Ошейник, как было отмечено, на её шее имелся. Но вскоре мне стало интересно, был ли он заперт. Предположительно, да. Вот только, у кого был ключ от него? Конечно, не у неё, если только она была рабыней.
По-своему, она была весьма привлекательной особой, но это ожидаемо в той, кто была рабыней или, по крайней мере, претендовала на то, чтобы выглядеть как рабыня.
Лично я, со своей стороны, не думал, что большинство гореан будут гореть желанием предлагать за неё цену, так как было видно невооружённым взглядом, что она ещё не дошла до той кондиции, когда о женщине говорят рабски мягкая, или рабски готовая. Женщины в этих вопросах разительно отличаются друг от друга.
Хотя, как я предположил, она была весьма привлекательна, нужно подразумевать, что это скорее была земная точка зрения на то, почему могут считаться привлекательными большинство земных женщин, то есть, не в смысле того, каковы они в настоящее время, а скорее в том смысле, какими они могли бы стать со временем. Я имею в виду, что, несмотря на определенную притягательность её лица и фигуры, от неё веяло чем-то вроде напряженности, очевидных комплексов, неуверенности и смущения, замаскированных и компенсированным высокомерием, недоброжелательностью и дерзостью, характерными для многих земных женщин, страдающих от общепринятого двойственного отношения к их полу. Такие черты характера землянок, как мне представляется, вполне постижимы, достаточно вспомнить их окружение, образование и воспитание, а также необходимость подчиняться среде, по-видимому, специально спроектированной, чтобы породить в человеке, вне зависимости от обстоятельств и его личных качеств, симптомы беспокойства и невроза, в конечном итоге приводящие к ухудшению характера, страданиям, раздражительности, мелочности, скуке и депрессии.
Суп готов, прокомментировала Константина. Уверена, Ты и сама можешь заметить это, глупая рабыня. Поторопись, нанизывай куски мяса табука на шампуры и раскладывай их над углями. Проверь, готовы ли сулы и турпахи?
Если мои глаза меня не обманывают, возмутилась Сесилия, моя шея здесь не единственная, на которой надет рабский ошейник.
Константина в раздражении отвела руку вбок, явно намереваясь ударить Сесилию, но внезапно остановилась, поскольку сердито сверкнувшие глаза последней, ясно дали понять, что та готова вернуть удар и даже с процентами. Драки среди рабыни временами вспыхивают и могут представлять собой крайне неприятное зрелище, с кувырками, вырыванием волос, укусами, царапаньем и так далее. Мне они порой напоминают своего рода свары, иногда случающиеся между слинами, когда те оспаривают территорию, самку или добычу. В таких драках, в путанице, рычании, скручивании, мелькании клыков, когтей, лап и хвостов, порой бывает трудно разобрать, где заканчивается одно животное, и начинается другое. Можно запросто лишиться руки пытаясь разнять дерущихся слинов.
Почему бы не приказать ей подавать ужин голой, предложила Константина. Разве не так это обычно делают шлюхи в ошейниках?
Почему бы вам обеим не обслуживать нас голыми? поинтересовался я в ответ.
Константина тут же заметно побледнела. Она что, никогда не прислуживала так, покорно, в надежде, что ею будут довольны, и в страхе перед стрекалом?
Нет-нет, не стоит, примирительно сказал Пертинакс.
Цвет Константины постепенно вернулся в норму. Но выглядела она потрясённой. И этот момент показался мне интересным. Неужели она не понимала, что, как рабыня, являлась домашним животным, а посему для неё, как и для верра или тарска, скромность была непозволительной роскошью?
Сесилия выглядела довольной подобным поворотом событий.
Константина была светловолосой и голубоглазой, в противоположность темноглазой брюнетке Сесилии. Константина могла бы похвастать более длинными чем у Сесилии волосами. К тому же девушка Пертинакса была немного выше и тоньше моей рабыни. Впрочем обе они хорошо смотрелись бы на конце цепи мужчины. Я предположил, что Константина должна быть натуральной блондинкой, поскольку гореане склонны быть очень щепетильными в таких вопросах. Немногие работорговцы попытаются продать девушку, скажем, осветлив или перекрасив её волосы в золотисто-каштановый цвет. Бывали, знаете ли случаи, когда результатом таких ухищрений становилась конфискация товара в пользу города, а дом самого хитреца сжигали дотла возмущённые покупатели. Если волосы земной девушки, доставленной на Гор оказались окрашенными, то её обычно, первым делом после того как доставят в рабские загоны, обривают наголо, чтобы в дальнейшем они отрастали своего естественного цвета. Среди рабынь, кстати, большинство составляют брюнетки, такие как моя Сесилия, исключением являются северные регионы, где блондинки рождаются чаще. Я задавался вопросом, не была ли Константина куплена исходя из чьего-то понимания того, чем могла бы быть привлекательная рабыня. Если всё было так, то меня удивляло, что они не выбрали девушку с золотисто-каштановыми волосами, всё же именно этот оттенок ценится на большинстве рынков выше остальных. Вот только знал ли об этом покупатель Константины. Безусловно, он мог, по тем или иным причинам, находить таких женщин, блондинок, привлекательными лично для себя. Среди некоторых покупателей существует предупреждение, что белокурые рабыни склонны быть более сексуально инертными, и менее трогательно страстными в мехах, чем их темноволосые сёстры, но это мнение ошибочно. Независимо от того, каково бы это могло бы быть первоначально, с того момента рабские огни загорелись в животе женщины, в ваших руках, у ваших нограбыня, и совершенно неважно какого цвета её волосы. Блондинка может стонать, просить и пресмыкаться, мучимая своими потребностями точно так же, как и любая другая рабыня.
Приятно иметь женщин у своих ног.
Безусловно, те женщины, в животах которых рабские огни зажжены не были, вряд ли будут в состоянии понять потребности, эмоции, страдания и мучения, которым подвержены их порабощённые сёстры. Так что не стоит удивляться, что свободные женщины обычно презирают рабынь за их потребности.
«Насколько они слабы», думают свободные женщины.
Зато насколько они по-настоящему живые! И насколько боится сама свободная женщина исследовать границы своего сознания, тревожно, а возможно и сердито, а то и безутешно ощущая, насколько она потеряна для себя самой только из-за того, что не нашла себя в руках доминирующего мужчины, господина!
Я обвёл внимательным взглядом хижину, но так и не нашёл рабской плети, которая должна была бы висеть на видном месте. Это казалось странным упущением для гореанского жилища, по крайней мере, того, в котором присутствовала рабыня, одна или более. Не то, чтобы плеть используется часто. Фактически, нужда в её применении возникает крайне редко, если вообще когда-либо возникает, в виду отсутствия каких-либо поводов. Девка знает, что плеть будет использована, если ею будут хоть в малейшей степени не удовлетворены, и это вполне достаточный стимул не доводить дело до её применения. То, что плеть на виду и будет использована, если рабовладелец сочтёт целесообразным, обычно является всем, что нужно, чтобы она спокойно висела на своём крюке.
У меня возникло ощущение, что эта рабыня, Константина, была откровенно, демонстративно неприветлива. Складывалось впечатление что она была расстроена тем, что от неё ожидали, что она проявит внимание к своим обязанностям. У меня сразу возник вопрос, чем она вообще занималась в этой хижине? Может Пертинакс, наш воображаемый лесничий, сам занимался дровами, готовкой, уборкой и прочими делами? Или здесь были другие рабыни?
Полагаю, сказал я, обращаясь к Пертинаксу, Ты здесь получаешь весточки из Порт-Кара.
Время от времени до меня доходят кое-какие новости, пожал он плечами. Случайные гости, вроде тебя, прибрежный торговец, инспектор и писец, прибывающие дважды в год, чтобы осмотреть деревья, и провести инвентаризацию запасов.
Ранее Ты говорил, напомнил я, что в Аре могли произойти изменения?
Я? удивлённо переспросил Пертинакс.
Мне так показалось, кивнул я.
Это было всего лишь предположение, объяснил он, основанное на появлении множества незваных гостей.
Уверен, сборщики, лесорубы и прочие, иногда прибывают сюда за древесиной и другим лесным товаром.
Конечно, подтвердил Пертинакс, как мне показалось, с тревогой в голосе.
Когда они должны появиться в следующий раз? осведомился я.
Понятия не имею, развёл он руками. Нет никакого чёткого графика. Всё зависит от потребностей арсенала флота.
Те парни, что высаживались с галеры, заметил я, не выглядят сборщиками или лесорубами.
Да уж, согласился мой собеседник. Это точно не они.
Тогда кто же они? спросил я. В чём их интерес?
Откуда мне знать, пожал он плечами.
Брёвна должны свозиться к берегу для погрузки, сказал я.
Конечно, кивнул мужчина.
Но я не видел следов волочения среди деревьев, и ничего похожего на дорогу, констатировал я.
Это в другом месте, отмахнулся он.
Не видел я и стойл для тарларионов, продолжил я.
Они тоже не в этом месте, развёл руками Пертинакс.
Признаться, меня удивило, что здесь нет никаких бригад лесорубов и плотников, чтобы рубить и ошкуривать лес, чтобы пилить доски и прочие заготовки.
Но сейчас не сезон, указал хозяин хижины.
Понятно, кивнул я.
У меня уже было более чем достаточно доказательств того, что наш друг, Пертинакс и, возможно, его рабыня Константина, были не теми, за кого себя выдавали. Для того, кто не знаком с реалиями Порт-Кара, было бы естественным предположить, что я и подталкивал сделать, что ошкуриванием брёвен и распиловкой их на брусья и доски занимаются специальные бригады здесь, чтобы потом отправить на юг почти готовую продукцию. Признаться, я и сам частенько думал, что это было бы разумной практикой. Однако ремесленники арсенала, под командой опытных судостроителей, предпочитают заниматься этими вопросами лично и уже в арсенале. Причиной этого, как мне объяснили, было то, что каждая мачта, каждый брус, каждая доска, каждый элемент судна, должны быть выполнены и обработаны под наблюдением морских архитекторов арсенала. Соответственно, в практике Порт-Кара было бы редкостью, если бы такое было позволено вообще, возможно, по причине тщеславия и высокомерия его мастеров, предпочитающих держать под строжайшим контролем каждую деталь их работы, позволить производить эти плотницкие работы в столь отдалённом месте, и без их непосредственного наблюдения.
Однако позже мне предстояло узнать, что кое-что близкое к этим соображениям имело место в этих лесах, но вне зоны интересов Порт-Кара, а несколькими пасангами южнее. Это имело отношение к незнакомцам и реке Александре. Но в тот момент у меня были только смутные подозрения. И к тому же, это имело мало общего с резервами Порт-Кара и потребностями его арсенала.
Лесничие, продолжил я, обычно ставят свои хижины группами, огораживая их частоколом. Однако я не видел здесь никаких других хижин кроме вашей, впрочем, как и палисада.
Я поймал на себе быстрый взгляд Константины, брошенный в мою сторону, а Пертинакс уставился в пол.
Деревня находится в другом месте, наконец сказал он. Эта хижина, просто застава вблизи берега, с которого мы можем наблюдать за круглыми судами.
Ясно, принял я его объяснение.
Под «круглыми судами» подразумеваются грузовыми суда. Гореанское «круглое судно» конечно, вовсе не является круглым по форме, хотя точный перевод с гореанского, звучит именно так, как я это указываю. Просто отношение длины к ширине у длинного корабля, или попросту военной галеры, значительно больше, чем это соотношение у «круглого судна».
Круглое судно построено перевозки груза. Длинное суднодля скорости и манёвренности. На воде оно подобно клинку.
Ты ведь из Воинов, не так ли? осведомился Пертинакс.
Почему Ты так решил? полюбопытствовал я.
Ты держишься как воин, пожал он плечами. Кроме того, на это указывает твоё оружие.
При мне был гореанский короткий меч, называемый гладий, лёгкий, мгновенно выскакивающий из ножен, удобный, предназначенный для ближнего боя, чтобы подныривать под гарды более тяжёлых клинков, чтобы обходить защиту щитов или баклеров. Он обоюдоострый, так что им можно рубить, и сужающийся к острию, что позволяет колоть. При правильной заточке им можно рассечь шёлковый шарф.
Мне приходилось сражаться, уклончиво ответил я.
Конечно, Ты мог бы быть наёмником, размышлял мужчина.
Логично, признал я.
Но, всё же, я думаю, что Ты из Воинов, заключил Пертинакс.
А может, из Ассасинов, намекнул я.
Нет, покачал он головой, у тебя глаза не ассасина.
А какие у них глаза? поинтересовался я.
Такие как у наёмных убийц, как у ассасинов, пожал плечами мой собеседник.
Понятно, усмехнулся я.
Тытарнсмэн, не так ли? уточнил Пертинакс.
Я этого не утверждал, заметил я.
Но это так, я прав?
Мне приходилось летать на тарнах, опять уклонился я от прямого ответа.
Те, кто познал тарна, не такие как остальные мужчины, сказал он.
Они такие же, как и все остальные, пожал я плечами. Просто, они научились управлять тарном.
Тогда они всё же стали другими, сказал Пертинакс.
Возможно, не стал спорить я.
Те из них, кто выжил, добавил он.
Это точно, не мог не согласиться я.
Многие погибли, пытаясь научиться управлять тарном. Тарнптица опасная, агрессивная, хищная, часто непредсказуемая. Размах крыльев многих из них достигает сорока футов. Люди рядом с ними кажутся крохотными. Да и не так много среди людей тех, кто решается приближаться к ним. Тарн, как и многие дикие животные, может почувствовать страх, и это возбуждает его агрессию. В случае нападения тарна, человек мало что может противопоставить его клюву и когтями. Однако, есть много одомашненных тарнов, если можно так выразиться, чаще всего росших рядом с людьми с самого появления из яйца, привыкших получать пищу из рук человека, приученных к седлу с возраста птенца и так далее. В прошлом прирученных тарнов зачастую отпускали, чтобы те охотились, добывая себе пропитание самостоятельно, и позже возвращаясь на свои насесты, по трелям тарновых свистков. Теперь это делается редко. Голодный тарн, знаете ли, существо крайне опасное и тростник его приручения хрупок. Нет никакой гарантии, что его удар будет направлен на табука, дикого тарска или верра. К тому же, не редки случаи, когда такой тарн возвращался в дикое состояние. Я вообще считаю, что ни один тарн, каким бы прирученным он ни был, не ушёл далеко от дикости. В их крови, как говорят, кипит ветер и небо.
Мне вдруг вспомнился один тарн, чёрный как ночь монстр, Убар Небес, чей вызов на бой можно было услышать за несколько пасангов.
Так вышло, что между нами встала женщина, Элизабет Кардвелл, которую я, ради её же собственной пользы, надеясь спасти от опасностей Гора, собирался вернуть на Землю. Но решила по-другому, и сбежала с моим тарном, стремясь избежать возвращения домой. Когда тарн вернулся один, я в глупом гневе прогнал его. Нам случилось столкнуться с тем тарном снова, несколько лет спустя, в Прериях, и мы снова были одним целым. Однако по окончании местных войн я освободил его, чтобы он мог снова занять своё место повелителя могучей стаи, чтобы он мог снова внушать страх в широких, диких небесах, снова быть принцем облаков, лордом ветров, королём обширных степей, расстилавшихся под его крыльями.
Ну, а женщина, предсказуемо, стала рабыней. И встретившись с нею снова, я оставил её рабыней. Чтобы столкнуться с ней снова, позже, в Тахари.
Однажды, я готов был дать ей подарок, возвратив её на Землю, к свободам её родного мира, но она сбежала. Она выбрала Гор. Это был её выбор.
Где она теперь? В ошейнике, которому она принадлежала.
Я предполагал, что мне стоило бы продать её, возможно, на острова к косианцам, или в расшитые бисером кожаные ошейники Прерий, или быть может на юг, в Шенди. Мужчины Прерий и джунглей Шенди хорошо знают, что надо делать с белыми рабынями.
Она сделала свой выбор. Она рискнула сделать ставку. Она проиграла. Она хорошо выглядит в ошейнике, впрочем, как и любая женщина.
Но Тытарнсмэн, не так ли? настаивал Пертинакс.
Мне приходилось летать, повторил я, по-прежнему не понимая, почему это было для него так важно.