- Не боишься?
- Чего мне боятся?
- Там же потолок.
- Я не вижу потолка, я вижу темноту.
- Но ведь, потолок там должен быть.
- Может и должен, а может, и нет.
- Значит, веришь мне?
Я посмотрела на него. Глаза его искрились, переливаясь всеми оттенками синего. Он улыбался. Позер, что с него взять?
- Верю. - сказала я, и губы его разошлись в завораживающей улыбке. В его руке сверкнула музыкальная шкатулка. Он ловко крутанул ее, и она заискрилась, открывая прекрасную мелодию. А в следующее мгновенье, когда мы вот-вот должны были столкнуться с несуществующим потолком, черная дыра над головой исчезла, открыв перед нами ночное небо, сплошь затянутое облаками. Я услышала крики восторга. Я посмотрела вокруг. Графа рядом не было, но все, кто был сегодня в зале, летели рядом со мной, рассекая ночную тьму, оставляя замок далеко внизу. Люди рассекали ночной воздух, отвергая притяжение земли. Мы летели, не зная, куда и зачем, но разве это было важно? Важно было лишь то, что земля отпускала нас, делая нам немыслимый, невероятный по своей щедрости, дар. Дар полета. Мы летели, словно ракеты, как метеоритный дождь, как птицы. Не знающие, что там за облаками, мы лишь наслаждались свободным полетом. Мы неслись, с сумасшедшей скоростью туда, где ни разу не были, и никто не знал, что ждет нас там. И от этого захватывало дух, бешено колотилось сердце, и глаза жадно распахивались навстречу летящим на нас облакам. И вот мы ворвались в пышную, молочную пену, рассекая ее словно рыбы. Облака были густыми, плотными и холодными. Они окутывали нас, проносились мимо, и снова накрывали собой. А потом мы вынырнули на поверхность облачного океана, опускаясь на облака, как на мягкий ковер. Он пружинил под ногами, но крепко держал нас. Над нашими головами, рассыпая мириады звезд, раскинулся млечный путь. Все молча уставились на, проплывающую над нами вселенную, столь бесконечную, что кружилась голова. Какой же бездонной она оказалась. Замолчала музыка, никто не говорил ни слова. Мы слушали космос. Он, беззвучный и бесконечный, манил к себе, не произнося ни звука. Абсолютный и совершенный в своей красоте. Ничего на земле нет ничего прекраснее звезд, и не будет ничего глубже черной бесконечности космоса. Мы чувствовали себя крошечными, рядом с чем-то, у чего нет ни начала, ни конца. Можно было протянуть руку и коснуться проплывающих над нами созвездий, и кажется, сделай это - и по небесной глади пойдет рябь, как по воде. Мне стало немного грустно. Когда-нибудь человек полетит туда, и в бесконечной тьме будет высматривать новые миры, открывать иную физику, и, возможно, сможет привезти на землю часть совершенно другой вселенной, абсолютно новые истины, неизведанные до этого законы. Межпланетные кочевники, возвращаясь из своих двухсотлетних поисков, приземлятся в совсем другом веке и научат людей будущего, как сворачивать в клубок время, как разрывать пространство, покажут нарисованную от руки карту вселенских струн и не найдут слов, чтобы описать, что там, внутри черной дыры, а смогут лишь молча утирать слезы. Все это с такой яркостью представилось в моем воображении, что я не могла оторвать глаз от вращающейся надо мной галактики. Словно смотрела в будущее и боялась, что стоит мне хоть на секунду отвести взгляд, и вселенная закроется для меня насовсем. Я могла бы там жить. Я протянула руку и понялась на цыпочки. Тело мое, легкое и послушное, поддалось мне, и нежное облако стало уходить из-под ног. И мне было не жаль расстаться со всем, что здесь есть. Оставить это место и полететь туда, куда поведет меня вечная тьма. И тут кто-то взял меня за руку.
- Лера, нельзя.
Я обернулась и увидела Графа, который настороженно смотрел на меня, держа мою руку в своей руке.
- Отпусти.
- Лера, туда нельзя. - повторил он тихо, но настойчиво. - Это слишком высоко.
- Я ведь могу... - прошептала я.
- Можешь. Но нельзя. Лера, там ничего нет.
- Если там ничего нет, почему мне тогда так хочется туда? Пустота не может так манить.
Он не нашелся что ответить, и тихо сказал.
- Я тебя не отпущу. - нахмурил брови, отвел глаза и стащил меня обратно, поставив меня на облачную подушку, отпустив мою руку. Посмотрел на меня и молча прокрутил в руке хрустальный тетраэдр. Глядя не него я словно очнулась от гипноза. Оглянулась и увидела людей, стоящих на пушистых облаках, улыбающихся, и восхищенно глядящих в открытый космос. Они переговаривались между собой, и глаза их светились неподдельным восторгом. Все они прекрасно понимали, что, наверняка, больше никогда не увидят ничего подобного. Они будут рассказывать об этом своим внукам, а те - думать, что их прадеды сошли с ума. Но никому не пришло в голову, что можно подняться выше. А Граф все смотрел на меня и вертел в руках музыкальную шкатулку.
- Зачем же показывать небо, если летать нельзя?
В ответ он лишь пожал плечом и отвел глаза. А затем тетраэдр перестал крутиться, вспыхнул, и я услышала первые слова, переплетённые с удивительной музыкой. Такой знакомой. И, как и всякий раз, когда я слышу ее, в моей груди рассветает сиреневая лилия желания, которое невозможно утолить. Она играла на моих нервных окончаниях, заставляя меня замирать от восторга, забывая обо всем на свете. Это была моя песня. Граф удивлённо вскинул брови и стал внимательно слушать ее, улыбаясь одним уголком губ. Я знала, что означает эта улыбка. Он знал, что это МОЯ песня. Он хитро прищурился и посмотрел на меня, и в этот момент я совершенно ясно поняла, что он знает, ощущает, какие чувства рождаются во мне в этот момент, какие мысли приходят в голову, он видел образы, что рождает мое воображение, и ощущает, как сладостной волной внутри меня разливается желание принадлежать...
Шеки мои вспыхнули румянцем, дыхание сбилось, а глаза не знали, куда спрятаться. Я обогнула его и, побежала прочь, как можно дальше от него. Он улыбнулся и посмотрел мне вслед.
Меня окружили танцующие пары, и я удивилась, как красиво можно танцевать под эту песню. Меня она всегда вводит в благоговейный ступор, и я ничего не могу делать, кроме как смотреть на картины, проносящиеся в моей голове, ловить ощущения моей души, и блаженствовать, зная, что есть на свете удивительное сплетение музыки и слов, которое заставляет мою душу сливаться с моими желаниями в причудливом танце. Второй такой нет. Она одна рождает во мне это.
А вокруг меня кружились люди, танцующие на облаках, под светом млечного пути и ловящие каждый миг этой удивительной ночи, чтобы никогда не забыть ее. Я любовалась, как плавно в танце женщина перетекала в мужчину, как просыпаются их давние, давно позабытые чувства, к друг другу, и, в первую очередь, к самим себе. Как они отдаются музыке, как она ведет их. Как восхитительно они ее чувствуют и как красиво двигаются. Мне хотелось бы верить, что она дарит им то же, что и мне, потому что то, что она рождала, было прекрасно. А я просто смотрела на все, что окружало меня, и никак не могла поверить, что все это происходит со мной. Облака, млечный путь, моя любимая музыка.
Я спряталась среди людей, ведомая музыкой, и уже ничто, что смущало меня секунды назад, теперь не казалось мне постыдным. Я оглянулась и увидела Графа. Он мелькнул среди танцующих, там, где я оставила его, и словно тень, появился в другом месте. Исчез и снова появился в нескольких парах от меня. Словно играя в прятки, он мелькал средь людской толпы, а я не успевала следить за ним. И вдруг он возник прямо передо мной. Не дожидаясь моего разрешения, он мягко взял меня за руку и притянул к себе.
- Потанцуем? - сказал он так тихо, что это было похоже на заклинание, а не на приглашение, и, как только моя рука оказалась в его руке, я сразу же вспомнила Ирму. Ох уж эта Ирма. Все-то она знает. Где ты кружишься, моя милая ведьма? Хочу поведать тебе, что поняла твои слова. Это действительно, ни с чем несравнимое чувство - ощущать тепло его кожи под тонким шелком, но не чувствовать прикосновения. Тонкая грань, между нами, от которой желание стать ближе становиться непреодолимым. Такая малость - тонкий лоскут ткани - и каждое движение его тела ощущается всеми нервными окончаниями, словно острие лезвия, по которому ты идешь. Мы застыли за секунду до волшебства, и его предвкушение растянулось, как кадры замедленной съемки. И теперь уже нет никого во всем мире, кроме него и меня, и я слышу его сердце, чувствую удивительный запах его кожи. Я поднимаю глаза, и вижу их до самого дна. И все становится таким очевидным, таким понятным, что я удивляюсь, как не видела этого раньше. Как могла все перепутать? Это не ненависть. И он не злится. Он смотрит и не верит, что я все поняла. Не хочет верить. Но взгляд его скользит по моему лицу, любуясь каждой черточкой, каждой линией, не в силах оторваться.
- Посмотри, что ты делаешь со мной... - говорит он.
Внезапно почва уходит у нас из под ног, и мы проваливаемся. Он прижимает меня к себе, и я слышу, как зашлось его сердце. Магия, какой бы сильной она ни была, имеет свои пределы, и поддавшийся искушению Граф выпустил из рук свое колдовство.
- Падаем. - шёпотом сказала я.
- Падаем. - ответил он, понимая, что я совсем не про гравитацию.
Мы летели вниз. Вокруг нас слышался смех и восторженные крики людей, думающих, что все это - часть развлекательной программы, даже не подозревая, что Граф потерял всякий контроль над собой. Скорость была невысокой, но этого было достаточно, чтобы разбиться. И я испугалась. Честное слово, не за себя.
- Отпусти меня. - сказала я. Но он отчаянно замотал головой. - Разобьёмся!
- Нет.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
- Ты со мной становишься слабым. Все перемешалось, все спуталось. Посмотри, ты больше не держишь нас. Отпускай.
Он смотрел глазами полными отчаянья.
- Не бойся. Я никуда не денусь.
Бесконечно длинную секунду он метался, не зная, как быть, но в итоге разум взял верх. И он отпустил. Воздух отделил нас друг от друга, и, бросив на меня взгляд, полный страха, он рванул вниз, скрывшись в темноте.
Несколько долгих секунд мы летели, стремительно приближаясь к земле. Мне безумно хотелось кричать от страха, но рядом со мной были люди, слепо верящие в могущество Графа. А через мгновенье воздух стал вязким, словно желе. Он держал нас, тормозя падение и превращая людей в семена одуванчиков, неспешно спускающихся с небес. Если есть на свете что-то радостнее, чем полет, так это благополучное приземление. К нам стремительно приближалась крыша замка, целясь в нас шпилями башен, но уже в следующее мгновение вместо нее оказалась зияющая дыра, на дне которой светился бальный зал. Все мы, как опытные парашютисты, по очереди приземлялись на каменный пол столовой. Я была в числе последних. Приземлившись, окинула взглядом вес вокруг. Казалось, что я провела на небе целую вечность, и зал, который ничуть не изменился, был в моей прошлой жизни.
Вокруг меня бурлили овации в честь хозяина замка. Люди кричали, хлопали и сыпали словами благодарности и восхищения. Все вокруг были счастливы. А я стояла, глядя на обрушившееся на меня буйство шума, света и красок, и никак не могла понять, почему у меня такое чувство, что между небом и землей пролетели целые столетия. Мне стало так тесно в этих необъятных стенах, словно весь мир сжался до размеров одного единственного бального зала. Так много, так громко, так ярко, так тесно. Вдруг боковым зрением я улавливаю движение, которое в общей массе застывших в восхищении людей, бросилось в глаза резкостью и порывистостью. Я обернулась и увидела фигуру, мелькающую сквозь плотные ряды нарядно одетых людей. Высокий и худощавый, он появлялся и исчезал за очередной плотной компанией, но даже беглого взгляда, брошенного поверх чужих спин, было вполне достаточно, чтобы из меня вырвался не то стон, не то выдох:
- Влад...
Я яростно продиралась сквозь толпу, вглядываясь туда, где еще секунду назад видела знакомый до боли затылок взъерошенных волос. В эти же секунды Граф, который все это время искал меня в толпе, увидел, как я пробираюсь к дверям, но в следующее мгновенье люди окружили его, и он потерял меня из виду. Тщетно он пытался снова отыскать знакомый силуэт - гости требовали внимания, и он, как хозяин вечера, был вынужден отступить под их натиском. А я, теряя над собой всяческий контроль, пробиралась свозь плотную пелену людей, ориентируясь на знакомую походку, мелькающую в толпе прекрасных, но ничего не значащих для меня лиц. Мне бы крикнуть, но голос мой онемел от предвкушения, столь долгожданной, такой желанной награды, ради которой все, что происходило со мной до этой секунды, вспыхнуло и превратилось в пепел. Его фигура мелькала то тут, то там, всякий раз появляясь все дальше от меня. Я запаниковала. Мне начало казаться в следующее мгновенье, что это был и не Влад вовсе, но спустя долгие, долгие доли секунды он появлялся в другом месте, и у меня не оставалось ни капли сомнений. Ладони мои стали мокрыми и холодными, сердце собиралось выйти из меня, при первой же возможности, но у меня не было и мысли упускать его.
- Владик... Влад... - я повторяла его имя в своей голове, и оно вторило эхом, отдаваясь в каждом уголке меня.
Тут открылась дверь, и он покинул бальный зал. Мне понадобились минуты, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее меня от выхода. Когда я, наконец, отказалась в коридоре, там никого не было. Я рванула наугад, надеясь на слепую удачу, изо всех сил стараясь уловить звук его шагов, голос, дыхание. Не знаю как, но оказалась у огромных, тяжелых входных ворот замка и совершенно отчетливо поняла, что сегодня я отсюда уйду.
Глава 6. В погоне за невидимым
Замок утонул в тумане ночи. Глядя на гигантские и, очевидно, безумно тяжелые двери я гадала, как смогу открыть их, да еще и так, чтобы не сбежалась вся охрана на скрип огромных стальных петель, от которого сводит зубы.
За спиной послышались неторопливые шаги. Я юркнула за ближайшую колонну и притаилась.
С мраморной лестницы вальяжно, никуда не торопясь, спускался огромный человекообразный бабуин, именуемый здешними не иначе, как охрана. Еще в тот день, когда меня силой притащили сюда и до того, как я успела изрядно испугаться, я заметила, что охранники удивительно похожи друг на друга. Одинаковый рост, невероятно широкие спины и плечи, руки с ладошками размером с хорошую садовую лопату и крошечные головы. Словно их всех создавали по определенному шаблону, для пущей убедительности одевая их совершенно одинаково - темно-коричневые, почти черные, бесформенные балахоны и повязки, закрывающие лица до самых глаз. Глаза были самым жутким - почти прозрачные, неопределенного цвета, они смотрели всегда угрюмо и совершенно безучастно ко всему происходящему. Не удивлюсь, если эти создания - дело рук Графа. Они вселяли в меня ужас. Правда, не настолько сильный, чтобы отказаться от возможности догнать Влада.
Верзила прошагал мимо моей колонны, повертел крошечной головой, осматривая холл, а затем так же лениво прошел к противоположной стороне, где скрылся за какой-то маленькой дверцей. Еще с три минуты я отсиживалась в своем убежище, дабы убедиться, что обратно он не собирается, а затем выбралась и подбежала к двери. Мешкать, определенно, не стоило.
Огромные дверные ручки явно не предназначались, для таких тщедушных, как я, но выбирать не приходилось. Я осторожно, как можно медленнее, потянула дверь на себя. Естественно, тяжелое дерево и не думало сдвигаться с места. От страха у меня вспотели ладошки. Я представила себе, как почти открыв дверь, рука моя соскальзывает, и огромная деревянная створка, с грохотом возвращается на место. Охранники, с их бессмысленно-злобными глазами, толпой высыпают сюда, окружая меня, спускается вечно недовольная, Амалия, чтобы смерить меня презрительным взглядом, Граф и гости прибегут узнать, что это за шум - и начинается. Крики, ругань, колкие высказывания и море теплых пожеланий засунуть свои ручонки куда-нибудь, откуда их будет очень непросто достать. Хорошо бы обойтись без всего этого.
Я покрепче перехватила ручку двумя руками, уперлась одной ногой во вторую створку дверей, и что было сил, рванула ее на себя. Медленно, сантиметр за сантиметром, без единого звука, дверь начала двигаться на меня. Прошла целая вечность, прежде чем она открылась настолько, чтобы мне хватило места протиснуться в узкую щель, и я проскользнула в нее. С тем же неимоверным усилием я закрыла дверь за собой. Оказавшись по ту сторону баррикад, я обернулась и встретилась лицом к лицу с темной, прохладной ночью.
Влада нигде не было. Меня это не останавливало, ведь я точно видела его, а значит, он где-то поблизости. Далеко он не мог убежать. Передо мной расстелилась дорожка из мелкой гальки, с обеих сторон огороженная рядами густого кустарника, ухоженного и искусно постриженного, за которым возвышался ряд плотно посаженных друг к другу деревьев, а за ними по обе стороны тянулся дворцовый сад. Короткая, широкая дорога упиралась в каменную арку с такими же тяжелыми, деревянными створками дверей, что и те, что сейчас были за моей спиной, только эти были в два раза ниже. По обе стороны от арки тянулся высокий забор из тех же крупных серых камней, что и сам замок.