Нежданка наконец притопала из своего угла. Поклонилась низко, как она ей приказывала, спросила тихо:
Нужно чего, Красава Кимрятовна?
Иди постиранное принеси, велела Красава. А то как бы не уперли. С утра снова повесишь.
Девка покорно двинулась к выходу, и Красава, изловчившись, напоследок пнула ее ногой под коленку. Чтобы быстрей шевелилась.
Неждана выскользнула из рабского дома и несколько мгновений стояла на зябком холоде, стягивая на груди потрепанный шерстяной плат, служивший ей накидкой на зиму.
Хорошо тут было, тихо. Вокруг никого.
В доме у Свенельда, подумалось ей вдруг, и то легче приходилось. Хоть и злой была старая Халла, но весь день над душой не стояла. Как поймает где, так и ткнет под ребро острым старушечьим кулаком.
Но нарочно за ней не бегала. А сама Неждана весь день по хозяйству, да немаленькому, хлопоталатак что встречались они только утром да вечером.
А тут все иначе. Хоть Красава, которой ее в услужение отдали, и из своих, а позлее Халлы будет. То за волосы ухватит, то по ногам пнет. И весь день пришлось при ней быть, неотлучно. Пинки терпеть, слушать, как та честит ее на все корки. И гадина-то она поганая, и тварь-то ленивая, и чернавка грязная
Странно все было в крепости у ярла Харальда, того самого змея-оборотня. Непривычно. До этого Неждана в таких больших поместьях не жила.
И самым удивительным тут была красивая девка, что вечером приходила, да разговаривала с Красавой на их наречии. Про нее Неждана слышала еще у Свенельда. Только тогда ей это сказкой небывалой показалось. Что завел ярл Харальд себе рабыню, а потом дал ей свободу и женился.
Выходит, все правда. Потому Красаве ее и дали в услужениераз уж она приходилась сестрой той самой жене ярла, как сама похвалялась.
Непонятно только, почему самой Красаве свободу не дали. Или хотя бы не поселили ее отдельно от других рабынь, где получше
Неждана съежилась, потому что холод пронял уже до самых косточек, и побежала к бане.
Свальду не спалось. И хоть время было позднее, в опочивальню он не торопился. Посидел в главном зале, слушая разговоры тех, кто засиделся там после ужина, вспоминая прежние походы.
После сходил к воротам, похохотал с Бъерном, который этой ночью приглядывал за крепостной стеной.
А затем решил пройтись по задам Йорингарда. Вдруг, на его удачу, попадется какая-нибудь баба? Если уж совсем повезетто молодая девка.
С той самой ночи, когда он был с Ингрид, прошло уже больше месяца. И сны, которые к нему приходили, были в основном про баб.
Иногда Свальд даже ловил себя на том, что начал смотреть слишком пристально на жену Харальда, попадавшуюся ему в крепости.
Той девки, что он привез когда-то из Ладоги, больше не было. Была другая. Гибкая, как ива, даже в косматых медвежьих плащах. Синие глаза, дымка неяркого румянцатолько на скулах, не во всю щеку
И припухлые губы. Всегда темно-розовые, отливающие красным. Кричавшие о том, что Харальд их целует каждую ночь.
При виде этих губ перед глазами вставало и тело, которое он успел повидать. Пусть даже запачканное тогда сажей и обожженноено все равно красивое. Тонкое, девичье. Холмики ягодиц, узкая в поясе спина, перечеркнутая в ту страшную ночь ожогом
В глаза, как Рагнхильд, жена Харальда не бросалась. Не было у нее налитой спелости и безупречной белизны кожи, яркости губ, глаз, сияющих небесной голубизной.
Но отвести от нее взгляд было даже трудней.
И чем дальше, тем больше жена Харальда напоминала Свальду Ингрид. Та тоже была красива неярко, по-тихому.
Пару раз Свальд даже думалзнай он, что девка станет такой, оставил бы ее себе. Подарив Харальду только темноволосую.
Может, тогда в его жизни не появилась бы Ингрид. И не осталась бы в ней печальной тенью, воспоминанием, тянущим за собой сожаления.
Впрочем, тогда и Харальд не стал бы хозяином Йорингардаесли верить всему, что говорили о ночи, когда он штурмовал крепость. А после виденного на пожаре Свальд этим разговорам верил.
В любом случае, засматриваться на жену брата, да еще такого брата, да еще такую жену, не следовало. Да и бесчестно это по отношению к Харальду. Недостойно его самого.
Ему нужно было завалить какую-нибудь бабу. Просто чтобы успокоить тело. Потому что в последнем сне под ним лежала уже не Ингрид, как в первое время после пожараа Кейлевсдоттир.
Хотя лежала почему-то ничком. И мягкие ягодицы под собой он чувствовал бедрами, как наяву
Свальд тряхнул непокрытой головой, отгоняя непрошенные мысли о жене брата. Мысли и видения.
Потом он двинулся вперед мягким шагом, стараясь, чтобы снег не скрипел под подошвами. Бывало, что рабыни выскакивали наружу в такое время. Когда по нужде, когда крались в баню, чтобы ополоснуться, пока все спят.
Однако чаще всего выскакивали потому, что договорились с кем-то о встрече за сараями. Но тут уж как на охотекто первым поймал, тому и сытым быть.
Ноги почему-то сами собой привели его к бане, где он в первый и последний раз встретился с Ингрид. Свальд поморщился. Прошел уже месяц. Пора забыть об этом.
Пора забыть обо всем.
И тут впереди, обрывая его раздумья, тихо заскрипел под чьей-то ногой снег. Свальд замер, прижавшись к бревенчатой стене бани. Кажется, ему повезло.
Теперь следовало дождаться, пока рабыня подойдет поближе. Чтобы не сумела сбежать, когда он метнется впереди снег под его ногами тоже захрустит.
Снег скрипел все громче, баба шла прямо на него. Удачней не бывает. Еще б она оказалась помоложе, чтобы было по чему пройтись рукой
Свальд дождался, пока рабыня приблизится. Дал ей миновать угол сруба, к которому он прижималсяи рванулся вперед. Обхватил бабу сзади, прижав ее руки к телу, чтобы не билась.
Теперь оставалось только притиснуть ее к стенке, отловить ладони, развернуть. Зажать рот, если посмеет крикнуть. Тело в его объятьях оказалось крепким, стройным. Повезло
Идя к бане, Неждана вспоминала прошедший день. То, как косились на нее на кухне, когда она по приказу Красавы объявила, что пришла за едой для сестры жены самого ярла. Молча косились, с осторожным любопытством.
Как хмурился старший раб, надзиравший за стряпней, толстый мужик лет сорока, наполняя миску для Красавыглубокую, широкую.
Как вкусно пахло от той миски. Так вкусно, что она не утерпелаи выгребла по дороге ложки три, пока никто не видел. Мясо с приправами, тушеная морковь с овсяной кашей, щедро приправленные маслом
Сама она поела лишь вечером, когда отправилась за едой для Красавы во второй раз. Попросилаи на кухне тут же дали ей ячменной похлебки, в которой плавал рыбий хвостик. Сунули два жестких хлебца.
Похлебку Неждана съела там же, на кухне, а хлебцы припрятала на потом, засунув в полотняный мешочек, который сшила себе из лоскутов еще у Свенельда. Спрятала их под тонкое покрывало, брошенное на нары, где спала.
Как вернусь, сразу один съем, думала Неждана на ходу. По крошечке рассосу. В холодную пору, в такой одежонке, есть хочется все время. Вот и сейчас живот снова подвело. С утра у Свенельда ей даже куска хлеба не дали. Подняли затемно, велели одеваться, сказали, что поведут продавать
И прямо посреди этих мыслей ее кто-то сзади схватил.
Через такое Неждана уже проходила, когда к Свенельду приезжали гости. Знала, что делать.
Она дернулась вперед, пытаясь вырватьсяно ноги уже оторвались от земли.
И Неждана, одним махом пригнув голову к груди, выпрямилась, запрокидывая подбородок. Затылок с силой врезался во что-то.
Сзади влажно чвакнуло, схвативший ее мужик издал хриплый звук. Без слов, просто выдох на грани стона.
Зато хватка рук резко ослаблаи Неждана нащупала ногами землю. Рванулась, приседая и выкручиваясь из лап
А потом, уже вырвавшись, пнула назад не глядя. Угодила пяткой в изношенном сапоге во что-то мягкоемужик за спиной взвыл. Уже в голос, без хриплых вздохов.
Но у Нежданы не было времени слушать, что с ним. Она кинулась прочь от бани, к ближайшему сараю. Стрелой пролетела вдоль бревенчатой стены, завернула за один угол, другойи выскочила на сторону, что смотрела на ту же баню. Затаилась там, перестав даже дышать.
Зналанартвегу и в ум не придет, что она вернулась почти туда же, откуда убежала. Сейчас он кинется искать ее в той стороне, куда она метнулась поначалу.
Но темно, следов не видно, и снег под ее ногами уже не скрипит так что поищет и уйдет.
А ей без стиранного возвращаться нельзя, Красава опять погонит в ночь.
И о случившемся ей рассказывать нельзя. Новая то ли хозяйка, то ли рабыня может во всем обвинить ее саму. Известное делоу хозяев сами же рабыни всегда и виноваты.
Одно хорошонарвеги, когда чужую рабыню для потехи ловят, да неудачно, потом об этом молчат.
Особенно если при этом по морде съездила да отбилась. Никогда никому не рассказывают. И про синяки, если останутся, обязательно соврут. Позором у них считается, когда мужик с бабой совладать не смог.
Даже не мстят после всего. Низким полагают за собственную слабость бабе мстить.
А отбиваться Неждане было не в первой. И сила в руках у нее была. У Свенельда воды приходилось носить без счету каждый день. Да деревянными ведрами, которые от влаги разбухают, тяжеленными становятся. Для дома, для бани, для коров, для овец, для прочей живности.
Тот, кто на нее напал, похоже, задержался у бани надолго, потому что снег с той стороны неожиданно заскрипел.
Хорошо же она ему саданула, раз так нескоро оклемался
Шел мужик не спеша. Сплевывал, выдыхал коротко, с присвистом. Еще побаливало?
Впредь наука будет, подумала Неждана. И ощутила злую радость.
Даже темная ночь словно посветлела. Хоть кому-то она сегодня за плохое плохим отплатила. Не все же ей лишь молчать да терпеть?
А что лучше всего, порки за это не будет. Даже если бы нартвег увидел ее лицо и узнал потомвсе равно и слова не проронил бы, побоявшись насмешек от своих.
Неждана стояла неподвижно, пока хруст снега под чужими ногами не стих полностью. Шаги удалились в другую сторону крепостимужик даже не пытался ее искать.
Она добежала до бани, собрала вещи, бегом вернулась в рабский дом. Скинула принесенное на пустые нары рядом со своим местом.
Красава уже спала. И ее позднего возвращения не заметила.
А под покрывалом ждали хлебцы
Свальд шел, выхаркивая на снег кровь. Нос распух, дышать приходилось ртом.
Кровь бежала по лицу и щекотно затекала в рот. Приходилось сплевывать.
Проклятая девка саданула его по носу затылком. И пнула между ног. По тому самому месту, которое уже потяжелело, пока он прислушивался к ее шагам.
Я тебя найду, молча и зло пообещал он неведомой девке. Даже если ради этого придется перетискать всех рабынь Йорингарда. Ощущение от ее тела он запомнил, одежонка на ней оказалась тонкая.
Хорошее было тело, крепкое, молодое. И сильноераз так врезала.
А когда он эту девку найдет, то выкупит ее у Харальда. Все равно ему нужна какая-нибудь бабачтобы не видеть тех снов.
Забава и сама не заметила, как ее всхлипы перешли в частые вздохи.
Поцелуи Харальда оказались хозяйскими, требовательными. И останавливался он только для того, чтобы слизнуть у нее с виска или щеки очередную слезинку. Потом снова впивался в губы
Горячая ладонь гладила грудь. Мозоли на ней проходились по соскам, шершаво их задеваяотчего в животе что-то сжималось.
И Забава понемногу успокаивалась.
А когда уже совсем перестала плакать, и задышала глубоко, прогибаясь под его рукойХаральд наконец оставил в покое ее губы, уже начавшие ныть. Прижался щекой к щеке, уколов короткой щетиной. Прошептал на ухо:
Я сын Ермунгарда, Сванхильд. Я не человек. Если ты будешь жить с родичами, я приду к тебе. Из моря. Поэтому береги себя. Защищай себя. Для меня. И все будет хорошо. Помнишь, сколько раз я тебе это говорил?
Много, молча согласилась Забава. И решила, что завтра же расспросит Гудню и Тюру об этом Ермунгарде. Вызнает у них, что за зверь такой
То есть бог. Раз Харальд его сын, то, наверно, на него похож?
Потом она со вздохом бесстыже вскинула и согнула ногуту, что не была прижата его коленом. Обхватила Харальда, дернула изо всех сил к себе. Зазывно, опять-таки бесстыже
Он почему-то коротко рассмеялся. И, не торопясь наваливаться сверху, медленно погладил ее ногу. Ту самую, вскинутую. От коленаи вниз.
Сванхильд вдруг заспешила, потянула на себя, откровенно приглашая.
Но Харальд не хотел торопиться.
И его тело, после того, как он обедал с ней сегодня в опочивальнепричем не только обедалпрямо сейчас своего удовольствия не требовало.
Помучить ее, что ли, подумал вдруг Харальд. Приласкать так, чтобы змеей закрутилась на покрывале, упрашивая, чтобы взял. А то затаскивает на себя не столько потому, что действительно хочета от страха, что может потерять. Боясь за него.
А еще жалея, по своей всегдашней привычке
Он коротко хохотнул и потянулся к ее ноге. Той самой, что Сванхильд согнула и даже приглашающе отставила в сторону. Аж на целых две ладони от другой ноги отвела.
Белое бедро вздрогнуло, когда Харальд положил ладонь на хрупкую коленку. Он потянулся вниз, к поросли, мягко золотившейся в свете светильника
И вдруг застыл. Рука, скользившая по коже Сванхильд, потемнела, став черно-серой по локоть.
На белизне ее кожи ладонь казалась вылепленной из только что отгоревших углей. Но без багровых глазков.
Руку Харальд отдернул так, словно обжегся. Но стоило пальцам оторваться от бедра Сванхильд, как темнота на коже тут же прошла.
Он так и замерс ладонью, зависшей над ее животом. Внутренности скрутило, но не от страха. От тянущей тревоги.
И непонятного ожидания.
Лишь потом Харальд перевел взгляд на Сванхильд.
Девчонка тоже успела увидеть. И сейчас смотрела на его ладонь удивленно, непонимающе.
Я не человек, Сванхильд, шипяще повторил Харальд те слова, которые шептал ей до этого.
А следом ощутил, как по телу побежала волна зыбкого холода. Как шея раздувается, утолщаясь. Подумалснова меняюсь. Но не вовремя, в постели с ней
И ведь касался ее боком сейчас. Обычно прикосновение к ней помогало.
Что странно, ни ноги его, ни живот, ни грудь, касавшиеся тела Сванхильд, цвета не изменили. Только рука, почти дотянувшаяся до золотистой поросли под животом.
На Харальда вдруг накатило такое желание, какого он никогда не испытывал. Хотелось дико, до безумия.
Опустить бы руку, зависшую над ней. Коснуться завитков под животом, раздвинуть ноги
И войти.
Лучше уйти, мелькнула у него последняя разумная мысль. Уйти, попробовать перебороть это самому. Как тогда, в лесу под Йорингардом. Он не может все время
И в этот миг тело Сванхильд засияло горящей ветвью на холодной серости покрывала. Позвало, излучая свет и тепло.
С Харальдом опять было что-то не так. Хотя рука, которую он отдернул, и посветлела, но сам он вдруг показался Забаве и крупнее, и мощнее. Жгуты на шее и плечах вздулись, зашевелились толстыми змеями.
Словно его тело боролось с темнотой, снова нырнувшей внутрь, под кожу.
Там, где бок Харальда касался Забавы, жар, идущий от него, исчез. Теперь она ощущала холод. Не ледяной, режущийа глубинный, какой бывает в жаркий полдень у колодезной воды, подчерпнутой с самого дна.
Но самое страшноесеребро глаз Харальда потемнело, обернувшись темно-серой окалиной.
И от этого Забава задохнулась. Внутри плеснуло и жалостью, и болью за него.
Она вскинулась, обхватила одной рукой Харальда за шею. Потянула к себе. Другой рукой надавила на ладонь Харальда, так и зависшую над ней, заставляя коснуться себя.
Подумала поспешноснова замерз. Опять греть
Холодная рука скользнула по животу, замерла на мгновенье у нее между ног. А потом Харальд обхватил ее, наваливаясь сверху. Вошел торопливо.
И тут же весь потемнел. Но уже не в цвет погашенных углейа словно густо-серым туманом обметало его по коже и волосам.
Между ног Забава чувствовала холод. Но ознобом от него не пробирало. Только сжималось все в животе в ответ на вторжение плоти Харальда в нее.
Медленные, тягучие вторжения.
И хотелось не обнимать, а раскинуть руки по покрывалу, и просто лежать, ощущая, как движется в ней Харальд. Слушать его дыхание.
Забава так и сделала.
А когда он наконец отогрелся, и с долгим шипением вошел в нее последний разострое наслаждение вдруг растеклось по всему телу прохладной волной. И осталось внутри, не уходя, не стихая. Без сладких судорог, к которым она уже привыкла, без громких вздохов