А Риннон, едва вступившая за порог, непонимающе нахмурилась. Она думала застать короля за столом или в кресле, но вместо этого заметила его лежащим на кровати, и это выбило воздух из легких, потому что означало одноЛагорд не успеет, времени не осталось. И значит, король позвал ее не для того, чтобы простить, а для того, чтобы проститься. Внутри что-то оборвалось, лопнуло, вскрыв болезненный нарыв, и она зарыдала, тяжело опустившись перед кроватью на колени. Прижимала его холодную ладонь к губам и призывала богов к справедливости, потому что Альмодсын Бренгерда не заслуживал смерти.
Моя сильная волчица, сделав глубокий вдох, прохрипел Альмод. Он с трудом открыл глаза и повернул голову. Бледный и измотанный тьмой, он напоминал тень самого себя. И если Риннон была сосредоточением жизни, то он был ярким примером смерти, уродливой и безжалостной.
Это я, ваша Кхира, думая, что он не узнал ее, сказала она. Всего на миг ей стало обидно, что вместо нее он видит другую, но стыд от неуместности этих эмоций погасил ревность. Пусть он видит другую, но не другая сейчас с ним рядом, а онаего маленькая ведьма.
Я, может, и безумен, но не слеп. Да, в твоих жилах не течет волчья кровь, но твоя сила делает тебя настоящей волчицей. Когда-то я спас тебя от холода, стражников, обезопасил от своих воинов, но так и не смог уберечь от себя, имея в виду раны на ее спине, сказал он. Подрагивающими от напряжения пальцами обвел ее влажную от слез скулу, прикоснулся к губам, подбородку. Подцепил шнурок на шее и с теплотой наблюдал за тем, как волчонок покачивался в воздухе. Но я обещаю тебе, что больше не причиню боли. Ты не умрешь, только не от моих рук. Тьма убила моего волка, Кхира, но я не позволю ей убить тебя. И пока мой разум ясен, я дарю тебе свободу, иди, иди, пока не поздно. Эйнард знает, что делать, он махнул рукой в сторону двери, но Риннон не шелохнулась, не послушалась его приказа, не думала трусливо бежать. Она желала остаться с ним до конца и вместе встретить то, что его ждет.
Когда-то Равида рассказывала о силе любви настоящей пары, и пусть они не были ею, и Альмод никогда не говорил признаний, но Риннон ощущала его любовь в желании обезопасить ее от зла.
Убирайся, Кхира, я твой король и я приказываю тебе, со злостью в голосе говорил он, пока она устраивалась рядом с ним и клала голову на его плечо. Под его гневный шепот она переплетала их пальцы и наполняла его отравленные пеплом легкие своим запахом, грела своим теплом и ждала, когда он обессиленно затихнет, провалившись в беспокойно напряженный сон. И пока он спал, она прислушивалась к неровному стуку его сердца, молясь о том, чтобы оно билось вечно. Но вскоре оно начало пропускать удары, то пускаясь в галоп, то затихая на долгие-долгие секунды, ввергающие ее в отчаяние. Сквозь пелену слез она видела, как поднялась и опустилась его грудь, как он судорожно напрягся, выпустив из легких воздух, но так и не сделав вдоха.
Она беззвучно закричала, прижав его к груди, и, раскачиваясь из стороны в сторону, запрокинула голову. Вдоль по позвоночнику поднималась горячая волна, и перед глазами плясали символы, которые она едва успевала озвучивать яростным грудным шепотом. Ее глаза закатились и мир вокруг закружился, смазывая контуры комнаты в калейдоскоп пылающих искр. Вселенные перемешались, и она вошла в транс, не догадываясь, что творит настоящее чудо. Энергия беспрерывным потоком проникала в Альмода, и его тело вытянулось в судороге, запустившей замолчавшее в груди сердце. Он широко открыл глаза, хватая ртом воздух, а потом закашлялся, выплевывая из себя сгустки черного пепла, прожигавшего под собой одеяло.
Внутренний волк сделал первый вдох, шатаясь, поднялся на лапы и зажег кровь былой силой, подарив ему свободу от тьмы.
***
Он скучающе смотрел на фигуру женщины, сотканную из языков пламени. Она танцевала на его раскрытой ладони, плавно двигаясь от колебания воздуха, и ее руки-змеи порой взмывали вверх, отчего искры рассыпались в стороны, напоминая маленькие фейерверки. Но даже эта красота не волновала алчного сердца, и Темный маг, находясь в крайне плохом настроении, раздраженно сжал пальцы, смяв в кулаке огненную иллюзию. Его холодные голубые глаза сощурились и он резко обернулся назад, ощутив вибрацию сильной энергии. В мгновение сбросил с себя скуку и направился к столу, над котором парила земная карта. Она светилась белым светом, и горящим от предвкушения взглядом он наблюдал за тем, как нити заклинания поиска соединялись в одной точке, затерянной в Северных землях.
Его тонкие губы скривились в довольной улыбке и в воздухе прошелестело тихое "Радияр", где скрывалась чародейка, наконец проявившая силу, последний необходимый ему элемент.
Глава 18
Она чувствовала его присутствие интуитивно, точно зная, что он смотрит на нее безотрывно, чуть ли не проглатывая взглядом, пронзительным, обжигающим, от которого плавилась кожа; она старалась дышать ровно, чтобы не выдать себя, но от волнения дыхание срывалось, переходило на поверхностное и частое, гулом отдающее в ушах; она прижимала простынь к груди, впиваясь в ткань до побелевших костяшек и пытаясь спрятаться от неизвестности, которую принес с собой король. Он стоял где-то там, за спиной, молчаливый и задумчивый, зашедший совершенно бесшумно, но все же выдавший себя сгустившимся напряжением, осевшим на лице Равиды испуганным выражением. Хлопочущая служанка торопливо убирала пропитанные отваром тряпки и, склонив голову, спешила покинуть комнату, в которой не было места для третьего.
И когда за ней закрылась дверь, напряжение зазвенело высокими нотами, достигло пика и осело на губах судорожным вздохом. Его шаги проглотила мягкость ковра, и Альмод, столь же бесшумно подойдя ближе, коснулся кончиками пальцев прохладной кожи на спине Риннон. Она была гладкой и нежнойтам, где он не оставил следы своих когтей, и уродливо искаженнойтам, где ее коснулась его ярость.
Раны на твоей спине Вечное напоминание о том, кто я есть на самом деле, его тихий шепот раздался над самым ухом и в следующую секунду Риннон почувствовала влажность его поцелуя. Он ласкал ее кожу языком, наслаждаясь вкусом, скользил по линии шейных позвонков, осыпал порхающими поцелуями плечи, наряду с приятной истомой вызывая слезы, потому что в памяти крепко засела боль. Не только физическая. Так же, как и твои глаза напоминают, кто есть ты. Теперь ты не можешь отрицать это. Что же мне делать с тобой, моя маленькая волчица? с яростным рыком он уткнулся в изгиб ее шеи и задышал надрывно глубоко, едва сдерживая переполнявшие его эмоции. Всю свою жизнь волки держались как можно дальше от магии, и будто в наказание за нашу гордыню я оказался пленен ею. И я не имею в виду тьму, что поглотила мой разум Ты стала моим спасением, Кхира, и в той же степени погибелью, потому что я не смогу тебя отпустить, даже если ты будешь умолять меня, даже если ты никогда не простишь меня за то, что я сотворил с тобой, за то, что позволил всем усомниться в тебе.
Его тихие слова проникали в сердце, тлели искрами и причиняли боль куда большую, чем острые когти. Риннон прикусила губу, чтобы сдержать всхлип, и все же не смогла, обнажив свои чувства. Она могла быть сильнойтеперь она знала это, но только не сейчас, когда своими признаниями он выворачивал ее наизнанку, прижигал огнем и оставлял мучиться в агонии.
Я пойму, если ты возненавидишь меня, и смирюсь с этим, так же как мои подданные смирятся с моим выбором, на этой фразе голос Альмода потух, он отстранился, с трудом расставшись с теплом ее тела и испытывая злость на себя, потому что своим решением он лишал ее выбора, вынуждал быть с ним, вновь заставляя следовать за его желаниями. Он не спрашивал ее мнения, и это было неправильно после того, что они пережили. А Риннон продолжала молчать, еще больше нагнетая обстановку. Ее плечи подрагивали, то ли от холода, то ли от беззвучных рыданий, и Альмод, так и не услышав ответа, оставил ее. Он видел в ее молчаливой холодности обреченность, отчаяние оттого, что теперь ей придется стать частью его сурового мира, и не в роли любовницы вовсе, в то время как она не могла поверить в то, что великий король Северных земель выбрал именно ее, простую травницу, чужую и неуместную в его империи.
Значит, Учитель оказался прав и она нашла спасение здесь, в мертвом и холодном крае, наполненном полуволками-полулюдьми.
Риннон повела плечами, еще ощущая остатки ласки, и, зашипев от боли, надела свободное платье. Прошла неделя с момента, как Альмод вернулся к жизни, и она живо помнила ту боль, что вспыхнула в ней, когда он издал последний вдох. Казалось ее сердце разрывалось на части, и на место его приходила пустота, страшная, наполненная одиночеством и горем, но потом все изменилось, и яркий свет, вспыхнувший в душе, стер все грани мира, перенес ее в другую реальность, где она ощутила власть над силой. Она чувствовала, что эта сила до сих пор притаилась в ней, но не знала как управлять ею и как ее контролировать; она отчаянно верила, что пришедшие знания не таят в себе зло, в котором ее обвиняли. И между тем не могла не признать, что обвинения Альмода, пусть и пребывающего во тьме, были обоснованы, ведь как выяснил Эйнард, Учитель действительно был чернокнижникомбыть может, последним в мире.
И как так получилось, что именно он спас ее от голодной смерти?
Просто совпадение
Она устало посмотрела на зашедшую Равиду, вдруг растерявшую былую болтливость, и нехотя встала со стулапредстоящий праздник не радовал, хотелось тишины и покоя, но будто назло король не желал слушать ее. После случившегося они практически не виделись, не разговаривали, и причиной тому была его угрюмая замкнутостьон не призывал ее к себе, углубился в работу и восстанавливал то, что разрушил ранее. Она слышала о приготовлениях в замке, но ни во что не вмешивалась, предпочитая оставаться в одиночестве и поисках себя, ведь теперь она не была былой Риннонэто выдавал цвет ее глаз, к которому она никак не могла привыкнуть. Будто бы в отражении мутного зеркала была другая онауже не маленькая запуганная ведьма, а знающая свою силу "большая королева".
Госпожа, вам пора спускаться, опустив взгляд в пол, произнесла Равида. Заметная неловкость была написана на ее лице, и Риннон выдавила из себя улыбку.
Я не обижаюсь на тебя. Ты не могла пойти против воли короля, так что не терзай себя, прекрасно зная о гложущем ее чувстве вины, Риннон старалась быть как можно мягче, вот только иногда срывалась, позволяя себе взглянуть на покорную служанку с затаенной обидой, вызывающей стыдона действительно не могла повлиять на решение Альмода. Никто не мог. Что это за праздник, Равида? чтобы заполнить тишину, спросила Риннон. Она поправила великоватое платье, не стесняющее движений и не давящее на искалеченную спину, перекинула распущенные волосы, по бокам сплетенные в косы, на одно плечо, и последовала за Равидой, по дороге рассказывающей о празднике зимнего солнцестояния:
Один из главных праздников на Севере, госпожа. Сегодня самый короткий день в году, а значит и самая длинная ночь. Луна, встающая на небе после солнца, имеет наибольшую силу. Волкидети луны, поэтому они чтят ее, приносят ей дары. Считается, что заключенные сегодня союзы самые крепкие, так что вам с королем предстоит одобрить множество пар.
Мне с королем?
Конечно, ведь свой выбор он уже сделал, сдержанно улыбнувшись, пояснила Равида. Она вела ее в парадную залу, и Риннон от волнения покрылась румянцем. Она замечала, как попадающие на пути слуги склоняли головы, как расступались в стороны приехавшие гости, как вытягивались в напряженную струну воины, чувствующие на Риннон запах вожака. Она растерянно остановилась на пороге, заметив жужжащий людской улей, но тут же была подхвачена Альмодом, крепко сжавшим ее локоть.
Смелее, моя волчица, теперь все они служат тебе, его горячее дыхание коснулось ее виска, и она изумленно вскинула голову, встретившись с проникновенным блеском серых глаз. Он стоял рядом, зная, что ей нужна поддержка, и укутывая в кокон своей силы и защиты. Теперь она не боялась гомона голосов, количества приглашенных гостей и раболепных взглядов. Она уверенно переступила порог, шаг в шаг с королем, и утонула в наступившем напряжении, когда все присутствующие в зале встали, и, пока они шли рука об руку, стояли с опущенными головами. Лишь достигнув высоких королевских стульев, Риннон не смогла скрыть растерянность, потому что ее стул стоял на одном уровне со стулом Альмода. Ее вопросительный взгляд был красноречивее слов, и Альмод коротко кивнул, подтверждая ее догадкиместо рядом с ним предназначалось для нее.
Слишком неожиданно, ведь всего несколько дней назад она мерзла на каменном полу и молила богов о его спасении, а сейчас сидит с ним рядом и дышит одним воздухом, как те самые волчицы, что сопровождают своих мужей. Не любовницы, не рабыниравные. Мысль об этом заставила ее опустить голову и скрыть волнительное счастье в отражении начищенной до блеска посуды. Ее холодные пальцы нервно дрожали, дыхание перехватывало и маленькое сердце отчаянно билось в груди, отчего шум в зале смешивался с гулом в ушах. И будто чувствуя ее состояние, Альмод сжал ее ладонь в своей широкой ладонималенькой ведьме нужно время, чтобы привыкнуть к своему положению, а кто как не он должен вселить в нее уверенность?
***
Проходило время, становилось душно, и Риннон совершенно запуталась в бесконечной череде лиц, мелькающих перед ними: молодые пары, спрашивающие одобрения для будущего союза; супруги, представляющие наследников своих земель; просители, желающие заручиться поддержкой короля; вожди берсерков, выражающие уважение и покорность в виде даров; знатные воины, дающие клятву верности. Она ощущала легкое головокружение от нехватки кислорода и отказывалась от пищи, чувствуя подступающую от смешавшихся запахов тошноту. Бросая осторожные взгляды на короля, отмечала его настроение: недовольство, смешанное с нетерпением, будто этот праздник не радовал и его тоже. И когда он посмотрел на нее, она поняла причину этогоон чувствовал ее близость и желал остаться с ней наедине. Его глаза горели голодным огнем, и взгляд соскальзывал на ее грудь, вздымающуюся от неровных вдохов. Он уже не сжимал ее ладонь, предпочитая поглаживать ее невесомыми прикосновениями, и иногда заходил дальше, достигая ее запястья и обводя венки большим пальцем.
И на фоне всеобщего веселья его ласка выглядела слишком интимной.
Но все изменилось в одно мгновение, когда один из вождей берсерков принес свой дарне золото, пылающее огненным блеском, не меха, отражающие блики, не оружие, призванное сеять смерть, а юных наложниц, подобранных специально для короля. Они были непозволительно красивы, а надетая на них полупрозрачная ткань позволяла увидеть плавные изгибы совершенных тел. Трое сестер-близнецов предстали перед Альмодом с цепями на шее, и он, едва взглянув на них, отпустил руку Риннон и заинтересованно выслушал речь вождя. Подался чуть вперед, когда в зале заиграла ритмичная музыка, и, пригубив вино из кубка, впился горящим взглядом в изгибающиеся тела, поглотившие его внимание.
Он не видел, как его волчица, сникнув, поджала губы; как заблестели ее глаза, когда она заметила его интерес к другим женщинам; как вытянулось ее лицо, когда он подарил улыбку одной из них, к той, что плавно приблизилась к столу и, бросив на него томный взгляд, провела ладонями по своим изгибам, сжала упругую грудь и, взмахнув волосами, вновь вернулась к своим сестрам. Против воли Риннон сама любовалась красивым телом, тонкой талией, широкими бедрами, и сравнивала себя с ней: ее тонкие запястья выглядели ущербно по сравнению с сильными руками рабыни, а хрупкое тело не могло соперничать с красотой поджарого и выносливого тела. И сейчас, на фоне возбужденного интереса Альмода, она почувствовала себя лишней, а его слова про выбор казались обманом.
Она не сказала ни слова, просто встала со своего места и, не глядя назад, поспешила к выходу. Ревность душила ее и перед глазами мелькали танцующие рабыни, на которых так жадно смотрел Альмод. Она едва сдерживалась, чтобы не сорваться тут же, под любопытные взгляды присутствующих, и добежала до своих покоев, где не ожидавшая ее Равида откинула вышивку и вскочила на ноги.
Пошла прочь, только и бросила Риннон, ложась на кровать и пряча рыдания в подушку. Она лежала на животе, прижав руки к груди и борясь со съедающей ее ревностью. Представляла Альмода в объятиях другой и проклинала берсерка, пришедшего в окружении красавиц-наложниц. Это не они вырвали короля из лап смерти и не они прошли через огненные воды Амикса, прежде чем заслужить право быть с ним. Она ненавидела их всем сердцем, но тут же корила себя за это, потому что они не были виновны в своей красоте.