Я догадывалась. Но я всегда думала, что быть в депрессии значит всегда быть грустным и не иметь желания даже встать с кровати. Но мне не было грустно. Я вообще не чувствовала. Ничего, она опять села и вытерла грязные руки о юбку. Я раньше всем интересовалась, помнишь? Своим искусством, музыкойно, сейчас, это просто шум. А без этого я чувствую себя опустошенной. И я не хотела продолжать это чувствовать.
Не знаю, что сказать.
Не волнуйся, по сути этого никто не знает. Мама говорит, что потом станет легче. Что это такой этап. Папа почти не обращает на это внимания, пытаясь вести себя как обычно. Он не может смириться с тем, что я больше не счастливая маленькая Кики. Доктор выписывают мне таблетки. «Таблетки счастья»так он их называет. В прямом смысле слова. Таблетки счастья. Можешь поверить в это?
А ты не хочешь их принимать?
Не знаю. Я больше ничего не знаю.
А с Пиппой ты об этом говорила?
Кьяра смеется.
Нет. Бедная Пиппа. Ты можешь представить, как она это обсуждает?
Я тоже смеюсь, но это больше похоже на стоны.
Да, она бы раздула из этого целую трагедию.
Нет, это не для нее. Я даже не помню, почему мы стали дружить. Нет, это просто жизнь, наверное. Моя жизнь.
Я отворачиваюсь и вздыхаю.
Расскажи мне об этом.
Мне жаль, что я в последнее время обращалась с тобой как стерва, Пет. Я хотела рассказать тебе, действительно хотела. Но
Все нормально. Я понимаю, ненавижу это признавать, но мне полегчало.
Мы так и сидим, уставившись на тучи, которые проплывают над головой.
Так что там с твоим желанием удалить чип? В смысле, это возможно сделать?
Вроде есть клиника, где это можно сделать. Это не так легко, как поставить его. Но ничто не вечно, ведь так?
И ты собираешься сделать это?
Наверноеэто странно. С того момента, как я получила чип, у меня такое ощущение, будто я уменьшаюсь, теряюсь среди всех этих голосов. Я не знаю, что я действительно думаю о разных вещах. Ну, знаешь, какое мнение именно у меня, она прижала руку к груди. Я тянусь во все стороны и истончаюсь. Как человек-блин, она опять смеется, и на этот раз, это больше похоже на ее настоящий смех. Но может это просто я такая? Мама всегда говорила, что я противоречива.
Почему ты его не выключишь? Тогда когда тебе станет лучше, ты сможешь вернуться, у меня в голове не укладывается, что кто-то может захотеть отключиться от Глазури, особенно когда знаю, что у меня нет доступа. Как у Этана.
Да, но тогда все вернется обратно. У меня нет силы воли, она вздрагивает и обхватывает себя руками.
Ты хочешь вернуться ко мне? говорю я, вставая. Хотя, там будет Зизи, она работает над каким-то большим проектом.
Она не разозлилась из-за твоего побега?
Нет, я сказала ей, что таким образом я выражала несогласие со старыми моральными институтами, или что-то вроде.
Твоя мама классная.
Хм. Слишком классная.
Я должна вовремя прийти домой, или мама вызовет полицию.
У нас все еще есть пара часов. И я до конца жизни сыта полицией.
Она берет меня за руку, чтобы встать, а затем обнимает меня.
Каково это, быть под арестом?
Ее глаза зажигаются веселым огоньком, и я понимаю, что уже очень давно не видела ее такой.
Мы идем домой, и я развлекаю ее историей о моем почти удавшемся побеге и заключении.
Этан как будто был пьян.
Не знаю. Он был немного странный.
А ты что, нет? Она подталкивает меня в бок своим острым локтем.
Эй, я не странная.
И правда. И вообще, немного странности тебе бы не помешало.
Ну, он не настолько странный, как, скажем, Барбара Дженкинс.
О боже, нет никого страннее ее. Ты не знала, что она ест мыло? Ладно, продолжай.
Он такой Я пытаюсь подобрать нужное слово.
Таинственный, говорит Кьяра, шевеля пальцами.
Нет. Тихий. Точно. Он такой тихий и спокойный. Из-за него у меня возникает ощущение, что я слишком суечусь.
Кьяра останавливается, кладет руки мне на плечи и поворачивает меня к себе лицом.
Петри, дорогая моя, это действительно так. И, как мне кажется, этот парень идеально тебе подходит. Скажи, он симпатичный?
Ну да, наверное.
Симпатичнее Райана МакМануса?
Я в шоке смотрю на нее.
Ты знаешь?
Все знают, что он тебе нравится. В этом нет ничего страшного, полкласса по нему сохнет. И мальчики тоже.
А я ни по кому не сохну.
Нет? Почему же?
Я думаю рассказать ей о том, как он выдал мое имя, но затем вспомнила выражение тревоги на его лице. Он действительно волновался за меня, и, как бы я не старалась этого отрицать, это было мило.
Я качаю головой. Хватит заниматься глупостями, Петри, именно из-за этого твоего глупого увлечения им ты попала в беду.
Он, наверное, мне разонравился.
Тем более не стоит упускать этого Этана.
Не думаю, что когда-нибудь его еще увижу.
Осознание этого заставляет сердце быстрее биться в груди. У меня нет никакой возможности с ним связаться, я даже не знаю его фамилии.
Мы преодолеваем заграждение и направляемся вверх по улице. Кьяра тоже жила здесь, когда ее мать работала на кампанию. Шесть месяцев назад ее уволили, и им пришлось выехать. Я смотрю на Кьяру, когда мы проходим мимо ее старого дома. Не был ли переезд одной из причин ее депрессии? Она бросает взгляд на окно своей старой спальни.
О, не беспокойся, говорит она, ощутив на себе мой взгляд, я все равно ненавидела эту комнату. Там всегда было слишком холодно зимой и слишком жарко летом. Моя новая комната на чердаке нравится мне намного больше, она улыбается мне, и к тому же, тех денег, что мама получила после увольнения, хватит на долгие годы терапии, которые у меня еще впереди.
Она снова берет меня под руку. По какой-то причине мы смеемся, как дети, всю оставшуюся дорогу до моего дома.
Зизи! кричу я, открывая дверь, со мной Кьяра.
Едва я закрыла дверь, на лестнице раздалось шлепанье босых ног и Зизи сразу же бросается на Кьяру с объятьями, прижимая ее голову к своей груди.
Получив, наконец, доступ к воздуху, Кьяра сконфуженно и недовольно смотрит на меня из-за плеча Зизи. Я пожимаю плечамиэто же Зизи.
Она обхватывает лицо Кьяры руками и долго смотрит ей в глаза самым смущающим образом.
Эмм - говорю я.
Грейс мне все рассказала. О, бедная, бедная, бедная малышка, в конце концов, произносит Зизи.
Кьяра разевает рот в изумлении.
Я убью маму, шипит она сквозь зубы.
О, перестань, говорит Зизи, махнув рукой, тебе нечего стыдиться, все великие умы страдают депрессией. Это же неотъемлемая часть креативности. Соку?
Я привыкла к безумному ходу мыслей моей мамы. Но Кьяра провожает уходящую Зизи полным недоумения взглядом.
Глядя на Кьяру, я закатываю глаза, и мы вместе направляемся на кухню, где моя мама уже измельчает в блендере ананас.
У Ван Гога была депрессия, Зизи произносит «Ван Го»с американским акцентоми это очень меня раздражает. Она наливает нам сока. Вирджиния Вульф. Сильвия Плат, конечно же. Каждый третий принимает антидепрессанты в определенный период своей жизни. Тут не из-за чего расстраиваться, Кьяра. Ты бы принимала инсулин, если бы была диабетиком, так? Вот и здесь точно также. Твой мозг всего лишь не производит серотонин, но теперь ты об этом знаешь.
Мой доктор что-то говорил по этому поводу, говорит Кьяра, отхлебывая немного сока.
Вот видишь, Зизи останавливается и постукивает ложкой по стакану, знаешь, есть одна замечательная методика лечения, я только что смотрела ее исследование.
Ее глаза становятся пустыми, и я знаю, что она собирается поделиться с Кьярой очередной секретной информацией. Я раздраженно смотрю на миску с фруктами.
Выслушав ее, Кьяра улыбается.
Это правда?
Сто процентов, говорит Зизи.
Но его ведь еще нет на рынке.
Я поговорю с твоей мамой, и мы что-нибудь придумаем, говорит Зизи, Я пользуюсь этой методикой и посмотри на меня.
Она раскидывает руки, и голубое кимоно петушиной расцветки придает ей вид пестрой летучей мыши. Я не совсем уверена, поможет ли это Кьяре или совсем доведет ее, но она улыбается достаточно счастливой улыбкой.
Ну ладно, пора возвращаться к работе. Макс втянул меня в разработку идеальной предвыборной кампании для Харриса. Лично я терпеть его не могу, но Макс решил, что нужен именно он. Угощайтесь всем, что найдете в холодильнике.
И Зизи исчезла в вихре шелка.
Даже не глядя, я знаю, что в холодильнике пустотам никогда ничего нет.
У тебя замечательная мама, ты знаешь это?
Хмм, отвечаю я, не торопясь с выводами.
Прости, Пет, я сейчас такая эгоистичная. Все время забываю. Неужели она ничем не может тебе помочь?
Я беру виноградинку из миски с фруктами и отправляю ее в рот.
Не-а. Ну, или она, по крайней мере, не хочет. «Семейственностьодна из форм элитизма, дорогуша. Подожди, пока тебе исполнится 21,»произношу я хриплым голосом моей матери.
А Макс, тоже не может ничего сделать? Разве он тебе не крестный отец или что-то в этом роде?
Я думала, он поможет, говорю я, провожая Кьяру в гостиную и приземляясь на диван из кожзаменителя (Зизи ни за что не потерпит продуктов животного происхождения в доме: разве только между двумя булочками и политые кетчупом, или только, если у нее ПМС.) Он раздул из этого огромную проблему в участке. Сказал, что полиция так и не сообщила ему, кто проник, а кто не проник в его сеть. Но Зизи взяла над ним верх, и от него больше ничего не слышно.
Хреново. Какой смысл в дружбе с высокопоставленными людьми, если они не используют свои связи тебе на пользу? Мы что, в Китае?
И, правда, что.
Гнев и разочарование из-за молчания Максаотвратительное чувство. Я любила Макса. В прямом смысле этого слова. Все началось, когда я была еще малышкой, и он приходил ко мне с новыми игрушками и играл со мной, а Зизи работала над какими-то новыми аспектами социальной сети. Мое самое первое воспоминаниекрасный батут, который он мне принес. Бывало, я скакала на нем до самого потолкадумала, что умею летать.
Когда я пошла в школу и поняла, что у большинства других детей есть мамы и папы, даже если они и не живут вместе, я спросила маму, не является ли Макс моим отцом. Она рассмеялась и сказала, чтобы я не несла чепуху. А затем рассказала все о донорах спермы и искусственном оплодотворении, мне тогда было шесть. Повзрослев, я стала реже видеть Максаон ездил по всему миру, превращая Глазурь в глобальную сетьи влюбилась в него настолько сильно, что едва могла говорить с ним, когда он приезжал. Зизи рассказала об этом всем своим друзьям на одном из званых ужинов. Все они ворковали надо мной и смеялись. Я убежала в свою комнату и отказывалась выходить из нее целых два дня.
После этого случая увлечение прошло, но до конца прошлой недели я все еще думала, что он замечательный и он сам и все, что он создал и чем занимался. Но сейчас он и пальцем не пошевельнет, чтобы уговорить, Зизи вернуть все на прежние места. И потому я так зла на него, что, наверное, не смогла бы с ним говорить, даже если бы он соизволил повидаться со мной. Каждый раз, видя его лицо в интернете или намалеванное на автобусе, мне хочется взять черный маркер и пририсовать ему пиратскую шляпу и черный зуб. Потому что я знаю, что он был прав, когда смеялся над детективом Ли. Максчеловек с настоящими возможностями, но почему-то он не хочет их использовать.
Конечно, по-настоящему я зла на Зизи, ведь это она приняла решение. Она могла спасти меня, но предпочла другой вариант. В первый раз за всю свою жизнь она приняла сторону властей.
Я машу рукой в сторону стены, и на месте принта из лепесточков возникает какой-то канал, который я смотрела в прошлый раз. Зизи никогда не смотрит телевизор. Да это ей и не нужно. Все развлечения как будто заливаются ей прямо в глаза. Хотя, есть одна передача, которую она смотрит, «Офис на углу» это мыльная опера, Зизи смотрит ее только потому, что она далека от реальности. Единственный грешоктак она называет программу.
О боже, нет, только не это. Выключи! ворчит Кьяра, закрывая уши руками.
Играет новая песня Натаниэля Баклбэрри. Я ее еще ни разу не слышала, но, как мне кажется, именно она играла во время акции протеста. Прислушавшись к тексту, понимаю, что она называется «Песня о протесте». Да, особой оригинальностью он никогда не отличался.
Пойте со мной, эти слова протеста, завывает он, перебирая струны акустической гитары перед хором школьником. Я вновь взмахиваю рукой, чтобы переключить и не слушать его, дальше идет какая-то старая игра. Мы смотрим ее какое-то время, выкрикивая ответы, когда знаем их. Хотя Кьяра хитрит, я в этом убеждена, она будто угадывает ответы и возможно даже не замечает, что делает это. Вся информация уже ждет ее в готовом виде, чего я не могу сказать о себе.
Ты, правда, хочешь продолжать носить его? спрашиваю я, указывая на свою шею.
Слоны, говорит она, отвечая на последний вопрос, что? А, ты про чип. Даже не знаю. Я не уверена, что смогла бы выжить без него.
У некоторых, получается, шепчу я.
О, Пет, прости, я не в том смысле
Я отмахиваюсь от ее извинений.
Не волнуйся, ты не виновата.
Я серьезно. Дело не в этом. Послушай. В эту самую секунду я получила сообщение от мамы, она спрашивает, что я хочу на ужин. В третий раз за сегодня. Мне так хочется сказать «тишины и покоя», но она же опять расплачется. Кьяра встает. Ну ладно, я, наверное, пойду. Спасибо, Петри. Мне, правда, это было нужно. Я скучала.
Я тоже, говорю я, вставая, чтобы обнять ее. Приходи почаще, ладно? Я всегда тебе рада, бормочу я, уткнувшись в ее густые, пахнущие яблоком волосы.
Она улыбается и машет мне рукой, поднимаясь по лестнице, чтобы поблагодарить Зизи, и уходит.
Всегда рада, обращаюсь я к пустой комнате, потому что я чертовски уверена, что больше мне нечему радоваться.
7-
Его зовут Этан, говорю я школьному секретарю неделю спустя. Я знаю, что он был в Сити Хай в начале этого года, и мне нужно вернуть ему кое-что.
Я не могла перестать думать об Этане с того самого момента, как получила запрет. Все в школе смотрят на меня с жалостью или вообще не смотрят. Похоже, что если ты не в Глазури, ты не существуешь. Вот почему я должна его найти. Единственный подросток кроме меня, который, как я знаю, не подключен. Тот, кто сможет убедить меня в моем существовании.
Хмм, миссис Сэндерсон покусывает щеку, отводя глаза. Я ударяю по столу кулаком, не контролируя себя. Даже школьная восьмидесятилетняя секретарша не хочет со мной знаться. От злости готова расплакаться. Расплакаться или кого-нибудь ударить. Она моргает от внезапного звука и прекращает жевать. Я верчу в руках ее подставку для ручек и как бы случайно ее роняю. Сэндерсон шмыгает носом и возвращается к своим файлам. Учителя и обслуживающий персонал не могут быть заблокированы, им необходим непрерывный доступ к информации, чтобы преподавать. По крайней мере, они так говорят. Несколько пожилых учителей ушли на пенсию, когда правительство сделало это обязательной частью системы. Мистер Смит, наш старый учитель английского, говорил, что детей можно было бы тогда пичкать информацией, как роботов. Многим из нас это показалось наилучшим вариантом.
Был некий Этан Фишер, но он проучился у нас всего одну четверть, говорит Миссис Сэндерсон. Но потом он перестал посещать занятия. Это очень невоспитанно с его стороны.
У Вас есть его фотография? спрашиваю я, надеясь избежать очередной лекции от Миссис Сэндерсон. По профессии она не учитель, но все равно не упускает ни одной возможности поучить нас хорошим манерам.
Она снова моргает и начинает химичить над своим монитором, пытаясь заставить картинку появиться на экране. Я еще не совсем приловчилась, бормочет она, когда на экране возникает зевающая кошка. Ах, вот же он. Да, я помню этого мальчика.
Парень с золотисто-карими глазами смотрит на меня из монитора, его взгляд в камеру крайне вызывающий.
Это он, говорю я, протягивая руку к экрану.
Ну, уж нет, говорит Миссис Сэндерсон, ударяя меня по руке, обойдемся без отпечатков пальцев. Она разворачивает монитор к себе, отбирая у меня Этана.
У Вас есть его адрес? Чтобы я могла вернуть ему его книгу.
Ну да, я тебе его сейчас перешлю.
Я не в сети, бормочу я, хватаясь за край стола так, что костяшки моих пальцев белеют. Только бы не ударить снова.