А вот семья была совершенно иного мнения.
Где тебя дьявол таскал?! мать, явно заметившая исчезновение блудной дочери, бросилась к ним, как только два силуэта появились из-за поворота.
Я сандалию порвала, Марта со смехом указала на несчастную обувь. Всё же её турки шили, а не шведы, как меня продавщица убеждала!
А позвонить ты не могла?!
Куда, по-твоему, я телефон бы засунула! Марта, вновь начиная злиться, подёргала себя за подол платья. Короткого, скорее серого, чем бежевого после долгой прогулки, и совсем не имеющего карманов.
О господи, мы так за тебя переволновались!
Я слышу, не сдержалась Марта. Из-за дома как раз доносились голоса, распевающие что-то на французском с яркой примесью немецкого сопраноу Регины был хороший голос.
Анна, я же говорил, что с нею всё в порядке! из-за дома появился уже подвыпивший, и потому счастливый Анри, отец Венсана. Пойдёмте все к столу! Лино, дружище, а вы тут каким образом? Вернули заблудшую овечку в стадо?
Я неначала было Марта, но её спаситель поспешил встрять:
С радостью приму ваше приглашение, Лино, широко улыбнувшись, чуть подтолкнул девушку. Bella signora, вы же сами предлагали мне присоединиться к вам вечером. Неужели теперь вы забираете своё приглашение?
Вот ещё! Я буду бесконечно рада, если вы поприсутствуете на празднике интернационального единения! чуть ехидно заявила Марта и направилась в сторону сада, нарочито хромая в порванной обуви. Подобравшись и настроив себя на боевой лад, словно на визите у стоматолога, она шла туда, где горели свечи и фонарики на деревьях, где обнявшиеся Сандра и Венсан что-то жарко обсуждали над туристическим каталогом, наигрывал на гитаре Этьен, а Регина задумчиво крутила в пальцах бокал красного вина. Белое, а точнее «лучшее в мире мозельское», она недолюбливала.
Я хотела у вас кое-что спросить, взяв кусок лепёшки и пододвинув стакан с виноградным соком, Марта повернулась к хозяину Марасы. Если дом вы сдали моей семейке, а на маяке не появляетесь, то где
Где живу? Покаразумеется на маяке. Собственно, дав вам полчаса, чтобы вы могли насладиться видом без постороннего присутствия, я направился ужинать и, как видимо, успел точно вовремя. А это блюдо немецкой кухни? он со странным выражением лица поддел пальцем край миски.
Это польский бигос, шепнула Марта. Мама его готовила, потому что должен был приехать отец. Но он не явился, так что
Так что это, пожалуй, останется дожидаться своего обожателя, Лино с содроганием отодвинул от себя миску с тушёной капустой, колбасками и салом. Марта хихикнулакроме отца это нечто в семье никто не любил. Он же был готов поглощать его кастрюлями в любой момент жизни. Ночью разбудии то не откажется. Поэтому у неё с детства в голове крепче иной занозы засела ассоциация все взрослые мужчины едят бигос. Какое же счастье, что Лино оказался счастливым исключением!
В принципе, любезный хозяин острова сам по себе являлся сочетанием исключений. Не моложе сорока лет, но держащий себя в форме. Явно два дня пропускавший бритьё, но не выглядящий запущенным. Невысокий, но и не приземистый. Крепко сложенный итальянец в возрасте со странно бледной, для живущего на юге, кожей и чёрными, коротко стрижеными волосами с неровной линией роста и небольшими залысинами надо лбом. Они придавали ему немного неаккуратный, чуть взъерошенный вид, позволяющий заподозрить, что синьор Лино не был таким уж серьёзным и солидным мужчиной, каким казался поначалу. К тому же, его синие глаза порой казались слишком юными и яркими, поройпринадлежащими старику и тёмными почти до черноты.
Перестав вглядываться в лицо итальянца, с умеренным любопытством изучавшего предложенное ему угощение, Марта поспешила вернуться к светской, то есть безопасной, беседе:
Значит, из-за меня вы так и не поели, вздохнула она, чувствуя себя виноватой.
Ну, зато сейчас я могу немного подкрепиться перед обратной дорогой, мужчина отмахнулся от её слов, а она будет долгой, потому что я не люблю гулять, используя прямые пути. Вам налить белого или красного вина, signora?
Сок, если дотянетесь, попросила Марта и взяла следующую лепёшку.
Вы не пьёте вино? удивился Лино. Кажется, для итальянца это было чем-то невозможным и походило на изощрённое оскорбление.
Уже не пьёт, Регина отставил в сторону свой бокал и с выражением чуть высокомерной усталости посмотрела на насторожившегося итальянца и тут же вспыхнувшую от злости Марту. А я, пожалуй, не откажусь от ещё одного бокала «Фальконарди». Под креветки с сыромсамое то!
А под твоё платьенет, Марта разорвала тонкую лепёшку напополам. Как бы подружка невесты не встала у алтаря в бархатном пончо! Не стоит забывать о своих обязанностях.
Именно, сухо ответила Регина. Обязанности сестры и дочери ещё никто не отменял, Марта. Так что жуй фокаччу и пей свой сок. Желательномолча.
Регина, ты не поможешь мне? Венсан, оторвавшийся от каталога, тут же потянул к себе подругу невесты. Мы никак не можем договориться по поводу штор. Будешь третейским судьёй! Марта понимала, что он прекращал назревавший скандал и она была ему благодарна за это. Благодарна и Лиде, шлёпнувшей мужа по спине, когда тот попытался влезть в разговор девушек. Была благодарна маме, старательно делающей вид, что всё в порядке. Была благодарна даже Сандре, которая так и не оторвала голову от каталога. И Этьену, продолжавшему перебирать струны. Получалось это у него плохо, гитара совсем не держала строй и издаваемые ею надрывные звуки навевали тоску и воспоминания о холодном Дармштадте.
Позволите, юноша? Лино вопросительно глянул сначала на Этьена, а потом на гитару.
Конечно! Это ведь и так ваша Собственно, я взял её в одной из комнат, пытался вспомнить старые навыки, парень виновато развёл руки. Мол, навыки так и не пожелали возвращаться. Хозяин острова согласно кивнул и, перехватив гитару, пробежался по струнам. Подкрутил колки, лёгкими прикосновениями проверяя настрой, и заиграл. Плавный перебор струн, будто последняя проверка, был лёгким и ощущался как ещё одно дуновение ветра, на этот раз слышимое и печальное.
Volevo stare un po da solo
per pensare tu lo sai
ed ho sentito nel silenzio
una voce dentro me
e tornan vive tante cose
che credevo morte ormai
У синьора Лина оказался приятный голос, вторящий низкому напеву старой гитары. Мужчина не кривлялся, как любили многие итальянцы, а карнавальные страсть, отчаяние и ярость отсутствовали. Он пел спокойно и немного печально, приятным баритоном разгоняя сгустившиеся над столом тучи.
Марта рвала уже вторую лепёшку, неотрывно глядя наверх, в тёмное ночное небо сквозь ветви деревьев, на сияющий огонёк фонарика, на покрытый наплывами коры, искривлённый ствол. Так дурацкие, глупые слёзы хотя бы не проливались ей на лицо! О, нет, она еле сдерживала себя не из-за дуры Регины, не из-за её слов и того, что никто не окоротил подвыпившую идиотку. Мама всегда твердила«Наша семья не повод для пересудов! Даже если ты убьёшь канцлера, я сама засужу тебя или даже отправлю в Штаты, куда-нибудь, где есть смертная казнь, но лаять на тебя кому-то со стороны не дам!». Видно, времена меняются. Когда-то за кусок кровяной колбасы в пост можно было попасть в ад, теперь же
Нет, не это всё было причиной слёз.
E chi ho tanto amato
dal mare del silenzio
ritorna come un'onda
nei miei occhi,
e quello che mi manca
nel mare del silenzio
mi manca sai molto di più
Лино так пел Марта не понимала слов, но чувствовала печаль песни. Она проникала внутрь, разливалась по всему телу, отравляла кости, изъедала лёгкие, свёртывала кровь. Горло перехватывало от звуков голоса Лино, от того, как шептали струны старой гитары. Если бы Марта знала, о чём он поёт, то точно утонула бы в собственных глупых слезах. А он продолжал вызывать плач струн лёгкими прикосновениями, заставлял дрожать от переплетения музыки и голоса, и знать не знал о том, что творит его песня!
Марта чувствовала, знала, что он поёт о чём-то важном, необходимом как воздух, но не понимала ни слова. Не могла запомнить ничего из чужой речи, такой мягкой и певучей, лишённой французского грассирования, немецкой жёсткости, польского шипения или сухости английского языка.
Когда Лино замолчал, а вслед утихли звуки гитары, Марта только сглотнула, отворачиваясь, чтобы никто не увидел её опухших от слёз глаз и дрожащих губ. Позорище
Как грустно. И красиво, Сандра тепло улыбнулась синьору Лино. Вы потрясающе поёте.
Не придумывайте. Просто на фоне «Santa Lucia»он не договорил, так как все гости зашлись хохотом. О, эта песня неслась отовсюду, и спорить с ней могла только «Bella Ciao».
Марта, ты чего? Анна Ляйтнер наконец обратила внимание на свою дочь.
Кажется, кто-то решил воспользоваться моментом и подобраться к во-он тем бутылкам с вином! Регина вроде бы прошептала это подруге на ухо, но так громко, что услышали все.
Ну да, здесь же нет силиконовых формочек, а что ещё может привлечь её внимание! в той же манере ответила Сандра, даже не глядя на сестру. Хотя, рядом есть «кто»
Марта? Анна стрельнула недовольным взглядом в сторону младшей дочери, а затем с беспокойством посмотрела на хозяина острова, делающего вид, что он ничего не слышит и не понимает. Старая немецкая поговорка напоминала, что своё грязное бельё следует стирать только дома, и Анна уже начала сожалеть о том, что одно «запачканное платье» оказалось здесь, на Марасе. Ты меня слышишь? Всё в порядке?
Фонарик красивыйона повернулась, посмотрела на мать сухими глазами и, поднявшись, подошла к кувшину с соком. Я заслушалась, мама. Всё хорошо.
О, да. Умение прятать следы слёз было доведено Мартой до совершенства!
Вот, возьми капонату с орешками.
Нет, мам, спасибо, она вернулась на прежнее место, прижимая к животу тяжёлый кувшин. Прошла мимо Регины, на которую хотелось опрокинуть всё содержимое, мимо сестры, сдерживая желание треснуть ту стеклянным сосудом по затылку. С размаху, так, чтобы проломился череп, чтобы яркие потёки сока смешались с красно-серой жижей её мозга, чтобы аккуратно подведённые глаза закатились, мёртвые и пустые!
Марта села на прежнее место и с улыбкой налила себе сок, продолжая держать перед глазами дивную картину. Спокойная, вежливая девушка из приличной семьи. Главноепомнить голос синьора Лино, помнить то, как он поддерживал её во время возвращения к дому. Тогда можно было вообразить, что надёжная и крепкая рука по-прежнему не даёт ей упасть. Хотя, ниже падать ей было уже некуда.
* * * * * * *
Всё. В Неаполь больше не ходим, Бо, то и дело сверяясь с компасом, мрачно поправлял такелаж. Сучьи дети!
Идиоты, Феличе, сидевшая в вечернем платье на палубе, печально вздохнула. Хоть бы для вида деньги с собой принесли. Иначе как они хотели нас взять?
Понятия не имею, немного сердито ответил мужчина Переодевайся, чего расселась?
Я грущу, она снова вздохнула, подтверждая свою занятость, и с тоской посмотрела на ночное небо, снова начавшее копировать тёмные воды Тирренского моря. Все надежды пошли прахом. Ни новых платьев, ни новых впечатлений. Я хотела посетить Гранд Палаццо, там открылись английские салоны. Хотела дойти до Старого Города, а ещёдо Обсерватории Каподимонте. Помнишь, две недели назад мы смотрели старый атлас звёздного неба? Легенды про людей, ставших звёздами, и про богов, изгнанных с небесона мечтательно прикрыла глаза и улыбнулась, погружаясь в воспоминания. Её лицо разгладилось, исчезли морщинки на лбу, и вся онаи позой, и внешним видомстала походить на бронзовую статую, зачем-то одетую в синее короткое платье.
Эй! Фели! Бо резко окликнул её. Хватит. Опять уходишь в себя?
Ну, там интереснеелениво ответила она, не раскрывая глаз.
Тебе это только кажется, Бо подошёл к ней и уселся рядом, будто забыл об управлении иолом. Кораблик шёл по курсу, его паруса ловили ветер и Неаполь с его огнями, неудачными сделками и несбывшимися надеждами остался далеко позади. Казалось, что иол движет скрытый в воде двигатель, что он идёт быстрее, чем должно были идти обычное судно. Словно само море несло его, и не только ветер, но и волны, меняя своё направление, подгоняли его, вели по выверенному курсу. Разве ты хочешь снова потеряться, Феличе?
Нет, она вздохнула и, обхватив колени руками, опустила на них подбородок. Но тут скучно. Даже домой хочется!
Ну, если мы больше не будем отвлекаться, то будем дома к вечеру пятницы. Хочешь?
Нет, Феличе вдруг скривилась, словно вспомнила о чём-то неприятном. С пустыми руками?
Почему с пустыми? Ларец же я забрал! Или ты имеешь в виду нашу неудачу?
Ну да, она кивнула. Может, всё же рискнём?
Предлагаешь отправиться погулять по земле?
Немножко. Давай проведём пару дней в Сан-Эуфемии? Всё веселее, чем тащиться домой, поджав хвост!
Давай, легко согласился Бо. Оглянувшись назад, туда, где исчез Неаполь, он вполголоса проговорил: Конец свиданья мне, увы, неведом. Растаял мимолётный сон и следом награда улетучилась моя
Вот именно! Должна же быть награда? Сколько дней мы искали нужное место по старой карте? Насколько глубоко ты нырял сегодня? Да ещё и возился опять со мною все эти дни! А тут ни веселья, ни денег, ни удовольствия!
Не скажидавно мне не приходилось так быстро бегать, Бо тихо рассмеялся. Любая схватка, противостояние, любая борьба горячили ему кровь, напоминали о жизни, в которой этого было раньше так много! Поэтому он тоже не горел желанием просто так возвращаться домой. Он не считал ночную неудачу поводом поджимать хвост, но и оставшиеся пустыми руки вызывали то же неудовольствие, что и у Феличе. Добыча должна быть! А поднятые со дна моря сокровища не добыча, это приманка.
А я не люблю бегать. Юбка, знаешь ли, задирается.
Носи длинную.
Я в ней путаюсь, она шмыгнула носом и, вытянув ноги, положила голову Бо на плечо. Ты ведь знаешь, что я неуклюжая. Потому и ношу высокие каблуки, что на них мне приходится постоянно думать о походке, о том, какую ногу ставить следующей и что надо смотреть на дорогу. Тренировка!
Раз ты так любишь тренировки, то прочти-ка мне ещё пару страниц!
О, нет! Ну, Бо
Почему я должна читать эту бредятину? Это же невозможное занудство! Гадость!
А теперь скажи так, чтобы это звучало прилично.
Бо, играя с ножом, сидел у стенки кокпита. Вверх-вниз. Вниз-вверх. Боевой клинок с веретенообразной рукоятью мелькал в свете фонаря, подвешенного над головой. То бросит блик лезвием, то исчезнет в темноте, то вновь появится в ладони, сжатый за самый кончик обоюдоострого клинка.
Почему я вынуждена читать, напряжённым, обиженным голосом заговорила Феличе, этот бессмысленный текст, схожий с бредом умалишённого? Он зануден, скучен и невозможно противен!! Так лучше?!
Намного. Говори, учись доносить свои мысли более сложными конструкциями. Изъясняться на жаргоне торговок и мусорщиков ты уже умеешь, так развивайся дальше! Ты ведь узнаёшь новые слова, сравнения, речевые обороты. Ты запоминаешь их, проговаривая вслух. И даже если ты не будешь применять их в повседневной жизни, то в нужный момент сможешь использовать. Неужели ты действительно считаешь, что одной улыбкой сможешь решить все проблемы?
Я могу ещё завизжать, заплакать и засмеяться, как горлица, она, скорчив постно-невинное личико, изобразила «ангельский» смех приличной девицы. Бо сделал вид, что его тошнит.
Я и так это знаю. Все мы знаем. Но раз тебе дан шанс стать кем-то иным и совершенно другим, то разве не стоит им воспользоваться?
Ты говоришь так, как будто мы не уженачала она, но Бо прервал Фели. Резко повернувшись к ней, от чего женщина содрогнулась всем телом и отпрянула назад, Бо медленно произнёс:
Нет.
Неправда! Я не такая, какой была раньше! Я другая, совершенно другая!
Ты правда так считаешь? Разве изменения происходят лишь по чужой воле? Без личного участия? Да и что изменилось? Ты говоришь, думаешь, понимаешь происходящее но этого недостаточно! Этого мало! одним движением кисти он метнул нож и тот, сердито гудя, вонзился в борт иола. Феличе сжалась, прижимая к груди старую книгу и глядя на него с удивлением и обидой, но без страха. Бо она не боялась, и, наверное, не было такого дела, проступка или прегрешения, которые могли бы заставить её утратить доверие по отношению к нему. Никогда. Ты не смотришь дальше, чем вчера. Ты не знаешь больше, чем вчера. Ты дышишь так же и тем же, ты такая же. А ты, милая, милая Феличе, если хочешь всё же стать другой, абсолютно другой, должна все время идти дальше, делать больше, смотреть шире и говорить громче. Потому что в самом начале ты ничего этого не делала, и чем дольше ты будешь стоять на одном месте, тем быстрее ты окажешься тем же, кем была в начале. Никем. И надо, надо идти! Понимаешь?