Да, сэр, ответил Роланд и подумал: «Проснись! Я должен проснуться».
Если ты наложишь жгут, у тебя будет некоторое время на то, чтобы закрыть рану прежде, чем она начнет кровоточить. У тебя должно быть что-то, чем можно прижечь рану, и ты должен быть уверен, что сможешь приложить к ней огонь, ты слышишь? Если не сможешь, он истечет кровью. Судя по тому, как его там придавило, он не будет сильно дергаться, и, как бы то ни было, он знает, что это необходимо сделать. Посмотри на меня, Роланд.
Мальчик посмотрел на свет.
Если ты сделаешь все, что от тебя требуется, полковник Маклин будет жить. Если ты облажаешьсяон умрет. Понял?
Роланд кивнул. Голова у него кружилась, сердце стучало.
«Король в ловушке! подумал он. И из всех Рыцарей Короля я единственный, кто может его освободить!»
Но нетэто не игра! Это настоящая жизнь: его мать и отец лежат где-то там, «Дом Земли» разбит, вся страна разрушена, все уничтожено. Он прижал руку к окровавленному лбу и не отпускал, пока дурные мысли не исчезли.
«Рыцарь Короля! Сэр Роландимя мое!» Теперь он, вооруженный огнем и железом, был готов спуститься в самое глухое и темное подземелье ради спасения Короля.
Тедди Уорнер отполз в сторону, чтобы разжечь костер, и Роланд последовал за ним, как автомат. Они сложили в углу обломки досок и стульев, тряпки и с помощью горящих кусков кабеля из коридора разожгли костер. Еле двигавшийся от боли капитан подложил в огонь потолочные плитки и подлил спирта. Сначала пошел густой дым, потом костер начал разгораться красным.
Капрал Прадос все еще сидел у противоположной стены, наблюдая за ними. Лицо его было мокрым от пота, и он что-то беспрерывно бормотал, но Уорнер не обращал на него внимания.
«Дрова» обуглились, горький дым стал просачиваться через дыры и щели в потолке. Уорнер похромал к краю костра и вынул из него ножку стула. Один конец ее ярко горел. Капитан сунул ее обратно в огонь и повернулся к Роланду.
Хорошо, сказал он. Давай приступай.
По-прежнему кривясь от боли в поврежденной спине, Уорнер ухватил Роланда за руку и помог ему спуститься в яму. Мальчик встал на мертвое тело. Капитан направлял свет прямо на зажатую руку Маклина и подсказывал Роланду, как наложить жгут на запястье полковника. Чтобы добраться до поврежденной руки, Роланду пришлось скорчиться на трупе. Мальчик увидел, что запястье почернело. Маклин неожиданно дернулся и попытался поглядеть наверх, но не смог поднять голову.
Плотнее, удалось выговорить ему, плотнее затягивай узел на этой чертовой руке!
Роланду понадобилось четыре попытки, чтобы затянуть его достаточно туго. Уорнер спустил вниз бутыль со спиртом, и Роланд плеснул им на почерневшее запястье. Маклин взял бутыль свободной рукой и наконец вывернул шею так, что смог увидеть Роланда.
Как тебя зовут?
Роланд Кронингер, сэр.
По весу и голосу Маклин догадался, что это мальчик, но не разобрал лица. Что-то блеснуло, и он повернулся, чтобы поглядеть на секач в руке своего спасителя.
Роланд, сказал он, в ближайшие минуты мы с тобой сможем многое узнать друг о друге. Тедди! Где огонь?
Свет у капитана Уорнера на минуту ослаб, и Роланд остался в темноте один на один с полковником.
Плохой день, заключил Маклин. Видел ли ты хуже, а?
Нет, сэр. Голос Роланда дрогнул.
Вернулся свет. Уорнер держал ножку стула, как факел.
Есть, полковник. Роланд, я собираюсь бросить его тебе вниз. Готов?
Мальчишка поймал факел и снова склонился над Маклином. Полковнику, перед глазами которого все плыло от боли, показалось, что он узнал ребенка.
Где твои родители, сынок? спросил он.
Не знаю. Я их потерял.
Маклин смотрел на горевший конец ножки стула и молился, чтобы тот был достаточно раскаленным для того, на что следовало решиться.
Ты сделаешь как надо, сказал он Роланду. Я верю в тебя.
Взгляд его соскользнул с факела на топорик. Мальчик неудобно скорчился, сидя верхом на трупе и устремив взор на запястье Маклинана то место, где оно уходило в каменную стену.
Ну, вымолвил Маклин. Пора. Давай, Роланд. Давай сделаем это раньше, чем один из нас проявит трусость. Я буду держаться столько, сколько смогу. Ты готов?
Он готов, отозвался с края ямы Тедди Уорнер.
Маклин мрачно улыбнулся. Капля пота стекла по горбинке его носа.
Первый удар сильнее, Роланд, подгонял он.
Мальчик сжал факел левой рукой и занес правую с топором над головой. Он точно знал, куда собирается ударитьпрямо в то место, где почерневшая кожа вздулась у щели.
«Бей! приказал он себе. Ну, бей же!»
Он услышал, как Маклин резко вздохнул, и почувствовал, что сжимавшая топор рука замерла в зените над ним и стала будто железная. «Бей!»
Роланд втянул воздух и изо всей силы опустил топор на запястье полковника Маклина.
Раздался хруст. Маклин дернулся, но не издал ни звука. Роланд подумал, что острие проскочило насквозь, но с ужасом увидел, что оно вошло в плотное запястье всего на дюйм.
Давай же! заорал Уорнер.
Роланд выдернул топор. Маклин крепко зажмурил глаза с покрасневшими веками, потом вновь открыл.
Давай, прошептал он.
Мальчик замахнулся и ударил снова. Но кость не отошла. Роланд ударил третий раз и четвертый, сильнее и сильнее. Он слышал, как одноглазый горбун криком велел поторапливаться. Маклин молчал. Роланд высвободил острие и ударил в пятый раз. Потекла кровь, но сухожилия все еще не отделялись. Мальчик начал колотить топором без передышки, лицо Маклина стало желто-белым, губы посерели, как пыль на кладбище.
Нужно было закончить прежде, чем кровь хлынет, как из шланга. Когда это случится, Роланд знал, что Король умрет. Он поднял топор над головой, и плечи задрожали от напряжения. Это больше не был секач для мяса, теперь это была священная секира, а сам онсэр Роланд, Рыцарь Короля, чье предназначениеосвободить из подземелья попавшего в западню лорда. Он был единственным из целого королевства, кто мог это сделать, и это мгновение принадлежало ему.
В нем билась сила славных деяний, и, опустив сверкающий священный топор, он услышал собственный хриплый, почти нечеловеческий крик.
Кость затрещала. Жилы порвались под ударом священной секиры. И тут Король скорчился, и страшный кровавый предмет, снаружи похожий на губку, ткнулся в лицо Роланду. Кровь брызнула на его щеки и лоб, чуть не ослепив его.
Прижигай! орал Уорнер.
Рыцарь приблизил факел к кровоточившему губчатому предмету. Тот дернулся, но Роланд вцепился в него и прижал. Маклин забился в конвульсиях. Мальчик поднес огонь к ране там, где прежде была кисть полковника. Словно загипнотизированный, он смотрел, как обгорал в пламени обрубок, как рана чернела и сморщивалась, слышал шипение крови. Тело Маклина сотрясала крупная дрожь, глаза закатились, но Роланд повис на раненой руке. Он чувствовал запах крови и горелого мяса, втягивал его в себя, как очищающий душу фимиам, и продолжал прижигать рану. Наконец Маклин перестал дергаться, и у него изо рта, как из глотки раненого зверя, вырвался утробный стон.
Довольно, позвал Уорнер, то, что надо.
Роланд пребывал в оцепенении от вида плавящейся плоти. Оторванный рукав куртки Маклина загорелся, и дым стал подниматься по стенкам ямы.
Достаточно! закричал капитан, но подросток словно не слышал его. Роланд, черт побери, достаточно!
На этот раз голос мужчины разом вернул мальчика к действительности. Роланд выпустил руку полковника и увидел, что обрубок обгорел до черноты и блеска, как будто его покрыли смолой. Языки огня на рукаве куртки Маклина увядали.
«Все кончено, подумал Роланд. Все кончено».
Ударами о стену ямы он сбил пламя с головни и бросил ее.
Я сейчас найду какую-нибудь веревку, чтобы вытащить вас, пообещал сверху Уорнер. Как вы там?
Отвечать не хотелось. Свет пропал, и мальчик остался во тьме. Под хриплое дыхание полковника он перелез через труп, зажатый между ними, и уперся спиной в камень, потом подтянул ноги и крепко прижал к себе священный топор. На его забрызганном кровью лице застыла ухмылка, глаза были широко открыты от потрясения.
Полковник застонал и пробормотал что-то, чего Роланд не понял. Потом он повторил глухим от боли голосом:
Возьми себя в руки. Паузаи снова: Возьми себя в руки Возьми себя в руки, солдат Исступленный голос взлетел, затем упал до шепота: Возьми себя в руки да, сэр каждый кусочек да, сэр да, сэр. Голос полковника стал похож на голос ребенка, забившегося в угол от порки. Да, сэр, пожалуйста да, сэр да, сэр
Фраза завершилась чем-то средним между стоном и судорожным рыданием.
Роланд внимательно вслушивался. Это не был голос триумфатора, героя войны, он звучал скорее как у робкого просителя, и Роланд изумился тому, что скрывалось в сознании Короля.
«Король не может умолять, подумал он, даже в страшном кошмаре. Королю опасно выказывать слабость».
ПотомРоланд не знал, сколько прошло времени, что-то ткнуло его в колено. Он пошарил во тьме и коснулся чьей-то руки. Маклин пришел в сознание.
Я перед тобой в долгу, сказал полковник; теперь его голос опять звучал как у истинного героя войны.
Мальчик не ответил, но его осенило: ему нужна защита, чтобы пережить все, что предстоит. Его мать и отец, скорее всего, погибли, а их тела исчезли навсегда. Ему понадобится щит против будущих опасностей, не только в «Доме Земли», но и снаружи (это в том случае, сказал он себе, если они когда-либо опять вообще увидят внешний мир). Он решил, что с этого момента должен держаться около Короляэто, может быть, единственный способ выбраться из подземелья живым.
И если повезет, он хотел выжить, чтобы узнать, что же осталось от мира вне «Дома Земли».
«Когда-нибудь я увижу все это», загадал он.
Если он пережил первый день, то переживет и второй, и третий. Он всегда был живучим, это неотъемлемое качество Рыцаря Короля, и теперь он сделает все, что потребуется, чтобы остаться в живых.
Старая игра окончилась, подумал он. Вот-вот начнется новая. И она может стать величайшей из всех игр Рыцаря Короля, какую ему когда-либо приходилось проводить, потому что она будет настоящая.
Роланд бережно держал священную секиру и ждал возвращения одноглазого горбуна. Ему казалось, что он слышит звон игральных кубиков в чаше из выбеленной кости.
Глава 16Чемпион мира по рвоте
Леди, я бы на вашем месте не стал пить это, ей-богу.
Напуганная чужим голосом, Сестра Жуть оторвалась от грязной лужи, над которой она склонилась на четвереньках, и посмотрела вверх.
В нескольких ярдах от нее стоял низенький толстяк в отрепьях сожженного норкового манто. Из-под лохмотьев выглядывала красная шелковая пижама и торчали голые птичьи ноги. Однако на них были дорогие черные вингтипы. Круглое бледное лицо было изрыто мелкими ожогами, словно Луна кратерами, а все волосы опалены, кроме седых бакенбард и бровей. Лицо сильно распухло, крупный нос и щеки как будто надули воздухом, и сквозь кожу виднелась фиолетовая паутина лопнувших сосудов. Темно-карие глаза-щелки переходили с Сестры Жуть на лужу и обратно.
Эта дрянь отрувлена, произнес он с акцентом, имея в виду «отравлена». Убивает сразу же.
Сестра Жуть стояла на коленках над лужей, как зверь, защищающий свое право напиться. Она укрылась от проливного дождя в остове такси и всю долгую отвратительную ночь пыталась уснуть, но редкие минуты ее покоя нарушались галлюцинациями: ей мерещился человек из кинотеатратот, у которого было не одно, а тысяча лиц.
Как только черное небо посветлело и приобрело цвет речной тины, она покинула укрытие, стараясь не глядеть на труп на переднем сиденье, и пошла искать пищу и воду. Дождь стих, только время от времени моросило, но воздух заметно посвежел, как бывает в начале ноября, и в своих мокрых лохмотьях она дрожала от холода. От дождевой воды пахло пеплом и серой, но во рту у Сестры Жуть так пересохло и ей так хотелось пить, что она уже собралась окунуть лицо в лужу и открыть рот.
Там, позади, из лопнувшей водопроводной магистрали бьет водяной фонтан, прямо гейзер, сказал человек и показал туда, где, по представлениям Сестры Жуть, был север. Похож на Олд-Фейтфул.
Она отпрянула от зараженной лужи. Вдалеке, как проходящий товарняк, громыхал гром. Сквозь низкие грязные облака не было видно и намека на солнце.
У вас нет еды? спросила она распухшими губами.
Парочка луковых рулетов там, где, похоже, была булочная. Я не смог к ним даже притронуться. Моя жена говорит, что я единственный в мире с таким капризным желудком. Он приложил к животу руку, покрытую волдырями. У меня язва и желудочные колики.
Сестра Жуть поднялась. Она была дюйма на три выше его.
Страшно хочется пить, пожаловалась она. Покажете, как попасть к воде?
В небе загремело. Человек в пижаме задрал голову, потом тупо постоял, разглядывая руины.
Я вот хочу найти телефон или полицейского, сказал он. Всю ночь искал. Никого не найдешь, когда нужно.
Произошло что-то страшное, сказала ему Сестра Жуть. Не думаю, что здесь вообще есть телефоны или полиция.
Я должен найти телефон, настаивал человек. Понимаете, жена будет волноваться, что со мной что-то случилось. Я должен позвонить ей и объяснить. Объяснить ей, что со мной все в порядке.
Голос его сник, и он уставился на пару ног, нелепо торчавших из кучи перекрученного металла и бетонных обломков.
Ох прошептал он, и Сестра Жуть увидела, что на его глазах, будто роса на оконном стекле, выступили слезы.
«Он ненормальный, черт возьми», подумала она и двинулась на север.
Взбираясь на высокий хребет из обломков и хлама, она услышала за спиной тяжелое дыхание низкорослого толстяка.
Видите ли, сказал он, я не здешний. Я из Детройта. У меня обувной магазин в Восточном торговом центре. Я приехал сюда по делам, понимаете? Если моя жена услышит обо всем этом по радио, она с ума сойдет.
В ответ Сестра Жуть лишь хмыкнула. У нее на уме была только вода.
Меня зовут Виско, представился он. Артур Виско. КороткоАрти. Мне нужно найти телефон! Знаете ли, у меня пропал бумажник, одежда, вообще все, вот проклятье! В ночь перед тем, как это случилось, я с другими парнями загулял. Меня все утро тошнило. Я провалялся в постели и пропустил первые торги. Я закутался с головой в одеяло, и вдруг появилось чудовищное сияние, страшно загремело, и моя кровать рухнула сквозь пол! Отель стал разваливаться на части, а я пролетел через дыру в вестибюле и приземлился в подвале, все так же в кровати. Когда я выкопался и вылез наружу, отеля не было. Он издал безумный смешок. Господи, весь квартал исчез.
Много кварталов исчезло.
Ага. Вот, ноги сильно ободрал. Как вам это нравится? Я, Арти Виско, и босой. Вот и пришлось взять туфли у Голос его снова затих. Они почти достигли вершины холма. Идти недалеко, сказал он. Да вот ноги у меня распухли. Скажу вам прямо, обувьвещь важная! Что бы люди делали без нее? Вот возьмем ваши кеды. Они дешевые и долго не прослужат.
Сестра Жуть повернулась к нему.
Вы можете помолчать? требовательно спросила она и продолжила восхождение.
Его не было слышно меньше минуты.
Жена говорила, не нужно ехать сюда. Сказала, я пожалею о потраченных деньгах. Я ведь не богат. Но я ответил, что такое ведь, черт возьми, раз в год бывает. Раз в год в «Большом яблоке» это не
Да все пропало! закричала на него Сестра Жуть. Вы ненормальный! Оглянитесь вокруг!
Арти встал как вкопанный, вылупив на нее глаза, а когда опять открыл рот, казалось, его опухшее лицо вот-вот треснет.
Пожалуйста, прошептал он, пожалуйста, не надо
«Парень, кажется, в любой момент может тронуться, догадалась она. Не стоит подталкивать его».
Она тряхнула головой. Не надо доводить все до полного развала. Все рухнуло, но у нее еще оставался выбор: она могла усесться тут, на этой куче, и ждать смерти, или она могла найти воду.
Извините, сказала она. Я не слишком хорошо спала этой ночью.
По его лицу наконец стало заметно, что он реагирует на окружающее.
Все холодает, размышлял он. Поглядите-ка, видно дыхание. И выдохнул облачко пара. Вот, это вам нужнее, чем мне.