Грустные мысли отвлекали от неудобств: усталости от долгого пути, натертых бедер и напряженных мышц, при каждом движении дающих о себе знать тянущей болью. Риннон понуро смотрела вниз, на свои руки, сжимающие поводья и запорошенные крупным снегом. Рядом ехал Лагорд, такой же молчаливый, как его вожак, смотревший упрямо вперед и зорко наблюдавший за дорогой, по которой то и дело сновали торговые обозы. Они уступали дорогу, прижимаясь к обочине и пропуская отряд из двенадцати человек вперед. Вряд ли кто-нибудь из них догадывался, что среди них сам король, потому что лицо каждого воина было скрыто под глубоким капюшоном, с той целью, чтобы не привлекать излишнего внимания. Никаких пышных свит, вооруженной до зубов охраны и помпезностиАльмод не любил торжественности и кричащих о его положении глашатаев, потому что был настоящим воином, предпочитавшим искры снега, чем блеск золота.
Сегодня он был на редкость угрюм и суров, так что даже приближенные волки не смели нарушить его личное пространство и уважительно следовали сзади. Понимали его без словпо одним лишь жестам и, как было приказано, глаз не спускали с ведьмы, стойко выдерживающей тяжелый путь. Они ехали уже порядка пяти часов, а она не просила отдыха, не ныла и не утруждала жалобами, была тиха и неприметна, что не могло не вызвать уважениядевчонка оказалась не такой уж и слабой. Впереди их ждал опасный перевал, на другой стороне которого находился постоялый двор, где они планировали остановиться. Перевал представлял собою серпантин дороги, идущей вдоль горной гряды, настолько узкий, что на нем не могли разъехаться две телеги. Опасность представляли сильные порывы ветра и близость пропасти, бездонной, черной, в недрах которой скрывались мрачные великаны, только и ждущие, когда неосторожные путники сорвутся вниз.
Риннон почувствовала приближение пропасти по завыванию ветра, кружившего глубоко внизу, а затем поднимавшегося водоворотом вверх. Он взрывал вихри снега и бился о стену скал, рассыпая снежную пыль над головами. Лошадь Риннон недовольно зафыркала, зачастила ногами, напугав ее донельзя, и Альмод остановился, тревожно оглянувшись назад. Очередной порыв ветра скинул с головы Риннон капюшон, и он заметил, как она распахнула глаза от страха, наверняка опасаясь не справиться с лошадью.
Лагорд, придержи, подъехав к ним, приказал Альмод, и, дождавшись, когда лошадь успокоится, прижался к ней вплотную, ухватил Риннон за талию и с легкостью перетянул к себе, посадив вперед. Ее сладкий запах ударил в нос, растрепавшиеся от ветра волосы щекотали лицо, а хрупкое, дрожащее тело так доверчиво прильнуло к нему, что Альмод издал тихий рыккак ему справиться с зависимостью, если от одной ее близости у него мутился рассудок? Этот перевал называется Обителью великанов, крепче обняв ее, заговорил он. Легенда гласит, что когда великий бог Тогерд создавал землю, он не учел роста великанов и был крайне недоволен, увидев их головы на небесах. Он приказал им встать на колени, потому что небо принадлежало только ему, но гордые и сильные великаны не пожелали подчиниться его воле, обвинив Тогерда в том, что он нарочно придумал мир таким маленьким, чтобы унизить их. И тогда, разгневавшись на них, он ударил копьем в землю, и мир пошатнулся, землю избороздила глубокая трещина, настолько глубокая, что сброшенные в нее великаны даже вытянув руки не могли достать до неба. Говорят, ветер в пропастиэто их дыхание, а его завываниеих стоны, и когда из бездны раздается грохотэто рушится очередная лестница, которую они строят из падающих вниз валунов для того, чтобы выбраться и отомстить Тогерду, ввергнувшему их во мрак.
Риннон задумчиво слушала спокойную речь Альмода и постепенно расслаблялась, напряжение спадало и по телу проходила сладкая истома. В плотном кольце рук было тепло и уютно, и она откинула голову назад, на его плечо, виском ощутив колючий от щетины подбородок. Неожиданно захотелось ласки и она, играясь, чуть повернулась, вытянула шею и поцеловала уголок его сомкнутых губ, за что получила короткое "не вертись", и, обиженная еще больше, затихла, думая о словах Эльхалы насчет его сердцаоно должно принадлежать только ей, иначе она лишится последней защиты.
***
Постоялый двор, где они остановились, представлял собой двухэтажное здание из ошкуренных бревен, окруженное высоким забором и хозяйственными постройками. Хозяйка его, пышная и жизнерадостная вдова, встретила их с великим удовольствием, прекрасно зная, что королевские воины хорошо заплатят, да еще не оставят без внимания, по которому она, так рано потерявшая мужа, давно соскучилась. Она с интересом рассматривала приехавшую с ними девушку, совершенно не похожую на волчицу, и юлила перед Альмодом, интуитивно чувствуя исходящую от него силу и власть. Посадила его за самый чистый стол и приказала прислужникам-мальчишкам, сновавшим на кухне и разогревавшим ужин, принести как можно больше винасамого лучшего и самого терпкого, достойного воинов короля, который в это время молча сидел за столом и все больше хмурился, наблюдая за своими повеселевшими людьми.
Они, едва увидев женщину, преобразились и не упускали момента поддеть хозяйку, улыбавшуюся им яркими и сочными губами. Его маленькая ведьма, сидевшая возле, была смирна и не поднимала взгляда, упрямо уставившись вниз, на свои тонкие пальцы, перебиравшие ткань платья. Она так живо отличалась от сильной и дородной хозяйки, что Альмод ненароком подумал о том, что ее тело вряд ли будет способно выносить в себе жизнь.
Пожалуйста, господин, елейным голосом произнесла вдова, поставив на стол тарелки и нарочно склонившись ниже, так, чтобы пышная грудь, сдавленная лифом платья, предстала перед его глазами. Но он не испытал никакого интереса, лишь мельком взглянул на женские прелести и перевел внимание на Риннон, все такую же грустную и подавленную.
Приготовь постель для моей спутницы, властно произнес он и принялся за еду, не забыв пододвинуть тарелку к Риннон. От жирной похлебки шел насыщенный мясной запах, и она все-таки сбросила меланхолию, взяв ложку и последовав примеру вожака. Комната наполнилась шумом голосов, веселым хохотом, стуком бокалов, то и дело наполняемых вином, и только странная парочка сидела молча и не принимала участия в общем веселье. Уж не потому ли ты расстроена, что с нами нет Эйнарда? Или голодный взгляд Лагорда, обосновавшийся на груди хозяйки, стал причиной твоей грусти? как бы между прочим спросил Альмод. Он прекрасно знал о ее вылазке в горы, как и о том, что именно Лагорд нашел ее и привел обратно. И если в своих волках он был уверен, то в Риннон нет, потому что он смог подчинить ее тело, но не сердце, не душу.
И это злило.
Вы ошибаетесь, мой господин, я всего лишь устала и хочу спать, ощутив горькую обиду от его слов, Риннон прикусила губу и отодвинула тарелку. Уже не хотелось ни есть, ни пить, ни смотреть на развеселившихся волков. Да еще и хозяйка, то и дело подходящая к их столу, кидала на Альмода жадные взгляды, как бы ненароком задевала его плечом, рукой, жалась к нему и всеми силами пыталась завлечь, будто бы ей мало было других мужчин.
Так иди, я не держу тебя, пожал он плечами и перехватил ладонь вдовы, поставившей вино на стол. Она зарделась алыми пятнами, опуская загоревшиеся от радости глаза вниз, и послушно села на колени Альмода, когда он потянул ее на себя. Риннон же едва нашла в себе силы кивнутьнастолько больно ей было видеть, как он клал свою руку на ее колено и ласкающе проводил вдоль бедра, как она склонялась к его уху и что-то шептала, даже не представляя, кто перед ней. Глупые смешки хозяйки доносились до Риннон, пока она огибала столы и, провожаемая мальчишкой, поднималась наверх. Едкая ревность жгла изнутри, и со слезами на глазах она представляла, как Альмод обнимает другую, целует ее, называет своей. Как наполняет ее собою, а потом лежит в тишине, перебирая ее волосы и слушая ее дыхание.
Если бы она обернулась, задержалась хотя бы на секунду, то увидела бы, как он раздраженно сталкивает с колен разомлевшую женщину, как, нахмурив брови, наливает себе вино и остается за столом в полном одиночестве, потому что в мыслях его была лишь проклятая ведьма, привязавшая к себе невидимыми нитями, такими крепкими, что не разорвать уж наверное
***
На улице была глубокая ночь, когда Альмод поднялся в свою комнату и, ополоснув лицо и торс теплой водой, устроился на кровати. Сон не шел, голоса до сих пор не спящих воинов доносились снизу, и он задумчиво уставился в потолок, думая о том, что где-то там, в одной из комнат, расположенных в глубине коридора, спит его маленькая Кхира. Он нарочно не приказал заселить их вместе, чтобы не изматывать ее своим желанием и дать отдохнуть для предстоящего пути, и сейчас уже жалел об этом, потому что до ломоты в мышцах хотелось прижать ее к себе и не отпускать, не позволять ей думать о ком-то другом, кроме него. Это напоминало болезнь: неизлечимую, коварную, и если бы он не был уверен, что она простая травница, то списал бы это на колдовството самое, за которое жгут на кострах.
Вконец намучавшись мыслями о ней, он накинул рубаху и вышел из коридора, сразу окунувшись в горький чад свечей, стоящих на высоких стойках у стен. Они освещали коридор дрожащим тусклым светом, играя с тенями и отражаясь в его глазах. И, по мере того, как он делал шаг за шагом, что-то черное сковывало его грудь и взрывало мозгедва слышимые стоны, доносящиеся в одной из комнат, рождали ярость, потому что ему казалось, что эти стоны срываются с губ Риннон. Он представил себе ее распластанное тело, молочную кожу, стройные ноги, разведенные в сторону; он представил, как Лагорд сминает ее грудь и толкается в нее, заменяя своим запахом его запах; он покрылся мраком с головы до ног и перестал слушать разум, позволив злости завладеть сердцем и направить его к спальне, откуда доносились звуки возни.
Альмод с легкостью преодолел преграду в виде двери, выбив ее с ноги, и в изумлении застыл на месте, потому что его подозрения подтвердилисьРиннон лежала под Лагордом и громко стонала. Ее руки обнимали волка за плечи, ноги обвивали его талию, а красивая грудь с яркими сосками вторила толчкам любовника, опьяненного ее чарами. Их жадный поцелуй прервался, и Риннон повернула голову в сторону Альмода, улыбнувшись ему демонически довольной улыбкой. Лагорд нехотя остановился и, увидев в дверях самого вожака, выпрямился на коленях, по-видимому, не чувствуя своей вины и не желая покидать постель.
А Альмод не мог дышать, ощущая как ярость клокочет в нем и требует немедленной расправы.
Его
Маленькая
Ведьма
Отдалась другому.
Что-то случилось, мой король? будто издеваясь, пропел Лагорд. Его лицо светилось довольством, губы изгибала сытая улыбка и бисеринки пота покрыли грудь, испрещеную красными линиями-царапинами от ногтей. Альмод не ответил, лишь сжал челюсти от злости и рванул к лежащему на столе мечу, вынул его из ножен и в несколько шагов преодолел расстояние до кровати. Громкий смех девчонки резанул по ушам, и сквозь мутную пелену пепла он видел, как она улыбалась, улыбалась и улыбалась, протягивая руки к Лагорду и лаская его живот. И в этот момент он ненавидел ее до такой степени, что был готов разорвать в клочья, так же, как и молодого волка, смеющегося вместе с ней. Густая тьма стекала по стенам, наполняла легкие смрадом, и Альмод глубоко дышал, пытаясь насытиться ядовитым воздухом.
Убьет, убьет каждого, кто когда-либо прикасался к ней.
Лишь душераздирающий вопль вернул его в реальность, и он ошеломленно застыл, наблюдая за тем, как Лагорд заваливается на бок, и кровь с его разрубленного плеча капает на белоснежную грудь не Риннон, нет, а той самой хозяйки, что сидела у него на коленях несколько часов назад. Она кричала, закрывая лицо от ужаса, и Альмод непонимающе посмотрел на окровавленный меч, каким-то чудом оказавшийся в его руках.
За спиной слышался топот ног, знакомые голоса, и он медленно развернулся, натолкнувшись на столпившихся в дверях воинов, которые окаменели от увиденного. Маленькая ведьма стояла среди них, крепко прижимая одеяло к груди и плача, и когда он подошел к ней, чтобы проверить, она ли это на самом деле, в ужасе отшатнулась, не позволив даже прикоснуться к себе. Вся она дрожала от страха, и он, взглянув на лежащего Лагорда и убедившись, что рана для волка не смертельна, покинул комнату, оставив всех в немом шоке.
Зло, затуманившее его разум, затихло, превратилось в угли, чтобы потом, дождавшись нужного момента, вновь вспыхнуть
Глава 12
Она осознала его величие в полной мере только по приезду в Радиярнерушимую крепость, в несколько раз превышающую размерами пограничный замок. Сам город был обнесен каменной стеной шириной в два аркана и высотой в целых пять; ведущая к нему дорога упиралась в надежный каменный мост, стоящий на монументальных столбах и пересекающий глубокую расселину; а ворота, в мирное время всегда открытые, были настолько массивны, что даже несколько сильных воинов с трудом запирали их. Впрочем, жители города забыли, когда вообще требовались такие крайние меры, потому что вот уже несколько веков Север не подвергался нападению, лишь отдельные отряды берсерков иногда учиняли разбой, да и то не под носом у воинов, а где-нибудь в глубине земель, где разрозненно жили торговцы пушниной, охотники и добытчики золота.
Альмода встречали с радостными криками, простой люд расступался перед отрядом, а самые неугомонные кидали под ноги лошадей горстки ярких семян. Женщины махали руками, а дети стайкой бежали вслед за волками, провожая их чуть ли не до самых ворот величественного замка, поразившего Риннон своей грубой красотой. Казалось, шпили башен упирались в самое небо, где жил великий Тогерд, а каменные изваяния волков, сидящих на рельефных выступах и сторожащих сердце города, были настолько огромными, что дух захватывало.
Никогда в жизни она не видела столь грандиозных строений, поэтому, как только они заехали на территорию замка, остановилась и задрала голову вверх, таким образом отстав от остальных. Воины спешивались, а она продолжала сидеть в седле, разглядывая башни, в самом верху скрытые от глаз холодный туманной дымкой. Лишь подошедший конюх, взявший лошадь под уздцы, отвлек ее от созерцания замка.
Госпожа будет спешиваться? Она перевела на него недоуменный взгляд, затем посмотрела по сторонам, словно выискивая ту самую госпожу, к которой он обращался, а потом, поняв, что он говорит с ней, растерянно кивнула. Неуклюже спрыгнула с лошади, выискивая Альмода в толпе, и послушно последовала за конюхом, так и не обнаружив вожака. Было странноехать с молчаливыми волками, делающими вид, что ничего не произошло, будто и не было этой странной вспышки ярости, раненого Лагорда и напуганной донельзя хозяйки, после случившегося потерявшей свою игривость. И если воины разглядели в этом банальную ссору из-за женщины, то Риннон не могла забыть взгляд Альмода, когда он подошел к ней и протянул руку, чтобы прикоснуться. Потому что этот взгляд был пустой и мрачный, чужой, с затаенным на самом дне злом. Когда-то она уже сталкивалась с такимв ночь, когда он хотел взять ее силой, а после, уснув, кашлял.
Или всему причиной действительно вдова? Тогда, раз уж она так ему понравилась, почему при отъезде он даже не взглянул на нее?
Риннон углубилась в свои мысли, вскользь рассматривая убранство замка и уже не чувствуя восхищения. Здесь все казалось слишком далеким и неуютным: высокие потолки, широкие лестницы и коридоры, двустворчатые двери с резным гербом на них, мягкие ковры, устилающие пол в комнате, куда ее привели. Большая и просторная, она ввергала в жуткое одиночество, и Риннон обняла себя за плечи, прокручиваясь вокруг своей оси и с тоской разглядывая свой новый приют. Старая комната в Крепости нравилась ей куда больше, хоть она и не отличалась роскошью, здесь же было обилие тяжелой ткани, утонченно резная мебель, шелковое покрывало на широкой кроватипокои, предназначенные для самой госпожи.
Но она таковой не являлась и никогда не поднимется выше чем простая травница-служанка, ублажающая короля в постели. Не стоило строить иллюзий, тем более что Альмод не проявлял своей привязанности к ней, все чаще попросту игнорируя. Как пример: его сегодняшнее безразличие, когда он не обмолвился с ней ни словом, не удостоил даже взглядом, вмиг превратившись в недоступного повелителя. Тягуче приторная тоска наполняла сердце, и Риннон устало опустилась на кровать, проводя по холоду ткани ладонью. Ей будет сложно, быть может, больно, но она не должна опускать руки, иначе северные приключения закончатся искрами костра.