- Чего? Чего?!послушники оживились и повскакивали с мест.
- Не скажу! Увидите сами. Первым будет что-нибудь обычное, а к немусладкое!она заговорщицки подмигнула.
- Мы все равно узнаем!упрямо, без капли сомнения заявили Палаис и жилистый смуглый подросток.
- А попробуйте!подзадорила их Тома, решившая попытаться выяснить, как же братья узнают тайны, поэтому о муравейнике решила молчать до последнего.
***
Когда Пена пришла, чтобы сопроводить Тамаа до Чиа, та, вытянув ноги, сидела на скамеечке внутреннего дворика и блаженствовала. Прохладный ветерок, колыхавший выбившиеся пряди волос, охлаждал смоченные водой лицо и шею.
- Эй, Тамаа, за тобой пришли!низкий голос Маены над ухом вырвал из умиротворенной неги, и Томка нехотя, с ворчанием поднялась и поплелась к двери, ведущей в трапезную.
- Слухами цитадель полнится!были первые слова сестры.Мышами отроков кормишь!?
- И завтра чем-нибудь еще накормлю.
- Такими же или живыми?
- Какие под руку попадутся,улыбнулась озорно Тома.
- А мы-то еще и грызунов не распробовали.
- Желаете отведать?
- О них только и говорят.
- Ладно, в следующий раз оставлю блинчик.
- А Виколоту?
- И ему. И Долону, и Млоасу. Семья же все-таки. И сегодня бы оставила, если б знала, что вам так охота попробовать. Завтра отложу, но, если не придете, обижусь.
- Придем! Или позже съедим, когда освободимся.
- Все в службе?Тома скептично приподняла бровь.
- Да,заверила Пена и поманила за собой.
Шли долго. Настроение у Томки испортилось: ну не верилось, что Долон настолько занят, что не может уделить ей хоть пять минут. Вот пришел бы и проводил ее к Чиа. Стервозина, живущая внутри, подначивала, науськивала и портила нервы, выстраивая догадки одна хуже другой. Если бы не работа, уже давно бы накрутила себя и, попадись Долон по пути, не сдержалась и устроила бы истерику. Тамара устала быть сильной и выдержанной. Отчаянно хотелось поплакать, поныть, почувствовать нежность и заботу.
«ПМС, что ли?» - мелькнуло подозрение. В такие моменты Томка становилась обидчивой, даже агрессивной, требовала внимания, еды и секса - совсем как мужик, и не хотела ничего делать, а вместо этого вынуждена была укрощать послушников, которые, в принципе, оказались обычными детьми и подростками, и остро ощущала одиночество.
После нескольких поворотов перестала пытаться запомнить дорогу. Переходы и бесчисленные ступени слились в единый петляющий туннель. Прохлада, царившая в белых стенах, расслабляла. От усталости хотелось спать, а звук мерных шагов, еще больше наводил сонливость.
- Тут все ходы такие или намеренно по лабиринту водишь?ныла она, плетясь за Пеной и зевая.
- И то, и другое. А если серьезно, не думала же ты, что Сахе выделят такую же комнату, как тебе?
- Что, не внушает доверия?предположила Тамара. - «У меня-то не хоромы. Боюсь представить, где живет этот лысеющий пройдоха».
- Никакого, учитывая, что Саха - себялюбивый, шкурный вор. Темный.
- Темные, темные!передразнила Тома. - Знать бы, в чем?! Пусть я не самая безукоризненная, но уж точно не хуже, чем обычный подданный империи.
- Да кто ж тебя знает?улыбнулась сестра.Бокаса утверждает, что ты - темное порождение, расставляешь сети на брата Долона! Войдешь в доверие и совершишь зло!гротескно передразнивала проводница.
- Завидует. Не виноватая я, что ее сети остались без внимания. Воля Богов и только.
- Думаешь?
- Уверена.
Пена обернулась и проницательно посмотрела на нее.
- Долон тоже так считает,задумчиво произнесла она и заметила, как Тамаа блаженно улыбнулась.
Свернув еще несколько раз, подошли к крутой лестнице с огромными ступенями, на которую даже высокая Тамара с трудом могла поставить ногу. Подняв голову, она нервно покашляла: после дневной вахты у жаркой печи не осталось сил, какое уж тут подниматься по закрученной, крутой лестнице, рассчитанной на гигантов. А для миниатюрной сестры ступеньки вообще казались ступенчатым выступом.
- Ты со мной?Томке можно было и не задавать вопрос, потому что округлившиеся узкие глаза Пены, говорили красноречивее слов.А взберемся?
- Не знаю. Я там еще не была,промямлила подавленная проводница.Если только ползком
- Как уж получится,выдохнула Тамара и, первой подойдя к выступу, поставила ногу. Поднимать ее пришлось высоко, и следовавшая за ней Пена, разглядела голые икры ног, показавшиеся из-под платья.
- Ты без исподнего?поразилась сестра.
- С ним. Продемонстрировать?
- Не надо!смущенно отшатнулась она.
«Какие тут все дикие! Увидела бы стринги с двумя ниточками на заднице, поди дар речи потеряла бы! А хорошая идея! Надо бы себе чего-нибудь сварганить, а то шастать в жару в панталонах по колено не очень-то приятно».
Через десяток ступеней Тамара беззастенчиво толкала спутницу под зад, помогая взобраться на очередной выступ, поэтому хорошо разглядела под серым плащом сестринские широкие полосатые штаны из подобия льна.
- Это у вас так модно?не удержалась она.
Пена покраснела.
- Ладно, будет время, займемся трусами.
- Чем?
- Трусами! - и принялась рассказывать об их преимуществах.
- А зачем они мне?
- А что, некому показать?
Сестра еще пуще покраснела, захлопала глазами и смутилась.
- Ладно, сосредоточимся на карабканье.
Они обе тяжко вздохнули.
***
Хуже этих восьмидесяти шести ступеней, которые насчитала Томка, ничего не могло быть. Послеполуденное солнце слепило и изводило жаром. Они взмокли и к концу, заткнув длинные полы за пояс, без смущения сверкали всем, чем можно, и даже не краснели. Да и как иначе, если уже на двадцать третью Тома тоже забирались ползком.
- Обратно я не пойду. Буду там спать!бормотала она.
- И я,тяжело дыша, поддакнула Сестра.
Ослабев, наплевательски разлеглись на ступеньках и стали рассматривать безмятежное синее небо.
- Для кого это соорудили? Для гигантов-силачей?
Пена ответила, но не на заданный вопрос:
- Больше туда не поведу! Пусть тебя Ло тащит на себе!
- Он же на службе,поймала на слове Тамара.
- А как отслужится, так пусть и идет!задыхаясь, возразила раздраженная Сестра и вытерла со лба капельки пота. - Он большой, сильный, пусть тренируется дальше, а я маленькая и немощная.
- Не расстраивайся,попыталась утешить Тома. - Кто не может летать, высоко заползает. Ползем дальше?
Сестра устало хмыкнула.
Отлежавшись, двинулись вперед. Но к их ужасу и стыду заметили, как с последней ступени на них с любопытством взирали Чиа, маленький, сухой мужчина с козлиной бородой и Млоас.
- Он Пусть он тебя тащит!прошипела проводница, указывая на Млоаса дрожащим от перенапряжения пальцем.
- Зачем тащить? Там - обычная лестница!Брат указал пальцем куда-то вбок.А это основание для сборного стока, чтобы при необходимости спустить воду - заметив, как Пена потемнела лицом, сузила глаза и двинулась на него, простодушно заметил: - Я же говорил! Ты крикнула, что сама знаешь, и умчалась, не дослушав. Вот и спутала арку и широкий проход!он довольно улыбнулся.
Томка впервые услышала, как сестра скрежетала зубами.
- И ты стоял тут и смотрел?
- А что оставалось делать, если приметил вас на середине? Кричи, не кричи, что туда, что обратно, а так хоть размялись
Губы Пены вытянулись в две тонкие нитки, заиграли желваки.
- Только вот не надо злиться. Сама виновата
- А ты рад понасмехаться?
Со стороны происходящее казалось комичным, потому что большой, широкий Млоас вытянул вперед руку и не давал маленькой Пене подойти ближе, а она размахивала руками, пыталась дотянуться до насмешника, но не могла. Ему было смешно, и он не сдерживался, из-за чего сестра пришла в необузданную ярость. Она прыгала на месте, царапала его руку, обзывала тупицей и заносчивым скотом
Так впервые Тома узнала, что Братья и Сестры не только собачатся между собой, но могут и подраться. Причем запас ядреных слов даже у хрупкой, миниатюрной Пены был весьма обширным.
Пока они ругались, Томка на четвереньках доползла до деревца и прикорнула к нему спиной.
«Милые бранятся, только тешатся», - подумала она и решила не встревать в передрягу, чтобы не оказаться крайней. К ней осторожно подобралась Чиа, а потом бесшумно подполз лысеющий питекантроп с рыжей редкой шерстью, распластался рядом и с удовлетворением стал наблюдать за ссорой.
Томка вовремя засекла торжествующую, язвительную насмешку в его глазах и успела дернуть за ухо, иначе незнакомый хмурый брат, из-за тонкого длинного носа казавшийся суровым, точно огрел бы Сахатеса жердью, которую держал в руках.
- Чего глаза вытаращили?! Брысь отсюда!
- Куда? Вниз?огрызнулась уставшая, как собака Тамара.Не пойду! Хоть скидывайте!
- В сад!указал он. - И смотри в оба за своим чудовищем!
Рыжий питомец молниеносно скрылся в кустах, а Чиа, протянув за руку, помогла подняться. Радостно повиснув на Томке, повела ее к деревянным двустворчатым воротам.
- Чего он такой злобный?
- Брату Таушу неудобно, что мы увидели разлад,объясняя, девочка смутилась и опустила голову. - И Саху он недолюбливает
- Это почему?!остановилась Тамара.
- В его саду кто-то надкусывает плоды или съедает на половину. Он думает на Сахатеса.
- Ты?строго, но с сомнением обратилась к нему Тома. На что, гневно сверкнув карими глазками, рыжий наглец окинул ее таким презрительным взглядом, будто она оскорбила родовитого придворного.
- Нет, нет! Это точно не он!поспешила горячо заверить Чиа.Ночью его взаперти держат, а подъедают чаще всего по ночам. Утром приходим, а везде свежие надкусы
«Может это мои голодные отроки? Нужно будет спросить, - пришло ей в голову.Или кормить лучше».
- И на что покушаются?
- Пойдем, покажу. И садиком полюбуемся. Он такой красивый! И ухоженный! У Брата Тауша одаренные Богами руки! Что ни посадит, все вырастает!
Неспешно следуя по узким каменным дорожкам, Томка вертела головой, стараясь внимательно рассмотреть травы и деревья.
- Слушай, я же из этого ничего не знаю!
- Я тоже почти ничего не узнаю, хотя в целебных травах должна бы знать толк. Брат Тауш рассказывает о них, когда в хорошем настроении, но из-за разоренного сада и надкусанных плодов он сегодня расстроен и неразговорчив.
- Тебя не обижает?
- Что ты! Он рад, что я помогаю. И мне нравится. Представляешь, тут столько всего интересного. Если бы только ба видела! Жаль, что ее нет рядом, - вздохнула с грустью девочка.
- Не жалеешь, что уехала?
- Скучаю, но не жалею. Если бы не ты, я бы никогда не увидела этого.
- Как себя чувствуешь? Не испугалась тогда? Я так переживала!
- Ты о чем?у подружки вытянулось лицо.
- По дороге в цитадель?издалека начала Тамара.
- Я спала по дороге. Что-то случилось? - Чиа захлопала глазами.Когда проснулась, тебя рядом не было. Мне сказали, что ты очень устала и спишь. Мы волновались за тебя. Саха немного дулся. Ждал, когда ты придешь. С тобой все хорошо?она схватила Томку за руку.Честно?
- Да-да, не волнуйся. Я же перед тобой живая и невредимая,Тома улыбнулась и погладила подружку по голове.Но не могла прийти раньше. Сначала спала два дня, не просыпаясь, а когда очнулась, отправили на кухню. Как освободилась, сразу к вам. Саха, завтра принесу тебе вкусняшек. Простишь моё вынужденное отсутствие?
- Кхрю!одобрительно фыркнул Сахатес, задрал широкий курносый нос, все еще сильно смахивающий на пятак, и вальяжно двинулся вперед.
При одном взгляде на гордого питекантропа разбирал смех. Саха обернулся, окинул Томку уничижительным взглядом и скрылся в кустах.
- Не смейся! Он уже человек! Иногда даже ходит на задних лапах!заступилась Чиа.
- Так на задних лапах или задних ногах? А передние ноги болтаются без дела? Какой непорядок!паясничая, закачала головой Тома. - А где его штанишки?
- Сушатся. Я их постирала!торжественно заявила девочка.
Томка опешила.
- Ма Тереза, ты учиться приехала или ухаживать за наглым рыжим пройдохой, пользующимся твоей доверчивостью и добротой?
- Но он же такой одинокий! Его тут никто, совсем никто не любит! Тебя не было, он лежал с печальными глазами и скулил!
За спиной Чиа бесшумно разошлись ветки кустарника, вылезла наглая морда с проплешинами и, обнажив кривущие редкие зубы, попыталось скривить торжествующую улыбку.
- Неблагодарная сволочь!прошипела Томка.
- Я?!
- Человек твой!
- Он хороший!упрямилась девочка.
- Согласна, он хорошая сволочь. Причем мерзкая, нагло садящаяся на хрупкую девичью шею!Тамара подозрительно прищурила глаза. - Поди, он подъедает?!
- Нет! Это есть невозможно! Оно колючее и горчит.
- И ты уже отведала?! Мало моркови брать со склада, надо еще и плоды понадкусывать за компанию?
- Но он был такой голодный! А штах попробовала, чтобы за Сахатеса заступиться. Он бы такое ни за что есть не стал!
- Прибью, мерзавец!погрозила Тома.Так и знай: доберусь, хвост откручу!
- А он уже отпал!радостно заверила Чиа.
- Тогда прижму, что еще не отпало!
Подружка задумалась. А когда до непорочного детского ума снизошло озарение, покраснела и опустила голову.
Садик не был садом в прямом смысле. Скорее это был большой огород, за которым кто-то с любовью и заботой ухаживал, подсаживая все новые полезные и экзотические для этих мест травы, кустарники и деревья. Изумрудный тон преобладал, но были и нежно-зеленые кустарники с красными ягодами и с насыщенно-темными бархатными листьями. Разноцветные ковры мелкой поросли сиреневых, фиолетовых, белесых цветов оттеняли разросшиеся кусты с крупными оранжевыми, малиновыми и синими благоухающими цветами. А свернув по тропинке, перед взором предстала высокая стена, увитая до верха ползущим плющом, и огромная красочная клуба петуний. Увидев знакомые, почти родные цветы, Тамара замерла.
- Красотища!куда она не поворачивалась, там было торжество красок.Я бы за порчу такой красоты сама покусала!
- А брат Тауш не кусается!поддела Чиа.
- Куда уж мне темной до милых братцев.
Девочка ловко, по только ей ведомой дорожке, пробралась к стене. Томка, как слон в посудной лавке, последовала за ней, но, как ни старалась, пару раз услышала хруст ломающихся цветочных стебельков.
- Не кусается? Это хорошо!крадясь по плотному цветочному ковру, бурчала Тома. - Еще бы палку забыл по дороге.
Вьющийся куст имел ползущие тонкие стволы, оглядывая которые, высоко от земли заметила сиротливые колючки. Потрясла заросли, но ни один плод не соизволил свалиться. Пришлось подсадить Чиа. Та, обмотав руку платком, сорвала его и протянула Томе. Многочисленные тонкие, короткие колючки, как у кактуса, укололи руку.
- Глянь! И этот надкусанный!возмутилась Тамара. - Оно точно не сладкое внутри? Может ты пробовала недозревший плод?
- Других не было.
Тома скептично посмотрела на колючую грушу. А потом оглянулась вокруг, ища взглядом, обо что бы ее расколоть.
- Даже не смей!раздался возмущенный мужской голос.Четыре штаха осталось, и те съесть хотят!
- Ну, надо же оценить, чего вас лишают!
- Меня много чего лишают! И все твои воспитанники!
- Надеюсь, что я достаточно хорошо готовлю, чтобы они перестали обдирать ваш сад.
- Так это ты их сегодня грызунами кормила?от возмущения голос Тауша стал писклявым. - О, Боги, Боги! Теперь они как гусеницы, все подчистую сгрызут! Но ныне их и понять можно. Я бы тоже предпочел траву, чем твою стряпню! Ладно, пусть поедают, не изверг же я, голодных детей последней радости лишать!
- А они съели. Даже добавки просили!возмутилась, задетая за живое, Тома.
От ее слов мужчина схватился за сердце.
- Боги! До чего отроков довел! Пожалел травы, а они согласны безропотно мерзких тварей есть!в его голосе и лице появилось столь глубокое раскаяние, что Томка растерялась: обижаться, плакать ей или смеяться.
- Чудесно, я им так и передам: вы - добрый человек, разрешили съесть все!
Мужчина онемел.
- Не - нене!раздалось спешное, возмущенно брюзжание. - Так от моего лечебного огорода ничего не останется. Еще отравиться могут! Это ваше страшилище может штах сожрать и невредимым оставаться, а дети
- Невредимым?переспросила взволнованная Тамара.Чиа, давно гадость ела?
- У-утром!заикаясь, ответила девочка.
- Ма-ма!теперь Томка схватилась за сердце.Она съела! Что делать? Что теперь делать?!
- Ничего. Воды больше пить. Хоть мучиться не будет от- он не успел договорить, потому что перепуганная Тамара метнулась к нему, вцепилась в грудки туники и начала потряхивать: - Сделайте! Сделайте что-нибудь! Она юна, ей еще рано умирать