В дело пошли водометы.
Звук прекращается, и вымокшие люди пытаются встать на ноги. Я мокрая насквозь, мои волосы прилипли к лицу, так что почти ничего не вижу, но я по-прежнему продвигаюсь вперед, уворачиваясь от спотыкающихся людей и топающих ног.
Ряд тяжелых черных ботинок и стена из щитов преграждают путь вперед. Я рискую взглянуть на сформированную линию полиции. Они паникуют, как и все остальные, лихорадочно отодвигаясь от толпы. Они ничего не могут сделать: линия разрывается и полицейские спотыкаются и падают под натиском людской волны.
Это Белый Щит! гремит громкоговоритель через крики.
Белый Щит? Это частное охранное подразделение УайтИнк. Что они здесь делают?
Всем оставаться на своих местах! снова пронзительно кричит рупор.
Ну конечно, думаю я. Как будто это сработает.
Но я не права. Это работает.
Все прекращают двигаться, словно их ноги примерзли к земле. Крики прекращаются, и чувство паники высасывается из воздуха, как будто включен пылесос. Толпа выдыхает; огромный, коллективный вздох облегчения.
Я оглядываюсь на Райана, он выглядит сбитым с толку, как и я, но продолжает двигаться. Он отчаянно кивает мне идти вперед.
Сейчас, когда все прекратили паническое бегство, идти намного легче. Я замедляю темп, чтобы лавировать между ногами. В пятидесяти футах влево есть зазорпереулок, ведущий черт знает куда. Неважно, главное подальше отсюда. Меняю направление и держу курс туда.
Полиция обойдет вас всех и запишет ваши имена. Затем они отпустят вас, одного за другим, говорит мужчина с рупором. Его голос звучит так, словно ему все это наскучило.
Я останавливаюсь, когда пара огромных черных сапог останавливается рядом со мной, не попав по моим пальцам на несколько дюймов. Райан ползет рядом со мной. Я вижу, как мой страх отражается на его лице.
Полицейский в сапогах поворачивается на носках и уходит прочь от нас сквозь ряды людей. Это мой шанс. Я наполовину ползу, наполовину бегу по направлению к переулку. Он частично заблокирован большой зеленой мусорной урной, лежащей на боку. Я вскарабкиваюсь по ней и быстро приземляюсь на другой стороне. Мое сердце колотится, и я пытаюсь отдышаться, набирая полные легкие вони мусора, в котором сижу.
Тру руки, чтобы вернуть в них хоть немного жизни. Руки покрыты порезами и ушибами, пробую пошевелить пальцами, вроде ничего не сломано. Смотрю вниз на расползающиеся по коленям красные пятнаэто были мои любимые джинсы, и теперь они испорчены. Морщась, вытаскиваю осколок стекла из своего колена.
Слышу громкий звук и вижу, как Райан перепрыгивает через мусорку, падая рядом со мной. Он садится, прижавшись спиной к зеленому пластику, тяжело дыша и улыбается: маниакально и победоносно. Но улыбка исчезает, когда он смотрит перед собой.
Мы в ловушке.
Я вслед за ним смотрю на высокую кирпичную стену, перекрывающую нам выход.
Похоже на то.
Осмеливаюсь выглянуть поверх урны, полицейские в защитном снаряжении ходят по толпе, в то время как фигуры в шлемах и бледно-голубой униформе Белого Щита стоят, скрестив руки на груди. Никто в толпе не двигается, должно быть, страх приморозил их к месту. Но они не выглядят напуганными, напротив, удивительно спокойными.
Я высматриваю знакомые лица. Пиппа перестала плакать и зачарованно смотрит на мужчину рядом с ней, на нем ниспадающая рубашка, покрытая розовыми цветами, в руках он сжимает сломанную гитару. Итак, Пиппа в конце концов нашла Натаниэля. Карл и Кьяра стоят рядом друг с другом, рука Карла лежит на плече у Кьяры. Я рада, потому что знаю, как они друг другу нравятся.
Уходи, Кьяра, говорю я тихо.
В толпе только один или два парня в капюшонах. Остальные, должно быть, ушли.
Что происходит? говорит Райан, приседая рядом со мной.
Ничего. Именно это и странно. Они не делают абсолютно ничего.
Полицейский проходит мимо урны, и мы оба сползаем вниз, прижав ноги к подбородкам. Мы прижимаемся друг к другу так близко, что молния от куртки Райана врезается мне в руку.
Ты Петра, правильно? шепчет Райан.
Я не могу поверить, что он знает мое имя. Ладно, что мы с ним четыре года учились в одном классе, и мое имя вообще-то Петри, но все-таки достаточно близко. Я никогда не думала, что он знает о моем существовании. У меня были глупые фантазии о Райане МакМанусе: как будто он поворачивается ко мне, берет меня за руку и говорит «ты не такая, как другие девчонки», а затем мы вместе бежим. Но почему ему надо было ждать, пока мы спрячемся за вонючей мусоркой, чтобы заговорить со мной?
Петри. Петри Куинн.
Его брови поднимаются, а мое сердце опускается от осознания того, что мне придется объяснять мое имя еще одному человеку.
Меня назвали в честь моего отца, начинаю я. Это старая шутка Зизи, которую она считает по-настоящему веселой, наряду со «сперма рыжего за полцены», которую она использует каждый раз, когда представляет меня кому-то.
Райан выглядит сбитым с толку, поэтому я решаю сжалиться над ним.
Я была ребенком из пробирки. Чашка Петри. Дошло? Зизи, моя мать, думала, что это забавно.
О, вот и все, что он говорит.
И я осознаю, насколько это все не смешно и отчаянно грустноникогда не знать своего отца и иметь мать, которая все в своей жизни превращает в политическое заявление. Даже выбор имени для своего ребенка.
Зизи? Зизи Куинн, креативный директор УайтИнк? Она твоя мать?
Я расстроилась, думала, что все в школе знают, что моя мамачлен совета директоров в компании, которая создала Глазурь. Когда она впервые вышла, люди просили меня подключить их с обновлениями, эксклюзивным контентом и тому подобное. На самом же деле, я и для себя-то не могу получить больше, чем фирменную ручку, что же говорить о них.
Ага, это она.
Он смотрит на меня, кажется, очень долго, мышцы вокруг его глаз дергаются.
Круто, говорит он, наконец, и отворачивается.
Умение читать выражение лиц людей не пришло ко мне само собой. Поэтому мне пришлось учиться этому, как и всему остальному, в чем я не была хороша сразу, то есть практически всему. Усердно учиться. Я читала книги о микровыражениях, смотрела документальные фильмы о языке тела. Несмотря на все это, то, о чем думает Райан, скрыто от меня за семью печатями.
Райан наклоняется, чтобы выглянуть за урну, и я повторяю за ним. Полицейские обходят каждого человека по очереди, вглядываясь в их лица, затем кивая.
Они вносят лица в базу данных Глазури, говорит Райан.
Они могут это сделать?
Конечно. Любой, у кого есть чип, может, он улыбается мне, сморщив лоб, словно не знает, шучу я или просто идиотка.
Ах, да. Я читала об этом, говорю я и смотрю вниз на свои кроссовки.
Райан хлопает себя по лбу.
Ты не подключена! Эмми говорила, что ты еще ребенок.
Мне пятнадцать, говорю я с негодованием. Шестнадцать будет через три месяца, пять дней и 36 минут. Это 2 280 часов, 136 836 минут, 8 210 160 секунд.
Он смеется:
Да, она также говорила, что ты чертовски хороша в математике. Она называет тебя человек-калькулятор.
Я смущенно смотрю вниз. Райан протягивает руку и берет меня за подбородок своими пальцами.
Эй, знаешь, быть умнойэто хорошо.
Все, что я знаю, это то, что я стала красной, как мои волосы.
Спасибо за ваше сегодняшнее сотрудничество, голос за громкоговорителем принадлежит мужчине, одетому в темный костюм и жилет с логотипом УайтИнк в виде трех треугольников. Мне кажется, я видела его у Зизи на работе. Непонятно, что здесь делает он и все остальные из компании.
Почему они не уходят? спрашивает Райан.
Я не знаю. Я хочу домой. Я замерзла, вымокла и очень-очень хочу пи-пи.
Думаю, мы должны сдаться.
Я собираюсь встать, но Райан хватает меня за руку и тащит назад за мусорный бак.
Нет! Не делай этого!
Почему нет? Не, кажется, что они собираются кого-то арестовывать, показываю я на полицейских.
Нет, но это пойдет в наши досье, говорит Райан. А я не могу этого допустить. В смысле, мы, мы не можем допустить этого.
Хорошо, говорю, глядя вниз на его пальцы, которые впиваются мне в руку.
Останься здесь, со мной. С нами все будет хорошо, он отпускает меня и я плюхаюсь рядом с ним. Только теперь за баком уже не так уютно.
Эй, вы, там!
Мы вздрогнули и попытались стать как можно меньше. Не так уж сложно для меня с моими пятью футами одним дюймом, когда я в обуви, но не легко для Райана, который около шести футов роста.
Думаешь, они нас заметили? шепчу я.
Вы, за баками. Выходите сейчас же!
Полагаю, что это ответ.
Я смирилась с тем, что должна сдаться, единственное, о чем могу думать прямо сейчас, это чистый туалет. Я начинаю медленно вставать.
Не могу видеть лицо полицейского за шлемом, но улыбаюсь улыбкой, которая должна означать «эй, честный коп, я пряталась за баками, а ты поймал меня».
Его голова наклоняется на секунду, а затем снова поднимается.
Она не зарегистрирована! кричит он. У нас здесь десять тридцать.
Ух ты! говорю я, поднимая руки. Я не десять тридцать. Я просто ребенок.
Райан корчится на земле рядом со мной, по-прежнему отказываясь вставать.
Полицейский тянется к своему поясу и отстегивает ярко-желтый пистолет. Он целится им в меня.
Не стреляйте в меня. Я никуда не денусь! визжу я.
Он не слышит меня и нажимает на курок, посылая большую спиралевидную проволоку прямо мне в грудь. Прежде чем она ударила меня, меня сбивает с ног Райан, который, наконец прыгнул вперед. Проволока электрошокового пистолета врезается в мусорный бак, проделывая два аккуратных отверстия в пластике.
На доли секунд я думаю, что Райан спас меня, как во всех моих фантазияхон мой герой. Но потом вижу, как он бежит к стене, прыгает и подтягивается и исчезает на другой стороне, оставив меня лежать на холодной сырой мостовой в окружении мусора.
Подожди, не двигайся, говорит полицейский, изо всех сил стараясь еще раз зарядить пистолет.
Забудь об этом! говорю я и поднимаюсь на ноги.
Подбегаю к стене и смотрю вверх, у меня нет шансов. Даже если бы у меня был трамплин, как тот, который я использую в гимнастике, я не смогу достичь верха, не говоря уже о том, чтобы перепрыгнуть через нее.
Сюда! кричит голос. Я оглядываюсь, пытаясь найти источник, и вижу фигуру в черном капюшоне, свисающую с верха крыши. Янтарные глаза мигают в темноте.
Я бегу, в то время как полицейский снова прицеливается. Он не одинок, пять других копов делают то же самое. Подпрыгиваю в воздух и хватаюсь за руку парня в капюшоне, руки скользкие от грязи и крови, и я кричу от боли, когда мой палец ломается. Но он не отпускает, дергает меня вверх, царапая мои ребра о кирпичную кладку стены, и тянет на крышу.
У меня даже нет времени, чтобы отдышаться, прежде чем он ставит меня на ноги, и мы бежим по скользким плиткам. Что-то свистит мимо моего уха, и в дымоходе передо мной появляется отверстие, останавливаюсь, чтобы посмотреть на черные пули, врезавшиеся в кирпич.
Резиновые пули, глупо говорю я.
Пошли! кричит он.
У меня нет другого выбора, и я несусь вперед. Мы подбегаем к просвету между крышами, и парень перепрыгивает его так, будто это всего лишь лужа, а я останавливаюсь.
Ни за что! Я не смогу сделать это, кричу ему.
Ты сможешь. Думай об этом, как о прыжке в длину в школе. Я видел, как ты это делаешь. Просто прыжок.
За мной слышны крики и карабканье, полицейские появляются на крыше, но, кажется, она может не выдержать их вес. Они смотрят вниз и простерли руки так, будто идут по льду.
Я делаю шаг назад. И еще один. До тех пор, пока больше некуда отходить и тогда начинаю бежать, так быстро, как никогда не бегала в своей жизни.
Я прыгаю.
Приземлилась тяжело и жестко, ударившись лицом об землю, но, по крайней мере, я перелетела через зазор. Я почувствовала резкий рывок в районе пояса, и меня снова подняли на ноги и наполовину потащили, наполовину понесли к пожарной двери.
Парень плечом открывает дверь, втаскивает меня в нее и затем пинком закрывает ее за нами. Темнота отдается эхом.
3-
Тс-с, говорит он, прежде чем у меня появляется шанс открыть рот.
Я пытаюсь восстановить дыхание и сделать так, чтобы мое сердце стучало потише. Уверена, что сейчас стук моего сердца можно услышать и с той стороны двери. Мои глаза привыкли к темноте, и то, что было чернильно-черным стало превращаться в темно-серое. Мы стоим наверху лестницы, и я не имею понятия, куда мы направляемся. Мой спаситель, если это то, кем он является, стоит, приложив одно ухо к двери, его черная одежда сливается с тенями.
Он поворачивается, все, что я могу видетьэто капюшон, нависший надо мной, словно безголовый монах, который мне снился, когда мне было шесть.
Не думаю, что они последовали за нами, говорит он, проходя мимо меня и направляясь вниз по лестнице. Я иду за ним, шаря пальцами по стене в поисках опоры.
Обычно я люблю темноту, говорю, раздражая даже саму себя. В моих окнах затемненные стекла, чтобы я могла спать. И эти наши отключения электроэнергии мне реально понравились, знаешь, потому что можно увидеть звезды, лепечу я. Думаю, это шок и адреналин, а также тот факт, что я следую за неизвестным анархистом в неизвестном направлении. Он не говорит ни слова.
Куда мы идем? пытаюсь сказать я после первых шагов.
Вниз.
Я имею в виду, где мы?
Моя нога шагает на ступеньку, которой нет, и я начинаю падать, он хватает меня за локоть и удерживает в вертикальном положении.
Спасибо, бормочу я.
Раздается скрежет металла, тяжелый удар, а затем свет заливает лестничную клетку.
Добро пожаловать в Грубер&Грубер Лимитед, говорит он, взмахнув рукой. Прохожу сквозь дверной проем в большой открытый офис или то, что когда-то было офисом. Сейчас здесь ничего нет, только столы составлены один на один, и голубые перегородки сложены у стен.
Они делали фильм, говорит он, поднимая черную трубу с белой крышкой и бросая ее в меня. Я пытаюсь поймать ее и терплю неудачу. Она подпрыгивает на сером нейлоновом ковре.
Фильм? Как настоящее кино?
Нет, как то, что они снимали на камеру.
Не знаю, что он имеет в виду, но не хочу выглядеть еще глупее, чем уже есть.
А. Ну да.
Мне нравится вид, говорит он, подходя к окнам от пола до потолка, из которых состоит дальняя стена. Я присоединяюсь к нему и смотрю на город. Вдали блестит собор, под нами змеится Темза. Отблески света от воды кое о чем мне напоминают.
Эмм, здесь есть ванная комната?
Где-то дальше по коридору, говорит он, указывая.
Я нахожу дверь, никогда в жизни не была так рада видеть нарисованную из палочек женщину.
Когда я возвращаюсь, он сидит на кресле с низкой спинкой, глядя в окно, ноги на столе, словно он здесь дома. Серебристый шарф и капюшон лежат на столе, открывая его лицо в профиль: у него прямой нос с небольшой шишкой на переносице, скулы, о которые можно порезаться, и длинные ресницы, за которые девочки могут убить. Последние лучи заходящего солнца падают на его светло-коричневые волосы, и создается такое впечатление, будто кончики его волос в огне. Он поворачивается.
Я знаю тебя! говорю я. Ты ходишь в мою школу, на класс старше меня.
И я знаю тебя, Петри Куинн, которая слишком сообразительна для своего же блага и имеет привычку попадать в неприятности, следуя за странными мальчиками в места, в которые не должна.
Сначала не понимаю, о чем это он, но затем я вспомнила.
В прошлом году я увидела Дэйва Карлтона и его бандуХудз, ведущими высокого темноволосого мальчика за игровой зал. Мальчик был новеньким в школе и одет в форму, которая была ему мала. Я знала Дэйва достаточно хорошо для того, чтобы понять, что происходит. Ясности добавляло еще и то, что его товарищи скандировали «получи киску».
Я никогда не была особо хороша в самообладании. С тех самых пор, как надо мной несколько месяцев издевались, когда я пришла в класс, я узнала, что блестящий остроумный ответ не остановит девочек от того, чтобы забросить твою сумку на верх автобусной остановки, а вот удар в живот очень даже остановит. Поэтому я последовала за Дэйвом и обнаружила, что его друзья загнали новенького в угол и собираются оказать ему обычный для Сити Хай прием.
Я бросила крышку от мусорного бака в голову Дэйва, прежде чем он успел начать наносить удары, и выбила ему передний зуб.
Мы с Дэйвом получили месяц ареста. Мне удалось удержать его от выполнения обещания повыбивать мне зубы, делая за него все домашние задания по математике. Это было шаткое перемирие, но я была все еще жива.