И теперь они убивают! Эти грязные нелюди убивают нас!
Взрыв негодования сотрясает стены ратуши.
Вон цыган!
Разбушевавшаяся толпа подхватывает:
Вон цыган! Вон цыган!
Плотно зажатый людской массой вампир лишь может настороженно озираться. Вышедший на балкон ратуши человек поспешно удаляется. Ещё один крепкий парень из толпы, подражая оратору, карабкается на плечи людей, но в этот раз он хватается за край балкона. Секунда и он уже перебирается через перила. Волнение толпы перерастает в гневное бурление. Люди больше не стоят на месте: стремясь проникнуть в ратушу, они набегают на её хорошо укрепленные ворота, словно приливные волны, и откатываются назад, когда охраняющие вход алебардисты твёрдо отражают натиск древками и пиками.
Сутолока и беспорядочное движение в толпе приводят к тому, что вампир теряет свою войлочную шапку. В этот момент взобравшегося на балкон провокатора вяжет подоспевшая стража. Его склоненная над перилами напряженная физиономия внезапно меняется словно от некоего просветления:
Вон там! Он там! Он убил! Я его видел!
Растерявшиеся стражники выпускают его руки, и парень, который, очевидно, и был одним из лакеев на запятках таинственного экипажа, начинает энергично тыкать в толпу, а затем перемахивает через перила назад на площадь. Впрочем, толпа уже сообразила, кто её жертва. Вампир, расталкивая ближайших соседей, рвется прочь с площади, но собравшихся слишком много. Слишком густо люди облепили его. С каждым новым рывком он лишь сильнее вязнет в море тел и тянущихся к нему рук.
На пути преступника вырастает здоровенный детина и наносит ему удар лбом по переносице. К удивлению верзилы, удар не произвел на противника эффекта. Зато у самого великана из носа фонтаном хлынула кровь, густо забрызгивая всех окружающих и в первую очередь вампира. Вздрогнув, силач валится лицом вниз, подминая под себя зажатого в людских тисках противника. Напирающая толпа сбивается кучей вокруг поверженного гиганта, а мостовая под бесчисленными мельтешащими ногами истекает вязкой кровью.
Голос Драгана: «Я почувствовал, что слепну. Кровь рухнувшего на меня верзилы попала мне в глаза и даже в рот. Тело, заледеневшее на дневном свету, отказывалось повиноваться. Я провалился в холодную бездну.
Сознание вернулось ко мне только в крепости. Памятуя о моем диком нраве, а именно о том, как я, не шевельнув и пальцем, уложил местного Голиафа, добрые горожане засадили меня не в застенок, а в глубокий, как колодец, карцер, устроенный посреди крепостного двора. Через решетку, закрывающую выход, на меня почти беспрепятственно лился беспощадный солнечный свет. Учитывая, как мало одежды осталось на мне, я ожидал, что буду уничтожен, если не сегодня, то уж точно завтра».
***
По голому крепостному двору идут двое. Один из них пожилой и слегка грузный мужчина. На нем официальное чёрное платье. Ведет он себя, как гостеприимный хозяин. Второйсуховатый господин лет сорока. Пурпурно-алая накидка, подбитая горностаем, и массивный золотой медальон на груди свидетельствуют о богатстве и знатности.
Радушный хозяиночевидно, начальник крепости, подобострастно гнусит:
Вот, господин! Если Вашей Милости будет угодно, мы можем вытащить его наверх.
Оба останавливаются у решетки карцера. На дне скрючилась безжизненно бледная фигура. Хотя на пленнике не видно явных тяжелых ран, он заметно ослаблен. Тусклая кожа чрезвычайно суха и кое-где уже покрыта синеватыми трещинами.
Дворянин, задумчиво рассматривая преступника:
Говорите, удары дубины и даже кнута не причинили ему никакого вреда?
Начальник пожимает плечами:
Я не медик, в конце концов, но насколько я могу судить...
И сколько он сидит здесь?
С утра.
Всего лишь с утра и уже в таком состоянии,пленник определенно вызывает интерес у знатного гостя.
Начальник же никак не реагирует на последний комментарий собеседника.
Наступив ногой на решетку, сухопарый господин обыденным тоном:
Вы были правы, уважаемый, этот...прочищает горло, как бы подбирая слово,субъект заинтересовал меня. Что ж... Полагаю, пять монет уладят дело. Я пришлю за ним своего человека.
Глаза собеседника вспыхивают, но он поспешно отворачивается и отвечает как бы нехотя:
Я всегда готов служить Вашей Милости, но весь город жаждет увидеть, как этого негодяя вздёрнут на виселице...
Дворянин, нисколько не взволнованный таким ответом, даже не поднимает глаз от решетки карцера. Он звонко постукивает по ней своей изящной сафьяновой туфлей, но скрюченная фигура на дне остается мертвенно неподвижной. Наконец он обращается к собеседнику:
Прекрасно понимаю Ваши затруднения и прекрасно знаю, как Вы умеете их решать. В застенках крепости немало безымянных бродяг, чья судьба никого не взволнует,помедлив, он бросает мимолётный взгляд на начальника крепости,Впрочем, за лишнее беспокойствосемь монет. Это последнее предложение.
Господин в алой накидке отходит от решетки карцера и со скучающим видом обводит взглядом крепостной двор. Его собеседник изображает на лице борьбу чувств и с глубоким вздохом изрекает:
Ваша Милость всегда были так добры ко мне. Как я могу отказать Вам? Готов служить Вам даже ценой собственного благополучия.
Дворянин довольно холодно принимает эти изъявления преданности. Непринужденным лёгким движение он достает кожаный кошель, начальник тюрьмы поспешно и неуклюже прячет вознаграждение в складках своего чёрного одеяния и удовлетворенно кивает. На лице сухопарого мужчины проскальзывает нечто, похожее на улыбку. Но его тонкие черты лишь сильнее заостряются, не выражая ни радости, ни тепла. Желтоватые глаза бросают в сторону карцера ещё один цепкий зловещий взгляд, и обладатель алой накидки покидает крепость в сопровождении услужливой чёрной хламиды.
***
Во двор обширного поместья вкатывается телега. Исполинского вида малый, бросив поводья, спрыгивает на землю. Не смотря на поздний часнебо уже совсем погаслодвор полон людей: кто-то спешит затворить ворота, кто-то подбегает к утомленной лошади, кто-то пытается снять с телеги поклажу. Навстречу прибывшему выходит солидный мужчина в сопровождении слуги, освещающего ему путь фонарем:
Хозяин приказал это на задний двор.
Исполин, молча кивнув, без особых усилий взваливает обернутую дерюгой громоздкую поклажу на плечи и направляется куда-то во тьму. Управляющий, припомнив что-то ещё, окликает уходящего:
Божа!
Великан оборачивается.
Приказано караулить до утра. Дорка принесет тебе ужин.
Снова молчаливый кивок, и человек с поклажей скрывается за углом беленого дома.
***
Утро пробивается первыми лучами из-под высоких сквозных сводов на вершине местной колокольни. Сияет прозрачное небо. Задний двор ещё погружен в тень, но солнце уже начинает скользить по краю мрачного закоулка. Это небольшая мощеная площадка, со всех сторон окруженная постройками. В окружающих стенах не видно окон, лишь у самой земли выделяется пара окованных железом дверей, да пара крошечных зарешеченных проёмов. Во двор ведут тяжелые ворота с небольшой дверцей. Посреди двора высится необъятный чугунный столб. Рядом с ним, всё равно как чугунный истукан, стоит без движения исполинский Божа. У его ногпокрытая дерюгой, накануне привезенная ноша.
Скрип двери, гулкие шаги. Перед Божей встает сухопарый господин с цепким взглядом желтоватых глаз. Он одет не так роскошно, как в крепостном дворе, но по-прежнему богато и изящно. Божа, повинуясь безмолвному приказу, сдёргивает дерюгу. Глазам открывается массивный тёмный ящик, на первый взгляд, как будто бы стальной. Господин меланхолично стучит носком заостренной туфли в бок ящика. Изнутри доносится слабый шорох и звон. На лице хозяина мелькает удовлетворенное выражение, жёлтые глаза загораются хищным огоньком:
Отопри!
Божа снимает с петель ящика навесной замок и, легко оторвав груз от земли, вытряхивает его содержимое. Из ящика на камень мощеного двора, катится, звеня цепями, нечеловечески скрюченная фигуратуго скованное тело, сплошь покрытое обширными чёрными ожогами. Там, где цепи плотнее прилегают к коже, образовались глубокие некрозные борозды. Пленник скукоживается, пряча лицо от надвигающегося света. Слышен его слабый сдавленный стон, больше похожий на хрип.
Дворянин, расслабленно прохаживаясь по двору, внимательно поглядывает на пленника, и на лице его заметно странное выражение то ли любопытства, то ли насмешливого презрения:
Как тебе мой экипаж? Даже король Богемии не разъезжает в серебряной карете. И твои узы тоже из чистейшего серебра. Надеюсь, ты по достоинству оценил столь широкий жест?
Извивающаяся фигура на земле, никак не реагирует на глумливые слова, лишь продолжает бессмысленно корчится, звеня своими цепями.
Придется привыкнуть к нашему скудному комфорту,обводя взглядом двор,здешние застенки слишком мрачны, пожалуй. Вот единственное подходящее солнечное местечко.
Останавливается у чугунного столба:
Что ж... Жду от тебя взаимного благоволения.
Пленник продолжает игнорировать всё сказанное.
Хозяин жестом приказывает Боже«подними». Слуга хватается за цепь и дёргает её вверх. Издав страдальческий вопль, скованный пленник обращает на дворянина лицо, испещренное язвами ожогов. Глаза мученика блестят всё ещё остро и льдисто. Поймав взгляд знатного господина, они становятся как будто бы глубже и прозрачнее. Дворянин на мгновение чуть склоняется в направлении пленника, но, моргнув, резко выпрямляется и отворачивается:
Этот трюк не пройдет!в его голосе нет злобы, спокойно он достает из ножен, незаметных в складках одежды, небольшой серебристый кинжал и подает слуге,Но чтобы впредь это не повторялось, придется поучить тебя. Впрочем, ты ещё сможешь попрактиковаться на Боже. У него разум двухлетнего. Или такие, как он, тебе не под силу?
Хозяин указывает пальцем на глаз и кивает Боже, тот, ещё раз хорошенько тряхнув пленника, без колебаний пронзает его левый глаз серебряным острием. Чёрная кровь брызжет на обожженное лицо. В диком крике жертва обнажает зубы и запёкшийся чёрный язык.
***
Ирена с отвращением откладывает телефон:
Ne morem več brati o tistih mučenjih! (Не могу больше читать об этих издевательствах.)
Бэла успокоительным тоном:
Но это всего лишь вампир...
Ирена, качая головой:
Vampir? To ni pomembno. Ko zveri nekoga mučijo in ubijejo, to ni čudno. Ko človek to naredi, je veliko huje. (Вампир? Не в этом дело. Когда чудовища кого-то мучают и убивают, это не странно. Когда так поступает человек, это гораздо хуже.)
Бэла неуверенно:
Может, он не понимал, что вампиру больно. Не разумел.
Ni razumel? Bojim se, da je ravno obratno. (Не понимал? Боюсь, всё как раз наоборот.)
Бэла вкрадчиво:
Прошу Вас. Это ведь роман. Просим! (Искаженный словенский: «Пожалуйста!»)
Ирена нехотя снова берет телефон:
Dobro. Da vidiva, kaj sledi. (Ладно. Посмотрим, что дальше.)
Она пролистывает большой кусок текста и начинает читать: «Po cevki kri je iz vene šla naravnost v moja usta. To je zaščitilo žrtev pred mojim strupom. Kmalu pa je postalo jasno, da se je moje telo začelo nepovratno starati. Moj obraz je shujšal: lica so upadala, se nos je izostril. So mi posiveli lasje. Mišice so se izsušile in izginile. Postopoma sem se spremenil v hodečo okostje, sama kost in koža». (Через трубку кровь из вены попадала мне прямо в рот. Это защищало жертву от моего яда. Однако очень скоро выяснилось, что тело мое начало необратимо стареть. Лицо исхудало: щёки ввалились, заострился нос. В волосах появилась седина. Мускулы высохли и исчезли. Я постепенно превращался в ходячий скелет, обтянутый кожей.)
Ирена, брезгливо скривив уголки губ, эмоционально откладывает телефон:
Ne! Ne morem več! Počutim se, kot, da bi brala beležko doktora Mengele. (Нет! Это невозможно! Я как будто читаю дневник доктора Менгеле.)
Бэла нахмуривается:
Но чем же всё кончилось? Тот голос в карете? Алхимик? Какой конец?
Ирена с раздражением:
Mislim, da ta ogaben eksperimentator alkimist je. Želim mu najhujši konec. (Думаю, этот мерзкий экспериментатор и есть алхимик. Желаю ему самого плохого конца.)
Бэла доверительно заглядывает в глаза Ирене:
Вы совсем не хотите читать дальше? Не желите брати? (искаженный словенский: «Не хотите читать?»)
Ирена не выдерживает просящего взгляда и смягчается:
Rada bi prebrala nekaj drugega. Všeč mi je naslov «Dekle s pomarančami». (Я бы почитала что-нибудь другое. Мне нравится название «Девочка с апельсинами».)
Бэла как будто бы смиряется, но при этом тихо бормочет:
А всё-таки интересно, что там в конце?
Ирена уступает:
Dobro. Ampak ne bom prebrala na glas. Zdaj na hitro pogledam in bom povedala, kaj se zgodi na koncu. (Ладно. Но я не буду читать вслух. Сейчас быстренько посмотрю и скажу, что там в конце.)
Ирена листает текст с напряженным выражением лица и углубляется в чтение. Бэла нетерпеливо ёрзает на стуле и крутит в руках пустую чашку, наблюдая, как на лице Ирены сосредоточенный интерес сменяется мрачной угрюмостью. Наконец она вновь поднимает взгляд на Бэлу:
Tako, kot sem si mislila. So alkimista ožigosali za čarovnika in ga zaprli v trdnjavi. Da, zaslužil si je to! (Всё так, как я и думала. Алхимика объявили чернокнижником и заточили его в крепости. И поделом ему!)
Бэла увлеченно:
А голос? Глас, который он узнал?
Ирена, мельком заглянув в текст:
Ja, ja. To je bil njegov sovražnik. On je bil nov svetovalec pri vojvodi. Bil je tisti, ki je razkril alkimista. Dejansko, je hotel uničiti glavnega junaka. Toda glavni junak je ga ranil pred vojaki vojvode. In je moral pobegniti, (Да, да. Это был его враг. Он был новым советником герцога. Именно он и разоблачил алхимика. На самом деле, он хотел уничтожить главного героя. Но главный герой ранил его перед людьми герцога. И ему пришлось бежать.)облегченно отдувается, как после завершения трудного дела.
Но Бэла не удовлетворена:
А главны юнак? (Искаженный словенский: «Но главный герой?»)
Ирена мнется, отодвигая телефон от Бэлы:
Verjemite mi, bolje je, da ne veste. (Поверьте мне, лучше этого не знать.)
Бэла для убедительности пошире раскрывает глаза и пристально смотрит на Ирену. Та, набрав полную грудь воздуха, старается говорить как можно равнодушнее:
Pobegnil je zasledovalcem in se skrival na dnu jezera. Toda še dolgo časa celotna okolica se ni ustavljala in iskala vampirja. Tako dolgo, da «naš junak» zelo je oslabel, (Он скрылся от преследователей на дне озера. Но вся округа ещё долго не успокаивалась и искала вампира. Так долго, что «наш герой» совсем ослаб.)при слове «герой» Ирена непроизвольно кривится.
Ampak k sreči, (Но, к счастью,)ещё одна кривая усмешка,je bila tam zelo nesrečna deklica. Njen fant je jo pretepel in pustil. (рядом оказалась одна очень несчастная девушка, которую избил и бросил её парень.)
Бэла как будто ждет продолжения. Ирена разводит руками:
Ja, tako! Ogaben začetek, ogaben konec... (Вот так! Мерзкое начало, мерзкий конец...)
И добавляет примирительно:
Morda, «Dekle s pomarančami» je veliko bolj zanimivo. Poskusiva prebrati. (Может, «Девочка с апельсинами» намного интереснее. Попробуем почитать.)
Замечает пустую чашку в руках Бэлы:
A najprejkava! (Но сначалакофе)забрав чашку, уходит на кухню.
Бэла в это время заглядывает в телефон.
***
Голос Драгана: «Končno se živo meso je treslo v mojih rokah. (Наконец-то живая плоть дрожала в моих руках.) Её разум, раненный тоской, был для меня единственной доступной целью. Но даже опутанный сетью моего гипнотического притяжения он продолжал сладко сопротивляться. Страх смерти бился в каждой клетке, в каждом нерве и с живительной кровью вливался в меня алым ликованием».
На песчаном берегу по-смоляному тёмного озера горбится бледная фигура. Под бескровной кожей ходуном ходят остро выпирающие ребра. В слабом свете луны лишь едва заметно, как за белыми угловатыми плечами вздрагивает нечто лежащее на земле. Ни стона, ни крикатолько густое чмокающее хлюпанье. Вот обнаженная фигура отстраняется и, расслабившись, садится на песок. Рядом растерзанное тело. Кровь темнеет на разорванной груди, на остатках шеи, на лице, застывшем в полуудивлении-полуиспуге. Одни глаза блестят нетронуто и бессмысленно, упираясь слепым взглядом в ночное небо.
Оставляя широкую липкую полосу крови, вампир перекатывает по песку обнаженное тело девушки. Погружает его в озёрную воду. Топит. Лицо, выхваченное луной из-под зыби вод, кажется почти красивым в ореоле взметнувшихся волос и чернильного пятна стремительно покидающей тело крови.
Голос Драгана: «Хотя бы за одно я благодарен моему мрачному мучителю. Теперь я могу навсегда забыть её остекленевшие глаза, плывущие по ряби ночного озера. Красный перстень, который мне достался в пыточной Алхимика, долго хранил свою тайну. Но если бы я узнал её раньше, то уже не смог бы честно рассказать тебе о своих преступлениях. Я бы предпочел сразу забыть. Впрочем, выбирая между двумя видами отвращенияк себе или к этому существованию, я забываю о том, как жалко звучат оправдания вечного мертвеца, забирающего безвозвратные, бесценные жизни».