Он хотел ее, так сильно, что от желания сводило мышцы, и член болезненно пульсировал под плотной сдерживающей его тканью. Тянуть не имело смысла, у него попросту не хватало терпения, и Альмод, сжав ворот надетой на Риннон рубахи, потянул ее в стороны, пока ткань не разорвалась, издав жалобный треск. Чувствительные соски сразу среагировали на холод, но тут же теплые губы втянули один из них, затем другой, отчего Риннон, распахнув глаза от изумления, выгнулась и вжалась затылком в постель. Она запустила руки в жесткие волосы Альмода и бесстыдно прижала его голову к груди, требуя ласки и стараясь не думать о своем поведении. Первобытные инстинкты, терзавшие зверя, завладели и ею, и она самозабвенно таяла в его руках, позволяя снять с себя оставшуюся одежду.
Тяжесть его тела, когда он навалился сверху, была приятна; его ласки, все более настойчивые, распалили желание до предела, и она уже сама тянулась за новой порцией поцелуев, раздвигая ноги шире и подставляя себя под умелые пальцы, скользящие по ее влажной плоти. Альмод задевал самое сокровенное, самое чувствительное, отлично зная женскую природу; он наслаждался прикосновениями к юному телу, пробовал на вкус кожу, прикусывал губы; он дрожал словно в лихорадке, шумно дышал и сжимал ее ягодицы, толкаясь вперед и показывая ей свое возбуждение.
Он думал, что сходит с ума, что проваливается во мрак, где нет ничего, кроме ее стонов и ее запаха. Он шептал ее имя и рычал от желания войти в нее.
Моя Кхира склонившись к ее уху, обронил он, и не успела она понять, что скользнуло по ее бедру, как он вошел в нее. На этот раз медленно и аккуратно, постепенно растягивая под себя и наполняя собою. Риннон впилась пальцами в его влажную от пота спину и выгнулась навстречу его языку, оставляющему влажную дорожку на ее груди, и сейчас не было ничего более порочного, чем ее искренне чистые эмоции, не спрятанные под маской стыда. Он сделал всего несколько толчков, а потом остановился, склонив голову и втягивая воздух со свистомон был готов кончить, как бы нелепо это не звучало. Его губы изогнула едва заметная ухмылка, и он перевел мысли в иное русло, чтобы хоть немного отвлечься, чтобы не чувствовать насколько в ней тесно и насколько плотно она его сжала. И пока тянулись секунды, Риннон, совершенно потерянная и жаждущая продолжения, непонимающе смотрела на него.
Что-то не так?
Все хорошо, справившись с первой волной возбуждения, ответил он и завладел ее губами, вновь начав двигаться. Хотелось довести ее до безумия, того самого, в котором горел он, чтобы она тоже провалилась во мрак и жила только толчками внутри нее. И она провалилась, закрыв глаза и чувствуя его каждой клеточкой тела. Ей уже не было ни холодно, ни страшно, ни стыдноэто казалось правильным и естественным, даже несмотря на обстоятельства, столкнувшие их. Она самозабвенно отвечала на ласки и подходила к краю, готовясь сделать шаг. Сделалагромко простонав его имя и выгнувшись в пояснице.
И каждое его последующее движение дрожью отдавалось во всем теле, пока Альмод, резко подавшись вперед, не замер и не прижался лбом к ее груди, успокаивая сбитое дыхание. Его руки дрожали от напряжения, волна жара разрывала вены, и член приятно пульсировал, одаривая отголосками испытанного удовольствия. Он до сих пор был в ней и, чтобы не причинить боли, осторожно обхватил за талию, потянул на себя и перевернулся на спину, не разорвав контакта. Вытянул ноги и прижал к себе, лишив всякой возможности пошевелиться. Чтобы защитить от холода, обнял обеими руками, и уперся подбородком в ее макушку, словно удерживая маленького ребенка, готового убежать в любую секунду.
Я отпущу тебя, только дай мне время.
Риннон кивнула, отчетливо ощущая, как член внутри нее увеличивался в размерах, и послушно затихла, слушая размеренный ритм его сердца. В крепких объятиях Альмода было спокойно и уютно, усталое удовлетворение сковало тело, и Риннон закрыла глаза, провалившись в сон. Сквозь полудрему она чувствовала холод простыней, горячее тело, прижавшееся к ней сзади, ласкающие грудь, живот, плечи пальцы и жаркий шепот, твердость плоти, упирающейся в ягодицы, неутолимое желание волка и его член внутри, когда он вновь и вновь владел ею, к утру окончательно вымотав. И где-то далеко, на границе сознания, между его толчками и волнами наслаждения, она думала о том, что она вряд ли справится с неукротимостью волка даже если перестанет работать.
Слишком слабой она была по сравнению с ним.
Глава 9
После пятой проведенной с ним ночи Риннон в полной мере осознала его слова о выносливости и еще больше засомневалась в собственных силах, потому что отсутствие хорошего сна давало о себе знать, вынуждая ее засыпать в самых неожиданных местах, будь то неудобный стул в чулане, или ступенька лестницы, на которую она опускалась и, прижимаясь к стене головой, закрывала глаза, чтобы украсть хоть несколько минут необходимого отдыха. Ей было стыдно перед старыми прислужницами, наверняка догадывающимися о причине ее состояния, и она упрямо выполняла обязанности, вставая все также рано. Работала на равных, не используя своего положения, а потом, поздним вечером возвращалась в комнату, приводила себя в порядок и шла в объятия Альмода, до сих пор не насладившегося ею. Он, как одержимый, не отпускал ее от себя ночами, пропитывал своим запахом и клеймил поцелуями, подтверждая принадлежность ему только, а днем уходил из Крепости, выпуская волка и с остальными прочесывая территорию.
Он не отличался разговорчивостью и, оставаясь наедине с ней, предпочитал молчать, либо же слушать ее откровения про былую жизньтам, в Центральной равнине, о которой она рассказывала с тихой грустью, вспоминая тепло и яркость красок, теперь заменившихся на однотонные пейзажи. Она не любила холод и не скрывала этого, но уважала привязанность Альмода к мертвым землям, вросшим в его сердце; она не переходила грань, разделяющую их, и смирилась со своим положением не только в замке, но и в его постели; она была зависима от его нежности в минуты единения и до ужаса боялась холодности, проскальзывающей при встречах за пределами спальни, когда Альмод сбрасывал маску чуткого любовника и превращался в вожака стаи, не имеющего право на слабость. Она доверчиво льнула к его горячему телу и жадно принимала его ласки, доводящие до исступления, но с каждым разом забирающие все больше энергии и в итоге вымотавшие ее окончательно.
Наверное, поэтому она радовалась тянущей боли внизу живота, означающей приход женских дней, а значит и временную передышку в постели, ведь Альмод не захочет владеть ею и пачкаться в крови. Она предвкушала спокойный сон и не могла дождаться вечера, разделывая мясо и стоя как раз напротив проницательной Эльхалы, то и дело бросающей на нее насмешливый взгляд. В такие моменты ее тонкие губы изгибались в улыбке и она поводила головой, то ли от довольства, то ли от едва сдерживаемого смеха, потому что измученная девчонка, спящая на ходу, выглядела комично. Тем более, учитывая истинную причину ее состояния.
Смотрю, наш вожак совсем замучил тебя, тихо шепнула Эльхала и разразилась хриплым скрипучим смехом, когда Риннон густо покраснела и от смущения опустила глаза. Что поделаешь. Он молод и силен, и пока не утолит голод, вряд ли оставит тебя в покое.
Я правда устала, да еще живот болит, совершенно поникнув, произнесла Риннон, и старая прислужница стерла с лица улыбку, вдруг испытав жалость. Девчонка выглядела действительно уставшей, слишком уж бледной, и даже глаза ее будто перестали сиять, покрывшись пеленой дремоты. Слабая женщина не могла справиться с неукротимостью волка.
Иди и отдохни. Господин вернется только к ночи, я что-нибудь придумаю, чтобы выгородить тебя. Сошлюсь на твое плохое самочувствие. Иди, Риннон, кивнув головой в сторону двери, сказала Эльхала. Сегодня я принесу тебе твое платье, а то можешь замарать штаны, догадавшись, откуда бледность и боли, дополнила она.
Разве мне позволено носить платье?
Думаю, теперь тебе многое позволено. Как-никак ты собственность самого вожака.
Слова Эльхалы не могли не задеть, и Риннон поспешила покинуть кухню, думая о том, что меньше всего на свете она хотела стать чьей-то собственностью. Равнойда, любимойеще лучше, но ни вот такни рабыней-любовницей, обязанной исполнять все прихоти. И пусть Альмод был нежен с ней и никогда не унижал ее, но отсутствие выбора являлось ярким доказательством ее бесправного положения. Впрочем, это много лучше, чем гореть на костре, так что может ли она жаловаться на свою участь, когда многие другие уже давно превратились в дым, окутавший Центральную равнину ядовитым смогом. Тем более, что Альмод умел распалять в ней страсть, был красив и силен, а в его надежных объятиях было хорошо и безопасно. Страшные тени отступали, мысли о стражниках, ищущих ее, оставляли в покое, и только душа тосковала по прошлому: горячему солнцу, прозрачной воде озер, Учителю, у ног которого она сидела, вслушиваясь в его слова и впитывая его знания. Сейчас он далеко, так далеко, что не дотянуться и не спросить совета. Радовало одноего душа не блуждает во мраке, а парит высоко в небе, наполняя светом другой мир.
В думах о нем Риннон, едва положив голову на подушку, уснула, и только когда в комнату зашла Эльхала, по неаккуратности звякнув принесенным тазом, открыла глаза. Боль внизу живота усилилась, скрутилась в спазмы, и ей пришлось прижать колени к груди, чтобы хоть как-то устранить дискомфорт.
Господин вернулся, спрашивал о тебе, да я сказала, что ты недомогаешь, поставив таз с теплой водой возле кровати, кряхтя и издавая скрипучие звуки, сказала Эльхала. Она не стала вдаваться в подробности его возвращения, упоминать про то, что одежда его была заляпана брызгами крови, а глаза пылали такой дикой яростью, что даже ей стало не по себе от одного его взгляда. Если хочешь, я принесу поесть, но не вздумай покидать спальню, а то моя ложь откроется, она кинула на кровать принесенное платье, до этого покоившееся на плече, и пристально взглянула в бледное лицо девчонки, сжавшей губы от боли.
Спасибо, выдавила из себя Риннон и слабо улыбнулась. Эльхала, несмотря на напускную строгость и ворчливость, была добра к ней и во всем замке не было человека роднее, ведь остальные прислужницы мало интересовались судьбой маленькой ведьмы, попавшей в опалу. Расстраивало одноее время на этой земле подходило к концу, и старая прислужница, вся покрытая морщинами, с выцветшими глазами, худая до невозможности с каждым новым днем приближалась к границе миров. И если однажды ее не станет, то где найти друга, если все остальные были столь же стары?
После ухода Эльхалы Риннон с трудом привела себя в порядок: надела простенькое хлопковое платье, вызвавшее еще большую тоску по прежней жизни, расплела волосы, по-хорошему расчесав их; подкинула в камин дров, чтобы уж больше не беспокоиться об этом, и легла в постель, вновь свернувшись в калачик. Крепость дышала тишиной и покоем, и холодная умиротворенность поселилась в опустевших коридорах, в комнатах прислужниц и волков, отдыхавших после обхода земель, только в покоях Альмода шел оживленный разговор между ним и Эйнардом, верным соратником и мудрым воином. Оба они думали об одном и том жечто Темный маг, властвующий на равнине и подчиняющий народы, вряд ли остановится на достигнутом. Что стоит ему нарушить договор, когда он уже это сделал, послав своих стражников в северные земли?
Мне нужна информация, Эйнард. Я должен знать о ситуации на Равнине и его планах, сидя в кресле и попивая горячий отвар, говорил Альмод. Он думал о безопасности своего народа, но вместе с тем не мог не признать, что судьба маленькой ведьмы интересовала его не меньше. И имея в виду "его планах", он хотел знать не только о глубине амбиций мага, но и о его ненормальном интересе к Риннон, потому что сегодня один из торговцев поведал им о Темном властелине, ищущем сбежавшую девчонку и обещающем за нее хорошую награду. Какую именно, Эйнард спросить не успел, потому что Альмод без заминки снес ему голову, не желая, чтобы глупый старик разболтал это еще кому-нибудь. Остальные торговцы были напуганы, волки застыли в недоумении и только Эйнард понимал причину такого поступка, потому что сделал бы то же самое. Я доверяю тебе, раздобудь информацию как можно быстрее. И будь осторожен, проникновенно взглянув в глаза друга, Альмод замолчал. Ему не требовалось объяснять деталивылазки за границу земель бывали и раньше, ведь сплетни торговцев не являлись достоверным источником информации, а быть в курсе событий было необходимо.
Понял, кивнул Эйнард и, зная, что разговор окончен, вышел из комнаты. Альмод же развалился в кресле, прикрыв лаза от приятной истомыуставшие от долгого бега мышцы расслаблялись и под действием тепла наливались тяжестью. Он старался не думать о ведьме, но одного глубокого вдоха хватило, чтобы вспомнить все ее изгибы, мягкость тела, услаждающие слух стоны, когда она плавилась в его руках и самозабвенно отдавалась ему. Сегодня она не придет, по словам Эльхалы из-за плохого самочувствия, и ему, если честно будет ее не хватать, потому что за проведенные с ней ночи он привык к хрупкому телу, прижатому к нему. Было ли так раньше? Он не помнит, потому что женщин в его жизни было слишком много. По крайней мере раньше, пока он не встал на престол и не взвалил на себя обязанности вожака, ведь после этого большую часть времени он проводил в Крепости, в дали от женского внимания. Может, поэтому реакция на Риннон была так сильнаон всего лишь соскучился по женской ласке.
Было уже за полночь, когда он наконец встал с кресла, но направился не к кровати, а к выходу, желая проведать Риннон. Как бы ненароком услышать ее дыхание и убедиться, что в ее недомогании нет ничего страшного. Темный коридор проглотил его фигуру, а Альмод бесшумно подошел к нужной комнате, столь же бесшумно открыл дверь и скользнул внутрь, с головой окунувшись в сладкий запах. Он кружил голову, и Альмод искренне пожалел, что пришел сюдаволк в нем ликовал от предвкушения, потому что Риннон определенно точно была источником этого запахазапаха, который заставлял пылать кровь и подталкивал овладеть самкой.
Она лежала на краю постели, на боку, поджав ноги к груди и подложив ладони под голову. Ее распущенные волосы красивыми волнами устилали подушку, и когда Альмод подошел ближе, алые отсветы от лампы скользнули по ее прядям, лбу и остановились на приоткрытых губах, нежных как лепестки роз. Он не мог удержаться, чтобы не прикоснуться к ним подушечкой большого пальца, тем самым разбудив ее.
А сладкий запах продолжал проникать под кожу, напрочь сбивая дыхание и отравляя разум.
Как ты себя чувствуешь? Эльхала сказала, что ты заболела, как бы между прочим коснувшись ее лба, спросил Альмод. Лоб ее был холодным и не выдавал жара, да и сама она не выглядела больной, если только неестественно бледной. Он возвышался над кроватью огромной глыбой, и Риннон нервно сглотнула, не зная, как оправдаться. Она надеялась, что он не придет к ней, и за ночь она выспится, наберется сил, справится с неприятно тянущей болью, терзающей низ живота. Но как назло надежды не оправдались. Эльхала оказалась праваон не оставит ее в покое до тех пор, пока не насытится.
Уже лучше, господин.
И что было причиной твоей болезни? раздраженно сжав челюсти, Альмод отдернул руку. Он уже точно зналему не уйти отсюда, только не после того, как он ощутил запах самки и ее крови. Кончики пальцев начинало жечь, и сердце набирало ритм от просыпающегося возбуждения, покалывающего вены. Проклятая девчонка сама призывала его и даже не подозревала об этом.
Я не могу сказать вам, смутившись под пристальным взором, промямлила Риннон. Слишком интимной была эта тема, чтобы она могла обсудить ее с мужчиной. Пусть даже если этот мужчина знал каждый рант ее тела. Она с настороженностью ожидала его реакции и, слегка поморщившись, вытянула ноги. Ее грудь высоко вздымалась и открытый ворот платья позволил ему увидеть ее шею, ключицы, целомудренный треугольник белоснежной груди.
И не надо, твой запах говорит за тебя. Но кровь не причина избегать встреч со мной, в его голосе слышалось недовольство, даже глаза, до этого серые человеческие, загорелись блеском, но не янтарным привычным, а чужим и мрачным, от которого Риннон рефлекторно поежилась. Альмод оскалился, делая глубокий, до боли вдох, его терпение подошло к концу, и мышцы сковало желанием, когда одним движением он скинул с нее шкуру и тонкое одеяло.
Прошу вас, не надо, не сейчас, резко перехватив его руку, потянувшуюся к подолу платья, зашептала Риннон. Она поцеловала тыльную сторону его ладони и, прижав ее к щеке, с мольбой посмотрела в его глаза, все такие же черные, пропитанные злом. От одной мысли, что он будет входить в нее, дополняя боль, становилось дурно, и она пыталась достучаться до того самого Альмода, который был нежен с нею. Вот только сейчас от нежности не осталось и следа, как и от Альмода-человека.
Больше книг на сайте - www.litlib.net
Ты хотя бы понимаешь, о чем просишь меня? обхватив пальцами ее затылок и с силой сжав волосы, зашипел Альмод. Он склонился к ее губам, хаотичным взглядом блуждая по напряженному лицу, и утробно зарычал, заставив ее застыть от страха. Уголки его губ подрагивали, ноздри раздувались, и он отпустил ее, но только для того, чтобы провести ладонью по ноге и задрать платье, оголив бедра. Не хотелось никаких прелюдий, поцелуев, ласк, только жесткий контроль над ее телом, призывавшим его на уровне инстинктов. Я волк, Кхира, и твое тело просит об этом.