1.
Их и правда было четверо.
Лучи фонарей уже не жгли глаза, шарили среди травы и камней, и Чарена сумел разглядеть темные фигуры. Сгустки мрака в ночи, высокие, кряжистые, но ни лиц не было видно, ни оружия. Ветер разносил голоса, мешал понятные слова с незнакомыми.
Парень и девчонка, похоже, беглые. Есть сигнал?
Да, одиночный, но сильный. Не вывели бы на нас
Передайпусть проверят все подходы, если за ними следят
Чарена протянул руку, и зов пути ледяными искрами обжег раскрытую ладонь. Всего четверо.
За нами не следят! с обидой сказала Ники. Лучи дернулись, скрестились на ней. Мы прятались, и никто нас не видел!
Где Эша? Чарена огляделся, пытаясь различить притаившуюся белую тень. Рядом ли он или отбежал прочь, неслышно подкрадывается к чужакам? Услышит ли гнев земли, уклонится ли от лезвия, готового сокрушить врагов?
Одна из фигур приблизилась, отблеск фонаря выхватил лицо, заросшее бородой, и грубую ткань воротника. Подошедший спросил что-то, Ники ответила, Чарена разобрал лишь числа и названия дней. Ники разжала кулаки, говорила быстро, а незнакомец кивал, переспрашивал. В его голосе уже не было угрозы.
А ты? Луч скользнул к Чарене, мир распался на пляшущие пятна тьмы и света. Тоже маг?
Не понимаю, ответил он. Не знаю слово.
Он плохо по-нашему понимает, объяснила Ники. Легко, без страха. И говорит тоже плохо.
А на каком говоришь?
Голос чужака вновь стал требовательным, грубым, будто у стражника, поймавшего бродягу возле ворот в поздний час. Но ведь так и есть? Хоть не видно ни дороги, ни городской стены, незримые пути говорят: здесь должно быть большое селение, здесь должны жить люди.
Лхатони, ответил Чарена.
Чужак присвистнул, обернулся в темноту.
Кард, ты же в университете учился? Лхатони помнишь?
На свет вынырнул другой человек, остролицый и темноволосый. Окинул Чарену внимательным взглядом и заговорил. Слова громоздились, словно поленья для костра, такие же рубленные, шершавые. Но родные и понятные, слова лхатони.
Ты заклинатель?
Лишь десяти простым знакам Карионна научила Чарену, он никогда не рисовал на земле круги волшебства, не творил обряды на алтаре. И все же не мог отрицать.
Он кивнул и сказал:
Заклинатель без заклинаний.
Жрец без божества.
Это и называется «магия». Ты маг. Говоривший вновь оглядел его, пристально, цепко, а потом обернулся к своим спутникам и сказал на новом языке: Да, он тоже маг.
Бородатый ответил что-то, а слева, из темноты понеслись щелчки, шипение и шорохиголоса механизмов. Чарене почудилось, что среди теней вспыхнули зеленые огоньки, мигнули, сменившись красными, и тут же угасли.
А это у вас кто? Фонарь качнулся, пятно света скользнуло по земле. Собака?
Так вот где был Эша. Приник к земле, а путь под ним звенел, с каждым мгновением все ярче наливался силой.
Волк, сказал Чарена. Он идет с нами.
Эша тихо зарычал, отступил из-под слепящего света, оказался совсем рядом.
Он вас не тронет, если вы ничего нам не сделаете, быстро проговорила Ники.
Чарена запустил пальцы в густую шерсть кьони. Тот дышал размерено, ровно, но было яснов любой миг готов прыгнуть, вцепиться в горло врагу. Не испугается ни огня, ни клинков, ни ударов. Сделает все, чтобы отогнать смерть от Чарены.
Нет, так не будет. Не обращая внимания на рыщущие в траве лучи, он опустился на землю, прижался лбом ко лбу Эши. Пытаясь спасти меня, кьони умирали один за одним, но болезнь была сильней. Больше никогда так не будет.
Оставайся рядом, прошептал он. Не нападай, пока я не скажу.
Вот какой ты маг! Говоривший подошел, остановился в паре шагов. Второй голос перебил его, воскликнул на лхатони:
Читал об этомповелители зверей из южных легендне думал, что встречу!
Удивление чужака так исковеркало знакомые слова, что Чарена едва не рассмеялся в ответ, позабыв про опасность.
Поговорим на месте, прервал его первый. Здесь оставаться нельзя.
Ники спросила о чем-то, один из чужаков ответил. Смысл вновь ускользнул, и Чарена поднялся, взглянул на спутницу. Порыв ветратеплого, как летний полдень, взметнул ее волосы и с шорохом растворился в траве. Чарена протянул ладонь, но не почувствовал даже отголоска. Воздух был холодным, струился едва приметно.
Ладно, сказала Ники. Давайте.
Бородатый подошел к ней, встряхнул рукой. На миг показалось, что из-под пальцев у него вырвались клочья дыма, но нет, это была лишь скомканная, мятая ткань. Осторожно накинул ее на глаза Ники, принялся завязывать. Та не шелохнулась, не оттолкнула его руку. Тишина стала прозрачной и тонкой, в ней разносилось дыхание Эши и пение поздних сверчков.
Теперь ты.
Чарена позволил завязать себе глаза. Лицо закрыл шарф, пахнущий бензином, копотью и маслом. К горлу подступила тошнотано лишь на мгновение, ночной воздух тут же прогнал ее.
Тяжелая рука легла на плечо, подтолкнула, и Чарена пошел вперед. Эша бежал рядом, изредка рычал чуть слышно, должно быть, говорил, что запомнит дорогу.
Но разве можно ее забыть? Провожатые зря старались, ведь незримый путь горел ярко, вел вперед, а они шли вдоль него, не отклонялись ни на шаг.
Не очень-то хорошо я знаю лхатони. И половины не понимаю из того, что он говорит!
ДопрашивавшийКард, так его звали, сказал это на новом языке. Кому-то за спиной Чарены, может быть, тем, кто разговаривал сейчас с Ники.
Путь привел под землю. Чарена насчитал десять скрипучих ступеней, потом дюжину шагов по неровному склону и снова ступенишесть или семь. Здесь ему разрешили снять повязку.
Сперва он не увидел ничего, кроме жгучего света, белых изгибов и черных теней. И лишь потом понял, что смотрит на свисающую с потолка лампу, на раскаленные спирали за ее стеклом. Опустил глаза, привыкая, а потом огляделся и понял, да, он под землей. Склон холма раскрылся, обнажил тайный ход и впустил в пещеру. Как в сказке про подземных духов, которую давала читать Мари.
Только здесь жили не духи.
Сюда, как и в каждое жилище, проникла плененная сила молнийэлектричество. Оно сияло в прозрачном теле лампы, бежало по проводам, свисающим с бугристого потолка, гудело в стенных нишах. Пол скрывали доски, уже старые, истоптанные множеством шагов. И вся пещера была похожа на дом, куда отнесли одряхлевшие вещи: колченогий стол, расшатанные стулья, скамью в лохмотьях старой краски.
К этой скамье и подвели Чарену. Он не стал спорить, сел. Кард устроился напротив, поставил на стол железный короб, принялся крутить рычаги и затворы на крышке. Короб ожил, тихо зароптал, на боку у него вспыхнули и погасли зеленые огоньки, в овальных окошках качнулись стрелки, тонкие, как паучьи лапки. Эша оскалился, подался вперед, а потом будто передумал. Вновь шагнул к Чарене, положил голову ему на колени.
Да, идем в столицу! Пещера пыталась заглушить голос Ники, но он разлетался все также звонко, бесстрашно. Мы там раньше жили, вот почему!
Чарена оглянулся. Ники сидела у стены, вытряхивала из сумки вещи, показывала бородатому. А тот уже не казался таким высоким и грозным, словно съежился, потускнел на свету. Из воина превратился в бродягу, еще полного сил, но уставшего от бездомной жизни.
Ты говоришь, что маг, сказал Кард, и Чарене пришлось вновь взглянуть на него. Но почему машина тебя не слышит?
В его речи слова лхатони мешались с новыми, и Чарена улыбнулся.
Я не знаю, ответил он.
У тебя есть амулет?
Должен быть, и не один. Знаки власти, браслеты и медальоны, покрытые именами империи, сияющие, как море в полуденных лучах. Но даже если они пропали навсегда, даже если и в столице их не найти, не страшно. Чарена жив, и земля поможет ему все исправить.
Нет? Кард вновь склонился к коробу, передвинул рычаги. Может быть, из-за того, что редкая магия Машина ее не знает, не может услышать. Тебе повезло, что такой необычный дар, тебя нелегко поймать Я читал о повелителях зверей, но все говорятсказка, а ты и правда приказываешь волку.
Я ему не приказываю. Чарена качнул головой, посмотрел на Эшу. Тот косился на вспыхивающие и гаснущие огоньки короба. Он мой друг.
И вы правда идете в столицу? Зачем?
Эша поднял голову, зарычал, коротко и глухо.
Кьони помнят, что там, чувствуют, как бьется сплетенное сердце путей. И только кьони узнали Чарену. Есть ли ответ, который поймут люди?
Сейчас не нужно знать, сказал Чарена на новом языке. Ни тебе, никому. Потом узнаютвсе. Когда мы будем там.
Кард взглянул на него так, будто увидел впервые. Короб затих. Огни погасли, стрелки замерли.
А мы-то думали, магов подавили тридцать лет назад, никто не сопротивляется больше. Теперь и Кард говорил на новом языке. А значит, нет, дело живо? Что ж, у нас общий враг. Империя.
Чарена закрыл глаза на миг, повторяя услышанное. Может быть, он не понял, не так разобрал слова? Зачем заклинателям бороться с империей?
Империя? переспросил он. Республика?
Одно и тоже, отмахнулся Кард.
Люди забыли, что такое империя. Или нет?
Пропускаем их, сказал бородатый. Чарена и не заметил, когда тот подошел, встал за плечом. Все нормально с ними, пусть заходят.
Чарена поднялся, чтобы следовать за провожатыми, вглубь холма, в толщу земли. К врагам империи.
2.
Вкусно! Ники стукнула ложкой о дно опустевшей миски и вскочила из-за стола. Попрошу еще!
Чарена ел медленно, пытался различить, что намешано в этом темном вареве. Рис, едкая подлива и то ли мясо из жестяных банок, то ли топленый жир. Странникам не к лицу привередничать, в дороге не знаешь, будет ли еда завтра. Но только с голоду можно назвать эту похлебку вкусной.
Словно услышав мысли Чарены, бородатый усмехнулся и сказал:
Давно она видно не ела.
Пока спускались вниз, бородатый назвался. Кард объяснил: «Это прозвище» и, как мог, растолковал на лхатони. «Тот, кто в море, ходит по морю». Моряк, понял Чарена, но больше ни о чем спросить не успел, Кард нырнул в боковой ход, исчез. Чарена вновь остался среди едва знакомых, непривычных слов.
Моряк совсем не походил на свое прозвище. Ни загара, ни оберегов из ракушек и янтаря, но кто знает, какими теперь стали мореходы. Он сидел сейчас напротив Чарены, пытался вести разговор, но то и дело устало вздыхал и проводил ладонью по редеющим волосам.
Эта пещера была больше предыдущей, должно быть, ее расширили, укрепили каменной кладкой. Столы и стулья теснились здесь, не давали пройти, но людей почти не было. Лишь несколько человек сидели у входа, ели, разговаривали и с опаской поглядывали на Эшу. Тот лежал, закрыв глаза, словно ему не было дела до людского логова, лишь уши чутко вздрагивали.
Путь кружился под ногами и в толще стен, разбегался множеством потоков, искрящимися брызгами.
Старая пещера, сказал Чарена. Как в сказке.
Очень старая, согласился Моряк и подлил ему пива. Оно было светлым, почти прозрачным и слишком кислым. Чарена не отказался, только чтобы не обижать хозяев этого дома. Здесь раньше был монастырь.
Монастырь? Чарена окинул взглядом покатые стены, затянутые паутиной лампы над головой и скрипучие лопасти, разгоняющие холодный воздух. Кинитки?
Да, кивнул Моряк. Жили здесь, еще с древности. Потом уже построили себе монастыри рядом с городами, чтобы удобнее было попрошайничать. И подумать не могли, наверное, кто займет здесь их место.
И засмеялсяно ничего объяснять не стал. Видно, сказанное было шуткой, которую знал любой.
Неужели на этих стенах были знаки империи? Но пути и сейчас пели здесь громко и ясно, отчего же тут поселились совсем другие люди?
Как и в том монастыре, здесь меня ждали когда-тои вот я пришел.
Мысль полоснула, затмила все вокруг. Еда и пиво потеряли вкус, воздух лишился запахов, все звуки потускнели. А пути сияли, мчались, свивались вокруг, словно пещера превратилась в осколок столицы.
Но только на миг, а потом все стало по-прежнему.
Ники вернулась с полной миской, снова устроилась за столом. Но теперь уже не накидывалась на похлебку, дула на дымящуюся ложку. Моряк взглянул на Ники не то с сочувствием, не то с печалью. Казалось, хотел спросить о чем-то, но лишь вздохнул и вновь обратился к Чарене:
Слушай, ты извини Не отвечай, если что. Но ты, похоже, в лаборатории был? Забрали для экспериментов?
Ники дернулась, чай в ее кружке плеснулся через край.
«Лаборатория». В разговорах Мари и Кени звучало это слово, и произносили его с опаской, так говорят о дурных приметах, о том, что может навлечь беду. Лаборатория таилась в лесах, в стороне от деревни и озера, но Чарена так и не узнал, что было там: святилище, проклятый курган или селение воинов, державших всю округу в страхе.
Был рядом с лабораторией, сказал Чарена.
Я так и подумал. Моряк кивнул, откинулся на спинку стула. Как увидел, сразу понял.
Ники ударила руками по столу и вскочила. Стул пошатнулся, завалился набок. Люди у входа смолкли и смотрели теперь не на поднявшегося Эшутолько на Ники.
Он не был в лаборатории! Ее голос разнесся по пещере, непререкаемый, звонкий. Не был!
Не был, согласился Чарена. Был рядом.
Ники поймала его взгляд. Подобрала стул, села, вновь принялась за еду. Так легко успокоиласьбудто только что не кричала от гнева.
Эша рассказал ей, решил Чарена. Или еще раньше услышала, как воют кьони лунной ночью. Они знают, откуда он идет и куда. Знают, что он лучший спутник по дороге в столицу.
Но ты жеМоряк облокотился о стол, скользнул взглядом по Чарененаверное, хотел посмотреть незаметно, украдкой. Не вышло. Выглядишь так, как будто они над тобой поработали. И волосы, и все
Чарена залпом допил пиво. Странно, отчего на пороге осени они подают его холодным, почему не греют на огне, не настаивают с пряностями, привезенными из южных провинций? Жгучий аромат растопил бы душу, помог бы найти верные слова для ответа.
В доме у Мари и после, в дороге и в монастыре, так легко было поверить, что люди не замечают следов колдовского сна. Люди изменились, может, в империи есть теперь и такой народ, беловолосый, бесцветный. Но глупо было обманывать себя. Люди просто старались не заговаривать об этом и не всматриваться слишком пристально, ведь увечья не принято разглядывать. Разве что в балагане или на невольничьем рынке.
Болезнь, сказал Чарена.
А, накрыло? Моряк теперь не прятал глаз, смотрел с жалостью.
Такой знакомый взгляд, сколько их было в последний год во дворце. И всегда под состраданием таился страх: вдруг болезнь разгорится, поглотит столицу, сожжет империю? И Чарена боялся этого, как и все, но не случилось такого, земля жива, народы не умерли, и гробница отворилась, выпустила его.
Это еще повезло. Моряк открыл новую бутылку, наполнил кружки. Подумаешь, волосы. У меня друг был, у них в деревне рванула бомба
Бомба? переспросил Чарена.
Но Моряк не расслышалили не знал, как объяснить. Продолжал рассказ, а Чарена слушал, обрывками выхватывал смысл из сутолоки слов:
Так у него все родные за неделю умерли. Он-то работал, в городе был, не попал под самую дрянь. Но тоже задело, недолго прожил, лет пять? Мучился ужасно. Сбежал оттудада там и не осталось ничего. Но не помогло, все равно болезнь доконала. Проклятая война.
Эша неслышно переступил, оказался близко, и Чарена зажмурился, обнял его.
Я все исправлю. Пойму, что случилось с империей, и исправлю, исправлю все.
А ты откуда? спросил Моряк. Не на юге раньше жил?
Ники мотнула головой, отодвинула миску и сказала почти по слогам:
Мы раньше жили в столице и теперь туда возвращаемся. Я же уже говорила!
Моряк улыбнулся, примирительно махнул рукой.
Отважные вы ребята, сказал он. Да только как вы туда попадете? Столица закрыта, давно уже.
Без карты сложно, согласился Чарена. Но мы находимнайдемдорогу.
Карта? Моряк задумался на миг, а потом кивнул. Может, дадим тебе карту. Но не обещаю, не радуйся пока.
Такое странное место. Здесь давно не звучат гимны во славу первого императора. Здесь враги империи предлагают ему помощь.
Спасибо, сказал Чарена.
3.
Стоило повернуть маховик, и трубы загудели, а из решетки под потолком хлынула вода. Она была мутной, на вкус отдавала ржавчиной, а струи то слабели, то били с новой силой, обдавали холодом и вновь раскалялись, обжигали. Но странники не выбирают, нужно радоваться, что выпала возможность смыть грязь и усталость долгой дороги.