- Значит, дьявол привел Маргарет к сестре Констанс, и та устроила для нее целый драматический спектакль, - сказал он задумчиво. - Ах, ты скоро умрешь, такая молодая и красивая. И если тебя похоронят с кольцом, ты будешь проклята на веки вечные, пока не найдется идиот, который это кольцо уничтожит. Ведь если с мертвого тела кольцо не снять, будет точно известно, где идиот должен его искать.
- Но снять его невозможно, только если палец отрубить, - добавила я. - Видимо, первый Скайворт так и сделал. Ну а что происходит с мужчинами, которые надели кольцо, и с их потомством, мы знаем. Одного не могу понять, зачем так сложно? Если дьявол может любому внушить любую пакость, зачем было ждать почти пять веков? Что мешало ему нашептать тому же Роджеру отрубить сестричке палец с кольцом?
- То, что Роджер продал бы это кольцо или положил в сундук, - сказала мать Алиенора, которая вошла неслышно и стояла у двери, слушая наш разговор. Она медленно прошествовала к столу и водрузила на него фолиант в черном переплете. - Только ты, Светлана, могла уничтожить это кольцо. Ты - и никто другой.
[1] (авест.) Ahura-Mazda, «Бог Мудрый» - верховное божество в зороастризме и более древней иранской религии
5. Привет из прошлого
Скрипя зубами, Люси вынуждена была признать, что Эшли ОКиф - достойная замена Джонсону. Когда леди Скайворт спустилась в холл, персонал встречал ее, выстроившись в шеренгу, прямо как в кино.
- Здесь все! - отрапортовала Эшли.
- Спасибо, фрекен Бок, - буркнула Люси по-русски.
Она кратко известила прислугу о том, что произошло с Питером и Джонсоном - по официальной версии, разумеется, - представила всем нового дворецкого в обличье рыжей фурии и недвусмысленно намекнула, что никаких безобразий не потерпит. Персонал брызнул врассыпную, корги, удивленные непривычно суровым тоном хозяйки, - тоже. При этом Фокси попыталась по привычке подкатиться под ноги незнакомке, но та через нее попросту перешагнула, оставив собаку в полном недоумении.
Уже к вечеру жизнь в Скайхилле постепенно начала возвращаться в накатанную колею. Во всяком случае, обед, который Люси унесла в жральню, точно был ничем не хуже обычного. С утра прислуга летала бабочками и скакала белочками, повсюду шла генеральная уборка, а Эшли в кабинете Джонсона выдавала зарплату и занималась поставками. Люси пыталась придумать, к чему бы придраться, но так и не нашла повода. Эта рыжая зараза даже перчатки надела, когда за ланчем наблюдала за лакеями.
- Миссис ОКиф, с сегодняшнего дня за ланчем и обедом никаких слуг, если в доме нет гостей, - распорядилась Люси, отодвинув тарелку. - И возьмите на себя входящие звонки по местной линии. Не хочу больше выслушивать соболезнования и отвечать на глупые вопросы.
- Да, миледи. Может, отправить в бюро по найму заявку на личного секретаря?
- Упаси боже, - поежилась Люси, представив, что за ней по пятам будет ходить какое-то подобострастное чучело и совать нос в ее дела. - Лучше пригласите моего портного из Стэмфорда.
Впрочем, полностью от звонков отделаться не удалось. То ее донимал из Лондона бухгалтер Питера, то секретарша, которая не могла найти какие-то рабочие бумаги. Звонили из банка. Звонили детектив из Лондона и незабвенная Локер. Управляющий Хардинг являлся во плоти - трижды за день. Эшли тоже во плоти, но как привидение - внезапно и отовсюду. Всем Люси была нужна до зарезу и немедленно.
- Ну и заварили вы кашу, леди Маргарет, - едва ворочая языком, пробормотала Люси.
Портрет, мимо которого она проходила, направляясь в детскую, смотрел в мировое пространство и надменно молчал.
Уложив Джина, Люси вошла в свою спальню и села на кровать. Ей нередко приходилось ночевать здесь без Питера, отвоевывая место у корги, но впервые она почувствовала себя такой несчастной и одинокой.
- Как я вообще тут оказалась? - спросила она свое отражение в зеркале туалетного столика.
Если бы... если бы... Роберто! Если бы Роберто дал ей время решиться, если бы не тащил так настойчиво во Флоренцию знакомиться с мамочкой, сестричками и тетушками...
Всего-то четыре года прошло, а кажется, что все это было в другой жизни. И все же... Люська, перестань притворяться! Как бы ни был во всех отношениях хорош Питер, признай, что от одной мысли о Роберто у тебя до сих пор начинает частить сердце и по всему телу от живота разливается предательский жар. Потому что Роберто - это... это the best[1]. Это нечто за гранью разума. И струсила ты именно потому, что боялась влюбиться по уши. Боялась, что мамки-тетки не одобрят тебя, и начнет он разрываться между тобою и мамками, и ничего не выйдет, и это будет для тебя такой удар, от которого уже не подняться. Но даже и того краешка, которым это безумие тебя захватило, было достаточно, чтобы Роберто заселился в твою память навсегда.
Люси с досадой встряхнула головой, вошла в ванную и включила воду. Кран с холодной водой и кран с горячей. Это была еще одна вещь, которую она категорически отказывалась понимать. Вот ведь душ с нормальным смесителем. И рядом традиционный допотоп: кипяток отдельно, ледяная вода отдельно.
Пока наполнялась ванна, Люси решила проверить почту. Открыла ноутбук, стоявший на столе в будуаре, просмотрела несколько мейлов и уже хотела выйти из программы, но заметила мигающий значок второго почтового ящика. Она не пользовалась им с тех пор, как уехала из России, но сохранила на тот случай, если ей захочет написать кто-то из старых знакомых.
Когда Люси перешла в другой аккаунт, ей показалось, что пол уходит из-под ног.
- Так не бывает, - прошептала она. - Такого просто не может быть.
В почтовом ящике было всего одно письмо. «Roberto Chiari», - значилось в столбце «Отправитель».
- Не буду читать! - зажмурившись, сказала Люси, потом открыла глаза, отправила письмо в корзину и захлопнула ноутбук.
Она выскочила из будуара, словно письмо могло выбраться наружу и погнаться за ней. Стаскивая на ходу одежду и бросая ее на пол, Люси влетела в ванную и закрыла дверь на задвижку. Сунула ногу в воду, взвизгнула - кипятка, как всегда, налилось больше, чем холодной воды.
Потом она лежала в клубах пахнущей лавандой пены, собирала ее в сугробы и отчаянно сражалась с воспоминаниями. Пока не поняла, что это бесполезно.
Познакомились они по ошибке. Девочка в турбюро, которая распределяла заявки на гидов-переводчиков, перепутала испанский язык с итальянским. Люси - тогда еще просто Люська - итальянского не знала и хотела уже звонить в бюро, чтобы срочно нашли другого переводчика. Но синьор Кьяри, молодой успешный бизнесмен, который приехал в Петербург на переговоры и хотел в свободное время осмотреть город с персональным гидом, ее остановил. Сказал, что достаточно хорошо знает английский и вообще рад этой ошибке.
После обзорной экскурсии по городу Роберто уже не сводил с Люськи глаз. После поездки в Петергоф заявил, что именно о такой женщине мечтал всю жизнь. Люська, по своему обыкновению, не поверила. Роберто был слишком красив, слишком великолепен, чтобы все это было правдой. Такие роскошные атлеты, похожие на рекламу всех люксовых брендов сразу, должны любить исключительно воздушных моделей, тонких-звонких, как хрустальный колокольчик.
«Глупости, - говорил Роберто, - мне нравятся женщины в теле. Лючия, ты прекрасна!»
Но Люська все равно не верила. Он засыпал ее комплиментами, дарил цветы и всякие приятные мелочи, водил в роскошные рестораны. Рассказывал о себе и расспрашивал о ее жизни. Они сходились буквально во всем, вкусы, взгляды, интересы - все совпадало. У них был такой феерический секс, по сравнению с которым все, бывшее прежде, казалось просто жалким. И все равно она не верила
- точнее, боялась поверить. А окончательно испугалась, когда Роберто захотел познакомить ее со своей семьей. Мама, бабушка, четыре тети, три родные сестры и шесть двоюродных. Папа из этого цветника сбежал сто лет назад.
Он уехал домой и каждый день звонил по скайпу. И каждый разговор заканчивался одинаково. Роберто спрашивал, на какое число заказать ей билет на самолет, Люська выкручивалась и уворачивалась, а потом бежала к Светке и рыдала от страха, потому что одинаково боялась и ехать, и не ехать. Светка отказывалась ее понимать и злилась, от чего Люська страдала еще больше.
А потом Роберто стал писать и звонить все реже, реже... И Люська закатила Светке очередную истерику, и они поссорились. Она написала Роберто что-то резкое, он ответил в том же ключе - и они тоже поссорились... Люська надралась в гордом одиночестве и решила покончить с собой, выпив мамино снотворное. Но все получилось стыдно и по-дурацки. То ли у снотворного истек срок годности, то ли она ошиблась с дозой, но ее вырвало таблетками. Остатка хватило, чтобы Люська крепко уснула рядом с унитазом, а утром заявилась мама.
Мама Люськина на тот момент уже несколько лет жила между Швецией, где окопалась ее сестра, и Голландией, куда вышла замуж старшая дочь Наташа. Домой она возвращалась только для продления визы. И так уж сложилось, что на этот раз виза истекла аккурат на момент Люськиного смешного самоубийства. Бросив чемоданы в прихожей, мама надавала дочери по физиономии и вызвала скорую.
Люську отвезли в токсикологию Джанелидзе, промыли желудок и продержали два дня под замком. На третий отпустили домой - как и большинство пьяных самоубийц-первоходков без явно выраженной склонности к рецидиву. Через месяц, уладив свои дела, мама отбыла обратно в Швецию, взяв с Люськи обещание «больше не заниматься глупостями». Люська уволилась и засела дома, проедая деньги, отложенные на черный день. Друзья и подруги (кроме Светки, которая намертво пропала) пытались как-то ее растормошить, но вскоре бросили это занятие за полной безнадегой.
Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если б в один прекрасный день Люська, выбравшись из дома выбросить три мешка мусора и купить еды, не достала из почтового ящика конверт. Настоящее бумажное письмо от Питера Даннера. На шести страницах.
Это было как минимум странно. Питер оставался для нее хоть и приятным, но мимолетным воспоминанием, и только одна ежегодная открытка с заснеженным пейзажем или украшенной елочкой не давала забыть о нем окончательно. Она и лицо-то его могла вспомнить очень приблизительно. Просто симпатичный парень, приятный собеседник, но абсолютно ничего особенного. Открытки почти целиком состояли из поздравлений и пожеланий, а приписка из одной-двух фраз сообщала о каких-то важных изменениях в его жизни: женился, нашел новую работу, избрали в парламент, развелся. Люське все это было совершенно безразлично. Она тоже посылала ему новогоднюю открытку с поздравлениями, но без всяких приписок.
Питер писал об обыденном: о Лондоне и парламенте, о своей новой квартире, о двух корги, которые живут в замке его дяди в Линкольншире, о том, как проводит свободное время, которого не так уж и много. Совершенно неожиданно письмо это показалось Люське глотком свежего воздуха. Как будто форточку открыли в душной, пропахшей мусорным ведром квартире. Письмо Питер закончил тем, что часто вспоминает поездку в Россию и надеется снова приехать в Петербург. И встретиться с милой Люси - если она, конечно, не возражает.
«Милая Люси» посмотрела на себя в зеркало... почистила зубы... причесалась... нашла чистую футболку. Потом включила ноутбук. Интернета, разумеется, не было
- она уже два месяца за него не платила, но удалось поймать незапароленный вай-фай раззявы из соседней квартиры. Питер легко нашелся на Фейсбуке. Люська написала, что рада будет встретиться с ним снова, Питер ответил... Как-то сама собой завязалась переписка, сначала спокойная, потом все более и более оживленная.
Через неделю Люська набралась смелости, накрасилась и сделала селфи. Питер ответил комплиментами. Поколебавшись, Люська согласилась общаться по скайпу. Она отогревалась, согревалась, грелась - оживала. И запрещала себе думать о Роберто. И ждала приезда Питера. Не то чтобы совсем откровенно хотела вышибить клин клином, скорее, надеялась выбраться из той черной ямы отчаянья, в которую сама себя и загнала.
Поскольку никаких далеко идущих планов в отношении Питера она не строила (чему сама удивлялась!), не было и никаких страхов. Она даже о своем весе вопреки обыкновению почти не вспоминала. Разве что в связи с тем, что не мешало бы обновить гардероб, для чего пришлось взять несколько срочных заказов на письменные переводы.
Все получилось спокойно и словно само собой. Как будто и не было этих двенадцати лет. Как будто только вчера поцеловались на прощание, а сегодня снова встретились. Питер остановился в гостинице, приехал к Люське домой с букетом, тортом и бутылкой вина, а на следующий день поехал в гостиницу за своими вещами. Через неделю, когда Питеру пришло время возвращаться в Лондон, Люська получила колечко с бриллиантиком, ну и руку в придачу.
О сердце на тот момент речь не шла. Скорее, это был некий протокол о намерениях. В какой-то степени брак по расчету, с обеих сторон. Только расчет был не столько материальный, сколько эмоциональный: найти тихую гавань, где спокойно, тепло и уютно. Без роковых страстей, без ожидания удара в спину. К тому же Питеру был нужен наследник. А Люська хотела за границу.
Проводив Питера, Люська бросилась звонить Светке - ее распирала радость, и надо было срочно с кем-то поделиться. Не с мамой же - увы... И не с сестрой, с которой совсем потеряла связь. Ссора была забыта, Светка снова стала ее лучшей подругой. Все было хорошо, а мысли о Роберто Люська отодвинула подальше. Как утрамбовывают на антресоли хлам, который рука не поднимается выбросить.
Выходя замуж, она не была уверена, сможет ли по-настоящему полюбить Питера, но искренне хотела стать ему хорошей женой. Однако вскоре, неожиданно для себя, обнаружила, что любит мужа - мягко, без надрыва. И уж точно не благодаря, а наоборот - вопреки его неожиданному пэрству, которое стало для нее настоящим кошмаром.
Конечно, ее очень огорчало, что никак не получалось забеременеть, но потом появился Джин, и Люси была бы по-настоящему счастлива, если бы не то, что произошло со Светкой и Тони. Все пошло наперекосяк. И теперь Питер пропал, а это письмо от Роберто - вот только его и не хватало!
- Не хочу! - захныкала Люси и шлепнула ладонью по воде, да так, что клочья пены и брызги разлетелись по всей ванной.
- Возьми себя в руки! - приказала она себе. - Размазня сопливая!
Выбравшись из ванны, Люси вытерлась, натянула ночную рубашку и вышла в спальню. На кровати растянулись Фокси и Пикси, которым достаточно было крошечной щелочки, чтобы пробраться через закрытую дверь. Распихав собак, Люси забралась под одеяло и выключила свет.
Сон не шел. Она вздыхала, крутилась с боку на бок. Обычно в спальне было прохладно, но сейчас ее заливало жаром, к тому же от собак тянуло ровным печным теплом. У Питера в тумбочке было снотворное, но куда его кормящей мамаше.
Часы на башне пробили два. Глубоко себя ненавидя и презирая, Люси встала, прошла в будуар и, не зажигая свет, открыла ноутбук.
«Дорогая Лючия, - писал Роберто, - прошло четыре года, а я все не могу забыть тебя. Как жаль, что у нас ничего не получилось. Но, может быть, еще не все потеряно? Я так и не женился. Хочу снова приехать в Санкт-Петербург и увидеть тебя, если ты не против».
От дурного дежавю свело зубы.
- Ах, как жаль, как жаль! - зашипела Люси. - Жаль тебе, конечно. Можно подумать, я до сих пор сижу и плачу.
Подумав немного, она написала, что, разумеется, о нем вспоминает, но вот встретиться никак не сможет, потому что давно замужем и живет в Англии.
Несмотря на поздний час, ответ пришел почти мгновенно:
«Очень жаль, Лючия, но я часто бываю в Англии по делам, поэтому не буду терять надежды. Целую. Роберто».
Сначала Люси долго и со вкусом ругалась. Потом вспомнила, что сама себе злобный Буратино и что Роберто винить не в чем. Поплакала. Удалила письмо и очистила корзину. Еще поплакала. Вернулась в спальню и с размаху плюхнулась на постель - одна из корги, обиженно ворча, чуть не съехала на пол.
Уснуть так и не удалось. Когда в семь утра, как по расписанию, захныкал проснувшийся Джин, няне даже не пришлось ее будить. Она бродила по дому бледная, с кругами под глазами и с поясом брюк, застегнутым на одну дырку туже. Слуги, на которых Люси фыркала направо и налево, понимающе вздыхали: леди Скайворт переживает из-за мужа, бедная женщина.
Разумеется, Люси волновалась за Питера, поскольку стопроцентной уверенности в том, что с ним произошло, у нее не было. Но теперь к этому волнению добавились еще мысли о Роберто, которые никак не желали убираться из ее головы, и угрызения совести из-за того, что она продолжает о нем думать.
Ненавидя себя еще больше, чем ночью, Люси снова открыла ноутбук и нашла Роберто на Фейсбуке - впрочем, и искать-то особо не пришлось, из друзей они друг друга не удаляли. Быстро пролистывая его посты на итальянском, она рассматривала фотографии, попутно упрашивая «Дорогое Мироздание» избавить ее от этого наваждения.
«Дорогое Мироздание» - так Люська с усмешкой называла высшие силы, управляющие вселенной, - сработало оперативно. После ланча позвонил Оливер.