Я подождала, пока они все выйдут, и наконец, оторвала голову от спинки переднего сиденья. Последовал момент надежды, когда все, что я видела периферийным зрением, были три плавающих треугольника, и я подумала, что, возможно, все заработало, а потом помехи снова накрыли меня.
Фрэнк слабо улыбнулся мне.
Слегка перебрали, мисс? Не волнуйтесь. Со всеми бывало.
Я проигнорировала его, выкарабкалась из микроавтобуса и направилась к школьным воротам.
Вокруг меня роились школьники. Младшие бежали, их слишком большие рюкзаки подпрыгивали на плечах. Дети постарше торопились меньше. Их сумки свисали до колен, и они брели медленно, с бегающими глазами, проверяя напоследок свои новостные ленты, прежде чем войти в зону блокировки.
Зона блокировки!
Я бросилась к блоку Н, данные и изображения перед моими глазами стали расплывчатыми от бега. Я врезалась в стену, не обращая внимания на боль, пронзившую руки. Когда я открыла глаза, все исчезло. Это было такое облегчение, словно сбросить с плеч тяжелый рюкзак, пройдя с ним много миль. Я прислонила голову к шершавым красным кирпичам школьной стены, впервые в жизни так радуясь тому, что я здесь.
Петри.
Я медленно оторвалась от стены и обернулась.
А, это ты, сказала я, когда Райан подошел ко мне.
Ты ужасно выглядишь. Всё Всё в порядке?
Я подумала сказать ему, что ничего не работает. Что я не могу контролировать информацию, наводнившую мой разум и что, мне кажется, что я схожу с ума. Но для этого я должна была доверять ему.
Конечно. Все прекрасно, сказала я. Мне просто нужно время. А ты в порядке?
Да, все снова нормально.
Эмми ждала позади него со скрещенными руками.
Я вижу.
Логан был прав. Райан использовал меня. Использовал меня, чтобы подобраться к моей матери. Я должна была чувствовать себя преданной, злойа то, что я чувствовала, было больше похоже на облегчение. Одной сбивающей с толку вещью меньше.
Он глянул через плечо на Эмми.
Слушай, Петри, мы можем встретиться после школы и поговорить? Чтобы я смог все объяснить?
Райан, сказала я, кладя свою ладонь на его руку. Все в порядке. Нечего объяснять. Вы двое идеально друг другу подходите.
Петри, ты знаешь, что ты просто нечто? он улыбнулся мне, а затем наклонился и прошептал мне на ухо, И я не шутил, когда поцеловал тебя.
Он прикоснулся губами к моей щеке, а потом ушел.
Эмми все еще пялилась на меня, когда он обнял ее рукой за плечи и увел за угол. Ее пронзительные жалобы стихли.
Когда пришло время обеда, я не стала покидать безопасную зону блокировки. Я бродила по коридорам, читая доски объявлений, на которые никогда раньше не обращала внимания. Там был лист для записи в участники школьного спектакля, куда уже записалось двадцать человек. Информация о школьном фейерверке сегодня вечером. Дискуссионный клуб закрылся.
Я нашла пустой класс и уставилась в окно на лужайку. Для ноября было солнечно и тепло, поэтому большинство детей ели снаружи на траве. Семиклассники носились вокруг, играя в игры: раскрасневшиеся мальчики пинали мяч, девочки играли в пятнашки. Большинство восьми- и девятиклассников сидели маленькими группами, говоря гадости о других маленьких группах, если мне не изменяет память.
Одиннадцатый класс, мой класс, сидел большими группами. Я присмотрелась и обнаружила три четких круга. Это была группа Райана и Эмми с Карлом, Пиппой и другими ребятами вроде них. Еще была шайка Дэйва Карлтона и его приспешников. Киара была в последней группе. Она хотела остаться со мной, но я сказала ей, что будет лучше, если она оставит меня одну. Ложь, но я не могла взвалить это на нее. Она наблюдала, как какая-то девочка, которую я смутно помнила по прошлогоднему школьному спектаклю, размахивает руками, рассказывая всем историю. Хотя, мне кажется, мало кто слушал. Я изучила все три группы и заметила, что они все сидят тихо. Счастливые. Дети помладше дерутся, ссорятся и носятся повсюду. Но среди одиннадцатиклассников и старшевсе мирно. Еще кое-что поразило меня. Никто не был вне круга. Никто не был один, кроме меня.
Прозвенел звонок, и все встали и направились назад в классы.
17-
Выход из пузыря блокировки был похож на выход на проезжую часть под колеса машин.
Я оставалась в школе, сколько могла, пряталась в библиотеке и говорила учителям, которые задавали вопросы, что работаю над проектом к курсовой. В конце концов, меня выгнал уборщик, которому нужно было запирать дверь. Я упустила свой шанс уехать домой с Фрэнком, и впереди было двенадцать часов, прежде чем я смогу вернуться. Двенадцать часов во власти помех.
С каждым шагом, отходя дальше от школы, я чувствовала себя так, словно все глубже и глубже окунаюсь в море информации. Как будто отплываю от мелководья. Если я не буду осторожна, то могу утонуть.
Я шла так быстро, как только могла с закрытыми глазами, ощупывая пространство впереди меня руками, как будто в трансе, скользя ступнями по потрескавшейся дорожке. Примерно каждый пять шагов я бросала быстрый взгляд, чтобы проверить, в правильном ли направлении я иду. Но все равно это был только вопрос времени, сколько я смогу так идти. Только вопрос времени, когда я упаду.
Все-таки она превратила тебя в зомби. Я тебя предупреждал.
Когда мои глаза адаптировались, я увидела Этана, прислонившегося к школьным ворота. На нем была коричневая толстовка и прямые джинсы. От него не исходило никаких данных. От всего вокруг него исходили: от ворот за ним, от дерева, прижавшегося к школьной стене, от надписи, нарисованной баллончиком кем-то из прошлогодних выпускников, а от него ничего. Он словно тень знойным днем.
Что-то типа того, сказала я, слишком измученная, чтобы спорить. Боясь, что он может уйти.
Я так устала, и все, чего я хочу, это спать. Я вздрогнула, когда пришло новое сообщение: полька пела своему ребенку колыбельную.
«Ach, śpij, kochanie, jesli gwiazdke z nieba chceszdostaniesz».
Тут же включился переводчик Глазури.
«АХ, СПИ, ДОРОГОЙ. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЗВЕЗДУ С НЕБА, Я ТЕБЕ ЕЁ ДОСТАНУ».
Этан выпрямился и подошел ко мне, как будто хотел не дать мне упасть. Я схватилась за его руку и с ее помощью самостоятельно восстановила равновесие.
Можешь проводить меня до дома? спросила я.
Этан кивнул.
Насколько все плохо? спросил он через несколько минут.
Я не могла лгать ему.
Очень плохо. Но я уверена, что все уладится. Мне просто нужно время.
«ТОЧНОЕ ВРЕМЯ17:48. СПОНСОРСТРАХОВАНИЕ ЖИЗНИ ОТ УАЙТИНК»
«ПРИШЛО ВРЕМЯ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ ДЛЯ УЧАСТИЯ В ВЫБОРАХ!»
Логан сказал что-нибудь по этому поводу?
Я пыталась дозвониться ему и услышала его сообщение.
Привет, это Логан. Я ушел менять мир, сказал Этан, приемлемо пародируя Логана.
Я засмеялась.
Именно это. Не знаю, проверяет ли он вообще свой телефон. Кто вообще это делает? Я попыталась отправить ему сообщение в Глазури, но в ответ получила только сообщение об ошибке.
Мы шли дальше, Этан все еще держал меня за руку. Я хотела опереться на него. Переместить весь мой вес на его сильные плечи и позволить ему нести меня оставшийся путь. Я позволила ему вести меня.
Ты думала о том, чтобы пойти в полицию? Так не может продолжаться.
Я представила, как будет доволен детектив Ли, если я приду к нему.
И что я скажу? Привет, помните ту пустышку, что вы вставили мне в голову? Ну, мне ее незаконно взломали, и теперь я постоянно вижу все, что другие выкладывают в Глазурь, и мне кажется, я от этого схожу с ума?
«Я СЕГОДНЯ ПРОСТО СХОЖУ С УМА».
«АКТЕР, КОТОРЫЙ ИГРАЛ СУМАСШЕДШЕГО МЕРДОКА В ПОЛЮБИВШЕМСЯ НАМ СЕРИАЛЕ «КОМАНДА А»»
Так вот что это с тобой делает? сказал Этан, отводя от меня взгляд.
Я закусила нижнюю губу, сдерживая остальные слова, и кивнула.
И что мы будем делать?
Мы. Слово отозвалось эхом. Как может такое маленькое слово вызывать во мне такую гамму чувств?
Мы ничего не можем сделать. Только ждать и надеяться, ответила я.
Мы снова пошли.
Как в «Графе Монте-Кристо»? сказал он.
Что?
« Пока не настанет день, когда господь отдернет пред человеком завесу будущего, вся человеческая мудрость заключена в двух словах: ждать и надеяться». Это из «Граф Монте-Кристо». Моя любимая книга.
Я видела изображения, тексты, видео, связанные с этой книгой, но не хотела ему этого рассказывать. Я хотела услышать это от него.
Расскажи мне историю.
И вот мы шли, а он рассказывал. Я никогда раньше не слышала, чтобы он столько говорил, он рассказывал мне историю Эдмона Дантеса и его великого плана мести людям, которые лишили его всего. Я никогда не видела его таким оживленным. Я могла бы слушать его часами. На те недолгие минуты, что он говорил, помехи ослабли.
Раздался громкий взрыв, и я практически запрыгнула в объятия Этана.
Все в порядке, сказал он, смеясь. Он обнял меня одной рукой и немного неуклюже похлопал меня по спине. Просто фейерверк, она показал на небо, где шлейф сверкающих огней падал обратно на землю. Мы почти на месте.
Я не хочу идти домой, сказала я, глядя не него сквозь дымку изображений фейерверка, взрывающегося у меня за спиной, которые люди по всей стране заливали, чтобы поделиться впечатлениями. Не не сейчас.
Я ожидала, что он будет спорить, скажет, что я не в том состоянии, чтобы гулять по улице, и он был бы прав. Но он не стал.
Давай найдем местечко получше, предложил он, и мы пошли обратно, откуда пришли.
Офис Грубер&Грубер ночью выглядел по-другому. Тени от огней снаружи были угловатыми и резкими. Шкафы для документов превратились в каменные лица, столы высились монолитами.
Окна казались слишком большими. Нереальными. Из-за них происходящее внизу выглядело скорее как проекция на экране, чем как что-то реальное. Все это было похоже на то, как пробираешься по темному кинотеатру, когда фильм уже начался. Я ударила палец на ноге о неприметный выступ офисной техники, такой же устаревшей, как и эта комната.
Хотя здесь был Этан, я чувствовала себя совершенно одинокой. Возможно, то, что он был здесь и молчал, даже усиливало это ощущение. Это было именно то, в чем я нуждалась, чтобы компенсировать весь беспорядок, происходящий в моей голове.
Я чувствовала себя такой уставшей, истонченной. Как там выразилась Киара? Как человек-блин. Я не знала, что от меня осталось.
Я могу чувствовать их всех в моей голове, они царапаются, требуя моего внимания. Но, по крайней мере, здесь, когда рядом Этан, а внизу под нами протянулась река, они стали тише. Никто из них ничего от меня не требует.
Я села на старый стул и начала медленно кружиться. Я заметила, что в темноте тоже легче. Если я не могу видеть, Глазурь тоже не может. Вот так теперь будет всегда, я буду прятаться в темноте? Ужасная ирония. Я сделала это, потому что хотела чувствовать себя объединенной с людьми, быть частью целого. Теперь я хотела оставаться в стороне.
Этан был молчалив, как обычно. Сидел на столе и вглядывался в ночь. Я начала думать, что он прав насчет чипа, что мне нужна помощь, но я не хотела признавать этого. Период адаптации должен быть всего несколько часов. Максимум день. Но уже прошло два дня, а лучше вообще не стало. И есть еще кое-что, о чем я ему не рассказала.
Первая вспышка цвета взорвала небо, чуть позже последовал звук. И хотя я ожидала этого, я все равно вздрогнула.
Ты в порядке? спросил Этан.
Да. Все хорошо. Красиво.
Букеты разноцветных огней сверкали в небе. Вообще-то я не могла слышать, с каким треком синхронизированы фейерверки, но из лент людей, которые смотрели внизу, я знала, что это Пятая симфония Бетховена. Я начала напевать.
Скорость и количество фейерверков росло и росло, блестящая пыль сыпалась с неба слоями. Со всей страны транслировались другие фейерверки, а также костры и горящие фигуры. Озадаченные американцы все спрашивали в чате, почему мы празднуем провалившуюся попытку уничтожить демократию.
Потому что мы любим неудачников, сказала я, зная, что никто, кроме Этана, не услышит.
Я впервые почувствовала ту связь, о которой все говорят. Ощущение, что любое впечатление станет намного лучше, если им поделиться. Как в той загадке, которую мне однажды загадал Макс: «Если дерево упадет в лесу и этого никто не услышит, раздастся ли звук?»
Я доказывала, что, конечно же да. Элементарная физика говорит нам об этом.
Ну, сказал он, щелкнув меня по носу рукой в перчатке, ты этого никогда не узнаешь.
Звон Биг Бена раздался одновременно с еще одним взрывом. К моменту, как колокол зазвонил в восьмой раз, я знала, что случилось что-то ужасное.
Я почувствовала первый крик до того, как услышала его. Кто-то кричал от страха и шока. Потом еще один. И еще один.
Я вскочила и бросилась к окну, прижалась руками к стеклу, словно могла удержать то, что происходит.
Что это? Этан подбежал и стал позади меня. Он взял меня за плечи и потащил прочь от стекла.
Исчезающие отпечатки моих рук блеснули в свете еще одного фейерверка.
Им так страшно, сказала я, прижимая руки к голове, что заглушить крики о помощи. Тысячи, миллионы голосов по всему городу кричат от ужаса. Я не могу видеть то, что видят они. Только испытывать их реакцию на это. Я представила взрывы бомб и террористические атаки. Я представила монстров, разрывающих людей на части. Что бы ни вызывало этот массовый ужас, оно должно быть еще хуже. Все в Глазури одновременно чувствовали это. Страх усиливался по мере того, как это распространялось по сети. Как обратная связь в колонках.
Голоса и голоса, выкрикивающие одно простое слово. Транслирующие его. Умоляющие, чтобы кто-нибудь их услышал.
«ПОМОГИТЕ».
Так страшно! плакала я, падая на колени и сворачиваясь калачиком.
Это твой чип, похоже, что-то пошло не так, сказал Этан, взяв мою голову своими руками и пытаясь заглянуть мне в глаза. Отключи его.
Я молча затрясла головой. Невозможно описать, через что проходят эти люди. Через что я прохожу вместе с ними. Чувствуя все это одновременно. И выхода нет. Потому что вот то, о чем мне не сказал Логан, и о чем я не рассказывала Этану. Выключателя нет.
Я не могу! закричала я, слезы лились по моим щекам.
Нам нужно отвести тебя к Логану. Нужно достать эту штуку из тебя.
Нет, сказала я, отпихивая его от себя и пытаясь подняться на ноги. Но мои ноги не могли выдержать вес всей той боли, которая навалилась на меня.
Сломался не мой чип. А мир.
Логан, сказал Этан. Это он. Это его сообщение. Пятое ноября, помнишь? День, когда он собирался послать сообщение миру. Это он!
Сейчас я с трудом могла видеть Этана через тысячи изображений, транслируемых перед моими глазами. Я отчаянно пыталась найти точку, чтобы уцепиться, единственную пару глаз, чтобы заглянуть в них. Картинки сменяли одна другую. Они двигались так быстро, что мои глаза заболели.
Петри! Петри! Оставайся со мной, я могла только разобрать его голос сквозь животные крики, исходящие от каждого, отовсюду.
Теперь я по-настоящему могла их слышать. Крики, доносящиеся с улицы внизу. Этан отпустил меня и прижал руки к своим ушам, пытаясь заглушить их. Он обхватил руками голову и сжался в комок, прижав колени к рукам, отчаянно стараясь прекратить шум.
Я все еще неистово искала. Выхватывала изображение из непрерывного потока, решала, что оно ничего для меня не значит, а затем отбрасывала его. Пыталась найти что-то, что имеет хоть какой-то смысл. Я остановилась на одной картинке.
От того, что я увидела, меня всю бросило в дрожь.
Моя мама смотрит в наше зеркало дома, ее глаза так широко открыты, что мне кажется, что они могут вылезть из ее головы. Кровь струится по ее лицу, ее ярко-зеленые ногти оставляют темные следы на бледной коже.
Потом все почернело, и я рухнула на пол.
18-
Петри! я слышала, как меня зовут по имени. Петри, все в порядке. Ты в безопасности.
У меня ушли секунды, чтобы понять, что крик исходит от меня. Но я не могла остановиться. Я зажала рот обеими руками, пытаясь удержать звук. Медленно, медленно он угас. Мое горло пересохло и горело, когда я сделала неровный вдох, чтобы успокоиться.
Мое лицо было влажным. В панике я потерла руками щеки. Это всего лишь слезы.
Петри
Я посмотрела Этану в глаза, они были расширены от страха. Я кивнула, пытаясь показать ему, что я в порядке. Но так ли это?
Что случилось? глухим голосом спросила я.
Не знаю, он помог мне подняться. Только что были фейерверки, и вот уже все кричат. Не только ты. Казалось, кричал каждый.