- Конь же! С-собака драная...
- За что ты меня так-то? Конь... собака... - ухмыльнулся командир, выпуская меня из своих рук. - Хотел помочь тебе сойти с коня - в конце дневного перехода это всегда трудно.
- А я-то думала, что у меня уже есть помощник... даже друг, а он оказался... - отходила я спиной вперед, отрывая взгляд от ямочки на его щеке. Развернулась, пошла в лес вдоль ручья - нужно было.
- Кем я оказался? - привычно буркнул над ухом Конь.
- Сводником ты оказался, с-собака драная... Я тебя своей третьей рукой чуяла, доверяла, как себе, а теперь что - не нужно больше? Гад ты! - шипела я, уходя подальше от поляны. Вода уже холодная, но в ней еще можно помыться, если по-быстрому.
- А чего ж не Конюшка? - хмыкнул он.
- А не заслужил ты Конюшку! - отрезала я.
- А ты не шарахайся от него! Он только из-за тебя здесь, и никуда ты от него уже не денешься. Он весь день тебя глазами искал, а ты свои от него прячешь... видно же... да это просто смешно! Ты заметь - к тебе никто не подходит, не садится на привале рядом - только он. Соль и ту в обед тебе он подавал, с коня только он поспешил снять. Потому, что все понимают, что это только его право и не лезут. И я тоже это понимаю - вместе со всеми... Не злись... не буду так больше. Но и ты не веди себя, как обиженный ребенок, не прячься, не дергайся зря. Имей смелость смотреть в глаза... говорить, как равная. Смотрю - и стыдно мне за тебя. Не думал я, что ты такая заполошная... трусоватая.
- Сам ты такой! Конь... уйди теперь с глаз... нужно мне... Не пускай сюда никого, я ополоснусь в ручье.
- И я такой... я уже сам себя боюсь. Живой был - не чувствовал всего того, что с вами тут... Мойся... ушел я, все мы ушли...
ГЛАВА 21. 1
Когда я вернулась, на поляне уже весело горел огонь, облизывая дно походного котла, а в нем на самом дне кипела вода. Двое парней чистили грибы, сидя так, чтобы от огня было светлее - на землю опускался вечерний сумрак.
- Таша, сегодня будет каша с грибами, мясо еще надоест, с ним успеется, - окликнул меня один из них.
- Значит, будет с грибами. А когда вы успели собрать их?
- По дороге, когда еще? Сейчас забросим в воду вместе с крупой и...
- Э-э..., нет! Готовить будем иначе - по-моему. Чищеные грибы нужно хорошо промыть у ручья - очень хорошо. Порезать и отварить немного - это да. Потом отцедить через крышку. Грибы в том же котле поджарить на масле и вынуть. В масло, что осталось на дне, добавить воды, крупы и сварить кашу, добавив вяленый лучок. Соль, само собой и в самом конце - жареные грибы. Так будет вкуснее, хоть и немного дольше.
- Я думаю - оно того стоит, - отозвался Тарус, - ты как? Не злючая сейчас? Сама сготовить сможешь?
- Уйди ты, Тарус, а то сейчас точно..., - рассмеялась я и рассказала всем о своей особенности, чтобы знали и зря не злили. Мужики оживились и заговорили все разом..., взялись острить и всячески подлизываться, как и другие до этого - в том нашем отряде. Я готовила еду и хмыкала в ответ. На душе было легко. Подружусь и с этими... и как в тот раз - постараюсь сделать все для того, чтобы и они вернулись домой живыми.
Пока готовилась еда, парни обустроили стоянку. По кругу встали несколько походных шатров, в темноте они уже плохо просматривались.
Когда каша поспела, все расселись у костра с полными мисками в руках. В огонь подбросили хвороста, чтобы не тыкать слепо ложками и ненадолго замолкли - ели. Я знала, что еда удалась - пробовала уже, и тоже выскребла свою мисочку до дна. Каша пахла грибами - не вареными, а поджаренными на топленом масле и была вкусной просто необыкновенно.
Каждый вымыл в ручье свою миску. Потом разобрали остатки еды из котла на утро. Двое потянули его к ручью - залить на ночь водой, а я слушала похвалы и тихо радовалась - сытые мужики всегда намного добрее голодных. Они теперь хорошо отдохнут, выспятся, завтра с утра поедят так понравившейся, хоть и холодной уже каши и до обеда будут сыты и довольны. Я будто заботилась о большой семье - своей семье. Уже сейчас обдумывала, чем порадовать их завтра и пропустила что-то..., возле костра оживились и загомонили.
- Пока мы на своей земле - отчего же нельзя? - удивлялся Тарус, - тут шуметь можно сколько душе угодно, только зверье лесное и распугаете. А так... охрана у нас надежнее некуда, так что - можно. Тащи, воин, свой ситар.
К костру вынесли уже знакомый по виду сверток и вытащили из него похожий на тот ситар - подобие гуслей, но, очевидно, созданное для удобной перевозки в походах, не громоздкое. Парень не стал играть на нем сам, а почему-то передал в руки Юрасу, который опять сидел рядом со мной. Я не стала из-за этого шарахаться и злить этим Коня - сидит и пускай себе сидит. Парни с предвкушением зашептались, будто сейчас должно случиться что-то немыслимо приятное. Я затаилась тоже - помнила, как пел вечерами у походного костра Данил, это всегда было, как какое-то таинство. Всякое людское умение, каждый талант являлся таковым, если восходил в своем мастерстве до настоящих высот. Очевидно, Юрас владел этим умением, и мне было любопытно - превзойдет ли он в нем Дана, или же его просто уважили, как своего командира?
Он так же, как Данил тогда, побренчал немного струнами, пробуя их на слух, а его попросили:
- «Пожар», командир... спой про пожар...
Я замерла... это была та самая песня... очевидно, любимая всеми воинами - про тоску о любимой, про телесную тягу к ней, про женскую любовь и верность, что хранят воина в битве... А еще там есть упоминание об обручальном плате и мне не хотелось бы сейчас... Да и вспоминать, как тогда сорвалась, руку резала..., плакала пол ночи в темноте..., я отвернулась, погружая взгляд в языки пламени. Отозвался на просьбы не Юрас, а Тарус:
- Нет, давай лучше «Колючку». Пока мы далеко от границы, да в глухом лесу, можно и пошуметь. Жги, Юрас!
И он зажег! Хитро повел на меня глазами, блеснувшими огненными сполохами, отразившими пламя костра, ухмыльнулся, провел рукой по струнам и запел. Его голос был не таким чистым, как у Дана, а немного хрипловатым, но как-то гуще и звучнее, что ли? И очень приятным для уха, чего уж... От него пробежали по коже прохладные мурашки, наполнив душу предчувствием чего-то хорошего, и я уставилась на него во все глаза.
- Колется стерня и жалит гад, испытать я это был бы рад,
Только перестала б ты колоться, как же я устал с тобой бороться...
Отряд со смешками подхватил:
- Злючая ты, злючая-колючая!
До чего же ты меня замучила!
Тянешь душу и совсем не ка-аешься!
Скоро ли в колючку наиграешься?!
Певец опять перебирал струны, улыбаясь и поглядывая на меня. А я тоже уже не могла прогнать улыбку со своего лица.
- Больно ранят стрелы степняков, остры зубы у лесных волков,
Только есть еще страшнее зло..., как же мне с тобою повезло...
И отряд опять грохнул... Далеко по ночному лесу разносилось:
- Злючая ты, злючая-колючая-а...
Я захохотала в голос и, испугавшись, зажала рукою рот, боясь помешать певцу. А он продолжал:
- Ты переставай уже чудить, просто согласись моею быть.
Что ж ты у меня такая злючка? Глупая... любимая... колючка...
Парни в конце уже не ржали, как жеребцы. Слова звучали ласково, с легким упреком и грустинкой, как и у Юраса. Будто жалея о девичьей глупости, упрямстве... или зря упущенном времени. Я опять уставилась в костер - мелкий сушняк быстро прогорел и с шорохом рассыпался яркими алыми угольками. Пора было спать, о чем и объявил Юрас:
- Жаль, но на сегодня все, пора отдыхать. Отбой.
Я поднялась со всеми, а он неожиданно взял меня за руку и повел за собой, говоря при этом:
- Спать будешь в этом шатре - это твой дом на весь поход. Внутри меховой карман, сейчас не так холодно - просто ляг на него и укройся одеялом, под голову - плащ. Я опущу полог - наверху есть продых, дышаться будет легко. А в холода...
- Ох, ты ж... откуда это? - спрашивала я, ощупывая уже изнутри мягкий длинный мех, покрывающий все стены маленького шатра до самого верха, его дно.
- Я... подарок тебе... от правителя. Ложись, отдыхай. Завтра будет немного легче - втянешься..., хотя ты и сама уже знаешь...
ГЛАВА 21. 1
Сердце колотилось, как бешеное - мне трудно дались слова, трудно было не дать дрогнуть голосу, а до этого - не вырвать свою руку. А он сжал ее, будто имел на это право! Вел меня за собой, как тогда... я так не смогу, не вынесу этого... Это он ничего не помнит, но я-то помню... то, что случилось единственный раз в моей жизни и было вырублено на моей памяти, как острым зубилом на камне. Каждое его движение, каждый вздох, каждый стон... его руки... у меня просто не получится...
Я опять попадаю под чары его легкого нрава, облика, а теперь и голоса... пропаду ведь. Это тогда я не ревновала его к толстой Сташе. Просто не знала другого способа быть счастливой, да и не умела я тогда завидовать, ревновать, злиться - гадов дар фэйри... Но придись сейчас делить его с другой? Я вынесу это? А с ним так и будет - он не мой, в его мыслях другая, я помню тот его взгляд, да еще эти пряники... Из-за такой глупости вдруг опять стало больно - тогда он брал их не для себя, как я думала, а для нее. О ней были его мысли, а его ласковая улыбка... он представлял, как будет одаривать ее вкусным лакомством. А я, глупая... чернила брови, кусала губы, чтобы алели..., так будет и дальше, если я забуду обо всем этом.
Даже если ради сына и с желанием начать новую жизнь он возьмет меня в жены..., ведь он опять ведет к этому, разве не ясно? Все равно не будет между нами..., я просто не допущу этого. Потому что случись оно - для меня все будет по-настоящему, я сегодня поняла это.
Следующий день похода, и правда - оказался легче первого. Тело приноравливалось, опять привыкало днями находиться в седле. На коротком дневном привале Юрас снова выхватил меня из седла, поставил на ноги и сделал шаг назад, вглядываясь в мои глаза. Да что ж такое, что он там ищет? Ту мою давнюю любовь к нему или злость на то, что он опять делает? Он ничего не сказал - отошел, а я бестолково и потерянно закрутила головой. В ухо зашипел Конь:
- Мне что теперь - каждый раз толкаться с ним за право снять тебя с седла? Сама и гони его, раз тебе не по себе от этого.
Он был прав. Все, что касаемо меня, и решать должна была только я сама. И перед тем, как вновь сесть на коня после привала, я подошла к командиру.
- Юрас, я сейчас говорю с тобой, как с разумным человеком, своим командиром и надеюсь, что ты меня услышишь. Я повзрослела и изменилась, ты понимаешь это? Все осталось в прошлом, сейчас я уже не глупая девочка, готовая на все, чтобы быть с тобой. Да еще и делить тебя с кем-то. Сейчас я уже не смогу этого! И потому я прошу тебя - не нужно больше...
- Нет кого-то еще, - перебил он меня, - я тогда вернул твое обещание и забрал свое. Не сейчас я хотел сказать тебе об этом и не так..., - протянул он ладонь к моему лицу и ласково провел пальцем возле уха, поднимая дыбом крошечные волоски на моих руках.
- Ты гнала - я тогда уходил, и возвращаться не собирался..., злился страшно, убить был готов. Только тянет меня к тебе, просто волоком тащит обратно, - провел он рукою вниз по моей шее, по плечу, по предплечью. Обхватил ладонь, поднял ее, приложил к своей щеке, заглянул в глаза.
- Не гони меня? У нас с тобой все с самого начала, понимаешь? Только ты и я, а еще наш сын, - теснил он меня к коню. Уперлась спиной в теплый конский бок и будто очнулась, оббежала взглядом отряд - они отворачивались, делали вид, что сильно заняты... Но все видели, что сейчас здесь делалось - совсем все. Косили глазами, отводили их, поворачивались в сторону от нас..., но каждый тянулся услышать, не пропустить... Я взмолилась:
- Ко-онь?
В ответ услышала тишину и вспомнила, что сама должна решать свои дела, а Юрас жарко дышал на ухо, прижав меня к конскому боку всем своим телом:
- Боишься? Правильно боишься... я сейчас сам себя боюсь. Я тоже повзрослел и изменился - тебя я приручать не стану. Я буду завоевывать тебя, Таш-ша.
Отошел на шаг, оставляя мне свободу дышать, подхватил и вскинул на коня. Я замерла в седле, потом попыталась нашарить поводья непослушными руками - не получалось, не понимала что делаю. Глубоко вздохнула, запрокинула голову и взглянула на небо - его медленно затягивало облаками, пока еще светлыми, не дождевыми. Пряталось солнце, оставляя после своего ухода тепло в моей душе, хотя с чего бы? Ведь злилась, стыдилась того, что он на глазах у всех устроил все это. И свою вину понимала - я первая не вовремя начала разговор. Но плохо мне сейчас не было, перед собой не было смысла кривить душой. Опустила взгляд, посмотрела, а он уверенно улыбнулся мне и повернулся к отряду:
- По коням! Выступаем, други!
В дороге было много времени для того, чтобы думать. Что-то такое было в моем лице, что мне дали это делать - не лезли с разговорами и не мешали.
Что я знала о жизни? Точно знала, что ею правят сильные мужики. Только такие могут отстоять, защитить свое, на их плечах лежит ответственность за семью, за страну - за ними сила... А у кого сила, у того и власть, это понятно. И зачастую эти мужики не особо и спрашивали, забирая, как они считали - свое. Это было и в их мужских делах и касаемо женщин тоже. Наша семья была бабской, но на семейные отношения я вдоволь нагляделась - в нашем поселении все было на виду. Бабы старались угодить мужьям, а не получалось - то от иных и получали за это сполна... У мужа была власть над женой. И тут само собой приходило в голову - а у кого ее сейчас больше, чем у командира?
Вопросом чести стало укротить глупую, строптивую бабу, которая не знала своего места? У него была цель, которую он не так давно и придумал себе - семья со мной и сыном. И он к ней стремился со всем мужским напором. А что я препоны ставила, так это еще и интереснее для него - почетнее получить трофей в борьбе, а не поднесенным на праздничном блюде.
Слова он говорил хорошие - что тянет ко мне..., это же он про телесную тягу? А почему бы и нет, раз других баб вокруг - шаром покати? Или он про другое... настоящее? Вот только не смотрел он так, как тогда на Дарину... не тот взгляд был у него, которому я бы поверила. Спрашивал им, утверждал, настаивал, уверенно торжествовал в конце, когда я промолчала... Но я ведь теперь знаю - как оно должно...
Что ж, гнать я его не буду. Мне вскорости будет с кем воевать и без него. А только веры ему у меня пока нет. Это плохо для него и хорошо для меня - не даст потерять голову. Потому что она плывет и кружится, когда он берет за руку. Потому что я вся, как рак вареный, взлетела в седло, поднятая его руками. Тесно и жарко было стоять, прижатой его телом к конскому боку... Я мигом покраснела..., ослабели ноги, плавилась воля под его ищущим взглядом. Вдвойне трудно было оттого, что я помнила... И потому знала - ночи с ним были бы, как радужные сны, но вот дни...?! А я хотела таких же праздничных дней - чтобы радовалось не только тело, но и душа купалась в радости.
Много хотела? Конечно - немыслимо много, но вдруг он сможет? Если полюбит, я отвечу..., потому что хочу ответить. Я пойму это, увижу, не смогу не заметить...
- По-одтянись! - послышался окрик.
Подтянусь-подтянусь... и присмотрюсь к тебе хорошенько. Держись теперь, раз сам это начал... я тоже кое-что могу, я уже не та тихая девочка, совсем не ценящая себя.
Вот кто бы еще рассказал мне, что и как они себе думают - эти мужики? Точно не как я - копаясь мыслями в неимоверных глубинах, разыскивая в них то, чего там, может, и нет совсем... да, может, и быть не должно...
ГЛАВА 21. 3
- Вот так проходит граница..., тут крепость... поселение совсем рядом - в тылу, - чертил прутиком по земле Юрас. Очевидно, вся карта была у него в голове.
- Мы сейчас вот здесь, а до означенного места меньше дня пути спокойным шагом. Ехать будем не спеша, высылая вперед дозор...
- Из привидов, - подхватила я.
Юрас согласно кивнул, уставился на Таруса.
- Отвернем к крепости или сразу на место?
Перевел взгляд на меня. А я думала... Хотя что тут думать - в крепости, конечно, будет уютнее и надежнее, чего уж... Опять же - увереннее от того, что отряд стал больше, да за крепкими стенами, но! Все равно это вопрос времени - уйти в то место, к стыку миров. Тарус словно прочитал мои мысли:
- Сразу - туда. Кто знает - сколько у нас времени, да и есть ли оно? Слишком быстро холодает... дожди перестали - зима не за горами, подходит срок... тот самый.
Я согласно кивала головой. Юрас поднялся с колена, спросил:
- Таша, а ребята смогут отсюда взглянуть в ту сторону? Или нужно подойти ближе?
Над моим ухом послышалось:
- Мы уйдем вперед прямо сейчас, я уже чую это место... тянет... А вы бы подождали здесь... устроили стоянку на день, может и меньше. Лошади подустали за долгий переход, да и всему отряду день отдыха не помешает.
Закару вторил Конь:
- Да... тянет, но и мешает что-то, теребит душу..., тревожит. Вам лучше подождать тут - Зак прав. А потом будем смотреть по месту.
Мы остались ждать их, остановившись в неглубокой степной балке. На самом ее дне протекал небольшой ручей, почти сразу пропадая между россыпью мелких камней, уходя в землю. Высокий и крутой склон укрыл отряд от холодного ветра, но моя родная степь в преддверии зимы смотрелась неуютно и невзрачно. Сухие травы утратили цвет и стали одинаково серыми, вылизанная ветрами и подсыхающая после дождей земля - тоже. В этом месте и дров было мало, так что на костерке сготовили только горячее питье, грея потом об походные кружки руки. Запас сухих и самых жарких дров лежал в повозке, но бездумно тратить их, не зная, сколько еще мы тут задержимся, не хотелось.