплиментов.
Он не сознавал, что Мышатник нервничает не меньше, а, может быть, и больше его, изо всех сил молясь про себя, чтобы Мариан не переусердствовала в своей роли принцессы и не отпугнула его гостей. Или же не разразилась бы слезами, потому что Фафхрд и Блана были буквально первыми живыми существами, приведенными им в роскошное гнездышко, свитое им для своей аристократической возлюбленной, если не считать пары влюбленных друг в друга птиц, что резвились в золотой клетке, повешенной по другую сторону камина.
Несмотря на остроту ума и цинизм, Мышатнику и в голову не приходило, что именно его чарующее, но нелепое обращение делало Мариан похожей на куклу.
Но теперь, когда Мариан, наконец, улыбнулась, Мышатник с облегчением вздохнул, достав две серебряные чаши и два серебряных кубка тщательно выбрал бутылку с фиолетовым вином, потом, улыбнувшись недоумению на лице Фафхрда, откупорил принесенные им кувшины, перелил их содержимое в четыре сверкающих графина и поставил все четыре на стол.
Совершенно свободно, на этот раз, он проговорил:
За мою самую крупную в Ланкмаре кражу, за добычу, которую мне волей-неволей пришлось поделить пополам он не мог сопротивляться внезапному порывус этим огромным длинноволосым варваром, сидящим здесьИ он опрокинул кубок приятно горячащего, смешанного с бренди вина.
Фафхрд выпил половину своего кубка и сказал ответный тост:
За самого хвастливого и жеманного цивилизованного малыша, с которым мне когда-либо приходилось делить добычуИ он, допив остаток вина, обнажил в широкой улыбке белые зубы.
Мышатник вновь наполнил его кубок, потом свой, сел подле Мариан и высыпал ей на колени драгоценности, взятые у Фиссифа. Они заблестели, как осколки прекрасной многоцветной радуги.
Мариан, вздрогнув, откинулась назад, едва не сбросив камни, но Блана мягким жестом схватила ее за руку. Потом, по просьбе Мариан, Блана достала голубую эмалевую шкатулку, украшенную серебром, и обе они стали брать камни с колен Мариан и прятать их в обитую голубым бархатом внутренность ларца. Потом они принялись болтать.
Маленькими глотками потягивая вино, Фафхрд чувствовал, как скованность оставляет его. Он внимательно изучил комнату, в которой находился. Первое впечатление, когда комната показалась ему какими-то фантастическими покоями, стерлось, и он начал изучать следы гниения под внешней пышностью.
То здесь, то там мелькало из-под ковров и драпировок черное прогнившее дерево, неся с собой неприятный вонючий запах. Пол под коврами прогибался так же, как и центральная часть потолка. Струйки ночного смога проникали сквозь шторы, оставляя на позолоте причудливые пятна. Часть каминных плиток отсутствовала, часть разбита.
Мышатник разводил в печке огонь. Он сунул в дрова лучину и закрыл маленькую черную дверцу, за которой заревело пламя. Как будто читая мысли Фафхрда, он взял несколько длинных свечей, вставил их в подсвечники и расставил по комнате. Потом он затолкал полосы шелка в самые большие трещины в ставнях, снова взялся за свой серебряный кубок и бросил на Фафхрда пристальный взгляд.
Через мгновение он уже улыбался и, глядя на Фафхрда, поднимал кубок. Фафхрд сделал то же самое. Обоих их охватило желание быть искренними друг с другом. Едва шевеля губами, Мышатник объяснял:
Отец Мариан был герцогом. Я его убил. Это был необычайно жестокий человек, жестокий даже к своей дочери, но все же герцог, так что Мариан совершенно не способна о себе заботиться. Я горжусь тем, что обеспечил ее лучше, чем ее отец со всеми их слугами.
Фафхрд кивнул и заметил дружелюбно:
Ты выбрал, себе чудное местечко.
Со своего места Блана обратилась к ним хрипловатым контральто:
Серый Мышатник, твоя принцесса хотела бы услышать о сегодняшнем приключении. И не могли бы вы дать нам еще вина?
Да, пожалуйста, Мышатникпопросила Мариан.
Мышатник посмотрел на Фафхрда, ища одобрения, получил согласный кивок и принялся за рассказ. Но вначале он налил девушкам вина. Его оказалось слишком мало, поэтому он открыл другую бутылку и, поразмыслив мгновение, добавил к ней еще две, и оставив одну возле ложа, другую возле растянувшегося на ковре Фафхрда, а третью оставил для себя. Мариан приняла этот знак грядущей пьянки с тревогой, Блана с цинизмом во взгляде.
Мышатник рассказал сказку о воровстве хорошо, почти разыгрывая ее. Приукрасил свой рассказ только раз, сказав, что хорек-мартышка прежде чем убежать, пыталась выцарапать глаза ему. Прервали его только дважды.
Когда он сказал: «И тогда, крутнувшись и подпрыгнув, я обнажил свой Скальпель»Фафхрд заметил:
Так значит и у твоей шпаги, а не только у тебя, есть прозвище?
Мышатник выпрямился.
Да, свой кинжал я зову Кошачий Коготь. Есть возражения? Тебе это кажется детской забавой?
Вовсе нет. Я сам зову свой палаш Серым Прутиком. Продолжай же.
Второй раз это случилось, когда он упомянул о твари непонятной породы, что была вместе с ворами (и сделала попытку вцепиться ему в глаза). Мариан побледнела и с дрожью в голосе сказала:
Мышатник! Это напоминает о семье ведьм!
Колдунов! поправила БланаЭтот трусливый Союз деревенщин не ведет с женщинами других дел, кроме как для удовлетворения своей похоти. Но Кровас, их теперешний король, известен тем, что принимает все меры предосторожности, так что он привлек к себе на службу и колдуна.
Подобное предположение кажется весьма вероятным: уж крепко очень оно ко мне прилиплосогласился Мышатник, расширив глаза и произнося эти слова таинственным шепотом. Он с удовольствием соглашался со всем, что подчеркивало опасность его поступков.
Когда он закончил, девушки, чьи глаза горели от возбуждения и влюбленности, подняли тост за него и Фафхрда, превознося их хитрость и храбрость. Мышатник поклонился, лукаво подмигнул, потом со вздохом облегчения растянулся на коврах, вытер лоб шелковой салфеткой и отпил добрую толику вина.
Удовлетворив просьбу Бланы, Фафхрд стал рассказывать об их побеге из Холодного Угла: он бежал из своего клана, она из актерской труппы, и о тех успехах, что они достигли в Ланкмаре, где сейчас жили в Актерском Квартале неподалеку от площади Темных Удовольствий. Мариан плотнее прижималась к Блане, и лаза ее расширялись каждый раз, когда рассказ становился волнующим. ?
Единственное, о чем он умолчалэто о горячем желании Бланы жестоко отомстить членам Воровского Союза за то, что они до смерти замучили ее подругу, а ее саму изгнали из Ланкмара за то, что она пыталась на свой страх и риск заниматься воровским ремеслом. Но упомянул он, конечно, и о своем обещанииглупом, как он считалпомогать ей в этом кровавом деле.
Закончив и получив соответствующую долю одобрений, он обнаружил, что горло его сухо, несмотря на частые прикладывания к графину. Решив промочить горло, он увидел, что и кубок его, и графин пусты. Ему вовсе не улыбалось на этом выпивку закончить. Весь тот хмель, что в нем был, улетучился вместе со сказанными им словами.
Мышатник был в том же состоянии и тоже не пьян, хотя делал таинственные паузы, прежде чем ответить на вопрос, подаваясь при этом всем телом вперед. Он предложил Фафхрду сопровождать его в Ил за покупкой новой порции вина.
Но в нашем графине еще достаточно виназапротестовала МарианИли, по крайней мере, немногопоправилась она. Но когда Блана потрясла графин, он оказался пустКроме того, у нас есть вина всех сортов.
Но этого сорта нет, моя дорогая, а первое правило гласит: не смешивайобъясняя, Мышатник поднял палецЭто приводит к потере здоровья и безумию, моя бесценная.
Дорогая моясказала Блана и нежно погладила Мариан по рукена любой хорошей вечеринке наступает момент, когда мужчины, настоящие мужчины, вынуждены на время уйти. Это ужасно глупо, но такова их натура, и тут ничего не поделаешь, поверь мне.
Но, Мышатник, я боюсь. Меня напугала история Фафхрда и твоя тоже. Я слышала какие-то звуки за шторами, когда ты уходил. Слышала, я знаю!
Дорогая моясказал Мышатник икнувмежду тобой и Холодным Углом Фафхрда с его смешными колдунами лежит Внутреннее Море, все земли Восьми Городов и Троллиевы Горы, такие высокие, что их вершины царапают небо. Что касается им подобных, то шиш! они никогда не были ничем иным, как грязными и вонючими стариками.
Блана весело сказала:
Пусть эти дурачки идут, дорогая. Это даст нам возможность поговорить по душам, а им проветрить затуманенные вином головы и размять затекшие ноги.
Мариан позволила себя убедить, и Мышатник с Фафхрдом выскользнули наружу, быстра захлопнув за собой дверь, чтобы преградить путь ночному смогу. Вскоре девушки услышали их шаги по лестнице.
В ожидании, пока им принесут из погреба Ила четыре кувшина вина, двое новоявленных друзей заказали по кубку подобного или почти подобного напитка и устроились в самом тихом углу шумной таверны. Мышатник пнул ногой крысу, что высунула из норы черную морду.
После того, как каждый из них рассыпался в горячих комплиментах в адрес девушки другого, Фафхрд доверительно сказал:
Только между нами. Думаешь ли ты, что в замечании твоей милочки Мариан насчет того милого существа, что было со Слевийясом и другим вором, будто бы оно из семейства колдунов или, по крайней мере, хитрый зверек одного из колдунов, обученный сообщать хозяину или Кровасу о случившемся несчастье, что-то есть?