Представь себе, усмехнулся я. Я купил её для тебя у Торгуса, из рабского дома.
Для меня? ошарашено переспросил он.
Да, кивнул я. И не бери в голову. Она не дорого стоила.
Мне она досталась всего за горсть медяков, но, что и говорить, тарсков, а не бит-тарсков.
Я была Портией, возмущённо проворчала рабыня, приподняв голову, Леди Портией Лией Серизией из Башен Солнечных ворот Ара, из дома Серизиев!
Я легонько пнул её в бок, и она тут же снова уткнулась головой в пол.
Ей ещё многому предстоит научиться, прокомментировал я. Она только что заговорила без разрешения. Быть может, Ты захочешь наказать её за это?
Она что была важной особой? полюбопытствовал Пертинакс.
Меня много раз приглашали на мероприятия в саму Центральную Башню! сообщила рабыня, на этот рад благоразумно не отрывая голову от пола. Меня знала сама Убара. Я делила с ней стол. Я пила её вино! Я разговаривала с нею!
Фактически, хмыкнул я, она никогда не была ничем иным кроме как избалованным, испорченным дурно воспитанным ребёнком, молодой, никчёмной, но, конечно, красивой, девкой из богатого семейства.
Господин! попыталась протестовать рабыня.
Но теперь, подытожил я, у неё осталась только своя ценность, как рабыни, и очень невысокая к тому же.
Онварвар, Господин! обиженно протянула рабыня.
Предлагаю тебе воспользоваться плетью, сказал я. По-моему, ей следует дать понять, что неволя у варвара, точно так же, как и неволя у более цивилизованного человека, может быть весьма значимой, а иногда и явно неприятной. В целом, ей ещё многому предстоит научиться, и нет никакой веской причины, почему она не должна начать изучать это у ног варвара. Это может стать для неё довольно поучительным моментом.
Она очень привлекательная, Господин, вздохнула Сесилия. А Вы точно купили её для Господина Пертинакса? Правда?
Правда, успокоил её я.
Хорошо, облегчённо вздохнула брюнетка.
Стоявшая на коленях рабыня искоса взглянула на Сесилию.
А где Вы её нашли? полюбопытствовала моя рабыня.
Впервые я заметил её на берегу, ответил я, во время прибытия судна, доставившего Торгуса и нескольких других. Она была одной из рабынь на его цепи.
А позже? не отставала от меня Сесилия.
В рабском доме, пожал я плечами.
Я подозревала что-то такое, проворчала девушка.
Ты возражаешь? уточнил я.
Не могу сказать, что мне это нравится, сказала она, но возражать-то я не могу. Ярабыня.
Уверен, что тебе не грозит забыть об этом, усмехнулся я.
Разумеется, Господин, улыбнулась брюнетка. Нет никакой опасности того, что я могу забыть это. Уж конечно не теперь. Полагаю, Вы использовали её для своего удовольствия.
Да, не нашёл нужным отрицать я.
Ну и как, от неё была хоть какой-то прок?
Новая рабыня уставилась на меня. На её лице последовательно промелькнули поражённое, возмущённое, смущённое и сердитое выражения.
Пожалуйста! наконец выдавила она из себя.
Сесилия, кстати, в том смысле, который она имела в виду, была весьма хороша, и даже изысканно и беспомощно драгоценна. Её могло зажечь одно единственное прикосновение. Она очень выросла в своей неволе, и было ясно, что она всё ещё продолжала расти. В действительности, у таких вещей нет предела, горизонты ошейника всегда зовут и манят за собой, и они бесконечны. К тому же, мы с Сесилией были подобраны друг для друга мудростью, жестокостью и наукой Царствующих Жрецов так, чтобы быть мучительно привлекательными любовниками. Предположительно, первоначально она должна была, сама того не зная, как свободная женщина, соблазнять и мучить меня, вынуждая нарушить мои кодексы, то есть сыграть определённую роль в моей деградации и падении. Скорее всего, я не смог бы неопределенно долго сопротивляться соблазну взять её. Рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, мне стало бы наплевать на то, что она в тот момент была свободна. Этой неизбежной развязке воспрепятствовало только вмешательство кюров, устроивших набег на Тюремную Луну, где мы были узниками. Позже, в Стальном Мире, уже с соответственно помеченным бедром, она пришла к моему ошейнику.
Да, кивнул я.
Господин! всхлипнула она.
Разумеется, задавать такие вопросы относительно свободной женщины было бы неслыханной дерзостью, а фактически непристойностью, зато было совершенно подходяще спрашивать о рабыне. От рабыни, в отличие от свободной женщины, ожидают, что она будет хороша для кое-чего, будет полезна для этого.
Уверен, сказал я Пертинаксу, Ты не возражаешь против того, что онакрасный шёлк.
Не понял, растерялся он.
Ну понимаешь, развёл я руками, девственные рабынибольшая редкость.
А-а, протянул мужчина, теперь понял.
Но, по крайней мере, добавил я, ей хоть уши не прокололи.
По крайней мере, согласился он, явно озадаченный.
Обычно, на Горе только самым низким из рабынь прокалывают уши. На Горе вообще такие уши многими расцениваются как метка позора и деградации, даже хуже клейма. Рабские клейма знакомы и считаются чем-то само собой разумеющимся. Ониобычная маркировка рабыни. Но с прокалыванием ушей всё по-другому. Кроме того, клеймо обычно прикрыто туникой, тогда как проколотые уши выставлены на всеобщее обозрение, под презрительные взгляды свободных женщин и заинтересованные и взволнованные мужчин. На Земле это, конечно, является привычным явлением, элементом культуры, и девушки прокалывают уши вообще не задумываясь об этом. Зато, оказавшись на Горе их часто поражает то, насколько эта крошечная деталь, которой они зачастую не придавали никакого значения, по крайней мере, сознательно или явно, может разжечь интерес и жажду в мужчинах. Конечно, установка серёжек в уши рабыни может здорово их украсить. Но, помимо этого аспекта, у прокалывания мягких мочек твёрдыми стержнями, крепящими украшения, есть свой символический подтекст. Естественно, что выбирает украшения рабовладелец. Некоторые работорговцы, отметив, что на девушек с проколотыми ушами появился устойчивый спрос, подвергают уши рабынь, неважно какого они происхождения земного или гореанского, этой простой обыденной операции. Вероятно, у гореанских девушек первоначально это вызывает много тревоги и напряжения. Однако это быстро проходит, стоит только им обнаружить, насколько ещё более возбуждающими делают их это аксессуары. Фактически, некоторые девушки оказываются столь взволнованы этими улучшениями их значимости красоты как рабынь, что начинают носить их перед мужчинами почти нагло, или нахально, или вызывающе, или дразняще. «Да, вот она я, словно говорят они, я принадлежу. Ярабыня. И что Вы собираетесь сделать со мной?» На виду у свободных женщин они, конечно, ведут себя совсем по-другому и, становясь перед ними на колени, обычно попытаются передать им осознание своей собственной, самопризнанной бесполезности, как проколотоухой девки. Тем самым давая понять, что принимают и разделяют представление свободных женщин относительно своей плачевной деградации. По крайней мере, в таком случае есть шанс избежать встречи со стрекалом. Известно, что свободным женщинам часто снятся беспокоящие сны, необъяснимые, непостижимые, пугающие сны, в которых они видят себя, к своему смущению после пробуждения, с позорным клеймом и в ошейнике. Можно предположить, что они могли бы иногда, видеть себя не только такими, но и с серёжками в проколотых ушах. А вот к проколотым носам гореане, кстати, относятся без особого беспокойства. Фактически, среди Народов Фургона, где вуали неизвестны, такие кольца носят даже свободные женщины.
В любом случае, пожал я плечами, она твоя.
Моя? неуверенно произнёс Пертинакс.
Ну да, подтвердил я.
И что я буду делать с рабыней? озадаченно спросил Пертинакс.
Рабыня ошарашено уставилась на него. Он что действительно не знает, что надо делать с рабыней?
Ты, Сесилия, сообщил я, будешь первой девкой.
Но она же тоже варварка! возмутилась бывшая Леди Серизия. Я это вижу.
Жизньштука тяжёлая, усмехнулся я.
Я был более чем уверен в Сесилии, в том, что она будет доброй, понимающей, тактичной и справедливой первой рабыней, что она будет справедливо делить работы, не будет плохо относиться с зависимой и низшей и так далее. Правда я не был столь же уверен в том, что у неё получится поддерживать соответствующую дисциплину. Однако нужно было ввести определённую иерархию среди рабынь, подкреплённую властью рабовладельца. Если этого не сделать, то обычно дом превращается в хаос, постепенно захватывающий конуры, кухню, сад и распространяющийся далее.
Посмотри на неё, призвал я Пертинакса, а потом, повернувшись к рабыне, бросил:Опусти голову. Посмотри за эту холёную, уязвимую маленькую самочку. Я дарю её тебе, как твоё животное. Присмотрись внимательно к её рабским формам. Конечно, она ещё сырая и молодая, но у неё есть обещания ошейника. Подумай, чего бы Ты хотел ожидать от неё. Представь себе её облизывающей и целующей твои ноги. Представь, как она извивается на мехах, стенает и просит о большем. Должен ли я полагать, что Ты действительно не знаешь, что следует делать с рабыней?
Возможно, Господин, вмешалась Сесилия, он предпочёл бы другую рабыню.
Нет! внезапно вскинулся Пертинакс, и тут же смущённо опустил глаза в пол.
Другая рабыня, напомнил я Сесилии, уже принадлежит.
Не знаю, о чём вы тут говорите, буркнул Пертинакс.
Ты ходил в стойла навестить Сару? поинтересовался я.
Нет! топливо ответил он.
Тебе могло бы понравиться видеть её голой стойловой шлюхой, заметил я.
Конечно, нет, сказал мужчина.
Уверен, что кое-кому из тех, кто знал её на Земле, это бы понравилось, предположил я.
Возможно, проворчал он.
А может быть и тебе тоже, добавил я.
Возможно, пожал плечами Пертинакс.
На неё стоит посмотреть, сказал я.
Понимаю, кивнул он.
А из того, что понимаю я, рабство стойловой шлюхи, является именно тем, которого она заслужила, самым подходящим и превосходным рабством для неё.
Несомненно, не стал спорить мужчина.
Конечно, из неё получится соблазнительная маленькая рабыня, усмехнулся я.
Несомненно, буркнул Пертинакс, краснея.
Ты ведь передала Пертинаксу, я надеюсь, спустя три дня, обратился я к Сесилии, просьбу рабыни Сару, чтобы он пришёл повидать её?
Да, Господин, ответила она. Но я не думаю, что он это сделал. И Вы запретили мне сообщать рабыне о чем-то из этого.
Ты понятно объяснила настойчивость просьбы рабыни? уточнил я.
Да, Господин, поспешила заверить меня брюнетка, и я даже просила его согласиться принять её прошение.
Тыдобросердечная рабыня, похвалил я Сесилию, раз сочувствовала страданиям другой рабыни и просила за неё.
Девушка склонила голову.
Но он отказался это сделать, не так ли? спросил я.
Да, Господин.
Уверен, сказал я, уже обращаясь к Пертинаксу, что на Земле, в ваших офисах, или, где бы то ни было, Ты представлял прежнюю Мисс Вентворт голой в ошейнике, или на твоём поводке, или связанной у твоих ног или что-нибудь ещё в таком роде.
Я гнал от себя такие мысли, объяснил он.
Но они у тебя были, разве я не прав? осведомился я.
Да! сердито буркнул Пертинакс.
Это хорошо, заверил его я. Значит, у тебя было всё в порядке с жизненной энергией, с твоими желаниями и крепостью твоего здоровья.
Она никчёмная и я ненавижу её, заявил он.
В действительности, не такая уж она и никчёмная, заметил я. Теперь онарабыня, и чего-то да стоит, даже если всего лишь несколько медных тарсков. Это когда она была свободной женщиной, озабоченной тем, чтобы быть бесценной, вот тогда она была никчёмной.
Я ненавижу её, раздражённо повторил мужчина.
Признаться, мне его страстность показалась интересной.
Я могу говорить, Господин? спросила Сесилия.
Конечно, разрешил я.
Господин Пертинакс, обратилась она к нашему товарищу, рабыня Сару отчаянно взывает к вашему вниманию. Выеё единственная связь с её прошлой жизнью. Вы должны понять, насколько это для неё важно и насколько драгоценно. За что ещё в этом опасном мире, кажущемся ей настолько суровым и странным, она могла бы зацепиться? Кто ещё сможет понять её, кто ещё знает, откуда она прибыла, и что с ней было сделано? С кем ещё здесь она могла бы поговорить и надеяться, что сможет разделить свои мысли или страхи?
Она могла поговорить с тарларионом, проворчал Пертинакс, и Сесилия не нашла что можно было на это сказать. Онахитра и умна. Слеза, дрожащая губа, жалобная, запинающаяся речь, и я снова буду её.
Тогда Ты действительно не понимаешь, что она уже рабыня, хмыкнул я.
Она никогда не относилась по человечески ни ко мне, ни к другим, раздражённо буркнул он.
Пожалейте её, попросила Сесилия. Онатеперь всего лишь беспомощная, испуганная рабыня! Она полностью во власти любого свободного человека! Неужели вам совсем не жаль её?
Я начал понимать мужественность, заявил Пертинакс. И я не собираюсь сдавать этого.
Рабыня, правильно обработанная и хорошо покорённая, заметил я, не приводит к сдаче мужественности, наоборот, она гарантирует её триумф.
И у ног господина, тихонько добавила Сесилия, рабыня находит себя.
Я ненавижу её! крикнул Пертинакс.
А она хочет быть в ваших руках, вздохнула Сесилия.
Чушь, недовольно бросил Пертинакс.
В её животе зажгли и раздули рабские огни, объяснил я. Она теперь нуждается в мужчинах так, как только рабыня может нуждаться в мужчинах. Но это именно тебе она хочет служить.
Служить? усмехнулся он.
Да, развёл я руками.
Она хочет быть в ваших руках, Господин, поддержала меня Сесилия.
О, да, засмеялся Пертинакс, что угодно, только бы избежать стойл и ошейника! Неужели вы думаете, что ради этого она не пошла бы на любую жертву? Даже стать тем, что она до настоящего времени больше всего презирала, женой или компаньонкой!
Нет, Господин, сказала Сесилия. Она хочет быть в ваших руках совсем иначе. Не как жена или компаньона, а как рабыня.
Ерунда, стоял на своём Пертинакс.
Не забывай, напомнил я, что в её соблазнительном, уязвимом животе были разожжены рабские огни. С того момента как только это произошло, женщина может быть только рабыней.
Я подозреваю, присоединилась Сесилия, что она часто фантазировала о вас как о своём господине.
Вот это точно невозможно, отмахнулся Пертинакс.
А почему ещё, поинтересовался я, она, среди всех прочих, выбрала тебя, чтобы сопровождать её на Гор? Она ведь на роль того, кто должен был казаться её владельцем, могла выбрать любого, но выбрала тебя?
Она взяла меня с собой, чтобы иметь под рукой легко манипулируемого слабака, объяснил он, того, кого бы она могла презирать, того, кто будет исполнять её команды не рассуждая.
Я даже не сомневаюсь, что она думала об этом, согласился с ним я. Но в глубине женского живота бурлят таинственные потоки и приливы, которые она неспособна контролировать. Там бурлят силы и истины, которые дразнят, отвергают и волнуют сковывающие её слои и поверхности, с которыми она тщится идентифицировать себя.
Она ничего не стоит как человек, заявил Пертинакс, и неважно за сколько она может быть продана с экономической точки зрения. Не важно, какую цену могли бы за неё дать, будь то серебряный тарск или огрызок медного. Она презренна. Я ненавижу её.
И всё же, констатировал я, как это весьма часто случается, Ты хочешь её.
Я?
Конечно, кивнул я. Ты жаждешь её.
Нет! покачал он головой.
И Ты хотел бы владеть ею, и видеть её голый у своих ног.
Нет, нет! крикнул Пертинакс.
В любом случае, пожал я плечами, это спор ни о чём. Ведь она принадлежит не тебе, а Лорду Нисиде.
Мой товарищ отвернулся от меня и вперил взгляд в стену хижины.
Между тем, хмыкнул я, у нас здесь есть смазливая маленькая шлюха.
Пертинакс резко обернулся и окинул взглядом рабыню, стоявшую на коленях с низко опущенной головой.
Она гореанка, конечно, сообщил я.
Я не хочу её, буркнул мужчина.
У рабыни даже дыхание перехватило от такого заявления.
Как может мужчина не хотеть такую как она? Ну хотя бы для того, чтобы обменять или продать её другому?
На Горе весьма распространено, что отец, если ему позволяют финансы, покупает своему сыну молодую рабыню. Сын, конечно, уже знаком с рабынями, поскольку, как часть своего образования, он получил навыки того, как ими управлять, наказывать, связывать и так далее. Разумеется, Пертинаксу, в силу его происхождения и культурного фона, недоставало такой практики.