Петри, я говорила тебе в таких случаях оставаться на месте?
Да, но я запаниковала. Они стреляли из водных пушек и резиновыми пулями. Извини, мам. Я называю ее мамой только когда хочу поддразнить ее, я знаю, это сводит ее с ума. Это хоть что-то делает с силой имен и показывает, как ярлыки возвращают женщину к старомодным стереотипам. Она писала об этом статью в Таймс. Не то чтобы я читала ее, доступ к ней платный. Я не собиралась платить, чтобы прочитать материал, который могу услышать бесплатно за ужином.
Она провела рукой по своим соломенным с проседью волосам и вздохнула.
Все будет хорошо. Я сообщила своему адвокату, и мы решим эту проблему.
А ты не можешь просто позвонить Максу? спрашиваю я.
Нет! резко отвечает она. Это семейный вопрос.
Но ведь Макс играет в гольф с Министром внутренних дел?
Хватит, Петри. Макс сейчас в самолете из Гватемалы. Кроме того, ты не можешь бегать к нему с каждой маленькой проблемой как ребенок. Тебе нужно учиться нести ответственность за свои действия.
По тому как скривился ее рот при упоминания имени Макса, можно сказать, что дело не только в моем аресте. Должно быть, они с Максом опять поссорились. Шикарно!
Мы все уладим, не волнуйся. Только ты и я. Зизи похлопывает меня по колену, а потом отдергивает руку в ужасе от липкого красного пятна на ладони. Она вытирает ее о кожаное сидение.
Слушай, ты можешь не влезать в это? говорю я.
В тусклом свете, проникающем снаружи, я увидела, как ее глаза увеличиваются.
Не лезть в это? Не лезть в это! Это нарушение наших прав, Петри! Или для тебя это не имеет значения?
Нет, конечно, имеет. Просто ты можешь не возмущаться так? Я уверена, что все будет в порядке.
Она сложила руки на груди и отвернулась от меня.
Хорошо, я не буду в это вмешиваться. Но не приходи ко мне в слезах, когда они решат отправить тебя в исправительную колонию. Вы же не думаете, что я не знаю об их существовании? говорит она, наклонившись вперед и обращаясь к полицейским. Я член Амнистии. Я записываю весь этот разговор, вам известно? Она опять откидывается на спинку сидения. Посмотрим, как они запляшут, когда их варварский процесс пойдет не так как надо.
Я не советовал бы вам это делать, мисс Куинн, говорит Ли, даже не оборачиваясь. Вам могут быть предъявлены обвинения в подстрекательстве к насилию.
Рот Зизи открывается и закрывается снова. Я пытаюсь не улыбаться. Остальная часть пути проходила в тишине. К счастью.
Полицейский участок представляет собой новостройку, всю из стекла и металла. Я начала считать секунды до того момента, как Зизи начнет упоминать налогоплательщиков. Мне не придется ждать слишком долго.
Ну, она великолепна. Хотелось бы мне знать, сколько это стоило? говорит она, подняв глаза на большую статую полицейского, опустившегося на одно колено, чтобы взять ребенка на руки. Какое великолепное использование средств налогоплательщиков. Я конечно имею ввиду: забыть об открытии нового крыла роддома, пока полиция не получит свой сияющий символ благодеяния, чтобы обманывать всех нас.
Я почти начинаю надеяться, что они меня посадят.
Большие стеклянные двери с шипением открылись, когда мы подошли, внутри было тихо. Больше похоже на больницу, чем на шумный полицейский участок, который я представляла. Здесь не было переругивающихся проституток и их сутенеров. Никаких бродяг, кричащих о своей невиновности. Я даже немного разочарована.
Детектив Ли перебросился парой слов с полицейским за приемной стойкой, сказал женщине-полицейскому, сопровождавшей нас, что «он разберется», а потом повел на через приемную к двойным дверям на другом ее конце. По сравнению с этой тишиной, в главном зале было действительно шумно. Мои кеды ужасно скрипели на отполированном полу. Зизи так сердито посмотрела на меня, будто я могла заставить их не скрипеть.
Всю дорогу она бормотала о гражданских свободах. Ли игнорирует ее, что раздражает ее еще большеон мне, вроде как, нравится.
Ли останавливается перед дверью и набирает на кодовом замке шестизначное число: 538873. Я начинаю выискивать в числе закономерность: даты, коды, слова. Единственное значение, которое я могу ему приписать, это простой буквенный шифр, означающий «чайник». Но это, вероятно, просто случайное число. Комната выглядит скорее как приемная, чем как комната для допросов. По обе стороны стеклянного кофейного столика лицом друг к другу стоят низкие диваны. Есть даже кружки на столе. Ли кивает нам занять место и убирает кружки, ставя их в раковину.
Мы садимся на диван, перед этим смахнув крошки с подушки. Зизи грызет ногти, сегодня, они выкрашены в ярко-зеленый цвет, хотя уже и начали немного отрастать.
Ли устраивается на диване напротив нас.
Вам, должно быть, интересно, как мы вас выследили.
Не особо, говорю я. У вас везде наблюдение.
Ли, кажется, слегка сбит с толку.
Ну, наблюдение нам не понадобилось, мисс Куинн. Ваш друг, Райан МакМанус сказал нам ваше имя, но будьте уверены, мы нашли бы вас в любом случае.
Я не могу сдержать небольшой вздох потрясения.
Вы поймали Райана?
Мы отпустили его 30 минут назад с предупреждением. Он не сделал ничего плохого.
Тогда почему именно вы притащили сюда мою дочь?
Ли разблокирует тонкий планшет. Замечаю, что это последняя графеновая модель, похоже, УайтИнк помогает полиции более, чем одним способом. Легким прикосновением он включат экран, появляется зернистое изображениеэто толпа людей, держащих плакаты и скандирующих. Ли кликает по экрану и картинка увеличивается. Я узнаю некоторых людей: Райан, Карл, Кьяра. Это кадры протеста, снятые с высокой точки, дрона или спутника, я не уверена.
Фигуры в капюшонах пробираются сквозь толпу. На месте их лиц серые пятна, словно кто-то протер пальцем по экрану. Теперь я понимаю, что их серые шарфы были для защиты от наблюдения.
Вы должны были арестовать этих парней, а не меня, говорю я.
Детектив Ли улыбается, и громкость на планшете увеличивается.
Крошечные динамики воспроизводят искаженный голос.
Да! Давайте все бросать вещи. Вот как вы добиваетесь перемен. Вот как вы доносите свои мысли!
С трудом узнаю свой собственный голос. Изображение на экране замирает на моменте, когда я собираюсь что-то бросить в толпу. Одна моя рука вытянута передо мной, другая готовится выпустить свою ракету. Я похожа на ту картину Бэнкси в галерее Тэйт.
Вы знаете, какое наказание предусмотрено за подстрекательство к насилию?
Я смеюсь, откинувшись в своем кресле, это, должно быть, какая-то проверка. Это не может быть серьезно. Я смотрю на его лицо. Он выглядит очень, очень серьезным.
Я никого не подстрекала. Это был сарказм! говорю я, наклоняясь вперед.
Это не звучало саркастически. И сразу после того, как ты подбивала толпу, случилось это.
Изображение снова оживает: парни в черном начинают бросать бутылки в толпу, и все начинают кричать.
Нет, вы отредактировали это. Все случилось не так. Я не говорила им начинать.
Ну, мисс Куинн, выглядит это определенно так. Поэтому скажите мне, что вы знаете об этих анархистах?
Ребята в масках? Не имею ни малейшего понятия.
Они члены НФ. Что вы можете рассказать мне о вашей связи с ними?
То, как Зизи громко вдыхает, когда он говорит эти две буквы, пугает меня больше, чем что-либо до этого.
Зизи, это бред, понимаешь? Я даже не знаю, кто или что такое НФ!
Ее лицо бледнее, чем обычно, когда она смотрит на воспроизводимый, на маленьком экране бунт.
Ох, Петри, разве я не говорила тебе, что насилиеэто не выход?
У Петри были проблемы с насилием в прошлом? спрашивает Ли.
Что? Погодите, нет.
Ах да, вижу. Три сообщения о драке в школе.
Это частная информация, вы не имеете права ее использовать! кричу я, махая рукой перед его лицом, чтобы оборвать его канал. Это ничего не меняет.
Все государственные школы проводят политику обмена информацией. У меня здесь все ваши файлы, Петри. И выглядит все это не очень хорошо.
Я говорила тебе, что должна ходить в частную школу, огрызаюсь я, глядя на Зизи. Но нет, ты хотела дать мне настоящее образование! В реальном мире.
Я делаю в воздухе иронические кавычки вокруг слова «реальном». Вообще-то я никогда не хотела ходить в частную школу. Но прямо сейчас я выбираю именно это.
Как ты можешь так поступать со мной? говорит Зизи, держа руку у сердца.
Почему нет? Ты всю мою жизнь так со мной поступаешь!
Ли перебивает нас, пока все не вышло из-под контроля.
Мое начальство хочет, чтобы я выдвинул обвинения.
Конечно же в этом не будет необходимости, говорит Зизи, вся такая сладкая и гладкая, голосом, который она использует в разговоре со своими коллегами-директорами прямо перед тем, как начать кричать. Моя дочь не представляет опасности для общества. Она просто увлеклась сгоряча.
Ничего я не увлеклась! говорю я. Это была шутка! Шутка! Почему вы этого не понимаете?
Картинка еще больше увеличивается, и ролик воспроизводится по кругу. Мое лицо ярко-красное, изо рта брызжет слюна. Выгляжу я, как сумасшедшая.
Я роняю лицо на руки и испускаю вздох разочарования.
Ну, может быть и так, но ваши действия не проходят бесследно. Надеюсь, вы понимаете это, юная леди.
Я смотрю на него сквозь пальцы.
Послушайте, поскольку это ваше первое правонарушение
Внезапно дверь распахивается без стука. Ожидаю увидеть адвоката Зизи, когда
Макс! ахает Зизи. Что ты здесь делаешь?
Она выглядит смущенной, даже злой.
Меня это не волнует. Облегчение овевает меня, словно теплый ветерок. Макс так действует на меня. Вообще-то на всех. Когда он входит в комнату, там становится спокойнее, счастливее. И не только потому, что он создатель и главный исполнительный директор Глазури, но и потому, что есть в нем что-то такое, что заставляет людей чувствовать себя хорошо. То, как он говорит с тобой, заставляет чувствовать, что он по-настоящему слушает. Когда я была моложе, он был единственным взрослым, которого я знала, кто не относился ко мне как к идиотке. Кто не заставлял меня чувствовать себя так, будто я мешаю.
Он одет в свою обычную серую рубашку, серый костюм с красным платком, торчащим из верхнего кармана, хотя и без галстука: единственный признак того, что он только что с трансатлантического рейса. Он даже не выглядит уставшим, хотя его седеющая щетина выглядит немного менее аккуратной, чем обычно.
Я смотрю ему за спину, ожидая увидеть стаю сотрудников, которые везде следуют за ним. Но он один. Должно быть, я в еще более затруднительном положении, чем я думала.
Детектив Ли, говорит Макс, приближаясь к полицейскому и протягивая руку в кожаной перчатке.
Ли встает, скручивая планшет в тугую трубку.
Как вы сюда попали?
Я Максвелл Уайт, говорит Макс в качестве объяснения. Это единственное объяснение, в котором он когда-либо нуждался.
Да, я знаю, кто вы, говорит Ли ледяным голосом. Все в мире знают, кто вы, мистер Уайт.
Тогда ладно, говорит Макс, похлопывая Ли по плечу рукой в перчатке. Детектив отшатнулся, как будто прикосновение Макса ядовито.
Если Макс и замечает очевидную ненависть Ли, то никак не реагирует. Вместо этого он поворачивается ко мне.
Петри, что ты сделала, чтобы так взволновать свою маму?
Зизи встает и целует Макса в обе щеки, ее губы не касаются его кожи, у Макса пунктик насчет микробов.
Как полет из Гватемалы? спрашивает она, холодно глядя на него. Что бы там между ними ни произошло, это было что-то серьезное.
Долгий.
Полагаю, мой адвокат рассказала тебе, что происходит? Напомни мне уволить ее.
Макс рассмеялся.
А что происходит?
Ничего, с чем я бы не справилась, говорит она, играя со своим воротником. Чепуха, состряпанная полицией.
Она смотрит в лицо Ли, продолжая говорить с Максом:
Ты же знаешь, они всегда ищут в качестве козла отпущения кого-то белого, среднего класса, чтобы спрятать свой институциональный расизм. Они же не могут обвинить Райана МакМануса, мальчика, который организовал бунт
Протест, Зизи, вмешиваюсь я. Осознание того, что это Райан сдал меня, шевелится в моем животе, как червь. Райан организовал протест, заканчиваю я неубедительно.
В любом случае, они не могли арестовать интеллигентного мальчика-метиса, не так ли? Не тогда, когда им в шеи дышит расследование расовой дискриминации, торжествующе заканчивает Зизи.
Не понимаю ее логики, они не арестуют Райана, поскольку он черный, потому что они расисты? Я даже не пытаюсь разобраться. Я могу понять, о чем она, только в половине случаев.
Уверен, что полиция делает свою работу в меру своих возможностей на основании доступной им информации, не так ли, детектив Ли? говорит Макс.
Ли не отвечает. Он медленно облизывает губы и причмокивает ими.
Хотя мне интересно, почему протест расследует член Центрального полицейского подразделения киберпреступности?
Вы из Подразделения киберпреступности? говорит Зизи, лед в ее голосе плавится.
У нас есть основания полагать, что НФ стоит за серией взломов на высоком уровне. Думаю, что как директор мультинациональной корпорации, говорит Ли, играя собственными словами Зизи, вы должны беспокоиться о таких вещах.
Он прав. Зизи беспокоится, только в прошлом месяце она разглагольствовала о том, что когда она была хакером, они во что-то верили. О том, что у них были манифесты и совесть. А теперь все, чего они хотят, это сеять хаос. Она была не в восторге, когда я спросила, что думают ее старые приятели-хакеры о том, что она продалась и работает на их крупнейшую цель. Глазурь, в конце концов, Святой Грааль для хакеров.
А зачем? говорит Макс, становясь перед Зизи. Глазурь непроницаема для хакеров. Теперь, если можно, вернемся к нашему вопросу. Попытка выстрелить электрошокером в несовершеннолетнюю только потому, что она не явилась на вашу регистрацию Ну, это не то, что мы хотели, когда откликнулись на вашу просьбу о помощи в этой операции.
Так вот почему Белые щиты были там. Полиции была нужна их помощь.
Нашу просьбу? говорит Ли, его брови практически выпрыгивают со лба. Насколько я слышал, это УайтИнк всунула свой нос. Так зачем это было?
Макс отмахнулся от этого утверждения.
Ну вот снова, детектив Ли, вы не владеете всеми фактами. Решения, подобные этому принимаются на гораздо более высоком уровне, чем ваш.
Макс говорит это таким тоном бескорыстного превосходства, что можно предположить, что все решения принимаются на гораздо более высоком уровне, чем уровень детектива Ли.
Теперь вернемся к насущным вопросам. Хоть я и ценю тонкую работу полицейских сил Метрополитена, меня касается то, что ваши люди не понимают разницы между опасным преступником, подрывающим устои общества, и девочкой, которая недостаточно взрослая, чтобы быть подключенной. Возможно, если бы Мет согласился на полную интеграцию с сетью Глазури, то все бы работали с правильными данными..
Чтобы вся полиция была засыпана бесполезной информацией круглосуточно?! Нам достаточно ограниченного доступа, который у нас есть, спасибо, руки Ли сжались вокруг свернутого планшета.
По-видимому, нет, говорит Макс, кивая в мою сторону. Теперь я надеюсь, что мне не придется нанимать адвоката компании
Он снова оставляет предложение незавершенным. В УайтИнк работают лучшие и самые подлые судебные адвокаты в стране. Макс знает это.
Ли постукивает планшетом по ноге, костяшки его пальцев побелели.
Так, Петри, говорит Макс, отворачиваясь от детектива, посмотри на меня и скажи мне правду. Ты революционер, подрывающий общественный порядок?
Я встаю и смотрю ему прямо в глаза. Макс говорит, что глаза никогда не лгут, что смотреть человеку в глаза и лгать идет против всего, что мы есть. Вот почему он всегда настаивает на ведении бизнеса лицом к лицу.
Я не революционер, говорю, и не хочу ничего подрывать. Единственное, чего я хочу, это пойти домой.
Для меня этого достаточно, он поворачивается, чтобы взглянуть на Ли. Детектив? Это все?
Двое мужчин смотрят друг на друга. Макс выше Ли, но у него нет мощи и молодости детектива. Не то, чтобы дошло до драки
Думаете, вы выше закона, мистер Уайт? говорит Ли, желваки его челюсти дрогнули.
Макс делает долгую паузу, у него на лице веселое выражение.