Я заглядывала в глаза ведуну, а он обдумывал то, что я сказала. Потом покачал головой и сказал:
- Нас не так мало, к каждому приставлять... затянется на годы. Сколько их таких - пригодных и готовых на это душ? Они должны быть согласны, как твой Конь, готовы помочь. А сколько таких? Ведь не много? Жадный дедок не станет... Ты сама доверилась бы ему? Думаешь, после смерти он стал лучше? И как решить - кому приставить такую охрану в первую очередь? Признавая других не такими ценными, или кидая жребий?
- Я хорошенько подумаю и придумаю еще что-нибудь, - бормотала я, направляясь на кухарню готовить еду. Зорян стал любимчиком для нашей охраны и много времени проводил с ними, потому это время появилось у меня. Я любила и умела готовить, соскучилась по этому делу и в это лето всю готовку в летнем доме взяла на себя. Варила, жарила, пекла для нас и охраны. И свои пряники, которые не умел готовить никто другой, тоже. Мастер брал их с собой, как гостинцы, для детей тех, кто состоял в Совете.
Уже шел тот год, в котором сынку под зиму должно было исполниться три годика. Лето заканчивалось, и мы не спеша перебрались в зимний дом в дворцовом парке.
За готовкой, маленьким огородиком, заботами о сыне, тренировками и учебой, я совсем выпала из жизни столицы, не любопытствовала и новостей не знала. Их не хотелось вовсе - ни одна в последнее время не была доброй для меня. И что такого в том, что мне хотелось спокойной и устоявшейся жизни?
Я научилась всему, что назначил тогда для меня Мастер. Хорошо держалась в седле, бегло читала, знала историю и карты. Мне накупили платьев, сорочек и юбок, как у зажиточных горожанок. Все добротное, красивое, удобно и ладно сидящее на мне. Научилась я и на каблучках ходить и говорить с людьми, смело глядя любому в глаза. А чего мне было бояться с Конем за спиной? И танцы танцевать умела, и в гостях садилась за стол, не боясь опозориться. А еще у меня отросли до середины спины косы, но я не прятала их, как мужняя жена - не хотела, потому что это было бы неправдой. Что-то во мне противилось даже малейшей лжи.
Кто и что станет говорить, было для меня не важно, я не боялась пересудов - боялись меня. В самом начале я еще, хоть и не часто, но слышала глухой опасливый ропот за спиной. Не нужно было много ума, чтобы понять - что говорили обо мне люди, особенно языкастые и не особо разумные бабы. И про дитя, нажитое без мужа, и про девичьи косы на спине, и про мужскую воинскую справу, что я надевала, когда выезжала верхом.
Но многие, если не все, знали и то, что я ведунья, которая говорит с мертвыми и дружит с ними. Так что причина укоротить свои языки и бояться меня у них была. Смерть дело тайное, живыми не изведанное и тем более страшное, что когда-нибудь предстоит каждому из ныне живущих. И любое напоминание о ней для смертного человека если и не страшно, то уж точно будит разумные опасения. Я была таким напоминанием. Страшная тайна, которая окружала мое умение, хранила меня от людского осуждения. А я подозревала, что и от мужского интереса.
ГЛАВА 13. 1
А он мог быть. Я видела это в зеркалах, кружась перед ними в новых нарядах. Посмотрел бы на меня сейчас мой Микей... Я заметно подросла за эти два с половиной года, и Мастер сказал, что это не диковина - люди могут расти лет до двадцати пяти. Мне же и двадцати еще не было. По семейным меркам я уже была перестарком. К этому возрасту мало-мальски приличные с виду девицы все уже давно были за мужем. Я же продолжала носить косы, хотя и утратила право называться девицей, родив дитя. Не по чину и не по обряду...
Кроме роста, у меня прибавилось и в груди. Сынка я прикармливала грудным молоком до двух с половиной лет, хоть по разочку в день, пока молоко само собой не отошло. Грудь поначалу опала, а потом приятно налилась жирком. Так что хоть и не поражала величиной, но точно - была теперь заметна. Располнеть по-матерински, как многие бабы, мне не давали заботы и частые тренировки. Кроме конной езды, Мастер хотел, чтобы меня учили и стрельбе из лука, и сабельному бою. Не знаю, уж с какого это перепуга. Но, встав в боевую стойку, которой меня обучили, и дождавшись первого выпада противника, я шепнула Коню:
- Клинок долой...
Сабля рванулась из рук воина и улетела, встряв неподалеку в землю. А я довольно повернулась к ведуну.
- Вот так-то.
После этого лук и сабельный бой были забыты, мне доставало и без них.
Нарядные сапожки и туфельки еще придавали роста , а заодно и уверенности. Я будто еще сильнее взрослела, поднимаясь на каблучках. Платья по-городскому затягивали стан до упора, расходясь книзу. Я полюбила кружева и вязанные из драгоценной шерсти шали, нашла себе любимые цвета в одежде - яркий синий и веселый травяной. Обязательно с белой простой или кружевной оторочкой или дорогими сорочками. Чулочки, перчатки... Мастер баловал меня изо всех сил. И дело было не в пользе моей службы для государства - ее по сути и не случилось пока. Просто как-то незаметно мы с Зоряном стали его семьей, которой у деда никогда не было. Сын так и звал его дедом, а я Мастером. А он нас в ответ - дочкой и внучком.
Как-то, только-только переехав в зимний дом, мы с сыном гуляли в парке. Он соскучился за лето и старался оббежать все знакомые ему укромные уголки. Носился, падал, вставал, лез на камни, сползал с них... И в одном из его любимых мест нам встретились две старые женщины, которые присматривали за детьми - хорошенькими мальчиком и девочкой. Зорян степенно подошел к детям, и они стали приглядываться друг к другу. Дети хоть и не были похожи друг на дружку , но видно было, что это брат с сестрой. Глядя на незнакомого им Зоряна, они одинаково хмурили бровки - черные и русые, и так же похоже поджимали губки. Они казались немного младше моего сына, хотя точно судить было трудно - он был крупным для своего возраста.
Я разговорилась с его няньками, и выяснилось, что они родня, а не прислуга. Что можно было сразу же понять и по их одежде, приглядись я внимательнее. А еще я узнала, что это дети правителя - Владисласа Драбанта. Я осторожно поинтересовалась здоровьем его жены, на что мне ответили, что она вполне благополучна. Значит, беглая жена нашлась или ее нашли, что было одинаково приятно. Мастер говорил о ней только хорошее. Немножечко и страшноватое вместе с тем, но тут уж и я не могла похвастаться только добрым женским умением. И про меня могли говорить, да и говорили, наверное, со страхом, так что...
С разрешения женщин я угостила детей своими пряниками, потом вынесла еще и дала попробовать их нянькам. За нами наблюдала охрана - их и моя. Дети бегали, скакали и смеялись, а мы разговорились о готовке и выпечке.
А на следующий день меня вызвали из дома, сказав, что хотят видеть и причина все та же - мои пряники. Я подхватила на руки сына и вышла. Поставила его на дорожку, взяла за ручку и оглянулась - к нам приближалась молодая, моего возраста женщина..., а я вдруг вспомнила свое видение...
Платье из тяжелой мягкой ткани спадало вниз, при каждом шаге обрисовывая стройные округлые бедра и длинные ноги. Стан был, как и положено, затянут шнуровкой. Сорочка из драгоценной шитой шелком бельевой ткани собиралась под высокой шеей и смотрелась пеной из кружева. Черные косы были собраны по-женски, плат крепился к концам широкого золотого обруча. Лицо с твердой линией подбородка, высокими скулами и немного впалыми щеками поражало своей красотой. Трудно было, однажды взглянув, оторвать от него глаза, прекратить любоваться по своей воле.
Она смотрела на меня, стоя напротив, и взгляд из заинтересованного быстро становился откровенно враждебным. В нем сквозило узнавание и понимание, чего я-то уж точно понять не могла. Я ее не видела никогда - такое нельзя было бы забыть. Она опустила взгляд на Зоряна, задержала его, вгляделась... и вскинула изумленные глаза на меня.
Я обеспокоенно наклонилась к сыну - может, испачкался или успел изорвать одежду? Зорян улыбался женщине, как всем незнакомым ему людям - не во весь рот, а насторожено, немного кривовато, показывая ямочку на щечке.
Когда я отвернулась от него и разогнулась, женщина уже уходила от нас, покачивая головой и так и не сказав - зачем приходила? За ней ушла охрана. Я смотрела вслед, пока они не скрылись за кустами на повороте дорожки. А потом сын дернул меня за юбку:
- Ма-ам...
Я увела его в дом - задумавшись, ничего не понимая. Я встретилась с женой правителя - Владисласа Драбанта, и не понравилась ей. И отчего так, по какой причине?
ГЛАВА 13. 2
Ведуну я не стала говорить об этой встрече. Он был очень занят, два дня уже делал какие-то записи, сидя в своей рабочей комнате. Отвлекать его от серьезного занятия не хотелось.
Дня через два все еще стояла хорошая погода - мягко светило предосеннее солнце, все еще зеленела листва под каким-то особенно синим в конце лета небом. И тепло было еще по-летнему, хотя уже и не жарко.
Из дворца прибежала девушка из прислуги и передала мне, чтобы завтра, ближе к полудню, я принесла во дворец свои пряники. Сколько их нужно было наготовить - она не знала. Я пообещала сделать то, что велели и она убежала.
Привычно повязала передник и стала готовить обычный замес. Заводила печь и думала, что денег на своей выпечке я точно зарабатывать не собираюсь. Во всяком случае - пока. И если завтра спросят, то так уж и быть - выдам свою тайну, пускай пекут сами. А то так стану, чего доброго, дворцовой пекаркой. Раньше я обрадовалась бы такому, а сейчас это казалось смешным.
С вечера приготовила одежду. Долго думала... во дворец же иду, не куда-нибудь. Так что хотелось выглядеть достойно. Перед глазами стояло женское лицо - я против нее никакая. Нет, не уродливая, как считала раньше. В глазах Микея я видела себя другой, и они не врали - он любовался мною. Но она... у нас только рост был один, да сложение тела похоже, в остальном же... Потому и не стала я по городской моде чернить брови и ресницы, румянить рот. Все эти потуги были бы бессмысленны - я никогда не смогу соперничать с ней в женской красоте. Да и смысла в этом никакого не вижу.
На следующий день, ближе к обеду, я была готова - в платье светло-синего цвета, открывающего белую кипень сорочки, не менее драгоценной, чем та что была на ней. Только моя сорочка приоткрывала над кружевом молочно-белую кожу на ключицах, усыпанную веснушками. Я старательно заплела недлинные еще косы, прихватила большую миску с пряниками, накрыв ее куском чистого полотна, обула туфельки на невысоких каблучках и вышла из дома.
Сам дворец я уже видела не единожды и потому долго рассматривать не стала. Наш с Мастером дом, по моему разумению, был не хуже, разве только меньше раз в десять. Меня проводили вокруг, и я оказалась на той стороне - в парке под дворцовыми окнами. Оглянулась на звук и замерла, как соляной столб...
На площадке, к которой сходились несколько выложенных плоским камнем дорожек, взрывая высокими сапогами песок и мелкую каменную крошку, сошлись в учебном сабельном поединке мужчина и женщина. Женщину я узнала сразу, хотя сейчас она была одета в легкие штаны и просторную рубаху мужского кроя с широким поясом. А вот мужчина...
Я подозревала, да что там - я была уверена, что когда-нибудь жизнь столкнет нас нос к носу с Юрасом. Все же столица была не так уж огромна, да и общалась я с тем же кругом людей, что и он - стражниками. Подруг себе так и не завела. Так что я готовила себя к этой встрече, но оказалась совсем не готова к ней...
Стояла и смотрела, как танцуют они, сверкая на солнце саблями. Как легок и красив этот танец, затмевающий собой пустое кружение на столичных балах и сельских посиделках. Клинки тонко звенели, сталкиваясь между собой, на лицах поединщиков цвели улыбки - они наслаждались боем, жили им в этот миг...
Я глядела на него во все глаза, пока он не смотрел в мою сторону, пока не увидел меня. Любовалась против своей воли - им нельзя было не залюбоваться. Он стал даже красивее, чем тогда - старше, мощнее. Не просто веселый, стройный и гибкий статью парень, а сильный, взрослый уже мужчина...
Меня несло мыслями не туда - вдруг так нахлынуло, так живо вспомнилось... Его темные волосы..., я помнила их шелк под своими руками... Глаза с длинными бронзовыми ресницами, приоткрытый сейчас, жадно хватающий воздух рот... Я помнила его терзающим мои губы, помнила на своем теле... Сейчас сырая рубаха липла к его плечам - смуглым, теплым, гладким, как и его грудь - совсем без мужской поросли. Я тогда...
Медленно отвернулась и прикрыла глаза..., вонзила ногти в ладони. Я, как все рыжие, слишком легко краснею, нужно прекращать это - все в прошлом. И... должны же они когда-нибудь закончить это? Раздался короткий выкрик, звон клинков стих, я оглянулась - они подходили ко мне.
ГЛАВА 13. 3
Раскрасневшиеся, с растрепанными волосами, в пропотевшей одежде, они словно только что встали с семейного ложа. А я чувствовала себя так, будто подсмотрела что-то запретное, не предназначенное для чужих глаз. И продолжала подсматривать.
- Юрас, познакомься - это Таша, ведунья, которая говорит с мертвыми, - заговорила женщина, - я попросила ее принести пряники, вкуснее которых никогда не ела. Она одна знает, как их готовить.
Про ведунью я не стала с ней спорить - ничего от привычного ведовства во мне не было. Вся моя сила была не в моих умениях и талантах, а в способности говорить с душами умерших людей да в том, что они дали мне защиту. Без этой защиты я была бы беспомощной и слабой, как раньше. Гордиться только собой у меня не было причины, как и называть себя ведуньей.
Потом она обратилась ко мне:
- Я не назвалась тогда..., зови меня Дариной. А это Юрас - командир одного из отрядов стражи. Можно уже пробовать? Юрас, ты хочешь?
Она приняла из моих рук тяжелую миску и зачем-то всучила ее Юрасу. Тот, все еще улыбаясь после боя, мельком скользнул взглядом по моему лицу, задержался на нем... Похоже, Тарус сказал правду - он меня не помнил. В груди запекло обидой, онемели пальцы на руках... А он откинул тряпицу, взял пряник и вонзил в него зубы... как тогда, возле нашей пекарни. И я зачаровано смотрела, как проходит сейчас перед моими глазами малое мгновение из моего детства.
- Ум-м..., а вкусно! И знакомо, - он вгляделся в меня, глаза широко распахнулись и он приветливо улыбнулся, а я замерла от непонятного страха...
Но услышала совсем не то, чего боялась:
- Рыженькая пекарка из Зеленой Балки? Да тебя и не узнать! Выросла как..., и ведунья...?
Повернулся опять к Дарине и сказал..., как он это сказал:
- А ты помнишь..., как я привозил их тебе? Ты любила их тогда...
Взгляд, которым он смотрел на нее... мечтательно, с нежностью. И мне стало понятно, о ком говорил Тарус - кого Юрас любил и любит. Немыслимо! Мужняя жена... она не могла не знать о его любви и допускала ее! Ладно, когда-то тогда..., но сейчас?! Он протянул ей пряник, и она взяла его. А его рука словно во сне потянулась к ее щеке - дотронуться с лаской... Она мягко отстранилась, глядя в это время на меня.
А меня бросило в гневный жар..., сдавило под горлом... Посмотрела ей в глаза и на моих губах против воли, сама собой зазмеилась презрительная улыбка. Рот нечаянно скривился в неуважительном оскале. Тихо хмыкнув, я отвела взгляд и спросила:
- От меня больше ничего не нужно? Тогда ешьте на здоровье.
Повернулась и стала уходить, а она не то тихо сказала, не то спросила: - Я тебя еще не отпускала...
Я передернула плечами и пошла дальше. Для меня ее не стало. И его заодно.
С улыбкой отошла, с нею же и уходила от них, да только она уже, скорее, походила на гримасу... Когда зашла за деревья, прикрыла скривившиеся, дрожащие губы рукой, оглянулась - а ну, люди увидят и испугаются? Щипало в глазах и чесался нос... не сорваться бы в слезы. Но носом я все же пару раз шмыгнула... не понимала сама - да что со мной такое? Отчего так тянет душу страшное разочарование - я же и не ждала его для себя? Зато ждала для сына... Знала, что вырастет он и однажды спросит - кто его отец? А я и расскажу ему, что отец его воин, спасший наши жизни. Сильный, достойный человек. И стал бы сын гордиться таким отцом, а заодно и не осудил бы свою мать, если вдруг станут нехорошие люди нашептывать в уши грязное...
А что же я скажу теперь? Как оправдаюсь - кого я ему в отцы выбрала?
В дом заходила, радуясь, что меня никто не увидел. а потом вспомнила... видел один. Оглянулась, виновато вздохнула...
- Ко-онь? Ты прости... за глупые сопли. Возле меня такого насмотришься...
- Да ладно... - глухо отозвался тот, - подбери их и забудь. Микей вон... толковый был мужик и серьезный ...
Я вначале удивилась, а потом поняла - про Микея. Воин, спасший наши жизни. Сильный, достойный человек, которым можно гордиться. А еще он дал имя сыну... так чего это я?