Цыгане.
И не просто цыгане. А настоящие иберийские, потомственные! Правда, всё равно запаршивевшие, Танила поправила очки, затем вовсе сняла их и потёрла переносицу. Посмотри вот на эту бабёнку, короткий ноготь почти коснулся экрана. Её тряпки, видишь?
Они самые.
Ага. А теперь смотрим за передвижением этих «цингари-рома». Италия, Азия, Италия, Норвегия, снова Италия. Последние два года они шляются по Калабрии, выступая на праздниках и фестивалях. В несезонное время разбивают палатки в заповедниках и на чьих-то полях. Согнать их, как ты понимаешь, невозможно. Потому что «мир общий» и «не притесняйте нас, мы будем жаловаться». Хотя морды им периодически бьют. Последний раз их били в Ночера-Теринезе, буквально дня три назад. Этой весной цыгане были в Сан-Эуфемии и успели отметитьсянесколько краж, драк и нарушение общественного порядка. Из вот этого дома их выгоняли с полицией. Соседи жаловались, что плясали, орали и шумели до самого утра.
Твою мать, Бо скрипнул зубами.
Ага. Тут живёт владелец двух прогулочных катеров, который, как его отец, дед, прадед и так далее, служит бесплатным водителем для визитёров или туристов, направляющихся в одно очень интересное место. И служит он за своего предка. Ох, лучше бы Энцо тогда их убил.
Рано или поздно кто-нибудь всё равно бы нашёлся. Век информациитак легко, как лет пятьдесят назад, уже не спрятаться. И всё же того придурка на карнавале в Венеции я достал, пусть и загремел на полгода за решётку.
Во-первых, ты мог оттуда легко сбежать, а вместо этого сидел взаперти, как идиот, и едва не довёл до того, что Энцо был готов сам прийти за тобой. А это плохо.
Это была лишь моя ошибка и я должен был
Очередной виток морально-этического онанизма по заповеди «Не убий»? Танила засмеялась, перебивая его.
Тётушка! возмутилась её грубостью Феличе.
Иди к чёрту, с улыбкой ответила та, и не к морскому, он слишком тебя любит. А ты, Бычок, прежде чем навешивать на себя вериги, осознай соразмерность преступления, кары, и их общий итог. Этот, как ты сказал «придурок», оставил на твоей мордашке шрам. А значит, мог совершить что-то куда большее и опасное. Следовательно, его существование, отягощённое излишним знанием о ваших задницах и мордах, было нежелательно. Мне говорить проще? Или и так понятно?
И так понятно, Бо дёрнул уголком рта, вспоминая, как выслеживал среди шумного, пёстрого карнавала человека, решившего сунуть нос не в своё дело. И как едва не поплатился за излишнюю самонадеянность глазом, в последний момент успев мотнуть головой. Шрам затягивался долго. Он мог разбить себе голову, переломать все рёбра, словить с десяток пуль и остаться в живых. Но в тот раз чужие ненависть и желание убить, очистить мир от той дряни, частью которой был Бо, оказались настолько сильны, что от них остался след. Это был не моральный онанизм. Ты прекрасно знаешь, насколько сильно хочется иногда почувствовать себя человеком. А заповедь «не убий» никогда не была мной особенно чтима.
К чёрту софистику. В общем, ты понял, где искать?
Понял. В предгорьях возле коммуны, не доверяя данным Интернета, Бо разложил на столе потрёпанную карту, вытершуюся на сгибах. Он быстро нашёл коммуну Ночера-Теринезе, располагавшуюся километрах в пяти от побережья, а затем прочертил пальцем прямую линию до Сан-Эуфемии. А ещёв самом дрянном городке в этих краях.
Ты ещё в Очате не бывал, чтоб так ругаться! Вот уж где поганое местечко. Ладно, так как это горы, а не море, я вам помогу. Но, пожалуйста, не пытайся больше быть не собой. Ведь Энцо нужен именно ты, глупыш.
Я понял, понял. Хватит читать нотации, Бо скривился.
Тогда собирайтесь и выходите, Танила захлопнула крышку ноутбука и повернулась к Феличе. А ты послушай Энцо и не доводи его до греха порки или сажания на цепь. Пиши больше.
Он никогда!возмутилась было Феличе, потом осеклась. Хотя нет, Дэинаи он один раз привязал, когда тому не понравилась «Королева Шарлотта». Иначе тот бы не пустил корабль дальше! Почему-то Дэинаи не любит англичан. И ещё раз, когда он разобрал геренегетерагенетатор?
Вот видишь. А теперьживо на улицу! рявкнула Танила.
Через десять минут оба стояли перед калиткой, с неким любопытством ожидая, что их ждёт теперь. На плече Фели весела сумка с вином и апельсинами, за спиной у Борюкзак с ларцом и чинкуэда. Всё так, как было ночью, но теперь была цель. Теперь было знание. Ну, и ещё немного желания отомстить, потому что никому не позволено портить их вещи и их время!
Постарайтесь сделать всё так, как надо, а не так, как хочется, Танила стояла у кресла, внимательно глядя на них. Очки остались в доме, шаль тоже. Сейчас она выглядела не старше тридцати лет и казалась немногим старше Фели. Красивая маленькая женщина с огненной шевелюрой и злыми глазами. Маленькая ведьма. И передайте своему Старику, что он мне теперь должен, она подняла вязание, спустила набранные петли со спиц, а затем одним движением вонзила их в стоящих напротив «деток».
Правая вошла Бо в висок, а левая в горло Феличе. На одно мгновение короткое, безумно яркоеони замерли, словно не чувствуя удара, не видя спиц в своих телах. А затем тёмно-красная, почти чёрная кровь потекла из ран, обвиваясь вокруг серой, блестящей стали и словно поглощая её. Фели только испуганно, хрипло выдохнула, и покачнулась вперёд, на миг теряясь в неярком отсвете рассветного солнца. Он обрисовал её силуэт, зажёг в волосах розоватые высверки, превратив тело в озарённую светом тень. Когда металлические стержни упали на землю, на них не было ни капли крови. Не было и гостей. Пустой дворик, залитый утренний тишиной, и отголоски вялых криков из бара напротив.
Оглядевшись, рыжеволосая женщина потянулась, выгибая крепкое тело и вызывая хруст в затёкших суставах.
Море, море и что они заладили одно и то же?! Только горы, только камни, лишь провалы, перевалы, лишь лавины и обвалы. Вы людей здесь не видали? Танила тихо засмеялась, покачиваясь на мысочках. Она подпрыгнула, разминая ноги и с удовольствием наблюдая за разлетающейся юбкой, после чего выскользнула за калитку и неспешно направилась к морю. Она шла чуть танцующим шагом по кривым улочкам, спускающимся к побережью, мимо цветущих кустов магнолии и увешенных плодами деревьев. Закрытые магазинчики, сонные дома, случайные кошки и редкие чайки. Золотисто-розовые лучи мазками ложились на стены домов, стелились под тонкие кожаные сандалии, путались в медных волосах. Женщина прошла мимо пустой автостоянки, вдоль ровной линии выстриженных кустов, покрытых распускающимися бутонами, и дошла до ряда лежаков, ожидающих в рассветной тиши ежедневных шума и криков. Танила остановилась у самого крайнего, чьих выгоревших ножек почти касались ленивые волны прибоя, и села на него. Она подобрала под себя ноги, поуютней устраиваясь на скрипящих рейках, и сунула руку под лежак. Полминуты назад там не было даже мелкого мусора, фантиков и пустых бутылок, но Танила вытянула из-под пляжного кресла клубок фиалковой пряжи и начатое вязание на серых стальных спицах, после чего спокойно занялась любимым и привычным делом. Петля цеплялась за петлю, продолжая узор, а тихий металлический шелест плавно вливался в шум утреннего моря.
Они не очень тебе мешали? весёлый голос, донёсшийся из волн, заставил её улыбнуться.
Нет. Я спустила на них всех собак, наорала и выкинула в горы. Кажется, психотерапия по методу твоего отца прошла удачно.
То есть, обошлось без порки?
Я ограничилась моральной. Бить детей я не могу как женщина, а других мужчинкак верная женщина, Танила оторвалась от вязания и посмотрела на молодого рыжеволосого парня, стоящего по пояс в воде. Он беззаботно щурился на солнце, гладил руками острые гребешки пены и казался обычным оболтусом, влезшим в море прямо в одежде. Прибрежные воды были прозрачными и чистыми, но Танила не видела даже силуэта его ног. Только волны, пена и очертания дна. Как дела дома?
Очень хорошо. Если тебе будет интересно, я ночью навещу тебя, расскажу всё Во всяком случаенам не скучно.
Найди способ ещё раз проведать Фели и Бо. Старший брат им сейчас совсем не помешает.
Я не вмешиваюсь в их дела, серьёзным, без тени иронии голосом, ответил тот. Только если они просят.
Перестань брать пример с Энцо и прояви инициативу. Когда слишком много свободы, то в голову начинают лезть дурные мысли, и маятник внутренних часов, отмеряющих бесконечность, мечется между глобальным морализмом и вседозволенностью. Будет лучше, если это сделаешь ты, а не Лутто.
Он не любит это прозвище.
Зато я иногда люблю делать и говорить не только то, что любит он, Танила засмеялась. Рассветное солнце, уже почти утратившее розовые отблески и ставшее ярко-золотым, осветило молодую, весёлую девушку, которой вряд ли было больше двадцати лет. Огненные волосы пылали вокруг бледного лица, глаза блестели задором и ожиданием. Так проведаешь?
Проведаю. Когда случай будет удобным. Тем более, что мне тоже интересно посмотреть на того, кто решил вмешаться в наши дела настолько грубым способом, он вдруг замер, прислушиваясь к чему-то. Мне пора. Удачи тебе, Танила. Заглядывай к нам.
Я подумаю, мальчик. Жаль, что тебе приходится так быстро меня покидать, она кивнула ему и снова уткнулась в вязание. Сорокалетняя женщина, наслаждающаяся морем, утром и любимым делом. Фиалковое переплетение нитей всё росло, удлинялось, и маленький паучок, бежавший по краю лежака, не заметил, как потерялся в пушистой сети. Ещё один.
* * * * * * *
Вокруг были камни, внизу тоже, и наверху. Каменный саркофаг на двоих. Темнота, так похожая на могильную, рассеивалась лишь слабым свечением выжившего пушистого мха, да отблесками на кусках везувиана, которым совсем недавно хвалился рыжий и весёлый Дэй. Камни давили, нависали над людьми, стремились доделать начатое и Марта, лёжа на ободранной спине, чувствовала, как смерть ласково смотрит на неё, ждёт, когда та намучается и сама запросится прочь из-под обвала. А над ней, подпирая спиной грозящие обвалиться обломки, нависал хозяин острова. Грязный, с ссадинами на лице и руках, в порванной рубашке, по которой расплывались красные пятна, он стоял, упираясь коленями и ладонями в неровный пол, а под ним, стараясь не всхлипывать, лежала самая глупая женщина на свете.
Простите, простите меня! Пожалуйста, я так виновата, Марта бормотала извинения, закрыв лицо ладонями и сотрясаюсь крупной лихорадочной дрожью.
Mia bambina, с небольшим напряжением в голосе проговорил Лоренцо. Я безмерно благодарен вам, и нисколько не злюсь за это досадное, он медленно выдохнул, недоразумение.
Не издевайтесьеле слышно попросила Марта, предпринимая напрасную попытку съёжиться как можно сильнее, чтобы не касаться ногами его коленей.
Если бы не ваш экспрессивный, глупый, но такой искренний поступок, то сейчас я бы по частям сжигал вашу сестру и её amante.
Я бы вам помогла, просипела Марта. Мы умрём здесь, и всё из-за меня! Всё всегда из-за меня!
Оставьте истерику дурочкам, Марта, резко отбрил Лино. Подобная крайность далась ему тяжелозамерев на долгие три с половиной минуты, он явно боролся с болью и лёгкими, которые не желали принимать в себя насыщенный пылью воздух. Или вы действительно хотите сдохнуть тут, под завалом, в обнимку со старым козлом?
Его тихий голос заставил Марту вздрогнутьона напряжённо следила за дыханием Лино, за слабой дрожью в напряжённых руках, боясь того, что всё это оборвётся. И ей не страшно было умереть под камнями. Ей было страшно, что умрёт он.
Зачем вы так о себе?! искренне удивилась она, на миг забыв о своих душевных терзаниях и муках клыкастой совести. Она отняла руки от лица, впервые после падения взглянув на Лино. Хотя его лицо и было на расстоянии двух ладоней, не больше, она еле различила его черты. Тёмные пятна, то ли кровь, то ли тень. Чуть поблескивающие зубы за приоткрытыми губами, и почти закрытые глаза, как чёрные провалы. Козёл, это что-то похотливое, мерзкое, её передёрнуло. Вроде Этьена. А выона замялась. То, что синьор Лино не испытывает к ней чисто мужского интереса, стало понятно почти сразу, как только они втроём, вместе с его сыном, поднялись на площадку маяка. В этом-то Марта была уверена. Зачаточное женское чутьё, позволяющее определять подобные вещи, ясно говорило об этом. Ни в словах, ни в действиях Лоренцо не было ничего, что хоть как-то походило бы на обольщение. Вниманиеда. Пониманиетоже да! Но не больше, и это было чудесно. Марта тихо засопела, собирая остатки смелости, и произнесла: А вы ни капли на козла не похожи. И не старый вы нисколько. Сколько вам?
Не скажу, а то испугаетесь, он то ли закашлялся, то ли хрипло рассмеялся. Не бойтесь, Дэй вытащит нас.
А если его тоже завалило? Или Сандра с Этьеном что-то сделали с ним?! в голосе Марты появились истеричные нотки. Ещё чуть-чуть, и она сорвётся.
Во втором я сильно сомневаюсь, а первое Нет, я слышал его шаги, когда он поднимался. Так что скоро он уже начнёт извлекать нас отсюда, девочка, медленно и мягко проговорил мужчина. Лино чуть поменял положение головы и камни над ними опасно зашелестели. Не знаю, как вы, а я тут помирать не хочу. На кого же я оставлю остров? На своих негодяев?!
У у вас несколько детей? осторожно уточнила Марта, отвлекаясь от мыслей о своей неприглядной смерти. Она понимала, что Лоренцо заговаривает ей зубы, чтобы она не ударилась в опасную истерику, и была ему очень признательна за это. Крики и размахивание руками могли убить их вернее, чем если бы Лино расслабил руки. Камни внизлюдей нет.
Да. Ещё сын и дочь. Они ушли в море, обещали вернуться к концу выходных. У нас, знаете ли, почти каждое воскресенье семейный день. Выросшие детки навещают своего старика! Они шляются, где хотят, творят, что им заблагорассудится, но воскресенье Я бы сказалsanto dovere, святая обязанность, но слово «святость» совсем не подходит моим детям.
Вы, наверное, хороший отец, тихо произнесла Марта, раз дети так тянутся к вам, уже повзрослев и став самостоятельными.
Кто самостоятельные? Они?! Лино еле сдержал смех, снова скрыв его за попытками откашляться. На лицо Марте что-то капнуло. Горячее, тяжёлое, тягучее. Ей захотелось, чтобы это была слюна, а не кровь, но, судя по запаху железа, который ударил в нос, это была именно она. Я прошу вас, когда мы отсюда выберемся, поговорите с ними. Дети! Sciocchi infantili! он шумно выдохнул, сойдя на хрип, и медленно начал втягивать воздух, будто с трудом расправлял лёгкие.
Зато вы вместе.
А вынет?
Неттихо ответила Марта, чувствуя себя одновременно и предателем родины, и преступником на допросе, наконец-то сознавшимся в своей вине и причастности к совершённому преступлению.
Ну, после небольшой паузы выдохнул Лино. Сейчас самое время для исповеди! Темно, как в той будке у святош.
Извините, Марта снова почувствовала неловкость от того, что перед кем-то раскрыла часть своей неудачной семейной жизни. И какое ему дело до этой грубой трагикомедии с элементами фарса?
Вообще-то, я говорил серьёзно, наконец, ответил мужчина. Марта с ужасом поняла, что говорил он более хрипло и натужно. Он держал на своей спине огромные валуны, которые были готовы свалиться на них обоих, а она тут развела сопли, вспомнив своего папочку, да и попали сюда из-за её же сестрёнки. Ду-ура! Тогда первым буду я. Я крал, богохульствовал и обманывал, и в большей части перечня своих грехов не вижу ничего плохого. Если говорить начистоту, то у всех моих детей разные матери и я, опять же, тоже не вижу в этом зла! У меня есть враг, которого я хочу самолично зарезать, и несколько настолько грязных тайн, что я о них даже думать не хочу. Мне страшно самому, bella Марта! Есть пара друзей, настоящих, которых можно не видеть годами, не боясь, что они изменятся, и одна женщина Delicioso! А какие у неё плечиЛоренцо тихо, хрипло засмеялся. В девятнадцать лет я соблазнил служанку из богатого дома. Тёмненькая, смуглая, худенькая, почти без груди и natiche. Я был у неё первым! Пару ночей я лазил к ней в комнату, а на третью не пришёлувлёкся другой, рыженькой и грудастой. Об этом узнали, девочку выгнали с места, она не смогла найти работу в городе и вернулась в свою деревню, откуда приехала. Она так и не вышла замуж, умерла в тридцать лет, в нищете и голоде. Я отвратителен, да?
Давыдохнула Марта.
Однажды я шёл близ перевала Вальпарола и остановился на ночлег возле дороги. У меня была бутылка вина, хлеб и немного утятины. Через полчаса с другой стороны к моему костру подошло несколько человек. Они обрадовались и костру, и еде, и вину, а мненет. Незадолго до рассвета, когда я пришёл в себя и выполз из кустов, а они так кстати спали все крепким сном, довольные и сытые Я перерезал им горла, bella signora. И пошёл дальше, своим путём. Не спать же рядом с трупами. Я ужасен, да?