Она слабо вскрикивает, и в этот момент дверь класса открывается.
Пирна, зовёт знакомый голос. Я хотела спросить, не поможешь ли ты мне
Голос обрывается на середине предложения.
В этой тишине он на мгновение задаётся вопросомчто, если она не увидела, что, если она ушла, когда
Крик заставляет его резко подпрыгнуть и отпрянуть назад, потому что он утрачивает равновесие. Он ударяется и без того болящей спиной в толстую ножку стула и невольно вскрикивает.
Женщина у двери снова кричит.
Он поворачивается и испытывает стыд вопреки тому, что он сам твердит себе о причинах этого поступка.
Стыд усиливается, когда он видит её лицо. Затем она кричит на него, и слова откладываются в его сознании, и он инстинктивно пригибается, пятится и прячется за столами, словно пытаясь скрыться от ракет её слов.
Грязное животное! Грязная, отвратительная тварь!
Затем она швыряется в него вещами, настоящими ракетами в форме книг с ближайшего стола, тряпки от школьной доски, и он вздрагивает, пригибаясь.
Только когда он добирается до крайнего ряда столов у окна, она обращает свою ярость на женщину, сидящую на стуле. Молодая женщина пытается прийти в себя, одёргивает платье, старается сообразить, что случилось. Румянец так ярко окрашивает её щеки, что она выглядит совершенно другим человеком.
Ты шлюха! Ты грязная шлюха! фрау Шлоссинг стоит посреди комнаты, и её лицо приобретает тёмно-пурпурный оттенок. С ребёнком ребёнком!
Когда он оборачивается, там стоит не только фрау Шлоссинг. Лица детей заглядывают в дверной проём, видя, как мисс Пирна стискивает складки платья. Её лицо ярко раскраснелось, а взгляд следит за мальчиком.
Фрау Шлоссинг пытается не пускать их, но дети тычут пальцами и смеются, пока Эвальд убегает, продвигаясь вдоль ряда окон и одну за другой дёргая железные ручки. Он ищет незапертое окно, думая, что может сбежать.
В глубине души сохраняется слабая надежда, что он всё ещё может первым добежать до газона снаружи, метнуться в лес и исчезнуть прежде, чем Джервикс и Стами его догонят. Он знает, что они скоро будут снаружи, если они ещё не там.
Но фрау Шлоссинг, похоже, осознает, что он делает.
Она двигается с удивительной скоростью, отрезает ему дорогу, хватает за воротник рубашки и волосы и наполовину приподнимает его над полом. Рубашка врезается в его руки и спину там, где всё ещё не зажили раны от кнута.
Его скальп болит, когда она крепче сжимает его волосы, и он кричит, не может перестать кричать, даже когда она орёт ему в лицо:
Ты отвратительный паразит! Куда ты собрался?
Глава 24Почему
Я пришла в себя, тяжело дыша и уставившись в потолок.
В отличие от дрейфа то туда, то сюда, сопровождавшего многие прыжки, я обнаружила, что меня вышибло, по-настоящему вышибло. Я издала невольный стон, глядя в потолок. По мне ударила мощная тяга тошноты разделения, такая сильная, что я не могла пошевелиться. Держась за живот одной рукой, я наполовину свернулась на боку, стараясь дышать и лёжа на пропитавшемся потом одеяле.
Несколько долгих минут я лежала там как парализованная. Я не могла контролировать тошноту, которая накатывала волнами. От неё язык как будто разбухал во рту, переполнявшемся слюной.
Это не первый раз, когда в этих сессиях подступала тошнота. Временами всё было так плохо, что мне хотелось сдохнуть, и я едва держалась за здравый смысл. Что-то в полном отсутствии привязанности в том возрасте искажало любое нормальное желание прикосновений в вычерненную отчаянием нужду, в яму, которая никогда не насытится.
Я лежала там, будучи не в состоянии пошевелиться, даже посмотреть на него.
Но в итоге я была вынуждена. Я была вынуждена посмотреть на него.
Когда я перевела взгляд, он лежал в такой же позе, что и я, только привалившись спиной к органической стене, а лицом прижавшись к полу, словно ища ощущения везде, где он только мог его встретить, в любой форме. Он не шевелился и не смотрел мне в глаза.
Я хотела поговорить с ним.
Я понятия не имела, почему или что я хотела сказать, но мне так сильно хотелось поговорить с ним, что пришлось закусить губу, чтобы удержаться и не произнести его имя.
Я честно не могла сказать, осознавал ли он вообще моё присутствие. Его глаза оставались закрытыми, лицо расслабилось, словно он находился где-то в другом месте, где ошейник и мой свет не могли до него дотянуться. Я бы подумала, что он потерял сознание, но я видела, что его губы опять шевелятся, повторяя слова с однообразностью, которая превращала их в монотонный напев.
Вспомнив, как мальчик делал то же самое, я закрыла глаза, ощущая, как тошнота усиливается.
Я только-только начала отворачиваться, когда его глаза распахнулись.
Он уставился на меня, лёжа щекой на полу, и я ощущала боль в его светеболее сильную, чем моя боль. Я видела, как он смотрит на меня сквозь эту больможет, потому что в данный момент он не мог отречься от контакта с кем-либо, даже со мной.
Я всё равно не ожидала, что он заговорит со мной, так что когда он заговорил, я подпрыгнула.
После этого они привели мне Жизель, сказал он.
Его слова поначалу казались мне бессмысленными.
Затем имя встало на место, и я осознала, что понимаю.
Проститутку, сказала я.
Он кивнул, закрывая глаза. Я видела боль на его лице, и она не исчезла в последующие секунды. Я заговорила прежде, чем осознала своё намерение.
Её уволили? Мисс Пирну?
Воцарилось молчание. Затем он издал сдавленный смешок.
Конечно, её уволили.
Больше никаких расспросов?
Он вновь покачал головой, держа глаза закрытыми.
Никаких.
Боги, Ревик.
Он посмотрел на меня, и я на мгновение увидела проблеск того стыда.
Я не это имела в виду, я покачала головой, ощущая боль в груди. То, что ты вообще подумал о таком, чтобы добиться её увольнения и дискредитировать её, в одиннадцать
Я был ближе к двадцати годам, Элли.
Я знаю. Знаю, просто я покачала головой, закрыв глаза и положив ладонь себе на лоб. Ты был таким
Маленьким. Я знаю. Жизель тоже так думала.
Я собиралась сказать «юным», ответила я, вновь повернувшись.
Он не ответил сразу же, но я видела, как он снова устраивается на полу, крепче обхватывая себя одной рукой. Боль всё так же отражалась на чертах его лица, но он, похоже, дышал легчеможет, стабилизировав себя в какой-то точке. Я невольно задалась вопросом, было ли для него иначе ощущать это сейчас в сравнении с тем, как это должно было быть тогда.
Словно прочитав меня вопреки ошейнику, он заговорил.
Временами я гадаю, не сделал ли я это больше ради секса, сказал он.
Он наполовину перекатился на спину, слегка поморщился и закрыл глаза.
Я хотел её, добавил он. Я сох по ней всё то время, что учился в её классе. Я фантазировал о ней.
Покосившись на него, я вернула свой взгляд к потолку и закусила губу прежде, чем успела обдумать причины такой реакции. После небольшой паузы я покачала головой.
Ты сделал это ради неё. Я видела тебя, Ревик. Я чувствовала, что чувствовал ты.
Ты чувствовала то, что я сам говорил себе в то время, поправил он. Возможно, тогда я тоже врал себе, Элли.
Он опять закрыл глаза и устроил голову на полу.
Знаешь, я потом нашёл её, сказал он. Когда стал старше.
Слегка вздрогнув, я повернула голову. Когда я посмотрела на него, он хмурился, всё ещё лёжа на спине с закрытыми глазами.
Она переехала, сказал он. В другой город. Замуж вышла. Я пытался поблагодарить её за то, что она пыталась мне помочь. Я пытался извиниться. Она даже смотреть на меня не могла. Она не могла посмотреть мне в лицо.
Ощутив от него очередной импульс стыда, я поначалу не могла ответить ему, затерявшись в его свете и уловив проблеск её повзрослевшего лица.
Образ быстро померк, оставив меня ни с чем.
Сделав ещё один вдох, я посмотрела на него.
Если ты хотел, чтобы она прикоснулась к тебе, то ты не можешь винить себя за это, сказала я. Сколько бы лет тебе ни было я помню те годы. Я помню, каково это было, и у меня была семья, Ревик. У меня были друзья. У меня был брат.
Он поднял одну из рук в кандалах, показывая жест «нет» на языке видящих.
Элли, я не хочу опять выслушивать историю про Джона.
Я ощутила, как мои щеки заливает жаром, а в грудь ударяет прилив собственного стыда.
Я не это имела в виду.
Знаю, он покачал головой. Забудь.
Но тошнотворное ощущение в моём животе не рассеивалось. Я закусила губу.
Почему тебя это так беспокоит? спросила я мгновение спустя, повернувшись к нему. Это потому, что он мой приёмный брат? Я даже тогда знала, что он гей, и я была напугана. В моей школе был этот парень подумав об этом на мгновение, я покачала головой, осознав, что эту историю тоже не хочу ему рассказывать. Я знала, что это неправильно. Я знала, что это глупо. Просто у меня были свои причины попросить его об этом.
Знаю.
В любом случае, теперь я уже ничего не могу с этим поделать, почувствовав, как напряглись мои челюсти, я вновь посмотрела на него. Я жалею, что сказала тебе.
Он посмотрел на меня с пола, всматриваясь своими прозрачными глазами в мои.
Я видела в них что-то вроде извинения или, может, просто понимания. Мгновение спустя он просто кивнул.
Я знаю. Я понимаю, Элли.
Знаю, что понимаешь. Тогда почему это тебя так беспокоит?
Это беспокоит меня потому, что он мой друг.
На мгновение я лишь уставилась на него, поражённая его словами. Подумав над этим, я посмотрела обратно в потолок, обдумывая сказанное им и осознавая, что понимаю лучше, чем думала.
Балидор был твоим другом, тихо сказала я.
Молчание заполнило пространство между нами.
Оно выходило из него, ударяя по моему свету. Я не пошевелилась, когда оно дошло до меня, не перевела взгляд, чувствуя, как он прокручивает в голове мои слова. Я уже пожалела о них, осознав, что Ревик впервые говорил со мнойпо-настоящему говорил со мной.
Я выдержала его тяжёлый взгляд, чувствуя, как мою грудь сдавило, когда он, наконец, отвернулся.
Почему, Элли? спросил он.
Я ощутила, как у меня перехватывает дыхание. Думаю, я отреагировала скорее на исходившее от него чувство, нежели на слова. Когда я повернула голову, он опять смотрел на меня холодными прозрачными глазами.
Почему? повторил он. Я не имею в виду себя. Уверен, в отношении меня у тебя были причины. Я имею в виду их.
Их? переспросила я.
Да, их. Я думал, ты любила их. Врег. Никка. Джакс. Холо. Гар. Другие, с которыми ты была на операции. Ты знала, какими их жизни были прежде, каково им будет вновь стать рабами, он помедлил, сглотнув и посмотрев на меня. Почему, Элли? Как ты могла так поступить? Как ты могла просто отбросить их вот так?
Я не могла пошевелиться.
Мысли поднялись в ответ на его слова, но потом просто умерли.
Наконец, я покачала головой, вытирая лицо ладонью.
Я не отбрасывала их, Ревик.
Злость выплеснулась из его света.
Балидор сказал мне, что теперь они принадлежат Лао Ху. Он сказал, что ты дала ей разрешение устроить рейд дала ей чёртовы координаты. Он сказал, что почти никому не удалось сбежать. Им пришлось на месте принести ей клятву верности или очутиться в китайском работном лагере.
Я ощутила, как боль в моей груди усиливается, и разгорается злость на Балидора.
Что ж, я же задавалась вопросом, о чём он говорил с Ревиком все эти дни.
Когда я подумала об этом, злость ушла, растворилась, как соль в воде. Вместо этого меня парализовало чувством вины и скорбью, которую я не могла убрать из своего света, хоть и не выдавала лицом. Когда я, наконец, заговорила, я не смотрела ему в глаза.
Я не давала разрешения на это, сказала я, ненавидя эти слова, наверное, даже сильнее, чем ему было ненавистно это слышать. Но я не могла ничего изменить. Она нарушила наше соглашение.
Вой Пай?
Я кивнула, показывая жест «да» на языке видящих.
Каким было ваше соглашение?
Я уставилась в потолок, зная, что он это возненавидит, но понимая, что всё равно хотела ему сказать.
Мне нужно было их отвлечь, сказала я, прочистив горло.
Мой голос зазвучал сильнее, почти по-деловому.
Мне нужно было сдержать их, пока я не доставила тебя в безопасное место. Я знала твоих людей. Достаточно хорошо, чтобы пониматьони пошлют за нами все силы, как только поймут, что я тебя похитила. Вой Пай находилась там, чтобы сдержать их, вот и всё.
И она согласилась на это? Лидер Лао Ху? Согласилась на работу на побегушках у Моста? в его голосе звучал неприкрытый сарказм. Ты действительно настолько наивна, Элли?
Я предложила ей оплату, зло отозвалась я. Вознаграждение наличными. Оружием. Не людьми. Даже не самолётами. Я предложила ей то, что лежало у вас в тех ящиках в главном ангаре, я помедлила, чувствуя, что вновь стискиваю зубы. И я предложила ей Салинса. Она, похоже, считала, что он может оказаться полезным. Для целей разведки, сказала она.
Ты отдала ей Салинса.
Я предложила его, сердито сказала я, поворачиваясь. Именно так я и сделала, чёрт подери. С моей точки зрения, она могла забирать его с потрохами. И всё ещё может хоть подавиться им. Но он единственный из твоих людей, кого этой сучке не удалось поймать.
Ревик уставился на меня с лёгким удивлением.
Я смотрела, как это удивление превращается обратно в холодную злость.
Бл*дь, а ты сделалась весьма высокомерной в эти дни, Элли, сказал он. Вся эта должность Моста, видимо, ударила тебе в голову, если ты думала, что можешь в одиночку управиться с Лао Ху и победить.
Я не пыталась «управиться» с ней. Я предложила ей то, что показалось мне справедливыми условиями.
Что ж, протянул он, удобнее устраиваясь на спине. Она явно была не согласна.
Я стиснула зубы, наблюдая, как он устраивается на органическом полу, накрыв ладонью лицо. Но я мало что могла ответить на его слова.
Несколько секунд мы оба просто лежали там, ничего не говоря.
Врег, произнёс он потом. Он мёртв?
Я покачала головой, со вздохом крепче скрещивая руки на груди.
Нет.
Ты не убила его на самолёте?
Нет, я непонимающе уставилась на него, опять разозлившись. Я никого не убивала на самолёте. С чего бы? И зачем мне убивать Врега?
Как ты не дала ему остановить тебя?
Раздражённо щёлкнув про себяа может, на негоя обхватила руками свои ребра, всё ещё стараясь скрыть злость в голосе.
Я швырнула его. Телекинезом. Когда это лишь немного замедлило его, я выстрелила ему в ногу, когда Ревик не нарушил молчания, я пожала плечом. Я заставила его приковать себя к одному из сидений, затем накачала его тем же, чем и тебя.
Воцарилось очередное молчание.
Он был жив, Ревик, сказала я. Ему даже не грозила опасность. Его подлатали перед тем, как мы покинули самолёт. Они все были живы, когда я ушла.
И вновь он не ответил.
Я чувствовала, как он думает, лёжа там, и очередной импульс печали выплёскивается из его света.
Вспомнив Барьерные изображения с последствиями атаки Вой Пай на лагерь Повстанцев, которые показал мне Вэш, я вновь ощутила тошноту, не сумев отвлечь свой разум от того, что она сделалачто я помогла ей сделать. Я ещё даже не сказала ему про Никку, но теперь невольно задавалась вопросомможет, это уже упоминал Балидор или кто-то другой.
Я даже себе не хотела в этом признаваться.
Мысль о том, чтобы поговорить с ним об этом, особенно если он впервые услышит это от меня, вызывала у меня физическую тошноту. Я понимала, что это трусость. Я понимала, что в данный момент, скорее всего, уже не будет разницы, но я всё равно не хотела говорить ему сама.
Он прав. Глупо было с моей стороны думать, что я могу доверять Вой Пай.
В то время я говорила себе, что мне и не нужно ей доверять.
Я доверяла Балидору, а он и Вой Пай, похоже, пришли к своему собственному взаимопониманию. Он сказал мне, что она будет уважать их соглашение, и я ему поверила.
Но насколько я знала, Балидор мог быть согласен с ней в этом. Он определённо считал мой подход к Повстанцам и их куче оружия и самолётов в горах, слишком мягким, и это ещё преуменьшение. Он тоже обвинял меня в наивности и излишней сентиментальности к кучке террористов, которые казались «милыми», когда не убивали людей во имя своих богов и предков.
Больше всего меня раздражало, что они оба по-своему правы.
Я подавила боль, которая пыталась нахлынуть на меня, и покачала головой, глядя в потолок.
Ты прав, только и сказала я.
По поводу чего?
По поводу всего, ответила я.
В смысле?
Это было глупо, сказала я, прикусив губу. Я была дурой. Понимание этого нам обоим не поможет. Но я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя не слышу. Я тебя слышу.
Я ощутила очередной завиток его света, лёгкий шёпот смятения, которое хотело превратиться в злость, но преуспело лишь наполовину.
Если это тебя утешит, добавила я, то практически все с тобой согласны. И не только видящие с твоей стороны. Семёрка тоже и Адипан. Они все думают, что я выжила из своего бл*дского ума.
Когда это ощущение вокруг него начало усиливаться, я перевернулась набок и посмотрела ему прямо в лицо.
В этот раз он немедленно посмотрел мне в глаза.
Я помедлила, наблюдая, как он смотрит на меня. Наблюдая за пробегавшими огоньками в основании дальней стены, которые отражались в его прозрачных радужках. Я не позволяла себе читать что-либо в выражении его лица. Я сохраняла свой голос бесцветным, лишённым выражения.
Знаешь, наверное, теперь уже необязательно, чтобы это делала я, Ревик, сказала я. Когда мы уже зашли так далеко. Если ты хочешь, чтобы это делал Вэш или Тарси думаю, теперь связь достаточно сильна. Это необязательно должна быть я.
Воцарилось очередное молчание.
В это время он лишь смотрел на меня.
Я видела, как меняется выражение его лица, когда мои слова отложились в его сознании, когда удивление просочилось глубже в его свет. Затем он вновь посмотрел на меня, сосредоточившись на изучении моего лица.
Нет, ответил он, поразив меня. Нет, я хочу, чтобы это была ты, Элли.
Почему?
Разве это важно?
Да.
Улёгшись обратно лицом на органический пол, он закрыл глаза.
Просто я хочу, чтобы это была ты.
Я подавила собственное смятение от его ответа, не позволяя себе вчитываться в его слова, пока я изучала его лицо. Я почти решила, что он решил поспать, но тут он вновь заговорил, всё ещё держа глаза закрытыми.
Не беспокойся, любимая, сказал он тише. Это не подарок, прочистив горло, он поудобнее устроил плечо на полу. Если ты не ненавидишь меня сейчас то возненавидишь к тому времени, когда мы это закончим.
Я прикусила губу, посмотрев на него, но он не открыл глаза.
Ты в этом так уверен? спросила я, борясь с собственным голосом.
Я уверен.
Я кивнула, ощущая, как моя злость превращается в нечто тяжёлоечувство, которое на мгновение превратилось в настоящую депрессию.
Тогда ты тоже дурак, Ревик, ответила я.
Прежде чем он успел ответить, я перекатилась на спину и прерывисто выдохнула, заново устраиваясь на тонком одеяле. Натянув его на себя, я закрыла глаза.
Он не поднял взгляд и не заговорил со мной перед тем, как мы оба соскользнули в очередной неспокойный сон и дрёму. Однако перед тем как отключиться, я ощутила, как из его света выплёскивается очередной завиток смятения, шёпотом пробежавшийся по моему свету прежде, чем Ревик отдёрнул его обратно.
Глава 25Эмиссар
Касс стояла под безлистным вишнёвым деревом, которое росло частично внутри пагоды, выкрашенной красной краской. Их с Багуэном оставили ждать здесь больше часа назад.
Тёмные ветки дерева тянули свои суставчатые руки к серому, низко нависавшему небу. Этот контраст почему-то заставлял небо выглядеть ещё более блеклым.
Зима полностью трансформировала тот Город, который помнила Касс.
Она бы вообще могла не узнать, где находится, если бы не высокие стены да несколько зданий, которые выделялись среди безлистных деревьев. Сами деревья, которые были все в цвету, когда она в последний раз стояла в этом месте, теперь имели лишь ветки-руки да прутики-пальцы. Они росли из участков земли, окружённых пожелтевшей травой, коротко подстриженной, покрытой тёмным мхом, а в некоторых местах и тонким слоем льда.
Большинство теплолюбивых зарослей оказалось укрыто или перенесено в оранжереи, которые занимали большую часть пространства прямо за стенами Тяньаньмэнь и Воротами Меридиана. Движение вокруг их освещённых дверей и стен говорило Касс, что внутри самих оранжерей бурлила работа, даже в такое время ночи.
Все пруды и колодцы были закрыты.
Птичьи клетки занесли в помещения, у многих деревьев обернули основания, чтобы сохранить их в тепле и уберечь от сильного снега и льда. Домашний скот тоже перевели в крытые стойла. Касс видела лишь нескольких лошадей, сбившихся вместе под деревьями на одном из пастбищ, их силуэты чернели на фоне светящихся огней квадратных теплиц.
Такое чувство, будто Город погрузился в зимнюю спячку.
Выдохнув облачко пара, она задрожала на ноябрьском морозе, жалея, что не отказалась от замысловатого шёлкового наряда в пользу нормального мехового пальто и одной из тех ушанок в русском стиле.
Касс подышала на ладони, затем сдула чёлку с глаз. Её волосы хоть и оставались всё ещё красными на концах, но за последние месяцы выцвели, и её от природы прямые чёрные волосы отросли настолько, что крашеные кончики занимали лишь небольшую часть.
Она знала, что китайским видящим будет всё равно, как она выглядит. В отличие от многих видящих, китайцы относились к ней с пренебрежением не потому, что она человек, а потому, что она принадлежала к одной из «низших рас» азиатов, смешанных с европейской и африканской кровью.
Она не сама это поняла.
Багуэн сообщил ей это на своей отрывистой смеси прекси и английского с сильным акцентом.
Один из слуг, проводивший их в пагоду, сказал ей, что через два дня должен пойти снег. Посмотрев на пустой двор, Касс задалась вопросом, не пойдёт ли этот снег до того, как лидер Лао Ху согласится удостоить их аудиенции.
В любом случае, она знала, что внутри наверняка намного теплеетам, где предположительно ждала хозяйка, усмехаясь над ними из-за стен Внутреннего Города и попивая горячее импортное рисовое вино. А тем временем Касс и Багуэн оставались запертыми снаружи Ворот Меридиана, отмораживая свои уважающие задницы в дурацкой церемониальной пагоде.
Конечно, Вой Пай не отвергла их прямым текстом.
Даже напротив, каждое сообщение, которое они получили, было вежливым до чисто издевательского уровня.
Им, как эмиссарам Моста, устроили экскурсию по всем наружным территориям. Их водили по нескольким разным садам, оранжереям и чайным домикам. Им вручили дары в виде оранжерейных цветов и вышитых саше. Им читали стихи, пели песни и устроили демонстрацию, где видящие в традиционных костюмах сражались на древних мечах.
В какой-то момент были даже куклы.
Вой Пай растянула почтительные церемонии до уровня зубодробительного безумияиронично, но Касс подозревала, что тем самым она добивалась, чтобы они почувствовали себя как можно менее почётными гостями.
После нескольких часов поклонов, чтений стихов и вручения бессмысленных подарков, Касс всерьёз начала терять терпение. В глубине души она задавалась вопросом, не стоит ли ей просто взять письмо Элли, сунуть в руки одного из охранников, показать им всем средний палец и самостоятельно вернуться на площадь Тяньаньмэнь.
Вместо этого она сидела на холоде и смотрела на Багуэна, а письмо Моста лидеру Лао Ху лежало внутри её парчовой курточки.
Почему из всех возможных людей Элли послала на это маленькое задание именно её, находилось вне понимания Касс.
Она полагала, что это не имело значения. Ей не нужно быть видящейили китаянкойчтобы понимать, когда ей дают от ворот поворот.
Багуэн, похоже, соглашался с ней. Он посмотрел на неё тёмными глазами и пожал одним плечом. Это был почти человеческий жест, и когда он сделал так, она невольно улыбнулась и дёрнула его за рукав.
Отстой всё это, сказала она, сжимая его мускулистую руку.
Не увидится с нами, произнёс он на прекси с акцентом.
Думаешь, она совсем нас пошлёт? Касс нахмурилась и показала ему на языке жестов видящих: «Я думала, она примет нас хотя бы из-за Балидора».
Он небрежно пожал плечами, но она видела, как он слегка закатил глаза.
Она знала, что это адресовалось не ей.
Вой Пай ему не нравилась. Вдобавок к историческим трениям между Лао Ху и версианцами, он считал её действия неоднократным неуважением к посредниками к Ревику, и к Элли. Он был настроен практически так же, как Балидор.
Касс не могла не согласиться.
«Что нам делать?»показала она жестами.
«Послать ей предупреждение», показал он в ответ.
Она улыбнулась, слегка хихикнув. «И чем же мы его подкрепим?»
Он озадаченно нахмурился и показал в ответ: «Мы подкрепим свои слова Мостом. Мечом Syrimne dGaos».
Подумав над этим, Касс кивнула.
Приласкав его широкую щеку ладонью, она поцеловала его в полные губы, и он прикрыл глаза. Затем, вздохнув, она показала на охранника, который стоял у основания лестниц спиной к ним.
Ты можешь заговорить с ним? произнесла она по-английски, зная, что так их с меньшей вероятностью подслушают. Просто чтобы начать, имею в виду. Сделай так, чтобы он подошёл сюда. Ты немного более внушителен, чем я, Багс. Я могу взять на себя сами угрозы, если хочешь.
Он криво улыбнулся.
Нет, сказал он. Я угрожать.
Широко улыбнувшись, она наблюдала, как он выпрямился в полный рост. Он поправил длинную рубашку в китайском стиле на плечах, чтобы она хорошо легла на его широкой фигуре, затем хрустнул костяшками пальцев массивных рук. Подмигнув ей, он легко скользнул к краю пагоды.
Касс провожала его взглядом, качая головой и посмеиваясь.
Он спустился по ступеням с грацией, которая всегда её немного удивляла, и с хрустом перешёл на подстриженную замёрзшую траву. Подойдя ближе к видящему в церемониальном одеянии, Багуэн встал перед ним. Очутившись прямо перед мужчиной, который был значительно меньше него, он наградил его суровым взглядом. Гневно сверля его своими чёрными глазами, он подвинулся ещё на несколько дюймов, подчёркивая их разницу в росте, которая составляла около шестидесяти сантиметров.
Когда охранник побледнел, Касс широко улыбнулась.
Она вроде как любила чувство юмора Багуэна.
Глядя на широкое обветренное лицо и желтоватые косички, которые каскадом спускались на спину версианца, сплетённые с кожаными шнурками и даже перьями, охранник Лао Ху поклонился, используя знак Моста, чтобы выказать уважение.
Касс опять захихикала.
Она дразнила Багуэна, называя его своим викингом, но никогда не была уверена, понимает ли он, о чём она. В любом случае, он выглядел слишком китайцем, чтобы это сравнение было полностью точным.
Наблюдая за ним сейчас, она не могла подавить прилив чувств к этому здоровяку.
Она знала, что Элли считала их отношения с Багуэном странными. Джон мало что говорил, но у неё сложилось впечатление, будто он считает, что всё сводится к сексу.
И ладно, возможно, во многом так и было, особенно поначалу.
Вспомнив, что Чандрэ сказала обо всём этом во время их последнего настоящего разговора, Касс вздрогнула. Восточно-индийская видящая не смягчала удар и прямо заявила Касс, что она пустышка, лживое нарциссичное дитя; что она заботится только о самой себе и слишком травмирована эмоционально, чтобы быть верным партнёром кому бы то ни было. На этом она не остановилась. Она пропесочила Касс за то, что та играла с её чувствами, потому что она женщина; сказала, что у неё «комплекс члена» из-за её отца, и это сделало её чрезмерно уважительной к мужчинам и так далее, и тому подобное.
Всё это было резким. Особенно резким, потому что она понималаЧандрэ говорила каждое слово совершенно серьёзно. С другой стороны, Чан никогда не церемонилась со словами.
Балидор предупреждал её вскоре после того, как они с Багуэном познакомились.
Он говорил ей, что Чандрэ редко ввязывается в отношения, особенно для видящей её возраста, и что она нелегко воспримет измену, и что Касс нужно решить всё с ней прежде, чем затевать что-либо с Багуэном. Позднее он также сказал ей, что если не было прямым текстом обговорено, что договорённость носит только сексуальный характер, то любой видящий будет ожидать хотя бы предупреждения перед тем, как она заведёт себе других сексуальных партнёров.
Надо было его послушать.
Не то чтобы это помогло. К тому времени, когда Касс наткнулась на Чандрэ на базе Повстанцев в горах, Чандрэ уже была в ярости.