Ивка отломила кусок пирога, помялась, протянула поближе к широкой темной морде. Пес недовольно чихнул и чуть приподнял в оскале верхнюю губу, обнажая влажные клыки. Ивка попятилась.
Подлизаться хочешь? Ничего не выйдет. Они ученые. И веди себя хорошо, а то загрызет ненароком.
Мальчишка весело засмеялся своей глупой шутке.
Господин пес, отведите эту тетку к дому бабки Почуйки. А то заблудится ненароком.
Пес задумался на мгновение, а потом подтолкнул Ивку крупом в бок, направляя в сторону синих ставен. Попробуй, не подчинись!
Иду-иду, подхватилась Ивка. Только если дорого окажется, я не останусь, господин пес, так и знайте.
Угол у бабки Почуйки пришлось делить с двумя девицами из близлежащего городка. Девицы были сестрами, шумными и скандальными. Они то ссорились, то мирились, то целовались липкими от сахарных петухов губами и, со своими чуть навыкате белесыми глазами, гладкими волосами и вечно приоткрытыми ртами, были похожи на двух болтливых карасей.
Узнав, что Ивка из Милограда и тяжелая ребенком, и незамужняя, девчонки прониклись к ней жалостью и напились дешевого кислого вина за ее здоровье.
Потом их рвало у маленькой вонючей уборной на дворе. Сестры вернулись в дом красные, влажные и, наконец, притихшие.
Девчонки с завистью глазели на новое Ивкино платье, щупали, цокали языками. Им самим такое было не по карману. Сестры ограничились вымазанными белилами масками с круглыми прорезями для глаз и рта и пестрыми кушаками с кистями.
Ивка, с трудом влезающая теперь в жемчужно-серый наряд, купила полумаску в виде бабочки, расписанную причудливыми узорами. Девушка решила, что полумаска придает ей таинственности. И, может быть даже, кто-нибудь примет ее за знатную барышню: контезу или регину. Ведь не может быть такого, чтобы карнавал обошелся без присутствия высоких особ.
Город весь был украшен цветочными гирляндами и разноцветными фонариками. На тротуарах стояли вазоны с розами, тюльпанами и гладиолусами. На главной площади построили помост для комедиантов, улицы подмели, вдоль домов встали палатки с товарами. Огромные черные собаки обзавелись белыми гофрированными воротниками. Таверны, в ожидании наплыва посетителей, выставили на улицы столы, чтобы каждый желающий мог поесть знаменитого Хохокусcкого жаркого, не упуская ни минуты развлечений.
Девчонки-соседки сообщили Ивке, что ожидается шествие служащих мэрии и учеников школы, танцы и фейерверк.
Шествие началось рано утром. Стоя на краю улицы, Ивка, засунув за щеку леденец, глазела, как мимо нее топали служащие городской мэрии в синих мантиях и в синих же бархатных шапочках. Впереди, в открытой, богато украшенной резными накладками карете, ехали сам мэр и главный судья города и благосклонно кивали по сторонам, махая руками. В карету был запряжен золотой дракон. Чешуя его сверкала и плавилась на солнце. Ивка сначала задохнулась от восхищения и только потом сообразила, что дракон просто выкрашен золотой краской. Шкура его от этого, как видно, сильно свербела, так как дракон периодически останавливался и яростно скреб шею передней лапой.
За служащими вышагивали ученики единственного в городе ликея в холщовых рубашках. Каждый держал в руках свернутый пергамент или книгу. На каждую ушастую головы был надет картуз с гусиным пером.
Далее ехали три повозки. В первой две девушки-комедиантки, разодетые в пух и прах и густо нарумяненные, приседали в реверансах и посылали толпе воздушные поцелуи.
На второй два бородатых разбойника размахивали топорами и делали страшные глаза.
На третьей была прикреплена виселица. В петле качалось вполне натурально выполненное подобие человека, сшитое из мешковины и набитое торчащей в прорехи соломой. Глаза, нос и рот были нарисованы краской. Изо рта свисал длинный язык из красной тряпки.
За телегами отплясывали неизвестный Ивке танец несколько молодых пареньков. Они лихо приседали, высоко подпрыгивали, плели ногами в начищенных сапогах замысловатые кренделя.
Завершали шествие шесть черных собак. Верхом на каждой из них, в искусно сделанных маленьких седлах, сидели мальчики и девочки пяти-шести лет. Дети улыбались, собаки смотрели вперед влажными, грустными глазами и, кажется, тоже улыбались. В усы.
После парада веселье переместилось на главную площадь города Хо-Хо-Куса. Ивка поглазела на товары в палатках и ларьках. Примерила серьги с розовым камнем, серебряное колечко, приценилась к гребню для волос, косынке на шею. Посмотрела выступление комедиантов. Девушка и юноша на помосте, обнявшись, очень душевно пели про любовь. Потом появился отец девушки и заколол юношу кинжалом. А девушка выпила яд и упала бездыханная рядом с любимым. Ивка прослезилась и кинула монетку в подставленную шапку.
Захотелось есть. Ивка купила горячий медовый сытень. Знакомый хромой мальчишка сновал между зеваками с лотком. Увидев Ивку, широко улыбнулся, крикнул: «Красиво смотришься, пузатая».
Теперь на лотке у мальчишки лежали свежие калачи. Ивка взяла два: с маком и в сахарных крошках. У калача в сахарных крошках был подгоревший бок. От этого он казался особенно вкусным.
Девушка и на скрипучей карусели прокатилась. На деревянной лошадке с облупившейся краской. А потом вернулась в дом бабки Почуйкипереодеться к карнавалу.
Сестры-соседки уже были там. Затягивали потуже корсеты, красили сажей ресницы, румянили клюквенным соком губы. Видно, собирались в конце снять маски.
Я страсть как танцевать люблю! оживленно говорила одна. Любого до смерти затанцую. Вот бы выловить в толпе знатного господина, да и сплясать с ним.
А ты смотри, кто богаче всех одет. Не прогадаешь, посоветовала Ивка.
Ну да, богаче всех купцы одеваются. А сами-то несколько лет назад в драных портках бегали.
А я и с купцом пойду, заявляла другая сестра. Он мне потом морожена купит. А может, и подарит чего на память.
Ага. А потом в кабак потащит. Расплачиваться.
А тут надо вовремя удрать. А еще лучше потом заставить на себе жениться.
И вообще, в жизни надо уметь рисковать.
Больно ты умеешь.
Я учусь.
Ивка надела праздничное платье, натянула новые полусапожки, а чепец надевать не стала. Вместо этого распустила по плечам пшеничные волосы. Если бы Ма Оница такую вольность увидела, враз бы по щекам отхлестала. Но Ма Оницы рядом не было.
Осторожно, боясь помять или испачкать, приложила к лицу маску-бабочку, завязала на затылке тесемки.
Девчонки-сестры обиженно примолкли. Их наряды ни в какое сравнение не шли с Ивкиным.
Ишь вырядилась, тяжелая. У самой пузо, а туда же, читалось на сестриных вытянутых лицах.
Ивка только победно хмыкнула и выскользнула за дверь.
Было такое впечатление, что весь город высыпал на улицы. Некоторые были в костюмах, большинство просто нарядно одетые, в масках и полумасках. Мимо Ивки пролетела разрумянившаяся девушка в пышной юбке знатной особы, но в старых, разношенных башмаках. На весь костюм у нее явно не хватило денег. Хмурый дядька провел на цепочке мужика в медвежьей шкуре с кольцом в носу. Пробежало несколько мальчишек в полосатых колпаках, с поросячьими носами.
В воздухе стоял терпкий, чуть хмельной дух праздника. Ивка вдохнула его полной грудью.
Сегодня можно все, подмигивали с неба звезды.
Сегодня ни за что не надо платить, шептали гирлянды цветов на фонарях.
Сегодня сбудутся все желания, подталкивали в спину нетерпеливо раскачивающиеся ветви деревьев.
Толпа вынесла Ивку на главную площадь перед ратушей. Палатки и лотки с нее исчезли, а на подмостках, где утром выступали комедианты, отстукивал быстрый ритм барабан, тревожно звенел бубен, рвала душу скрипка, соловьем разливались флейты. Рядом с подмостками уже самозабвенно отплясывали самые нетерпеливые.
Станцуем? перед Ивкой остановился паренек в широких синих шароварах, перевязанных красным кушаком.
Ивка улыбнулась и протянула руку. Лоб у паренька был влажным от волнения, но ладонь была сухая, теплая. От него чуть-чуть пахло пивом.
Толпа уже вовсю кружилась вокруг, подчиняясь мелодии с подмостков.
Поворот. Шаг вперед. Поворот.
Парнишка крепко прижал Ивку к себе. Положил одну руку на пояс, другую выгнул коромыслом, повел по кругу, пристукивая каблуками.
Ты местная?
Местная, соврала Ивка. Из Хо-Хо-Куса. Ей почему-то вдруг очень захотелось стать одним из жителей такого прекрасного города. Пусть только для одного незнакомого юнца.
Хорошо тебе, стараясь перекричать музыку и гомон толпы, крикнул ей в ухо паренек. А я сюда целых два дня шел. Ну, чтобы поглазеть. И не жалею ничуть.
Поворот. Взмах рукой. Поворот.
Под мышками у парнишки расплылись темные пятна. Резко пахло мужским потом. Не противно, нет. Карие глаза. Белые зубы. Брови вразлет. Только познакомились, а кажется, вечность танцуют бок о бок. Как его зовут? Вроде представился. Забыла. Не важно.
Поворот. Шаг назад. Поворот.
Ночь обволакивала темнотой. Случайный партнер на час нежно касался губами разгоряченной щеки. Ивка теснее прижалась к нему. Мелодия разливалась вокруг, волновала. Дарила забвение и негу. Хотелось, чтобы музыка никогда не кончалась.
Поворот. Шаг в сторону. Поклон.
Танец закончился. Взмокшие от усердия музыканты опустили инструменты. Стало вдруг очень тихо.
Вседозволенность раннего вечера растворилась в наступающих сумерках.
Сальные волосы. Толстый нос в черных точках. Рука, настойчиво шарящая пониже спины. Хриплый шепот.
Пойдем. Пойдем со мной.
С какой стати. Ивка не с нашеста свалилась.
Сейчас. Сейчас вернусь. Жди.
Ивка отступила в толпу. Снова заиграла музыка. Загадочно заблестели глаза у женщин. Мужчины расправили плечи.
Девушка налетела на вихрастого мальчишку в синем плаще. К плащу неумелыми стежками были пришиты кривобокие тряпочные звезды.
Ага! И ты тут, пузатая.
Старый знакомый.
Станцуем?
Не дожидаясь ответа, мальчишка схватил Ивку за руку и заплясал не в такт и не в лад.
Ивка бесцеремонно руку вырвала.
Где твои калачи, малявка?
Проснулась. Все давно распродано. Самое время веселиться. Не хочешь танцевать, пошли смотреть, как фейерверки устраивать будут. В город специально для этого мага из столицы пригласили. Большого умельца, говорят. Полезли на крышу. Оттуда лучше видно.
Мальчишка привел Ивку к ратуше, отворил неприметную калитку сбоку, поскакал по узкой, крутой лестнице, поднялся на чердак, подтащил Ивку к окну.
Отсюда вид как на ладони.
Ивка осторожно выглянула наружу. Все-таки четвертый этаж. Непривычно. Тем более что окно большое и без ставен. Можно просто шагнуть вперед и Ивка отступила назад.
В наступившей вдруг темноте еле виднелись остроконечные черепичные крыши. Светлым пятном проступала освещенная масляными фонарями площадь. Музыки слышно не было. Люди отдыхали, пили пиво, ели жареные колбаски, ждали новых развлечений.
Сейчас начнется. Смотри, рот не разевай. Нигде больше такого не увидишь, мальчишка трещал, как испуганная сорока.
Но рот Ивка все равно разинула, было от чего. Где-то вблизи как будто бы гром прогремел. Черное небо над головой полыхнуло оранжевым светом, и на нем расцвели аляповатые огненные цветы.
Внизу на площади захлопали в ладоши, заулюлюкали, засвистели. Цветы опали вниз разноцветными искрами.
И тогда в снова потемневшее небо вырвался драконвесь из мигающих золотых звезд. Сделал плавный круг над площадью, взмахнул крыльями, открыл огромную пасть, рыгнул пламенем и растаял в воздухе.
За драконом выплыла красная рыба-кит, задрала хвост, пустила из спины голубой фонтан. Взмыл в небо королевский дворец с воротами и башнями. А потом небо снова усеялось горящими цветами. Раскрывались и закрывались бутоны. Тянулись вверх желтые тычинки, трепетали лепестки, и не было этому конца.
Пойдем посмотрим, как маг колдует, уже подталкивал Ивку в спину нетерпеливый мальчишка.
Ну тебя, повела плечом Ивка. Я досмотреть хочу.
Ну и оставайся, пузатая. А я пошел, и мальчишка с грохотом ссыпался с лестницы.
Цветы плели в небе причудливый венок. Закружились совсем близко от земли огненные колеса, отбрасывая языки пламени. Очень хотелось ступить на подоконник, шагнуть и полететь.
Вдруг тишину внизу разорвал истошный вопль: «Горим!».
Да, горим, не сразу сообразила Ивка. Небо в огне.
Но в огне было не только небо. На одной из улиц яркими свечками вспыхнуло сразу несколько домов. Ударил колокол. Забегали внизу люди. Ивка поспешила к лестнице.
Метались, кричали, толкались жители города и его гости. Пронеслась мимо телега. Девушку несло в темноте, как щепку в водовороте. Несколько раз она споткнулась и чуть не упала. Пахло гарью, ел глаза дым.
Ивку вынесло к почерневшим, полуразрушенным домам. Где-то сгорела только крыша, где-то еще и стены, а где-то одиноко торчала печная труба.
Человек в плаще со звездами, с крашенными серебряным цветом ногтями брезгливо вытирал ветошью испачканные золой руки.
Последнее заклинание плохо сложилось. И потом, я никогда не умел усмирять огонь.
Его пытались увести прочь: «Господин маг, никто вас не обвиняет, идемте».
В нос ударил сладковатый, тошнотворный запах горелой плоти.
Рядом с обугленной балкой лежала обожженная жертва. Красные волдыри до неузнаваемости обезобразили опухшее лицо. Кое-где кожа обгорела до черноты. Волос не осталось. Скрюченные пальцы скребли сухую землю.
Зашлось сердце: раненый был завернут в прогоревший до дыр синий плащ с самодельными кривыми звездами.
Рядом скреб землю когтями пес с опаленной, выгоревшей до мяса шкурой и странно вытянутыми неподвижными задними лапами.
Пацана, видать, вытащил, а сам под падающую балку угодил, сказал кто-то рядом.
Хорошо бы, пацан умер, не приходя в сознание. Боли бы не почувствовал. А собаку пришибить надо, чтобы не мучилась.
У Ивки брызнули из глаз слезы.
Сейчас, вот уже сейчас, торопливо зашептала побелевшими губами.
Мешок на поясе, кожаные завязки, чеканка.
Серебряный металл лег на обгоревшую руку. Взвился к небу красный дым. Ивка едва успела отдернуть ладонь от раскаленного края.
Мальчишка приоткрыл красные веки с обгоревшими ресницами: «Ты откуда здесь, пузатая? Догнала все-таки?»
Спи, положила ему Ивка ладонь на разглаживающуюся на глазах щеку. Проснешься, и все будет хорошо. Ты даже и не вспомнишь ни о чем.
За спиной тяжело, со всхлипом, вздохнули. Ивка повернула голову. Умирающая собака смотрела на нее уже подернутыми тусклой пленкой глазами. Без ненависти и без надежды.
«Я знаю, чеканки только для людей, читалось в собачьем взгляде. Я ни на что не рассчитываю и ничего не требую. Просто мне больно и я боюсь».
Ивка присела, взяла слабо заскулившего пса за лапу.
За собаку никто не заплатит. Что ты делаешь, умом тронулась? Держите сумасшедшую девку.
Никого не слушая, отталкивая мешающие руки, Ивка достала еще одну чеканку. Это было неправильно, этого нельзя было делать, но это былопо совести.
Утро застало Ивку в ратуше стоящей перед господином мэром и господином столичным магом. Плащ господина мага был начисто отстиран и накрахмален. Сам маг с интересом разглядывал Ивку как какое-нибудь редкое животное.
Милая Данница, начал мэр и поморщился так, как будто проглотил муху, у нас случились неполадки во время празднества. Но, благодаря тебе, удалось обойтись без жертв. Это, безусловно, очень важно. Карнавалгордость Хо-Хо-Куса, мы готовимся к нему целый год и всегда стараемся, чтобы он прошел без сучка, без задоринки. Но ведь бывают непредвиденные обстоятельства. Городская казна выделяет тебе золотой за спасение Ольдига Тешеля, вот, получи и поставь крестик. А за собаку, уж извини, мы ничего дать не можем. Спасение пса было полной глупостью. И город не будет за нее расплачиваться. Хватит с меня того, что в ратушу уже поступили на тебя жалобы за безответственное поведение. Но все же Хо-Хо-Кус у тебя в долгу не останется. Ты можешь провести в городе неделю, и ночлег в лучшей гостинице, и стол будут у тебя бесплатные.
Спасибо, господин мэр, Ивка склонила голову в новом чепце. В этом нет необходимости. Я навещу Ольдига и отправлюсь в дорогу.
Она спустилась по широкой лестнице, покрытой мягким ковром, вышла на улицу.
Ивку вдруг окликнули. Девушку догнал давешний маг.
Потоптался на месте, сказал важно: «Знаешь, Данница. Я бы мог тебе компенсировать. Ну, за пса»