Всего каких-нибудь двадцать лет назад мальчик Олни лежал на чердаке своего дома, зарывшись в прелую солому и стараясь не слышать маминых стонов, доносящихся снизу, и вот теперь он говорил наследному принцу такие слова, за какие кого-либо другого угостили бы полусотней плетей. Но это ещё не предел! Пусть королевский род Тионитов выбрал себе самоуверенный девиз «Все вершины окажутся внизу»! Настанет день, когда их вершина для него покажется лишь точкой с той высоты, где окажется он!
Глава 32. Мангиловый меч
Летнюю кампанию 983 года руны Кветь трудно было назвать иначе, чем ошеломляющей. Палатийцы ещё долгие десятилетия будут с болью вспоминать это лето, когда по их землям словно бы пронёсся огненно-стальной шторм, снося всё на своём пути.
Как и полагал Каладиус, Кидуа довольно быстро согласилась на предложенные ей условия. Война с Коррэем, это досадное недоразумение, была прекращена. Вместе с тем дюк Кидуи разорвал союзнические отношения с Палатием, оставив последний в полнейшем недоумении, граничащем с паникой. В ответ латионские дипломаты пообещали значительно расширить морскую торговлю с княжеством, когда Труон окажется в руках завоевателей.
Спохватившись, король Палатия направил большую делегацию в Латион. Несмотря на подступающую зиму, десятки экипажей и саней, гружёные подарками и переговорщиками, прибыли в город, надеясь предстать перед королём Тренгоном и выпросить мир. Очевидно, в Шинтане почувствовали эту тревожную перемену, и, вопреки обычаям, готовы были на любые контрибуции, лишь бы не дать случиться той буре, что, по-видимому, созревала на юге.
Всё было тщетно. Дипломатов развернули, сообщив, что его величество слишком занят, чтобы их принять. В отчаянии палатийцы почти три недели прожили в Латионе, ежедневно по многу часов проводя у дворцового крыльца на всё набирающем холода воздухе. Однако же в итоге были вынуждены вернуться ни с чем к своему королю, заставив его очень серьёзно задуматься.
А к середине месяца арионна, когда даже в Палатие уже сошёл последний снег, началось вторжение. Принц Келдон хорошо продумал стратегию всей кампании. Поскольку он исходил из того, что Палатий не станет оказывать серьёзного сопротивления, не было нужды в проведении нескольких ударов с целью оккупировать территории или отсекать и уничтожать армии. Один мощный удар вдоль Труона, и никаких остановок.
Вся мощь латионских легионов должна уничтожить ту невнятную оборону, которую палатийцы всё-таки выставят, и, сметая всё на своём пути, будет двигаться на север, к Таверу. Именно Тавер, а не Шинтан был избран финальной точкой, поскольку Каладиус вполне доходчиво объяснил принцу, что данная война не должна зависеть от каких-либо формальных правил. Шинтан будет разорён так же, как и все города до него, как и впоследствии будет разорён Тавер. Это будет такая демонстрация силы, после которой любые признаки воли Палатия будут смяты, скомканы, и разодраны в клочья.
К своему счастью Белли располагался довольно далеко от реки, так что удар прошёлся мимо него. Так город, явно основанный под счастливой звездой, вторично избежал печальной участи, которая постигла его менее удачливых собратьев. Латионская армия не щадила ничего. Нет, они, как правило, не убивали мирное население, но города, сёла, деревнивсё шло в огонь.
В этом по-прежнему не было какой-то озверелости или ненависти, но была неумолимость. В этом легионы были похожи на бушующее пламя, уничтожающее всё на своём пути и равно безучастное ко всему. Иногда ещё можно было даже видеть слёзы на глазах легионеров постарше, которые смотрели на принесённое ими опустошение. Однако же приказ министра войны, или скорее даже приказ Каладиуса выполнялся беспрекословно.
После всех отчаянных попыток заключить мир, Палатий, к тому же лишённый поддержки Кидуи, сумел дать лишь пару сражений. Беда этого богатого купеческого государства была в укоренившимся мнении о том, что деньги решают всё. Именно поэтому Палата Гильдий, которая, по сути, заправляла Палатием, неохотно тратилась на армию. И до сих пор это худо-бедно работало.
Оба сражения палатийцы предсказуемо проиграли, причём значительная часть их армии просто сдалась в плен, даже не дожидаясь исхода битвы. Потери среди латионцев были минимальными.
Поначалу Каладиус планировал отбыть в Палатий вместе с Келдоном. Он знал, что эта войнаего детище, и делал всё для того, чтобы это поняли и все остальные. Ему хотелось быть там, несмотря на дискомфорт военных лагерей и утомительность маршей. Принц исполнял бы любые его указания, и это видели бы все.
Однако у короля Тренгона было своё мнение на сей счёт.
Вы постоянно забываете о том, что вы теперьмой советник, мессир, сварливо проворчал он, когда Каладиус обратился к нему с прошением. Можно подумать, что мой сын нуждается в вас больше, чем я!
Дело вовсе не в этом, ваше величество! Принц Келдон тут совсем не при чём. Просто я, как вам известно, во время предыдущей кампании использовал весьма эффективный метод взятия городов, который позволял значительно сократить потери среди легионеров. Моё присутствие там могло бы спасти многие жизни.
Умиратьэто их ремесло, мессир, не терпящих возражений тоном ответил король. Тогда как ваша работа, и ваша прямая обязанностьпомогать мне советами. Полагаю, будет лучше, если каждый будет заниматься своим непосредственным делом.
Влияние Каладиуса было пока ещё не столь велико, чтобы перечить монарху, поэтому он остался в Латионе со странной смесью горечи и облегчения от того, что не придётся вновь переносить тяготы военных походов.
Через некоторое время настроения на фронте несколько изменились. Убедившись, что Латион не пойдёт на мировую, палатийцы словно бы несколько собрались и стали пытаться дать отпор. Конечно, после потери основных сил это было практически нереально, но несколько замедлить продвижение армии захватчиков всё же получилось.
Каладиус вторично обратился к королю с просьбой отправить его в Палатий, чтобы помочь со штурмом Шинтана, и вновь получил отказ. В итоге для того, чтобы овладеть городом, потребовалось около двух недель. Жители Шинтана проявили неожиданную ожесточённость, понимая, что договориться всё равно не получится. В Латион ежедневно летели голуби с известиями, и, хотя исход всё равно был всем совершенно понятен, король с большой досадой встречал каждый новый день этой необъяснимой задержки.
Великий маг теперь вновь был вынужден защищать принца Келдона, поскольку его величество довольно быстро нашёл виновника этой заминки. Впрочем, слегка остыв, король не мог не признавать, что сын ведёт кампанию безупречно.
Действительно, к Келдону нельзя было придраться. До сих пор войска маршировали споро и непреклонно, и, тем не менее, обозы вполне поспевали за армией, поэтому всегда была еда для людей и фураж для лошадей. Множество небольших отрядов латионцев обшаривали окрестности и реквизировали продовольствие у населения. Наученный великим магом, принц Келдон не особенно беспокоился о том, чем будут питаться местные жители.
Такая задержка при взятии Шинтана была вызвана, в первую очередь, отличной магической защитой города. Надо полагать, что даже если бы Каладиус лично отправился под стены осаждённого города, то и он не обязательно добился бы успеха. Столицу Палатия защищали лучшие маги, многие из которых заканчивали Латионскую академию, и даже если они проигрывали великому магу в мощи, то зачастую многократно выигрывали в опыте. Да и взломать привычным образом ворота Шинтана у него тоже не вышло бы, поскольку они имели куда более сложный запорный механизм.
И однако же Палатий проигрывал. Долгое время их главной силой было серебро, и это сказывалось на всём, в том числе и умении выдерживать осады. В какой-то момент оборона Шинтана была взломана. Совместными усилиями магов, учёных, инженеров, солдат удалось уничтожить крепкие ворота, ну а дальше всё оставалось лишь вопросом времени.
Доблестно сражавшиеся защитники, как могли, пытались удерживать пролом, и, надо сказать, сделали почти невозможноегород сопротивлялся ещё двое суток. Но после наступила развязканеумолимая и беспощадная. Многие тысячи латионских воинов влились в улицы Шинтана подобно тому, как река в половодье затапливает все окрестности.
Однако принц Келдон, захваченный идеями Каладиуса, дал воинам лишь сутки на разграбление богатейшего города. Уже на следующий день разорённый и дымящийся во многих местах Шинтан был оставлен вражескими войсками, которые двинулись вниз по течению Труона к побережью Серого моря.
Это окончательно обескуражило несчастного короля Палатия, которого пленили в его собственном дворце, и которому Келдон так толком ничего и не объяснил. С монархом обращались вежливо и даже с некоторым почтением, но на все его мольбы, просьбы и вопросы было отвечено лишь ледяным молчанием. И вот теперь палатийский король следовал за армией завоевателей на север, вынужденный испить чашу унижений до конца. Он не был связан, к нему даже не была приставлена отдельная охрана, но он был пленником, и это было ясно даже несмотря на отсутствие оков. Да и бежать ему было некудаего собственная страна теперь больше ему не принадлежала.
Тавер продержался меньше, но лишь только потому, что не имел столь мощных укреплений, как Шинтан. Вообще же жители «северной столицы», как именовали свой город сами таверцы, неплохо поднаторели в обороне против келлийцев, которые в последнее время всё чаще беспокоили палатийское побережье. Здесь очень серьёзно подходили не только к толщине и высоте крепостных стен, но и к весьма продуманной системе обороны со стороны порта, ведь северяне-берсерки как раз атаковали обычно с воды. Однако же, конечно, оказать серьёзное сопротивление могучей армии Латиона Тавер не мог.
И вот наконец долгожданный голубь прилетел в Латион. Кампания продлилась дольше запланированного срокамесяц увиллий уже почти достиг своей середины, однако это уже не имело значения. Теперь, когда Палатий покорён, возвращение армии не будет делом сложным. Келдон планировал переправить войска обратно по реке. А уж недостатка в судах быть не должнопомимо собственных у них теперь в распоряжении был весь немалый речной палатийский флот.
Король Тренгон тут же засобирался в путьон хотел лично принять капитуляцию поверженного королевства, дабы кто-нибудь ненароком не решил, будто бы вся заслуга этой войны принадлежала исключительно принцу Келдону. Каладиус тут же изъявил желание сопровождать монарха, причём ровно по тем же самым причинам. На сей раз у его величества не было оснований для отказа, так что спустя всего два дня великий маг погрузился на ту же роскошную ладью, что и король Латиона. Вскоре многочисленная флотилия празднично убранных судов направилась вниз по течению, к устью Труона.
Не останавливаясь, миновали Шинтан, который представлял сейчас довольно жалкое зрелище. Каладиус так и не увидел столицу своей родины в период её былого расцветакак мы помним, убегая из Токкея, они с Клайдием Сарамагой миновали город, так что юный Олни мог полюбоваться разве что на его величественные стены. Теперь он получил возможность лицезреть город изнутри, несомый могучими волнами Труона мимо прекрасных набережных, грандиозных дворцов и удивительных мостов.
Увы, но сейчас следы разорения были повсюдувеликолепные белоснежные или розоватые фасады зданий были в подпалинах, словно белолицые красавицы с оспинами на щеках. Как мы знаем, король Палатия был пленён, и хотя торговые Гильдии пытались восстановить порядок в столице, толпы голодных и отчаявшихся людей то и дело обрушивались на богатые особняки в надежде найти что-нибудь съестное.
Король Тренгон всё время, покуда они проплывали захваченный город, гордо стоял на верхней палубе, надменно глядя на покорённое сердце Палатия. По его приказу оставленные в Шинтане легионеры сгоняли простой люд к набережным, дабы они приветствовали своего нового властелина, благо в этом месте Труон был уже настолько широк, что ни камень, ни даже простая стрела из охотничьего лука не достигли бы августейшей особы, не говоря уж о том, что цепь вооружённых до зубов латионцев отбивала у столичных жителей охоту даже злословить.
Каладиус, хотя и чувствовал себя несколько нелепо, неизменно находился рядом с королём. Возможно, тому это не слишком-то нравилось, но он не мог возразить. Мрачная, затянутая в чёрное фигура великого мага весьма контрастировала с пышным рыцарским нарядом его величества и вызывала безотчётный трепет даже в сердцах тех людей, которые не ведали, что именно этот человек в чёрном и обрёк их на страдания.
Когда королевская эскадра добралась наконец до Тавера, там собралась уже весьма внушительная делегация. Были многочисленные представители Палаты Гильдий, множество латионской знати, и даже посланцы Кидуи. Король в сопровождении неотлучно следующего за ним Каладиуса прошествовал в один из самых комфортабельных особняков города, в котором прежде жил бургомистр. Он объявил, что сегодня ему нужно будет отдохнуть, и назначил подписание капитуляции на следующее утро.
Как это и водится у Тренгона, церемония началась почти на два часа позже запланированного. Если бы Каладиус не знал хорошо привычки его величества, то решил бы, что он этим ожиданием хотел ещё больше усугубить унижение Палатия, но, скорее всего, король, как обычно, просто проспал.
В Палатие довольно странный порядок престолонаследиякороля там избирает Палата Гильдий, и чаще всего выбор свой они останавливают исходя не из личных волевых качеств человека, а из той покорности, которую он готов проявлять. Поэтому Каладиус многого и не ожидал, когда впервые взглянул на правителя Палатия, и именно поэтому не был разочарован.
Бледный полный человек с покрытой испариной лысиной, обвисшей нижней губой какого-то фиолетово-лилового оттенка. Россыпь мелких прыщей по всему лицу теперь, без отсутствия пудры, добавляла эффекта разрушения. Но более всего, конечно, корёжил этот образ страх. В облике короля не было ничего королевского; этот человек походил на галантерейщика, к которому в лавку ворвались грабители.
Его величество Тренгон, выступив с полной важности и себялюбия речью перед собравшимися, внезапно отошёл от плана, который наметил для него Каладиус. Кроме безоговорочной и полной капитуляции Палатия и признания протектората Латиона со всеми вытекающими последствиями, Тренгон потребовал от палатийского короля подписать ещё одну бумагуакт об отречении от престола.
Это был совершенно бессмысленный шагкак уже было сказано ранее, в Палатие король довольно редко представлял собой нечто большее, чем просто человека на троне. Естественно, это ни коим образом не могло вызвать династический кризисПалата Гильдий в один миг нашла бы замену этому нелепому трясущемуся человечку. Не было в этом и какой-либо стратегической цели. Судя по всему, Тренгон хотел просто самоутвердиться таким образом и войти в историю этаким низвергателем королей.
Впрочем, Каладиусу было всё равно. Он не играл какой-либо официальной роли в церемонииакт о капитуляции поднёс палатийскому монарху принц Келдон на правах завоевателя, а принял уже подписанную бумагу первый министр Тишон, да и то лишь затем, чтобы отнести её своему правителю. Великий маг стоял позади тяжёлого блистательного кресла, на котором восседал король Тренгон, и словно олицетворял собою демона Бастеда. И он замечал множество взглядов, прикованных к нему.
После того, как бумага об отречении легла в руки латионского короля, человек с прыщами уже больше не интересовал никого из присутствующих. Все дальнейшие переговоры велись исключительно с представителями Палаты Гильдий. Они касались вопросов репараций, статуса Труона, повинностей, которые должны быть возложены на Палатий. Всё это было совершенно не интересно великому магу. Его цель была достигнутапервая из множества целей, которые он поставил перед собой. Он взирал на происходящее оценивающим взглядом художника, любующегося только что законченной работой.
***
После подписания всех необходимых бумаг, как обычно, был объявлен банкет на две с лишним сотни гостей. Повара постарались угодить его величеству Тренгону, приготовив множество палатийских блюд, состоящих здесь, на побережье, главным образом из морепродуктов. Король воспринял этот жест благосклонно:
Полагаю, мне пора привыкать к палатийской пище, с ухмылкой произнёс он, заставив тайком нахмуриться многих из здесь присутствующих.