Что? Вы же обе только сегодня пришли?
Слухом земля полнится, сказала Дити.
Для некоторых, во всяком случае, довольно добавила Луйю.
Говорите уже, что хотели сказать, я начала злиться.
Его зовут Мвита, возбужденно заговорила Луйю. Он появился, пока нас не было. Никто не знает, где он живет и даже есть ли у него родители. Он, судя по всему, очень умный, но в школу ходить отказывается. Один раз пришел четыре дня назад и обсмеял учителей, сказал, что он сам может их учить! Нашел как произвести первое впечатление!
Я пожала плечами:
А мне-то что?
Луйю ухмыльнулась, склонив голову набок:
Потому что я слышала, что он эву!
Остаток дня я плохо помню. На уроках я искала взглядом лицо цвета верблюжьей шкуры с веснушками как коричневый перец, и глазами не как у ноа. В обеденный перерыв я искала его в школьном дворе. После уроков я пошла домой вместе с Бинтой и Луйю и все смотрела по сторонам. Дома меня подмывало рассказать про него маме, но я решила не говорить. Захочется ли ей слушать про еще один плод насилия?
Назавтра было то же самое. Я не могла перестать его искать. Через два дня в школу вернулась Дити.
В конце концов мама выпихнула меня из кровати, призналась она и продолжила строгим голосом: «Ты не первая, с кем это проделали!» К тому же она знала, что вы все уже в школе.
Она бегло взглянула на меня и отвела взгляд, а я тут же поняла: ее родителям не понравилось, что я прошла обряд вместе с их дочерью. Как будто меня волнует, что думают ее родители.
Все равно теперь мы были вчетвером. Луйю, Бинта и Дити побросали всех прежних подруг. Мне и бросать было некого. Хотя все девочки, вместе совершавшие обряд одиннадцатого года, и были «повязаны», связь обычно держалась недолго. Но для нас перемена была естественной. У нас уже были тайны. И это было только начало.
Лидера среди нас не было, но Луйю нравилось руководить. Она была шустрой и наглой. Оказалось, что у нее были соития еще с двумя мальчиками.
Да кто такая Ада? сплюнула как-то Луйю. Я не обязана ей обо всем сообщать.
Бинта на людях не поднимала глаз и говорила мало. Отцовское насилие обошлось ей дорого. Но когда рядом были только мы, она и болтала, и улыбалась. Не будь в ней от природы столько жизни, сомневаюсь, что она выжила бы при таком отце.
Дити была принцессой, она любила целыми днями лежать в кровати, чтобы слуги носили ей еду. Она была пухленькой, хорошенькой, и все ей обычно доставалось даром. Ей часто везло. Торговец хлебом уступал нам его за полцены, потому что спешил домой. Или пальма роняла кокос прямо к ногам Дити. Богиня Ани любила ее. Каково это, когда тебя любит Ани? Я пока не знаю.
После школы мы делали уроки под деревом ироко. Поначалу я нервничала. Боялась, что та красно-белая тварь как-то связана со случаем на этом дереве. Сидя под ним, я чувствовала, будто зову «глаз» снова прийти за мной. Со временем, так как ничего не происходило, я чуть расслабилась. Иногда даже ходила туда, к дереву, в одиночку, просто подумать.
Я слегка забегаю вперед. Давайте вернемся немного назад.
Через одиннадцать дней после обряда одиннадцатого года, через четыре дня после моего возвращения в школу, три дня после того, как я поняла, что теперь крепко связана с тремя ровесницами, и на следующий день после того, как в школу вернулась Дити, случилась еще одна вещь. Я медленно шла домой. Рана пульсировала. Дважды в день без видимой причины боль усиливалась.
Они все равно будут считать тебя злом, сказал кто-то сзади.
А? Что? я медленно повернулась.
И застыла. Я словно взглянула в зеркало, ни разу до того не видев своего отражения. Впервые в жизни я поняла, почему при виде меня люди замирали, роняли вещи и пялились. У него был мой цвет кожи, мои веснушки, а золотистые волосы были сбриты почти наголо, и голова казалась посыпанной песком. Он был немного меня выше, может быть, на пару лет старше. У меня глаза золотисто-карие, как у пустынной кошки, а у него были серые, как у шакала.
Я тут же его узнала, хотя видела всего раз и была тогда не в себе. Вопреки словам Луйю, он пробыл в Джвахире дольше нескольких дней. Этот мальчик видел меня голой в ветвях дерева ироко. Он велел мне прыгать. Шел ливень, он держал над головой корзину, но я его узнала.
Ты
И ты тоже.
Да. Я никогда То есть я слышала о других.
Я их видел, сказал он небрежно.
Откуда ты? спросили мы хором.
С Запада, ответили оба и кивнули все эву были с Запада.
С тобой все нормально? спросил он.
А?
Ты странно ходишь.
Я почувствовала, как лицо запылало. Он снова улыбнулся и помотал головой.
Зря я он запнулся. Но поверь: они всегда будут считать нас злом. Даже если ты себя порезала.
Я нахмурилась.
Зачем тебе это? Ты же не отсюда.
Но я тут живу, сказала я, защищаясь.
И что?
Ты кто? спросила я сердито.
Тебя зовут Оньесонву Убейд-Огундиму. Ты дочь кузнеца.
Я прикусила губу, стараясь выглядеть по-прежнему сердитой. Но он назвал меня дочерью кузнеца, не падчерицей, а это вызывало улыбку. Он ухмыльнулся.
А еще ты та, кто сидит голышом на дереве.
Ты кто? спросила я снова.
Мы, должно быть, странно смотрелись вдвоем на обочине.
Мвита.
А фамилия у тебя какая?
У меня нет фамилии, сказал он сухо.
А ясно.
Я оглядела его одежду. На нем были обычные мальчишеские вещи линялые синие штаны и зеленая безрукавка. Сандалии старые, но кожаные. В сумке лежали старые учебники.
Ну а где ты живешь?
Голос слегка смягчился:
Не беспокойся об этом.
Как вышло, что ты не ходишь в школу?
Я хожу в школу. И моя школа лучше вашей, он достал из кармана конверт. Это твоему отцу. Я шел к вам домой, но ты можешь сама ему отнести.
На конверте из пальмовой бумаги стояла печать с эмблемой Осугбо бегущей ящерицей. Каждая ее лапа символизировала одного из старейшин.
Ты живешь по той дороге за эбеновым деревом, да? спросил он, глядя мимо меня.
Я рассеянно кивнула, все еще разглядывая конверт.
Ладно, сказал он и ушел.
Я стояла и смотрела ему вслед, почти не замечая, что пульсирующая боль между ног усилилась.
Глава шестаяЭшу
С того дня я стала встречать Мвиту повсюду. Он часто приходил к нам с посланиями. А пару раз я натыкалась на него по пути в Папину кузню.
Как так вышло, что вы мне про него не сказали? спросила я родителей однажды за ужином.
Папа уплетал пряный рис. Он откинулся с набитым ртом и занес руку над тарелкой. Мама подложила ему козлятины. Они одновременно сказали:
Я думал, ты знаешь.
Я не хотела тебя расстраивать.
Родители тогда уже столько всего знали. Могли понять и то, что не смогут оберегать меня вечно. То, что грядет, придет.
Мы с Мвитой разговаривали при каждой встрече. На бегу. Он всегда спешил.
Куда ты сейчас? спросила я, когда он доставил Папе очередной конверт от старейшин.
Папа делал для Дома Осугбо большой стол, на котором надо было выгравировать какие-то очень важные символы. В принесенном конверте были очередные чертежи.
Кое-куда, с ухмылкой ответил Мвита.
Почему ты всегда торопишься? сказала я. Ну давай. Чуть-чуть.
Он повернулся, чтобы уйти, но передумал.
Хорошо.
Мы сели на ступеньках, ведущих в дом. Через минуту он сказал:
Если долго пробыть в пустыне, услышишь, как она говорит.
Конечно. А громче всего она говорит ветром.
Точно. Бабочки хорошо понимают пустыню. Поэтому они и перелетают то туда, то сюда. Они всегда беседуют с землей. Говорят и слушают поровну. На языке пустыни можно позвать бабочек.
Он поднял голову, набрал побольше воздуха и выдохнул. Я узнала песню. Пустыня поет ее, когда все хорошо. В дни нашего кочевья, когда пустыня так пела, мы с мамой ловили скарабеев, медленно пролетавших мимо. Убери жесткую скорлупу и крылья, высуши остальное на солнце, добавь приправы объедение.
На песню Мвиты слетелись три бабочки маленькая белая и две большие желто-черные.
Дай я попробую, волнуясь, сказала я.
Вспомнила свой первый дом. Затем открыла рот и запела пустынную песню мира. Я привлекла двух колибри, они покружили вокруг нас и улетели. Мвита отпрянул от меня, пораженный.
Ты поешь как У тебя красивый голос.
Я отвернулась, сжав губы. Голос достался мне от злого человека.
Еще, попросил он. Спой еще.
Я спела ему песню, которую придумала пяти лет от роду, когда была счастлива и свободна. Воспоминания о том времени были туманны, но песни, которые пела, я помнила хорошо.
Так было с Мвитой каждый раз. Он учил меня какому-нибудь простому колдовству, а потом поражался тому, как легко я схватываю. Он был третьим, кто увидел это во мне (первой и вторым были мама и Папа), может быть, потому, что в нем это тоже было. Мне было любопытно, где он научился тому, что знал. Кто его родители? Где он живет? Мвита был такой загадочный и такой красивый.
Бинта, Дити и Луйю встретились с ним в школе. Он ждал меня во дворе, чего никогда раньше не делал. Его не удивило, что я вышла из школы вместе с Бинтой, Дити и Луйю я ему много о них рассказывала. На нас глазели все. Уж конечно, нам с Мвитой в тот день перемыли все кости.
Добрый день, сказал он, вежливо кивая.
Луйю улыбнулась чересчур широко.
Мвита, быстро сказала я, это Луйю, Дити и Бинта, мои подруги. Луйю, Дити, Бинта, это Мвита, мой друг.
Дити на это хихикнула.
Значит, ради Оньесонву ты сюда готов приходить? спросила Луйю.
Только ради нее и готов.
Меня бросило в жар, а все четверо уставились на меня.
Вот, сказал он, протянув мне книгу. Я думал, что она потерялась, но нет.
Это была брошюра по анатомии. В прошлый раз Мвиту удивило, как мало я знаю про человеческие мышцы.
Спасибо, сказала я, раздосадованная присутствием девочек.
Мне хотелось еще раз напомнить им, что мы с Мвитой только друзья. Все общение Луйю и Дити с мальчиками сводилось к сексу или флирту.
Мвита бросил мне взгляд, и я взглядом же выразила согласие. С этого дня он подходил ко мне, только когда думал, что я буду одна. Чаще всего так и было, но иногда ему приходилось разговаривать с девочками. Он не возражал.
Я всегда была рада его видеть. Но один раз, несколько месяцев спустя, встреча с ним стала для меня настоящим счастьем. Облегчением. Я подпрыгнула, увидев его на дороге с конвертом в руке. Я сидела на пороге, уставившись в пространство, сердитая и растерянная, и ждала его. Кое-что случилось.
Мвита! крикнула я, срываясь с места.
Но когда я до него добежала, слова меня покинули, я стояла молча. Он взял меня за руку, и мы сели на ступеньки.
Я я не знаю, пролепетала я. И умолкла, а в груди вскипали рыдания. Этого просто не может быть. Потом я подумала вдруг раньше было то же самое. Со мной что-то происходит. Мне нужно к целителю. Я
Расскажи мне, что случилось, Оньесонву, нетерпеливо сказал он.
Я пытаюсь!
Ну, пытайся лучше.
Я свирепо посмотрела на него, а он на меня, и поторопил жестом.
Я была за домом, работала в мамином саду. Все было нормально, а потом все стало красным. Тысячи оттенков
Я замолчала. Я не могла рассказать ему, как ко мне подползла гигантская красноглазая коричневая кобра и поднялась на высоту моего лица. И как меня вдруг пронзила ненависть к себе такая глубокая и могучая, что я потянулась руками к глазам, чтобы выдавить их! И что потом я собиралась разорвать себе ногтями глотку. «Я ужасна. Я зло. Я грязь. Меня не должно быть!» Эта мантра горела у меня в мозгу красным и белым, когда я в ужасе смотрела на овальный глаз. Я не рассказала ему, как через секунду с неба слетел маслянистый черный гриф, крикнул что-то и стал клевать змею, пока она не уползла прочь. Как я в последний момент очнулась. Все это я пропустила.
Там был гриф, сказала я. Он смотрел прямо на меня. Так близко, что я видела его глаза. Я кинула в него камень, и он улетел, обронив одно перо. Черное, длинное. Я я подобрала его. Стояла там и жалела, что не умею летать, как он. А потом Я не
Ты изменилась, сказал Мвита.
Он смотрел на меня очень внимательно.
Да! Я стала грифом. Клянусь! Я не выдумываю
Я тебе верю. Заканчивай.
Я Мне пришлось выпрыгивать из-под своей одежды, сказала я, вытянув руки. И я слышала все. Я могла видеть как будто мир мне себя открыл. Мне стало страшно. А потом я лежу, я снова я, голая, а рядом лежит одежда. Во рту нет алмаза. Я нашла его в паре футов, и
Я вздохнула.
Ты эшу.
Я что? слово звучало похоже на чих.
Эшу. Ты можешь перекидываться, кроме всего прочего. Я это знаю с того дня, как ты превратилась в воробья и вспорхнула на дерево.
Что?! проорала я, отпрянув от него.
Я знаю то, что знаю, сказал он спокойно.
Почему мы мне не сказал? я сжала трясущиеся кулаки.
Эшу никогда не верят, что они эшу, пока не убедятся на опыте.
И что мне делать? Что откуда ты все это знаешь?
Оттуда же, откуда и другие вещи.
И откуда же?
Долго рассказывать. Слушай, не говори об этом подругам.
И не собиралась.
Важно, кто первый. Воробьи живучие. Грифы благородные птицы.
Что такого благородного в том, чтобы есть мертвечину и воровать мясо с колод?
Всем надо питаться.
Мвита. Ты должен рассказать мне больше. Мне надо уметь защищаться.
От чего?
Из моих глаз полились слезы.
Кажется, что-то хочет меня убить.
Он помолчал, заглянул мне в глаза и потом сказал:
Я этого не допущу.
Мама считает, что все на свете неслучайно. Ничто не происходит просто так ни резня на Западе, ни любовь, встреченная ею на Востоке. Но стоящая за всем этим воля я называю ее Судьбой холодна и жестока. И так непреложна, что нет никакой доблести в том, чтобы ей покоряться. Судьба неизменна, как хрупкий кристалл во тьме. Но вот за Мвиту я благодарю Судьбу и склоняюсь перед ней.
Мы встречались дважды в неделю после школы. Именно его уроки помогали мне сдерживать страх красного глаза. Я по натуре боец, и уже сам факт, что у меня теперь есть оружие, хотя бы и негодное, притуплял мою разрушительную тревогу. Во всяком случае в дни наших встреч. Мвита и сам неплохо отвлекал меня. Он прекрасно говорил, хорошо одевался и держался уважительно. И у него не было репутации изгоя, как у меня. Луйю и Дити мне завидовали. Они с удовольствием пересказывали мне слухи о том, что ему нравятся девушки постарше, замужние, под двадцать. Которые уже закончили школу и поумнее меня.
Про Мвиту никто ничего не знал. Одни говорили, что он самоучка, живет у какой-то старухи и читает ей вслух в обмен на кров и карманные деньги. Другие что у него собственный дом. Я не спрашивала знала, что он не скажет. Но все-таки он был эву, и я время от времени слышала, как люди говорят, что кожа у него «нездоровая», что от него «погано» пахнет и неважно, сколько книжек он прочел, толку из него не выйдет.
Глава седьмаяВыученные уроки
Я вынула алмаз изо рта и с бьющимся сердцем отдала Мвите. Мужчина, касающийся моего камня, способен сильно мне навредить или наоборот. Хотя Мвита не чтил джвахирских традиций, он знал, что их чту я. И принял камень с осторожностью.
Было утро выходного дня. Солнце только встало. Родители спали. Мы были в саду. Именно там, где мне и хотелось быть.
Насколько я знаю, когда во что-то превращаешься, потом навсегда хранишь это знание, сказал Мвита. У тебя так?
Я кивнула. Сосредоточившись, я почувствовала, что и гриф, и воробей сидят у меня прямо под кожей.
Оно тут, у самой поверхности, медленно сказал он. Почувствуй перо в своей руке. Потри его, разомни его. Закрой глаза. Вспомни. Обопрись на эту память. А затем стань им.
Перо было гладким и нежным. Я знала, где ему место. В моем крыле. Теперь я все осознавала и контролировала. Теперь я не растеклась в бесформенную лужу перед обретением другой формы. Я не переставала быть чем-то. Кости мягко гнулись, трескались и уменьшались. Больно не было. Плоть вибрировала и перетекала. Внимание сместилось Я осталась собой, но словно в другой перспективе. Я услышала тихие хлопки и чмокающие звуки, почуяла тот самый густой запах, сопровождавший мои странные превращения.