Ну, я решила заглянуть. Ненадолго.
Так сильно скучала по мне?его руки сжимают ее тонкую талию. Росс целует ее в висок и довольно улыбается.
Серьезно, мать вашу?
Я громко клацаю зубами и быстро отворачиваюсь. Противно. Больно. Невыносимо смотреть на его счастливую физиономию и то, как щеки Джейн окрашивает пунцовый румянец. Иветт ловит мой взгляд и поджимает губы.
Знаете, что?вдруг громко произносит она, выходя из-за кухонной стойки. Ив подходит ко мне и буквально толкает в сторону моей спальни.Мы с Эйденом прогуляемся. Да. Нам нужно... кое-куда сходить. Ненадолго. А, может, надолго? В общем, не будем вам мешать.
Я пытаюсь обернуться к ней и дергаю руками, чтобы скинуть ее ладони со своей спины. Но эта фурия не поддается.
Замолкни,шипит Ив, но я и рта не успел открыть, чтобы получить ее упрек.Если я сейчас же не уведу тебя отсюда, ты точно убьешь своего никчемного идиота... то есть брата.
Джейн выставляет руку и слабо мотает головой.
Не стоит. Я ухожу. Мне действительно пора.
Ты на самом деле собираешься оставить меня одного в этом огромном, пустом доме?притворно обиженным голосом интересуется у нее Росс.
Я больше не сопротивляюсь попыткам Иветт спасти меня. Потому что я действительно хочу убить своего брата.
ГЛАВА 16
АННА
Мы подлетаем к Пекину.
Девяти часов на десятитысячной высоте оказывается предостаточно для того, чтобы оглянуться в прошлое и переосмыслить кое-какие вещи. По правде говоря, все не так уж и сложно, но и проще не становится...
Нет. Я передумала. Все сложно.
Я просматриваю информацию в гугле о том месте, куда мы должны прибыть в скором времени. Музыка, льющаяся из встроенных в стены самолета колонок, помогает немного расслабиться и отвлечься от мысли, что я снова нахожусь запредельно далеко от земли. Мы летим выше уровня облаков, и я стараюсь не пялиться в иллюминатор, хотя вид открывается невероятный.
Иногда бросаю проклинающие взгляды на Миднайта, который сопит на кожаном диване, накрытый пледом. Он выглядит болезненно, но его рана перестала кровоточить. Спасибо антибиотикам и личному врачу, предоставленному бонусом к супер-шикарному частному самолету. Меня до сих пор беспокоит вопрос о том, сколько денег у этого жеманного британца.
Пожалуйста, прекрати так смотреть на меня,вдруг раздается его сиплое бормотание.Ты скоро проделаешь во мне дыру.
Он убирает из-под головы руку и с трудом переворачивается с бока на спину. Я вздрагиваю в кресле и чуть не роняю телефон.
Тебя ничто не убьет,фыркаю я, опуская взгляд к своим коленям.
Ошибаешься.
Он надсадно кашляет и пытается принять сидячее положение, но все попытки не венчаются успехом. Миднайт шипит ругательства и откидывается обратно на подушку. Я прикусываю кончик языка, чтобы не сболтнуть чего-нибудь лишнего, не предложить свою помощь...
Ты привез меня в Иерусалим, чтобы я встретилась с Дениз, так?я делаю свой голос непринужденным, задавая этот вопрос.
Твои способности сопоставлять факты просто поражают,ухмыляется Миднайт.
Боже. Что за... Как же он бесит!
Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
Этот мир слишком безумен, чтобы быть серьезным. Относись ко всему проще, и жизнь ответит тем же.
Я закатываю глаза.
Что-то не похоже.
Миднайт напускает задумчивый вид.
Сейчас просто неудачное время.
Я закидываю одну ногу на другую и наклоняю голову вбок.
Значит, тебе было известно о моей метке?
Конечно. Я же не слепой. Ради всего святого, Анна,он разочаровано мотает головой.Ты достаточно умная девочка для таких глупых вопросов.
Я поджимаю губы, показывая, будто внезапно охвачена любопытством от вида своего отсутствующего маникюра.
Я только разогреваюсь. Итак.
Итак,тянет Миднайт, вторя мне.
Как, выглядя откровенно хреново, он может так обольстительно улыбаться?!
Но мой следующий вопрос мгновенно стирает с лица блондина малейшее веселье.
Тыфамильяр?
Я достаточно долго обдумывала, прикидывала варианты и большинство из них тут же отметала, поэтому пришла к такому заключению лишь по пути в аэропорт.
Я немного знаю о фамильярах, мама упоминала о них несколько раз, а еще я находила информацию об этих существах в одном старом бабушкином гримуаре. Фамильярымагические сосуды, созданные для помощи ведьмам и колдунам. Они могут иметь как форму неодушевленных предметов, так и человеческий облик. Их сложно назвать людьми, но и полноценными магами они так же не являются, при этом имея сверхъестественные способности, присущие тем, кто их создал.
Мне не нужно подтверждение, потому что я уверена в этом. Но любопытно увидеть реакцию Миднайта.
Пока что он в замешательстве. Полнейшем.
Я видела твои фотографии в доме...
Точнее, в моей комнате,перебивает с нетерпением, но внешне сдержан. Голубые, похолодевшие глаза не сходят с меня.
Как давно они были сделаны? И кто те люди на них? Твои... хозяева?
Фамильяры имеют тесную связь со своими создателями. Они привязаны к колдунам и ведьмам, возможно, даже сильнее, чем ребенок к своим родителям. Бесконечная преданность и безвозмездное самоотречение.
Не суй свой симпатичный носик не в свои дела,в присущей ему манере отвечает Миднайт и демонстративно отворачивает голову, как бы говоря, чтобы я не пыталась и дальше что-то вытянуть из него.
Молчаниезнак согласия,пусть не надеется, что я так спокойно отступлю.
Неожиданно Миднайт устремляет на меня угрожающий, свинцовый взгляд. Его желваки приходят в движение, а брови сходятся у переносицы, образуя глубокую складку.
Моя семья тебя не касается, Анна. Уясни это раз и навсегда.
Только я открываю рот, чтобы сказать, что плевать хотела на то, нравится ли ему говорить об этом, или нет, как парень вновь обрывает меня.
Я не намерен обсуждать детали моей биографии с тобой. Прямо сейчас. В этом самолете. И точка, Анна. Не тревожь меня до тех пор, пока мы не приземлимся... а потом посмотрим, возможно, я почувствую себя лучше и буду более расположен к беседе с тобой.
Только два слова.
Достаточно двух слов, чтобы охарактеризовать его.
Несносный. Мерзавец.
Стройная стюардесса с рыжими, короткими волосами просит нас пристегнуться, потому что мы идем на посадку. И я, и Миднайт выполняем ее просьбу мгновенно. Лучи восходящего солнца рассекают борт самолета по диагонали. Повернув голову к фамильяру, я не могу не смотреть в его голубые глаза, которым под воздействием практически ослепительного солнечного света кажутся блестящими. Словив на себе мой взгляд, он чуть приоткрывает губы, и я никогда не забуду все то, что мы пережили. Наши маленькие, интимные моменты и его поцелуй. Я отгоняю от себя эти назойливые мысли раз за разом, однако они настойчиво лезут в голову, раскрывая передо мной книгу историю наших сложных с Миднайтом отношений.
В конце концов, я отвожу глаза, а стюардесса информирует нас о том, что мы уже приземлились в Пекине. Я даже не заметила этого. Расстегнув пояс, Миднайт неровной походкой отправляется к выходу, я за ним. Не знаю, правда это, или всего лишь моя выдумка, но я чувствую, что перед тем как подняться, он не спускает с меня глаз. Когда я отстраняю взгляд, он этого, похоже, не делает. А может, я всего лишь хочу, чтобы так было.
На взлетной полосе нас ожидает вертолет с уже вращающимся несущим винтом, который развевает мои волосы, стоит нам подойти ближе. Летчик, надев гигантские наушники на уши, машет нам рукой, зазывая скорее забраться в тесный салон и занять пассажирские места.
Миднайт везет свой небольшой чемодан по ровному асфальту, моя же сумка в несколько раз меньше, и я несу ее на плече. Мой спутник даже не удосуживается попрощаться с членами экипажа, но я могу объяснить это тем, что его рана все еще болит, он держится за нее ладонью. К счастью, уже не морщится и не корчится, хотя, возможно, Миднайт просто удачно скрывает то, как ему плохо.
Взобравшись в салон, мы закрываем за собой двери. Вертолет взлетает достаточно медленно, но этого хватает, чтобы в моем животе образовались бабочки с быстро машущими крыльями. У меня захватывает дух от того, как мы поднимаемся, и какой вид расстилается перед нами. Это настолько прекрасно и великолепно, что я даже забываю о своем паническом страхе высоты.
Миднайт откидывается назад, надевая наушники, а я не могу оторвать глаз от того, как же вокруг все красиво. Как зелена под нами земля. Верхушки деревьев постепенно скрывают все остальное. Через приспущенное окно ветер врывается в винтокрылую машину и оживает в моих волосах.
Мы приземляемся у озера Ракшас-тал спустя несколько часов, и здешняя обстановка кардинально отличается.
Моему взору открывается совершенно иная живописность. Густые, необозримые леса, иногда встречающиеся поселения, деревни и величественные, древние храмы сменяются широкими, серо-зелеными равнинами в контрасте с громадными, молчаливыми горами с заснеженными вершинами.
Озеро кажется невеликим с большой высоты, но как только мы ступаем на мерзлую землю окутанного призрачным туманом берега, то возникает ощущение, что у Ракшас-тал нет края и конца. Непоколебимая, темная водная гладь сливается с блекло сине-серым горизонтом, создавая представление бесконечности.
Здесь пасмурно, и небо над нами затянуто тяжелыми, свинцовыми тучами. А еще безумно, безумно холодно. Стремительные потоки гулкого ветра проникают под одежду, целиком охватывая тело сильной дрожью. Но ледяной воздух кристально чистый и свежий. Им невозможно надышаться, хотя каждый вдох причиняет адскую боль.
Закончив с осмотром окружающей среды, я останавливаю свое внимание на Миднайте. Он копошится в чемодане. Наверное, ищет теплую одежду. К сожалению, я не располагаю подобной роскошью, имея при себе лишь несколько футболок и вторую пару джинсов.
Конечно, если бы я заранее знала, куда занесет меня судьба, то непременно захватила бы с собой зимнюю куртку.
Возьми это,неожиданно в меня летит бардовый, вязаный свитер на несколько размеров больше.
Я ловлю одежду и, пробормотав «спасибо», надеваю на себя вещь. Это не спасет от клацанья зубами, но поможет немного согреться.
Я оглядываюсь.
И что теперь?спрашиваю в растерянности и любопытстве.Надеюсь, мы не останемся здесь?
Миднайт сухо бросает:
Подожди.
Он вновь кладет руку на бок и ежится от боли. Я буквально подлетаю к нему.
Стало хуже?выдаю обеспокоенно.
Его губы трогает мучительная улыбка.
Терпимо, Анна. Тебе не стоит так волноваться обо мне.
Я и не беспокоюсь,фыркаю, притворившись равнодушной.
Миднайт тихо смеется.
Ну, конечно...
Мне больше не удается ничего ответить, потому что вдалеке слышится шум заведенного двигателя и резиновых шин по дороге, усеянной щебнем. Вскоре слепящий свет фар прорывается сквозь плотно оседающий к земле туман. Из колонок машины звучит зверская музыка: басы, рэп, играющие барабаны. У меня чуть не лопаются ушные перепонки от такого громкого трека. Миднайт сощуривает глаза, приложив ладонь ко лбу, защищаясь от ужасающей яркости.
Через пару минут пикап-внедорожник останавливается боковой дверью прямо перед нами, а стекло с водительской стороны неспешно опускается. Мужчина за рулем поднимает солнцезащитные очки на лысую голову, полностью покрытую татуировками, собственно, как и лицо. Иероглифы и узоры украшают даже его руки, костяшки пальцев, которыми он обхватывает руль. Красивая азиатская внешность привлекает внимание. Уверена, даже без тату он смог бы пленить своей наружностью любую женщину. Зеленые глаза, наполненные серьезностью, концентрируются сначала на мне, а после на Миднайте. Звук щелчка становится сигналом для фамильяра открыть заднюю дверь. Сначала он впускает в машину меня, а потом садится сам. Мы располагаемся на удобных и высоких кожаных сидениях. Автомобиль двигается в ту же секунду. Рев мотора проносится по всей местности, а музыка, что утихла на некоторое время, возобновляется с той же оглушительностью.
Несмотря на все попытки унять чувство дискомфорта, я не могу пересилить себя и расслабиться. Большая машина кажется очень тесной изнутри. Я и Миднайт сидим на расстоянии вытянутой руки, но кожу покалывает так, словно моя левая половина тела прижата к нему от плеча до щиколотки. Парень за рулем иногда посматривает на нас через зеркальце, я то и дело ловлю на себе его резкие взгляды и отвечаю тем, что пялюсь на него в ответ.
Интересно, он понимает по-английски?
Я пониманию одну единственную вещь за то время, пока мы едем к загадочному, тибетскому шаману. Не нужно ждать чего-то конкретного от будущего, потому что оно непременно повернет все в неожиданном ключе.
Когда автомобиль неожиданно тормозит, и глохнет музыка, у меня отчего-то перехватывает дыхание. Сердце пропускает пару ударов, и сквозь поры просачивается будоражащее ощущение, сложно поддающееся четкому объяснению. Но я определенно точно уверена, что мне не нравится это чувство... нет, скорее предчувствие. Неясное и томительное.
Я сжимаю руки в кулаки и вылезаю из внедорожника. Не знаю, что я надеялась увидеть перед собойодин из ранее замеченных мною храмов, или монастырь,но точно не разваливающуюся, деревянную хижину, которая может разлететься прахом от малейшего дуновения ветерка в любую секунду. Мне так и хочется сказать: «Какого хрена? Это совсем не смешно», но я спазматически глотаю негодование и смотрю на нашего проводника, который лениво покидает салон машины и идет к этой самой хижине. Он останавливается, не слыша шума наших шагов, и что-то говорит на китайском. Парень действительно думает, что мы понимаем его? Ага. Я же полиглот под прикрытием.
Пойдем,Миднайт подталкивает меня вперед.
Мы находимся черт знает где, черт знает как далеко от дома, поэтому... будет правильнее держаться ближе к нему, так? Исключительно в целях собственной безопасности. И хотя ко мне вернулись мои силыя, наконец, чувствую, как по венам помимо крови вновь течет магия,лишняя страховка в виде смазливого лица лондонского дэнди не помешает.
Азиат в кожаной куртке, черных, рваных джинсах и армейских ботинках на толстой подошве с ноги открывает дверь в хижину, и я поражаюсь тому, что та не слетает с петель. Мы заходим внутрь, где царит мрак, и воздух становится вязким от пыли, проникающей в легкие с вдохами. Я захожусь клокочущим кашлем и смаргиваю мгновенно скопившуюся на глазах влагу.
Каждый шаг проводника отдается громким, натянутым скрипом половых досок. Парень останавливается у голой стены и касается ее ладонью... а затем появляется узкая полоска света. Она растягивается по горизонтали и вертикали, образуя прямоугольник высотой где-то в восемь футов.
Это дверь.
Татуированный парень сдвигает в сторону часть стены, и небольшую хижину заполняет яркий, бледно-желтый свет, вырывающийся из лифтовой кабины.
Это даже не хочется как-либо комментировать, потому что... потому что, черт возьми, я уже устала чему-либо удивляться. Серьезно. С меня хватит. Отныне я буду воспринимать любую дикость, как должное.
Китаец заходит внутрь и поворачивается к нам лицом. Он кратко кивает подбородком, и мы плетемся к нему. Лифт опускается около тридцати секунд, и я могу предположить, что в конечном итоге мы оказываемся на глубине примерно в сто футов.
За мной,на паршивом английском произносит проводник, обернувшись к нам через плечо.
Двери лифта расходятся в стороны, и я вижу впереди недлинный, широкие коридор с бетонными стенами, потолком и полом, в конце которого находится серая железная дверь с кодовой панелью.
С каких пор тибетские шаманы живут в подобных условиях?
Мы попадаем в довольно просторное помещение, обставленное уютной, кожаной мебелью в тон темно-коричневым стенам, отделанным гладким камнем. Высокий, навесной потолок подпирают шесть колонн-аквариумов квадратной формы, внутри которых плавают маленькие акулы. Со стороны водопада под стеклом, растянувшегося во всю восточную стену и оснащенного красноватой подсветкой, льются звуки старого блюза. «Me And The Devil Blues» в исполнении легендарного Роберта Джонсона.
Наш проводник проходит вперед, но одним жестом руки останавливает нас и мотает головой, имея в виду, чтобы мы не двигались со своих мест. Вскоре он скрывается за углом, и я громко выдыхаю, потому что присутствие того парня жутко напрягало.
Это когда-нибудь закончится?я начинаю массировать затекшую шею.