Кажется мясо табука, сулы, турпахи и суп готовы, заметил Пертинакс. Давайте ужинать.
Хижина уже и вправду благоухала ароматами, которые, по крайней мере, для лесника должны были казаться пиршеством.
Есть пага, сообщил Пертинакс.
Уж не с пагаваренного ли завода Темуса из Ара? поинтересовался я.
С него самого, подтвердил мнимый лесничий.
Должно быть, ужасная редкость в этих лесах, заметил я.
Это точно, усмехнулся Пертинакс.
Это моя любимая, признался я.
Рад это слышать, сказал он.
Обслужи мужчин, рабыня, скомандовала Константина Сесилии, отчего та поражённо уставилась на неё.
Уверен, вы обе будете прислуживать нам, хмыкнул я.
Он прав, поддержал меня Пертинакс, но как-то неуверенно, словно боялся вызвать неудовольствие рабыни.
Сердито насупившаяся, Константина отошла в сторону за дощечками и посудой, и вернулась чтобы помочь Сесилии, которая уже поварёшкой помешивала суп в котелке, собираясь разлить его по двум тарелкам. Поодаль стояли две других тарелки, из которых позже предстояло питаться рабыням, если они получили бы на это разрешение. Первая ложка еда или глоток питья всегда достаётся рабовладельцу, но, обычно сразу после этого, рабыня получает разрешение разделить с ним трапезу.
Сесилия, встав на колени и склонив голову, поставила одну из тарелок перед Пертинаксом, как это приличествовало, поскольку он был хозяином дома. Затем был обслужен и я.
Константина, даже не пытаясь скрыть раздражения, раскладывала еду по дощечкам, практически бросая её на простые, деревянные поверхности. Я отметил также и то, что она сразу делила на четыре дощечки. Откуда, интересно, она узнала, что ей дадут разрешение поесть? Обратил я внимание и на тот факт, что на одну из дощечек она положила очень немного еды. Что-то меня заставляло предположить, что это достанется Сесилии. Признаться, меня это рассердило. Сесилия в конце концов, была рабыней гостя. Не думаю, что в тот момент брюнетка обратила на это внимание, но позже она не могла бы этого не заметить.
А где у тебя здесь Домашний Камень? спросил я у Пертинакса.
Обычно Домашний Камень выставлен на месте чести. Однако я так и не смог обнаружить его присутствия. Говорят, в своей собственной хижине, даже нищийУбар, если у этого есть Домашний Камень.
Этохижина заставы, пояснил Пертинакс, временное место жительства, просто, чтобы нести дежурство с удобствами. Здесь у меня нет никакого Домашнего Камня.
А в другом месте?
Мой Домашний Камень, заявил он, Домашний Камень Порт-Кара.
Разумеется, кивнул я, попутно отметив, что Константина берёт кусочек мяса с одной из дощечек, по-видимому, со своей собственной.
Сесилия осторожно сняла мясо с шампуров на блюдо и отставила его в сторону. Оттуда уже Константина переложила мясо сначала на свою дощечку, а потом и для других. Сулы и турпахи также были отложены в сторону для того, чтобы разместить их на дощечках.
Константина, должно быть, заметив, что я смотрю на неё, поставила свою дощечку на маленький столик в стороне, и, наклонившись, вручила другую дощечку Пертинаксу.
Спасибо, сказал тот.
Это уже было интересно. Он благодарил ту, кто была простой рабыней.
Затем блондинка принесла другую дощечку мне и, опять же наклонившись, протянула её мне, ожидая, что я возьму. Однако я не спешил забирать её.
Константина озадаченно и раздражённо уставилась на меня.
На коленях, недовольно указал я ей на её ошибку.
Рабыня обожгла меня полным ярости взглядом.
На колени, приказал я ей.
Девушка сердито посмотрела на Пертинакса, но тот просто улыбнулся.
Живо, рыкнул я.
Блондинка всё же опустилась на колени подле меня, сжав дощечку так, что костяшки пальцев побелели.
Мне пришлось повторить команду, а это не допустимо. Это веская причина для наказания. Сесилия выглядела испуганной. Конечно, ведь рабыни должны повиноваться немедленно и без сомнений. Исключением в этой практике может считаться только ситуация когда рабыня не услышала команду или не понимает, чего от неё хотят. Если рабовладелец вынужден будет спросить: «Мне нужно повторить команду?» рабыня знает, что находится под угрозой наказания. Как минимум её господин подразумевает «Плеть». В такой ситуации рабыня, несомненно, приложит все свои силы, чтобы объяснить хозяину, честно, что она либо не слышала команду, либо не понимает её. «Пожалуйста, будьте милосердны, Господин, могла бы сказать она. Я не услышала Господина». Или, скажем, вот так: «Ваша девка хочет, чтобы Господин был доволен, но она не понимает, что она должна сделать. Пожалуйста, объясните ей, Господин». Девушка могла бы, конечно, честно подозревать, что её владелец не сказал вслух то, о чём подумал, что хотел от неё. Проблема в таком случае решается просто, и всего лишь разъяснением сути вопроса. Она могла бы, конечно, попросив разрешения говорить, попытаться обсудить или пересмотреть команду, возможно, если она боится, что требование может быть плохо обдумано, и не исключено, может навредить собственным интересам её господина. Например, это не было бы расценено, или, возможно, лучше сказать, не должно быть расценено, как нарушение дисциплины, если рабыня выразит протест или, по крайней мере, поднимет вопрос против желания рабовладельца поставить под угрозу его собственную жизнь или благосостояние. Немногие рабыни с радость принесут своему господину его плащ, если он собирается прогуляться по высоким мостам, будучи не в состоянии стоять на ногах, или, по некоторым причинам решил пойти безоружным в дом к своим врагам. В конечном итоге, конечно, желание владельца является первичным. А рабыне остаётся только услышать и повиноваться. Однако во всех подобных вопросах, в идеале, должны господствовать здравый смысл и рассудительность.
Голову вниз, приказал я Константине, и рабыня склонила передо мной голову.
Я подождал несколько мгновений, а потом, взяв дощечку, велел:
Теперь отступи, и жди, оставаясь на коленях.
Блондинка попятилась немного, сверля меня яростным взглядом, но послушно осталась стоять на коленях.
Ты хорошо выглядишь на коленях, похвалил я.
Константина лишь издала сдавленное сердитое бульканье, но осталась стоять как приказано.
Я взглянул на Пертинакса, проверяя, не станет ли он возражать против моего исправления его рабыни. Но его глаза светились отнюдь не возмущением. Мне даже стало интересно, видел ли он когда-нибудь свою собственную рабыню в таком виде?
Впрочем, ещё интереснее мне было другое, а была ли она вообще рабыней?
По крайней мере, Пертинакс лесничим точно не был.
Быть может, теперь позволим рабыням поесть, предложил мужчина, разряжая обстановку.
Конечно, согласился я.
Вот этот момент Сесилия и обнаружила, что её дощечка, мягко говоря, довольно легка. Константина выделила ей немного, и, я подозревал, далеко не лучшие кусочки.
Немного погодя, я легонько щёлкнул пальцами, давая понять Сесилии, что ей следует приблизиться ко мне и встать на колени, а затем, медленно, вынуждая девушку изящно вытягивать шею, накормил её. Разумеется, при этом она не должна была пользоваться руками. Такие простые методы напоминают рабыне, что она зависит от хозяина во всём, не только в плане ошейника и одежды, если таковая ей позволена, но и в плане жизни, но даже самого крохотного кусочка пищи. Я кормил Сесилию постепенно, наблюдая, как она изящно брала с моей руки своими прекрасными мелкими белыми зубами. Кусочек сула я позволил ей слизнуть с пальцев.
Краем глаз я наблюдал за реакцией Пертинакса, отметив, что он, как я и подозревал, смотрел на это действо почти горя восхищением и трепетом, с удовольствием и завистью. Иметь красавицу в собственности, настолько в своей власти, настолько зависимой, переполняет мужчину триумфом и радостью, и даже ликованием. Только тогда он начинает понимать, каково это может быть, быть тем, кто Ты есть, мужчиной. Безусловно, гореане считают подобное само собой разумеющимся.
Сесилия брала пищу с моей ладони с благодарностью. Она выглядела почти мечтательно довольной. Иногда, склоняя голову, она нежно целовала мою ладонь и пальцы.
Рабыня, рабыня! прошипела Константина.
Ваша, Господин, шепнула мне Сесилия.
Рабыня! выкрикнула блондинка.
Возможно, обратился я к Пертинаксу, Ты тоже мог бы покормить свою девку таким способом.
Никогда! отпрянула Константина.
В этом нет необходимости, заверил Пертинакс.
Так может, самое время для паги, намекнул я.
Пертинакс дёрнулся, явно собираясь подняться, но я остановил его жестом, показывая, что он должен оставаться на месте, и он, бросив на Константину, почти извиняющийся взгляд, вернулся в прежнюю позу.
Сесилия, окликнул я свою рабыню, и та поднялась и направилась к стене.
Через мгновение девушка, вытащив пробку из кувшинчика, наполнила два кубка наполовину их ёмкости. Один кубок она поставила там, где Константина могла бы дотянуться до него, а с другим, держа его перед собой, проследовала к моему месту и, опустившись на колени, подняла на меня глаза, ожидая сигнала к началу ритуала. Однако я взглядом предостерёг её от этого, давая понять, что ей следует ждать.
Я оглянулся и посмотрел на Константину, стоявшую на коленях на прежнем месте и кипевшую от гнева и оскорблённого достоинства.
Она у тебя рабыня для удовольствий? спросил я Пертинакса.
Едва ли, отмахнулся он, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, словно то что я сказал, было полной нелепицей.
Если бы взгляды могли сжигать, то после того, как Константина посмотрела на него, от Пертинакса должна была остаться горка пепла.
Разумеется, то, что она не была рабыней для удовольствий, я мог определить и сам, по её манере стоять на коленях. Есть множество способов, которыми рабыня для удовольствий может становиться на колени, но наиболее распространено сидеть на пятках, расставив колени широко, выпрямив спину, высоко подняв голову, прижимая ладони рук к бёдрам. Иногда, когда её потребности становятся особенно мучительными, она может несколько изменить позу, кротко опустив голову, не осмеливаясь встречать глаза своего господина, и прижимать руки к бёдрам не ладонями, а тыльной стороной, выставляя ладони взору владельца, намекая на просьбу и надежду. Известно, что маленькие, мягкие ладони женских рук необыкновенно чувствительны, поскольку обилуют нервными окончаниями, хотя и в гораздо меньшей степени чем то, что они символизируют, влажные нежные ткани её просящего, нагретого живота.
Из любой женщины можно сделать рабыню для удовольствий, сообщил я Пертинаксу.
Хотел бы я в это верить, хмыкнул он.
Опять у Константины вырвался сердитый звук.
Где твоя плеть? поинтересовался я.
Да у меня её и нет, развёл руками Пертинакс. Просто нет необходимости.
Ошибаешься, хмыкнул я.
Вы посмели бы меня ударить? спросила Константина, обращаясь ко мне.
А тебе дали разрешение говорить? осведомился я.
У неё есть постоянное разрешение говорить, поспешил заверить меня Пертинакс.
В её случае это может быть ошибкой, покачал я головой.
Мужчина промолчал и отвёл взгляд.
Вы посмели бы меня ударить? повторила свой вопрос Константина.
Это дело твоего хозяина, ответил я.
Он не посмеет так поступить, надменно заявила она.
Почему нет? поинтересовался я.
Давайте уже пить пагу, поспешил примирительно предложить Пертинакс.
Обслужи своего господина, приказал я Константине.
Та, казалось, была ошеломлена моим требованием, однако, как мне показалось, не больше, чем сам Пертинакс.
Не трудно было прийти к выводу, что эти отношения, ритуал подачи напитка владельцу рабыней, был незнаком им.
К этому моменту мне уже было более чем ясно, что отношения Константины к Пертинаксу не были отношениями рабыни к её господину, даже если она и была рабыней в неком юридическом смысле.
Блондинка нерешительно подняла кубок.
Обеими руками, уточнил я, и девушка взяла кубок в обе руки.
Держать кубок так, во-первых практично, а во-вторых эстетично. Практично в смысле большего контроля сосуда, а эстетичность имеет отношение к симметрии, подчёркивающей красоту рабыни. Но, помимо этого, при таком способе обе руки рабыни ясно видны. У неё нет свободной руки, например, чтобы выхватить кинжал, или насыпать порошок в кубок. Говорят, что когда-то давно, в Турии, свободная женщина, вооруженная кинжалом, переодевшись рабыней, попыталась убить Убара, подавая ему напиток. К счастью для Убара нападение провалилось. К сожалению для потенциальной убийцы, она оказалась не в состоянии убежать. Похоже, её анонимные наниматели и не собирались предоставлять ей возможность убежать, поскольку приготовления для такого отступления могли быть замечены и, возможно, закончились бы тем, что заговорщики оказались схваченными, лишившись прикрытия своей анонимности. Пытаясь убежать, женщина упёрлась запертые перед нею двери, была схвачена и подвергнута раскалённому железу, а Убар позже получил от неё большое удовольствие. Также, учитывая, что она происходила из благородного семейства Турии, её публичное порабощение, демонстрация на триумфах и прочие унижения, порадовали горожан. Её больше не носили в её портшезе рабы, из-за чего гражданам приходилось прижиматься к стенам, теперь в городе она была ниже тарска. И, конечно, ей, закованной в цепи, пришлось побывать во многих пага-тавернах. Порой мы задаём себе вопрос, почему женщина готова рискнуть столь многим? Иногда мы спрашиваем себя, нет ли секретных шестерёнок, пружин и моторов глубоко в уме и сердце женщины, которые побуждают их выходить на пугающие, но манящие дороги. Мы задаёмся вопросом, почему некоторые из них подвергают себя опасности, почему они отправляются в опасные поездки и путешествия, почему они выходят ночью на высокие мосты. Возможно, та женщина, нашла свой собственный путь, искать ошейник. Если так, то она нашла то, что искала. Трудно понять ум, но ещё труднее, как мне кажется, понять сердце.
В любом случае обе руки должны быть на кубке.
Константина встала, держа кубок обеими руками, и приблизилась к Пертинаксу. Она наклонилась и, не скрывая раздражения, протянула кубок мужчине.
На коленях, указал я ей, и блондинка, с сердитым видом, опустилась на колени.
Пертинаксу, насколько я мог это сказать, понравилось видеть её перед собой на коленях. Как правильно она смотрелась в этой позе.
Интересно, подумалось мне, не мог ли где-то внутри Пертинакса прятаться мужчина.
Константина снова протянула кубок своему владельцу.
Нет, остановил я её.
Я на коленях, возмутилась она. Чего ещё Вы от меня хотите?
Ты что, никогда не подавала вино или пагу мужчине? полюбопытствовал я.
Чего Вы хотите? повторила свой вопрос девица.
Сесилия, позвал я, похоже, у нас здесь имеется невежественная рабыня. Проинструктируй её.
Но я тоже, во многом невежественна Господин, призналась моя рабыня, Я научилась лишь немногому.
Это верно, согласился я, просто сделай то, что Ты можешь.
Меня не будет инструктировать рабыня, заявила Константина, и поспешила добавить:Такая рабыня.
Тогда Ты будешь раздета и проинструктированы моим ремнём, предупредил я.
Я протестую, возмутился Пертинакс.
У Вас здесь нет Домашнего Камня, отмахнулся я.
Этомоя хижина, напомнил он.
А я в этом не уверен, усмехнулся я.
Вы не мой владелец, сказала Константина. Вы не можете бить меня!
Ты, правда, так думаешь? спросил я.
Нет, призналась она.
Теперь блондинка смотрела на меня без особой уверенности. Возможно, она впервые ощутила на себе глаза мужчины, который может пройтись плетью по её спине и бёдрам. Я видел, что она пыталась свыкнуться с этой мыслью. Также, я заметил, как в её глазах вспыхнул страх, но одновременно, возможно, что-то ещё.
Я подозревал, что прежде она никогда не была подчинена воле мужчины.
Конечно, мужчины обычно не спешат наказывать чужих рабынь, зачастую ограничиваясь строгим выговором и требованием сообщить о проступке хозяину, ну максимум пощёчиной, чего не скажешь о свободных женщинах, склонных быть довольно свободными в этом отношении. Но разве рабыни не называют любого свободного мужчину «Господином», а свободную женщину «Госпожой»?