Я взлетела ввысь. Осязание ослабло, ведь я была закутана в перья. Но видела я все. А слух так обострился, что я слышала дыхание земли. Вернулась я совершенно опустошенной и расплакалась. Чувства были обострены, хотя я уже превратилась обратно. Меня не волновало, что я голая. Мвите пришлось заворачивать меня в рапу, пока я рыдала у него на плече. Впервые в жизни у меня есть способ сбежать. Когда будет слишком тяжело, слишком опасно, я смогу улететь в небо. Оттуда, сверху, видна пустыня, простирающаяся далеко за Джвахиром. Я смогу взлететь так высоко, что даже красный глаз меня не увидит.
В тот день, сидя возле маминого садика, я многое рассказала Мвите. Рассказала мамину историю. Рассказала про пустыню. Про то, как во время обрезания я куда-то перенеслась. И наконец рассказала ему все про красный глаз. Мвиту даже это не смутило. Тут мне стоило бы задуматься, но я была влюблена и беспечна.
Пойти в пустыню предложила я. Он предложил пойти туда этой же ночью. Я во второй раз улизнула из дома. Мы несколько миль брели по пескам. Остановились и развели костер. Кругом была тьма. Пустыня не изменилась за шесть лет, прошедших с тех пор, как я ее покинула. Холодная тишина вокруг так умиротворяла, что мы минут десять сидели в молчании. Затем Мвита поворошил костер и сказал:
Я не такой, как ты. Не совсем.
А? Что это значит?
Обычно я позволяю людям думать так, как им хочется. С тобой было так же. Даже когда я узнал тебя ближе. Прошел уже год с тех пор, как я увидел тебя на том дереве.
Давай ближе к делу, нетерпеливо сказала я.
Нет, огрызнулся он. Я буду говорить так, как хочу, Оньесонву, он отвернулся в раздражении. Тебе надо научиться иногда молчать.
Нет, не надо.
Нет, надо.
Я прикусила губу, стараясь сидеть тихо.
Я не совсем как ты, сказал он наконец. Просто послушай, ладно?
Хорошо.
Твою маму ее изнасиловали. Мою нет. Считается, что все дети эву как ты, что на их мать напал мужчина нуру и ему удалось сделать ей ребенка. Ну а моя мама влюбилась в нуру.
Я фыркнула:
Это не тема для шуток.
Так бывает, настаивал он. И да, мы получаемся такими же, как дети изнасилования. Не верь всему, что услышала и прочла.
Ладно, сказала я тихо. Про продолжай.
Тетя говорила, что мама работала в семье нуру и что их сын украдкой с ней разговаривал. Они влюбились, а через год мама забеременела. Когда я родился, все узнали, что я эву. Там, где мы жили, не было налетов, и люди не могли понять, как я получился. Вскоре стало известно о любви моих родителей. Тетя сказала, что кто-то увидел их вместе, когда я только родился, что отец пробрался к маме в шатер. Я никогда не узнаю, кто нас предал нуру или океке.
Пришла толпа, и я снова не знаю, нуру это были или океке. Маму забили камнями. Отца кулаками. А про меня забыли. Тетя, папина сестра, спасла меня. Они с мужем меня вырастили. Смерть моего отца, похоже, оправдала мое существование.
Если отец нуру, то и ребенок тоже. И тетя с дядей воспитали меня в своем доме как нуру. В шесть лет дядя отдал меня в ученики колдуну по имени Даиб. Видимо, я должен его за это поблагодарить. Даиб был известен тем, что часто ходил на вылазки. Дядя сказал, что раньше он был военным. В литературе он тоже разбирался. У него было множество книг и им всем суждено было сгореть.
Мвита замолчал и нахмурился. Я ждала продолжения.
Дяде пришлось умолять Даиба взять меня в ученики потому что я эву. Я это видел, сказал Мвита с отвращением. Он упал перед колдуном на колени. Даиб плюнул в него и сказал, что сделает ему одолжение лишь потому, что знал мою бабку. Я учился из ненависти к Даибу. Я был маленький, а ненавидел как зрелый мужчина на пороге старости.
Дядя так сильно умолял и унижался не без причины. Он хотел, чтобы я мог защитить себя. Знал, что в будущем мне трудно придется. Жизнь шла своим чередом, несколько лет все было даже хорошо. Пока мне не исполнилось одиннадцать. Четыре года назад. В городах снова начались погромы, они быстро докатились и до нашей деревни.
Океке мстили. И опять, как и раньше, они были в меньшинстве и хуже вооружены. Но в моей деревне они лютовали. Наш дом взяли штурмом, убили дядю и тетю. Позже я узнал, что они охотились за Даибом и всеми, кто был с ним как-то связан. Я говорил, что Даиб был военным, но дело было не только в этом. Судя по всему, он славился жестокостью. Тетю и дядю убили из-за него из-за того, что он меня учил.
Даиб научил меня становиться незаметным. Так я спасся. Убежал в пустыню, продрожал там сутки. Бунт со временем подавили, убив всех океке в деревне. Я пошел домой к Даибу, надеясь найти его труп, но нашел кое-что другое. Посреди наполовину сожженного дома лежала одежда, в которой я видел его в последний раз. Лежала так, как будто он растворился в воздухе. А окно было открыто.
Я собрал что мог и пошел на восток. Я знал, как ко мне будут относиться. И надеялся найти красных людей племя, не принадлежащее ни народу океке, ни народу нуру, живущее где-то в пустыне посреди гигантской песчаной бури. Говорят, красные люди владеют невероятной магией. Я был маленьким, и я был в отчаянии. Красные люди это миф.
Я зарабатывал по дороге дурацкими колдовскими фокусами: заставлял кукол петь, детишек летать и так далее. Люди и нуру, и океке спокойнее воспринимают эву, когда те валяют дурака, пляшут или показывают фокусы, главное не смотреть им в глаза и уходить сразу после выступления. То, что я оказался здесь, чистое везение.
Мвита замолчал, а я сидела не шевелясь. Интересно, далеко ли деревня Мвиты от руин маминой деревни.
Мне жаль, сказала я. Мне жалко всех нас.
Он помотал головой.
Не надо нас жалеть. Это все равно что жалеть, что ты есть.
А я жалею.
Не обесценивай испытания и победы, выпавшие на долю твоей мамы, мрачно сказал Мвита.
Я прищелкнула языком и отвернулась, обхватив себя руками.
Ты хотела бы не быть здесь сейчас?
Я ничего не ответила. Его отец хотя бы не был зверем.
Жизнь не так проста, сказал он. И улыбнулся: Особенно для эшу.
Ты не эшу.
Ну тогда для всех нас.
Глава восьмаяЛожь
Через полтора года я случайно подслушала разговор двух проходивших мимо мальчиков лет семнадцати. У одного были синяки на лице и перевязанная рука. Я читала книгу, сидя под деревом ироко.
Тебе словно на голову наступили, сказал здоровый мальчик.
Еще бы. Я еле иду.
Говорю тебе, он злой, но не настоящий колдун.
О нет, Аро настоящий колдун, сказал раненый. Злой, но настоящий.
Услышав имя, вскользь упомянутое в ночь моего обряда одиннадцатого года, я навострила уши.
Из всех нас, наверное, только тот эву способен постичь Великие тайные сущности, продолжал раненый мальчик со слезами на глазах. Но какой в этом смысл. Нужна чистая кровь
Я вскочила и ушла. Ум туманила ярость. Я сердито обошла базар, книжный дом, даже сходила к себе домой. Мвиты не было. Я не знала, где он живет. Это разозлило меня еще сильнее. Выйдя из дома, я увидела его на дороге. Подбежала к нему и едва удержалась, чтобы не врезать по лицу.
Почему ты мне не сказал? крикнула я.
Не наскакивай на меня, буркнул он. Сама ведь знаешь.
Я горько усмехнулась.
Я ничего о тебе не знаю.
Я серьезно говорю, Оньесонву, предостерег он.
Мне плевать, что ты там говоришь! кричала я.
Что в тебя вселилось, женщина?
Что тебе известно о Великих тайных сущностях? А? сама я понятия не имела, что это такое, но от меня их утаили, и теперь я желала знать о них все. И и об Аро? Почему ты не я так злилась, что воздуха не хватало. Я стала задыхаться. Ты ты лгун! визжала я. Как теперь тебе доверять?!
Тут Мвита отступил назад. Я перешла черту. Я продолжала кричать:
Мне пришлось подслушивать этих мальчишек! Двух никудышных идиотов! Я больше не смогу тебе доверять!
Он не станет тебя учить, с горечью сказал Мвита, разведя руками.
Что? осеклась я. Почему?
Хочешь знать? Хорошо, я скажу. Он не будет тебя учить, потому что ты девочка, ты женщина! Ну что, довольна? он кричал на меня, а в глазах стояли слезы ярости. Он хлопнул рукой по моему животу: Из-за того, что у тебя здесь! Ты можешь давать жизнь, а когда состаришься, этот дар превратится в нечто еще более могучее, опасное и зыбкое!
Что? повторила я.
Он зло рассмеялся и пошел прочь.
Ты слишком наседаешь. В этом мало пользы для меня.
Не смей уходить, сказала я.
Он остановился.
А то что? Ты мне угрожаешь, что ли?
Возможно.
Так мы и стояли. Я не помню, были ли кругом люди. Скорее всего, да. Люди любят хорошую ссору. А уж ссору двух подростков-эву, мальчика и девочки, тем более.
Оньесонву, он не станет тебя учить. Ты родилась не в том теле.
Ну что ж, это можно изменить.
Нет, это ты не изменишь.
Во что бы я ни превращалась, я могла стать только самкой. Это условие моего дара я всегда считала пустяком.
Он тебя учит, сказала я.
Он кивнул.
А я учу тебя тому, что знаю.
Я склонила голову набок.
Но он не учит тебя этим этим Сущностям, да?
Мвита не ответил.
Потому что ты эву, да?
Он молчал.
Мвита
Того, чему тебя учу я, должно быть достаточно, сказал он.
А если не будет?
Мвита отвел взгляд. Я покачала головой.
Умолчание это тоже ложь.
Если я тебе и лгу, то ради твоей защиты. Ты моя Ты мне очень дорога, Оньесонву, выпалил он, вытирая злые слезы со щеки. Никому, никому не должно быть позволено тебя обижать.
Но что-то пытается сделать именно это! Эта этот жуткий красно-белый глаз! Злой!.. Кажется, он на меня смотрит, когда я сплю
Я его спрашивал. Ясно? Я спросил. Я тебя увидел и понял Понял. Я рассказал про тебя. После того как ты взлетела на дерево. И еще раз когда ты узнала, что ты эшу. Он не будет тебя учить.
Ты рассказал ему про красный глаз?
Да.
Молчание.
Тогда я сама попрошу, решительно сказала я.
Не надо.
Пусть откажет мне лично.
В глазах Мвиты вспыхнул гнев, он сделал шаг назад.
Не надо было в тебя влюбляться, процедил он сквозь зубы.
Повернулся и пошел прочь.
Я дождалась, пока Мвита уйдет подальше. Затем отошла к обочине и сосредоточилась. У меня не было с собой пера, значит, сначала надо успокоиться. После ссоры с Мвитой меня трясло, и успокаиваться пришлось не одну минуту. К тому времени он уже ушел. Но, как я уже говорила, для грифа весь мир как на ладони. Я легко его нашла.
Он шел на юг от моего дома, мимо пальмовых ферм на южной границе Джвахира. Пришел к прочной, но простой хижине. Вокруг бродили четыре козы. Мвита зашел в маленький домик, стоящий рядом с главным. Позади домов начиналась пустыня.
Назавтра я пошла туда пешком, оставив окно спальни открытым на случай, если вернусь в облике грифа. Перед входом в хижину Аро росли кактусы. Я храбро прошла сквозь проход, образованный двумя высокими стволами. Попыталась увернуться от шипов, но один все же поцарапал руку. «Неважно», подумала я.
Главный дом был большой хижиной, сложенной из сырцового кирпича и обмазанной глиной, с соломенной крышей. Я увидела Мвиту, он сидел, опершись о единственное дерево, отважившееся вырасти рядом с хижиной. Я лукаво улыбнулась сама себе. Если это хижина Аро, то я могу прошмыгнуть внутрь, а Мвита меня не увидит.
Не успела я дойти до двери, как оттуда вышел мужчина. Первым делом я заметила, что его окутывает туман, исчезнувший, когда мужчина подошел ближе. Он был лет на двадцать старше моего отца. Голова гладко выбрита. Темная кожа блестит на солнце. Поверх белого кафтана висят стеклянные и кварцевые амулеты. Он медленно подошел, оглядывая меня. Мне он совсем не понравился.
Что? сказал он.
Ой, ээ запнулась я. Вы колдун Аро?
Он свирепо уставился на меня. Я не отступала.
Меня зовут Оньесонву Убейд-Огундиму, дочь падчерица Фадиля Огундиму, дочь Наджибы Убейд-Огундиму
Я знаю, кто ты, холодно сказал он, вынул из кармана жевательную палочку и взял в зубы. Ты девочка, про которую Ада говорит, что она умеет делаться прозрачной, а Мвита что она умеет превращаться в воробья.
Я заметила, что про грифа он ничего не сказал.
Со мной происходит всякое, да. По-моему, я в опасности. Однажды что-то пыталось меня убить, примерно год назад. Огромный овальный красный глаз. По-моему, он за мной до сих пор следит. Мне надо себя защищать. Ога Аро, я стану самой лучшей вашей ученицей! Я уверена. Я это чувствую. Почти осязаю.
Я замолчала. В глазах стояли слезы. До сих пор я не представляла меры своей решимости. Он смотрел на меня с таким удивлением, что я подумала, будто сказала что-то не то. Но его явно было нелегко растрогать. На его лицо вернулось обычное, как я решила, выражение. За его спиной я увидела Мвиту, быстро приближавшегося к нам.
А в тебе есть огонь, сказал он. Но учить я тебя не буду. он провел рукой вверх-вниз, показывая на мое тело. Твой отец нуру, это поганый, грязный народ. Великие тайные сущности это искусство океке, и только для чистых духом.
Н-но вы учите Мвиту, я изо всех сих старалась не показать свое отчаяние.
Но не Тайным сущностям. Я учу его не всему. Он мужчина. Ты женщина. Куда тебе с ним равняться. Даже в более тонких умениях.
Откуда вы знаете?! крикнула я, и алмаз чуть не вылетел изо рта.
К тому же ты прямо сейчас осквернена женской кровью. И посмела сюда явиться в таком виде.
Я только моргала, не понимая, о чем он говорит. Позже я сообразила, что он имел в виду мои месячные. Они уже кончались, крови вытекали считанные капли. Он так говорил, словно я в ней купалась.
Он с отвращением показал пальцем на мою талию:
А это должен видеть только твой муж.
Я снова ничего не поняла. Затем посмотрела вниз и увидела, что поверх рапы блестит свисающая поясная цепочка. Я быстро заправила ее внутрь.
Пусть то, что тебя преследует, тебя прикончит. Так будет лучше, сказал он.
Ога, пожалуйста, не оскорбляйте ее, сказал подошедший Мвита. Она мне дорога.
Да знаю я, вы все друг за друга цепляетесь.
Я велел ей не приходить! твердо сказал Мвита. Она никого не слушает.
Я уставилась на Мвиту в изумлении и негодовании.
Плевать, кто ее прислал, Аро махнул большой ладонью.
Мвита опустил глаза, а я чуть не заорала. «Он словно раб Аро, подумала я. Как океке перед нуру. Но ведь он воспитан как нуру. Все наоборот!»
Аро ушел. Я повернулась и быстро пошла к кактусовым воротам.
Ты сама виновата, ворчал Мвита, идя следом за мной. Я же тебе запретил
Ты мне ничего не запрещал, я прибавила шагу. Ты с ним живешь! Он такое о нас думает, а ты ЖИВЕШЬ В ЕГО ДОМЕ! Небось и готовишь ему, и прибираешь! Удивительно, как это он соглашается есть твою стряпню!
Все не так, сказал Мвита.
Так! кричала я. Мы дошли до кактусовых ворот. Мало того, что я эву и что эта штука за мной охотится! Так я еще и женщина. Псих, у которого ты живешь, тебя и любит, и ненавидит, а меня он просто ненавидит! Все меня ненавидят!
Родители тебя не ненавидят, и я тоже. Твои подруги не ненавидят.
Я его не слушала. Я побежала. И бежала, пока не убедилась, что он за мной не пошел. Вызвала воспоминание о маслянистых черных перьях, укрывающих мощные крылья, о сильном клюве и о голове, в которой содержится мозг, чьи мысли доступны только мне и, может быть, этому козлиному херу Аро.
Я летела высоко, далеко, и все думала и думала. Добравшись до дома, я влетела в окно своей спальни и превратилась в себя почти четырнадцатилетнюю девочку. Залезла в постель голая, не смыв кровь, и натянула на себя одеяло.
Глава девятаяКошмар
Я перестала разговаривать с Мвитой, а он перестал меня навещать. Прошло три недели. Я скучала по нему, но злилась сильнее. Освободившееся время я проводила с Бинтой, Луйю и Дити. Однажды утром я торчала во дворе школы, дожидаясь их, и вдруг мимо меня прошла Луйю. Сначала я решила, что она меня просто не видит. Затем заметила, что она расстроена. Глаза красные и опухшие, словно она плакала или не спала ночь. Я догнала ее.
Луйю? Что с тобой?
Она повернулась ко мне с непроницаемым лицом. Затем улыбнулась и стала похожа на себя.
У тебя усталый вид, сказала я.
Она рассмеялась.
Точно. Я ужасно спала.
Луйю и ее многозначительные фразы. Это определенно одна из них. Но я знала Луйю. Все, что она хотела тебе сообщить, она сообщала тогда, когда считала нужным. Пришли Бинта и Дити, мы вчетвером сели завтракать, и Луйю отсела подальше от меня.