Закончив, я достала из ящика стола свой ток-нож. Он был выключен, черные усики Тока не обвивались вокруг лезвия. Прихватив клинок с собой, я вошла в провизорскую, куда Акос перетащил свою кровать, иногда он ночевал именно здесь.
Подкравшись, я прижала лезвие к шее Акоса.
Он открыл глаза, его зрачки тут же расширились. Парень попытался встать, но я слегка надавила на нож. Акос замер, а я ухмыльнулась.
Ты спятила? спросил он хриплым со сна голосом.
Вижу, слухи обо мне распространяются быстро, весело сказала я. Но гораздо существеннее, не спятил ли ты, раз позволяешь себе спокойно дрыхнуть в логове врага, даже не потрудившись запереть дверь на засов. Если это не признак безумия, значит, идиотизма, выбирай сам.
Он попытался пнуть меня в бок коленом. Я блокировала удар локтем. Лезвие уперлось ему в живот.
Ты проиграл прежде, чем проснулся, заявила я. Первый урок: если хочешь победить в сражении, постарайся избежать драки. А если твой врагглупый соня, проще всегоперерезать ему глотку во сне. Если он мягкосердечен, обратись к его состраданию. Если он хочет пить, отрави его воду. Усек?
А как же честь? Плюнуть и растереть?
Честь! фыркнула я. Когда речь идет о выживании, для чести нет места.
Я процитировала строки из прочитанной однажды огрианской книги. Разумеется, в переводе на шотетский, кто здесь будет разбирать огрианский? Мои слова мигом прогнали сон из глаз Акоса: куда там ток-ножу!..
Вставай, приказала я, сунула клинок в ножны на пояснице и покинула комнату, чтобы Акос мог переодеться.
Когда мы закончили завтракать, солнце уже встало. В потайных коридорах бегали слуги, разнося по спальням чистое белье. Скрытые ходы тянулись с запада на восток параллельно обычным коридорам. Особняк построили таким образом, чтобы отделить хозяев от подчиненных. По такому же принципу возведен и сам Воа: в центредом Ноавеков, окруженный жилищами влиятельных и богатых, все остальные обретаются во внешнем круге, борясь за то, чтобы войти во внутренний.
Тренажерный зал, располагавшийся неподалеку от моей спальни, был просторным и светлым. Одну его стену занимало широкое окно, вдоль другой тянулось зеркало. С потолка свисала позолоченная люстра: изящный светильник контрастировал с черным полом, беспорядочными грудами матов и учебного оружия. Это было единственное помещение, которое позволила перестроить моя мама. Она считала, что поместье необходимо сохранять во всей его «исторической целостности», включая трубы, из которых иногда пованивало гнилью, и потускневшие дверные ручки.
Я любила тренироваться. Не только потому, что занятия увеличивали мою силу, хотя это являлось приятным бонусом. Мне нравилось ощущение физической активности: разогретого тела, быстрого пульса, приятного поднывания утомленных мускулов. Вот такая боль была мне по душе: ведь я выбирала ее сама. Как-то раз я попыталась побороться с солдатами Ризека, как делал он сам в часы тренировок, но чернильные тени Тока причиняли моим спарринг-партнерам нешуточные страдания, и от идеи совместных тренировок пришлось отказаться.
Весь последний сезон я читала шотетские книги о древнем боевом искусстве эльметахаке, «пути разума». Как и многое в нашей культуре, приемы этой школы были изучены во время наших Побывок. В эльметахаке буквально сплавились между собой огрианская свирепость, отирианская логика и наша шотетская изобретательность.
Когда мы с Акосом очутились в спортзале, я сразу же схватила оставленную там накануне книгу «Принципы эльметахака: основополагающая философия и практические навыки» и раскрыла ее на главе «Стратегия, ориентированная на противника».
В армии ты изучал зиватахак, верно?
Акос непонимающе уставился на меня.
Альтетахак еще называют «путь руки», зиватахакэто «путь сердца», а эльметахак«путь разума», объяснила я. Твои наставники не говорили тебе, по принципам какой школы тебя тренируют?
Они вообще не удосуживались информировать меня о чем бы то ни было, пожал плечами Акос.
Судя по тому, как ты двигаешься, я с уверенностью могу заключить, что тебя учили зиватахаку.
Акос вроде бы удивился.
Судя по тому, как я двигаюсь, да?
Мне не кажется логичным, что тувенец совершенно не знает самого себя.
Знать, как ты дерешься, вовсе не означает знать самого себя, возразил Акос. Если тыпредставитель миролюбивого народа, сражаться вовсе не обязательно.
Неужели? И где же обитает сей дивный народ? А может, твои воображаемые друзья живут в твоей голове? усмехнулась я. Люди агрессивны. Просто кто-то умеет сдерживаться, а кто-тонет. Лучше это признать и использовать в качестве точки доступа к своему подсознанию, а не продолжать тешить себя ложью.
Я себя не обманываю, он запнулся и вздохнул. Ладно, неважно. О какой точке доступа ты толкуешь?
Возьмем, к примеру, тебя, продолжила я.
Акос со мной был явно не согласен, однако не спорил. Значит, лед тронулся.
Ты быстр, но не особенно силен. Порывист и постоянно ждешь нападения. Скоростьвот краеугольный камень пути сердца, я постучала себя по груди. Но данное качество требует выносливости. Поэтому сердце должно быть выносливым. Мы переняли эту философию у воинов-аскетов Золда. Тогда как альтетахак, «путь руки», опирается исключительно на силу. Альтетахак, по сути, является адаптацией стиля наемников с границ галактики. И, наконец, эльметахак. Он основан на стратегии. Большинство шотетов давно оставили этот путь. Эльметахакнастоящее лоскутное одеяло из различных стилей разнообразного происхождения.
И какой из них изучаешь ты?
Всеи каждый по отдельности, я отложила книгу и встала. Начнем, пожалуй.
У дальней стены стоял древний деревянный комод. Потянув за разболтанную позеленевшую ручку, я со скрипом выдвинула ящик, в котором хранились учебные клинки из современного синтетического материала, прочные и гибкие. От них могли оставаться синяки, но порезаться было затруднительно. Я бросила один Акосу, второй взяла себе и встала в стойку, направив клинок в сторону.
Акос скопировал мои движения. Я видела, как он подстраивается, сгибает колени, перенося вес, чтобы в точности воспроизвести мою позу. Было немного странно наблюдать за человеком, так жаждущим учиться и понимающим, что его выживание зависит от того, насколько он усвоит урок. Я почувствовала себя нужной.
И нанесла первый удар, целя Акосу в голову. Прежде чем клинок коснулся его плоти, я отдернула руку и рявкнула:
Тебя заворожила неземная красота собственных ладоней?
Чего? Нет, конечно.
Тогда прекращай на них пялиться и смотри на противника.
Акос поднял кулак к щеке, затем нанес мне боковой удар. Я прыгнула направо, развернулась и шлепнула Акоса рукоятью ножа по щеке. Акос нахмурился, крутанулся, пытаясь достать меня клинком, и моментально утратил равновесие. Я поймала его руку и сжала кисть Акоса, останавливая атаку.
Мне уже известно, как тебя победить, сказала я. Ты знаешь, что я превосхожу тебя, однако продолжаешь стоять здесь, я обвела рукой пространство перед собой. Этот участокчасть меня, самое опасное место. Здесь все мои удары потенциально смертельны, но мое внимание сосредоточено в определенных границах. Ты должен заставлять меня двигаться. Выгони меня из «зоны комфорта», выйди за пределы досягаемости моего правого локтя, и тогда я не смогу заблокировать твои удары. И не стой столбом, ожидая, пока я вспорю тебе брюхо.
Акос послушно кивнул и вновь вскинул руки. Я сделала очередной выпад, и он успел уклониться. Я улыбнулась краешком рта.
Теперь мы кружили друг напротив друга, нападая и обороняясь.
Я заметила, что Акос запыхался.
Расскажи-ка мне о своих знаках, предложила я.
В конце концов, моя книга открыта на главе «Стратегия, ориентированная на противника». А нет никого, более достойного этого звания, чем тот воин, память о котором осталась в виде зарубки на твоей собственной руке.
Зачем? Акос машинально дотронулся до левого запястья.
Повязки уже не было. У локтя темнел старый шрам. Я видела его пару сезонов назад в Оружейном зале. Сейчас он выглядел завершенным: в рану, согласно ритуалу, ввели иссиня-черную тушь. А рядом появился новый, совсем свежий шрам.
Две метки убийства на руке тувенского мальчишки. Необычное зрелище.
Затем, что выработка стратегии начинается со знакомства с врагом, ответила я. А ты, судя по шрамам, уже встречался со своими противниками лицом к лицу.
Акос хмуро уставился на отметины и произнес нараспев:
Первым стал один из тех, кто напал на мою семью. Я убил его, когда они тащили нас с братом через ковыли.
Его звали Кальмев, добавила я.
Кальмев Радикс был капитаном побывочного судна и политическим переводчиком, говорившим на четырех языках, включая тувенский.
Ты его знала? смущенно спросил Акос.
Да. Он был другом моих родителей. Я помню его с детства Его вдова рыдала на тризне по покойному мужу, я склонила голову, задумавшись о прошлом.
Кальмев слыл суровым воином, но в его карманах всегда лежали карамельки.
Он украдкой кидал их в рот во время придворных обедов. Но я нисколько не скорбела о нем. Ведь для меня он был никем.
А второй знак?
Второй
Акос напрягся. Вопрос явно смутил его. Вот и хорошо.
Второй оказался Панцырником. Его кожа мне понадобилась в соответствии со статусом.
Я заработала себе броню три сезона назад. До вечера просидела в засаде в густой траве неподалеку от военного лагеря, а ночью отправилась на охоту. Подползла к спящей твари и вонзила нож в мягкое подбрюшье. Спустя несколько часов Панцырник сдох от потери крови. Его душераздирающие стоны навечно поселились в моих кошмарах. Но мне и в голову не приходило нанести в память о нем знак убийства.
Метки только для людей, произнесла я.
Тот Панцырник ничем от них не отличался, тихо проговорил Акос. Я заглянул ему в глаза. Он знал, кто я такой. Потом я накормил зверя отравой, и он заснул от моего прикосновения. Поверь, я скорбел по нему гораздо сильнее, нежели по человеку, лишившему мою сестру отца и обоих братьев.
А у него имелась еще и сестра! Я с трудом припомнила слова Ризека, рассказывавшего о ее судьбе: «Первое дитя рода Керезетов падет жертвой клинка». Мрачное пророчество. Почти столь же трагическое, как судьба Ризека. Или Акоса.
Тогда тебе надо нанести на знак особую риску, подсказала я. Сверху наискось. Шрам будет означать не убийство, а потерю. Так делают после выкидышей или в память о супруге, унесенном болезнью. Еще о пропавших без вести. В общем, о всяком крупном горе.
Акос взглянул на меня с любопытством и одновременно с яростью.
Мой отец
У Васа уже есть знак, связанный с твоим отцом. Нельзя поминать одну и ту же жертву дважды.
Жертву?.. Вас просто гордится своей меткой об убийстве, пробормотал Акос. Преднамеренном убийстве.
Вовсе нет. Ты ошибаешься. На самом деле, это память об утрате. О потере, а не о победе, я невольно обхватила рукой левое предплечье, прикрытое наручами. И неважно, что тебе сболтнет иной раз какой-нибудь глупый шотет.
Тугие бутоны тихоцветов лежали передо мной на разделочной доске. Я провела острием ножа по лепестку. Перчатки мешали, но прикасаться к тихоцветам голой рукой, как делал Акос, я не могла, не всем же везет.
Лепесток и не подумал распрямляться.
Ты должна попасть точно по центральной прожилке. Найди самую темную полоску, посоветовал Акос.
Не вижу я никаких полосок, красный он и есть красный. Ты галлюцинациями не страдаешь, часом?
Попробуй снова, вымолвил Акос.
Именно так он говорил всегда, когда я теряла терпение. «Попробуй снова». Мне хотелось его ударить.
Уже несколько недель мы каждый вечер приходили в провизорскую, где Акос учил меня готовить отвар из тихоцветов. Здесь было тепло и спокойно, побулькивала кипящая вода, тихонько постукивал нож о разделочную доску. Кровать Акоса была аккуратно застелена, выцветшие простыни туго обтягивали матрас. Он спал без подушки, зашвыривая ее в угол, где она собирала пыль.
Ледоцвет полагалось резать особым манером: тихоцветы требовалось ухитриться расплющить, цветы ревностинарезать так, чтобы порошок не разлетелся в стороны, а лист гарвыосвободить от мякоти, оставив лишь твердые, волокнистые прожилки, и только потомоторвать от стебля.
Дергай не сильно, но и не слабо, пояснял Акос, пока я наблюдала за его действиями.
С ножом я обращаться умела, но мне не хватало терпения и аккуратности, а мой нюх оставлял желать лучшего. Зато в спортзале мы менялись ролями. Акоса бесило, когда я принималась читать ему лекции по теории сражения и философии, которую считала основой основ. Он был быстр и ловок при проведении контактных приемов, но безрассуден и не склонен изучать противника. Зато когда мы касались друг друга, я лучше справлялась с болью.
Я провела кончиком ножа по следующему лепестку, он сразу развернулся и распрямился. Я довольно хмыкнула. Наши с Акосом плечи соприкоснулись, и я отшатнулась. У меня не было привычки к прикосновениям, и я сомневалась в том, что когда-нибудь ее приобрету.
Неплохо, похвалил Акос, опуская в воду пучок сухих листьев гарвы. Теперь повтори это сто раз, и сама не заметишь, как научишься.
Всего-то? Было бы о чем говорить, я украдкой покосилась на Акоса, но тот не стал ни закатывать глаза, ни огрызаться.
Он просто слегка улыбнулся.
Долг платежом красен. Сто лепестков тихоцвета за сто отжиманий.
Когда-нибудь ты меня еще за них поблагодаришь, я указала на его мускулы испачканным в соке тихоцвета ножом.
Я?.. Поблагодарю Ноавека?.. Никогда.
В моей шутке, конечно, была доля правды. ЯНоавек, онКерезет. Яхозяйка, онпленник. Кажущаяся легкость нашего общения балансировала на игнорировании этих фактов.
Наши улыбки мигом исчезли, мы вернулись к занятиям.
Когда я уже расправилась с четырьмя цветками, оставалось каких-то девяносто шесть! в коридоре послышались шаги, быстрые и решительные, совсем не похожие на вальяжную походку стражников. Я отложила нож и стянула перчатки.
Что случилось? спросил Акос.
Сюда идут. Нельзя, чтобы кто-то пронюхал, чем мы занимаемся.
Акос не успел спроситьпочему. Дверь распахнулась, в комнату ввалился Вас, за ним следомкакой-то юноша. Я узнала троюродного племянника Васа Йорека Кузара, сына Сузао. Смуглый парень был невысок, худ, с жиденькой бороденкой на подбородке. Я почти не знала Йорека. Он решил не идти по стопам отца и не пожелал становиться ни солдатом, ни переводчиком, чем вызвал подозрительное недовольство Ризека. С точки зрения моего брата, любой, кто не рвался сломя голову к нему на службу, выглядел подозрительно.
Йорек поклонился, приветствуя меня. Я едва обратила на него внимание. При одном взгляде на Васа чернильные тени под моей кожей набрякли болью. Заложив руки за спину, Вас с интересом оглядел провизорскую. Внимательно уставился на испачканные зеленым соком пальцы Акоса и на тигель, булькающий на горелке.
Что привело тебя к нам в дом, Кузар? спросила я Йорека, прежде чем Вас раскрыл рот. Неужто решил навестить своего троюродного дядюшку? Не могу представить человека, которому подобный визит доставил бы удовольствие.
Йорек переводил взгляд с неприязненно смотрящего Васа на меня, а потомна Акоса. Ну а сам Акос упорно рассматривал свои пальцы, вцепившиеся в край столешницы. А парень сильно занервничал с появлением Васа. Мускулы на руках вздулись, натянув ткань рубашки.
Мой отец прибыл на встречу с владыкой, ответил Йорек. Он заявил, что пока будет общаться с Ризеком, Вас сумеет вправить мне мозги и наставить на путь истинный.
Ну и как успехи? засмеялась я.
Кайра обладает множеством полезных достоинств, но «разум» в их число не входит, изрек Вас. На твоем месте, Йорек, я бы не доверял мнению Кайры обо мне.
Я, конечно, в восторге от нашей милой болтовни, Вас, оборвала его я, но почему бы тебе не перейти к делу?
Что это вы тут химичите? Обезболивающее? Я думал, что твое лучшее лекарствопотные лапы Керезета, ухмыльнулся Вас.
Что тебе надо? сухо повторила я.
Полагаю, моя госпожа помнит, что завтра начинается Празднование Побывки. Риз желает, чтобы его сестра была рядом с ним на открытии боев. Прежде чем ты откажешься, он просил меня напомнить тебе, что Керезет был передан тебе еще и для того, чтобы ты могла вернуться в строй и посещать публичные мероприятия.