Губи помолчал, искоса поглядывая на приятеля и улыбаясь.
Ну, не тяни.
Наверное, ты и сам догадываешься, о чем пойдет речь?
Да уж, догадываюсь, Шимон вздохнул. Не совсем слабоумный.
Ты далеко не слабоумный, Шим, это ты верно заметил. И ты, конечно, в курсе, как все более-менее догадливые мужики, что власть на острове с сегодняшнего дня перешла в мои руки. Только умоляю тебя, не делай вид, что ты удивлен. Все равно не поверю в твою искренность. Да и кому же еще, посуди сам, это впору? У начальства сломалась защита, а у Велеса заодно и оружие. На нашем острове, как оказалось, произрастает некая очень полезная водоросль. Полезная и заразная. Она что-то там такое нарушилапо моей личной просьбеили съела, отчего гениальное творение научной мысли полетело ко всем чертям. Велес, бедолага, со своим новообретенным дружком Гатынем сейчас находятся в надежном месте, под хорошей охраной. В скором времени туда же поступят и остальные трое голубчиков.
Значит, это ты убил Будра? Шимон поднял на него тяжелые поскучневшие глаза.
Врать не буду, кое-кто из моих ребят.
И много у тебя ребят?
Дело не в количестве, Шим, ты же понимаешь. Пара верных ребят еще с воли. В придачу те, кого мы с ними организовали здесь. Полторы дюжины мужиков, которые знают, чего хотят, знают, кто даст им это, и которых все остальные боятся, как проказы. Поэтому я и пришел сказать, чтобы ты не наделал глупостей.
Шимон молчал, ожесточенно покусывая реденькие усы. К черту все мечты о власти! И рушил их не кто иной как Губи, тот самый Губи, которого лишь полчаса назад в разговоре с Зеу он назвал лучшим своим другом.
Ты зря раскис раньше времени, Губи успокоительно сжал ему плечо. Ты ведь меня не дослушал. Абсолютной власти, с «оберегом» и «бластером» теперь никому не видать по милости той симпатяги-водоросли, а власть простая, человеческая досталась нам с тобой. Мы же кореша, Шим. И все мои ребята это знают.
Значит ты предлагаешь двоевластие?
Неважно, каким назвать это словом. Пусть будет двоевластие. Лишь бы мы с тобой не ссорились.
Ну, тогда вот что. Поскольку, как ты говоришь, мы равны в отношении власти, вот мое первое желание или первое распоряжение: отпусти Велеса и всю его шайку с богом.
Губи разочарованно поморщился.
Шим, ты же умный мальчик, ты всегда гордился своим интеллектом! Что ты несешь? Если Велес освободится, он припомнит мне Будра и вертолет. Неужели ты этого хочешь?
Каким образом он припомнит? Ты и так уже приговорен по максимуму. Ничего сверх пожизненной тягомотины на этом занюханном островке тебе не грозит.
Возможно. Возможно, Велес не станет возиться со мнойвезти на большую землю, добиваться нового суда, чтобы затем отправить на другой занюханный остров. Но могу ли я знать это наверняка? Губи покачал головой. Другой остров, знаешь ли, может оказаться менее комфортным, чем этот. Да и корешей придется заводить заново.
Какого же черта ты раскололся ему про Будра?! Ведь никто ничего не раскопал. Ноль улик! Подождал бы, пока они отвалят, да и дело с концом. Но главное, самого-то Будразачем?.. Чем тебе мог досадить безобидный старикан?!
Значит, счел это нужным, Губи перестал улыбаться. Мне казалось, я пришел к другу, Шим. Если я ошибся, скажи.
Это из-за купола?! Шимон дернулся, озаренный. Ты надеешься слинять отсюда, пока остров не накрыли колпаком?.. Но это безумие. Тебя отловят и опознают в любой точке планеты! Он помахал, возбужденно и яростно, растопыренной левой пятерней. Э т о подделать нельзя!
О да! согласился Губи. А этотем более, он кивнул на свою ладонь. Совершенно уникальный, неповторимый рисунок.
Так как же тогда? Единственное, что можно сделать: доплыть до какого-нибудь соседнего необитаемого островка и затаиться там. Жить Робинзоном, одичать, перестать разговаривать, жрать сырых чаек!.. Но это же глупо, согласись? Шимон вопросительно и взволнованно уставился на приятеля.
Какая разница, Шим, глупо или не глупо? Ты не о том говоришь, совсем не о том. Разве я требую у тебя отчета в твоих поступках, твоих порывах, твоих пороках? И вправе ждать того же и от тебя. Каждый из нас, хозяев этого мира, свободен как ветер. Даже на этом жалком клочке землисвободен. Поэтому нас и мало.
Эт-то верно, Шимон стиснул голову руками и задумался.
Велесуконец, вне всяких сомнений. Жалко, стоящий парень. Делить власть с Губичерта с два из этого выйдет что-то путное. Как бы он сладко ни улыбался, какими бы ни наделял комплиментами Двоевластиесказочка для дураков. Для наивных молоденьких мальчиков. Шимон же наивным и доверчивым никогда не был. Даже в колыбели умел кусаться и разгрызал в труху не понравившиеся погремушки. Да, но тут-то кого кусать или грызть?! Разве что собственные локти. Со всех сторон выходит паршиво, куда ни глянь.
Губи, тихо спросил он, за что ты здесь?
Ты разве не знаешь? так же тихо и как будто устало отозвался тот.
Откуда? Ты же не говорил никогда.
Я-то нет. Но другие. Разве не болтают, в воздухе не носится?
Носится. Слухи всякие, сплетни. Но они разные. Чего только не наговорят.
А ты выбери самое впечатляющее. Самое-самое. За то и сижу.
Самое-самое Танауги как-то намекнул, вскользь. Но я думал, треплется, пугает. Садизм?
В точку. Он на редкость проницателен, наш общий друг Танауги. Глубоко копает.
Д-дак ему, Шимон с ужасом осознал, что заикается, Велес Велес, верно, сказал.
Велес не мог ничего сказать, Губи сделал вид, что не заметил изменившегося тембра голоса приятеля. В моих бумагах написано другое. Я неправильно выразился: судили и сослали меня не за это. Потому что до истины не докопались ни следователь, ни судьи. А знаешьГуби мечтательно улыбнулся. Это даже хорошо, что ты меня расколол. Иногда так хочется поделиться, а не с кем! Знаю, что рассказывать о таких вещах не принято, но Затягивает это дело так, что и не выпутаешься. Как водка. Как опиум. Сам даже удивляюсь: вроде как всё одинаковоеи кровь, и всякие там физиологические реакции а не надоедает! Хочешь, он повернулся и посмотрел в упор разгоревшимся глазом, поподробнее расскажу?
После, Шимон отвел взгляд. Губы его были закушены. Значит четверка начальников нужна тебе для этого?
Ты на редкость догадлив, мой мальчик. Четверка начальников. И не только они. Раз в два-три месяцаэто мой циклмне бывает нужна живая разумная тварь для увлекательного общения. Но Велеса я оставлю напоследок, будь уверен. С ним поговорить можно, и помолчать можно, покурить. Ценный человек для островной жизни. А начну с Идриса. Или нет, лучше с Гатыня. Я ему давно обещал.
Шимон сделал в голове небольшой подсчет.
Лет через семнадцать-двадцать при твоих темпах тебе придется одному куковать здесь.
О, Губи рассмеялся, тебя я не трону, Шим, в любом случае! Над друзьями издеваться грешно. А также тех красавиц, за кого ты попросишь. Ну, и конечно полторы дюжины моих ребятишек, с их красавицами. То есть компания останется довольно внушительная, не беспокойся. Скучновато будет под конец жизни, но что делать. В одиночной камере, говорят, еще скучней.
А эти твои полторы дюжины они знают о твоем увлечении?
Губи пожал плечами.
Вряд ли. Но если и знают, не досаждают мне пустыми расспросамив силу врожденной деликатности. К тому же они плохо умеют считать.
При чем тут счет? не понял Шимон.
Ты же вывел цифру в семнадцать лет. Для них такой интеллектуальный напряг непосилен.
Шимон замолчал. Он чувствовал, как отвратительная стыдная дрожь пробирает тело до костей. Он стиснул зубы, злясь, что дрожь эта заметна Губи. Конечно, ее нельзя не заметить, хотя бы по голосу, хоть Шимон и старался говорить коротко и отрывисто.
Минуты две протекли в тяжелом молчании. Затем прозвучал короткий смешок.
А ты поверил, малыш! Губи глядел на него с сочувственной укоризной. Опершись о плечо приятеля, он поднялся с травы. Я проверить тебя хотел. Нервишки твои. А еще я играть люблю, знаешь
Прощально улыбнувшись, он зашагал к лагерю.
Постой!
Губи остановился и оглянулся.
Не уходи так! Когда ты вралтогда или теперь?!
Губи смеялся.
Что ты за дьявол?!..
Поздно уже, Шим, сказал он, отсмеявшись. Прислать тебе твою красавицу, если я ее встречу?
Шимон помотал головой.
Ну тогдабывай.
Он врезался в кусты плавно и бесшумно, словно темный сутуловатый нож.
Зеу зашуршала ветками и вышла на поляну. Шимон вздрогнул.
Тебе чего? хмуро спросил он, когда узнал. Губи прислал все-таки?..
Не отвечая, она подошла и села рядом. Шимон нехотя подвинулся.
Спать пора, Зеу, помолчав, сказал он зевая. Пошли домой.
Посидим еще, попросила она.
Да ты замерзла вся, смотри, он похлопал ее по холодным плечам. Пошли, пошли. Завтра еще насидимся и послезавтра, вся жизнь впереди.
Зеу совсем не была уверена, что завтрашний и послезавтрашний вечер Шимон проведет с ней, но промолчала. Он не сказал ей ничегоэто было главное. Ни полслова, ни намека. Он не доверял ей. «Нелиде, наверное, он расскажет. Поделится».
Они подходили к жилым постройкам, загадочно светящимся в ночи разнокалиберными огнями. По-прежнему отовсюду слышались смех и пьяные выкрики, но уже слабее. Псевдо-веселый праздник миновал свой апогей.
«Господи, какая она дура, тоскливо думала о себе Зеу в третьем лице. Просто биологическая машина, а не человек. Агрегат по выработке тоски. То, что он ничего не сказал ей, а расскажет Нелиде, гораздо тяжелее и больнее того, что она узнала? А узнала она такое Но он расскажет всё Нелькеэто больнее».
Шимон! О чем говорил с тобой Губи? тихо спросила она в совсем слабой надежде.
О наших с ним общих мужских делах, Шимон чмокнул ее на прощание в щеку, принужденно и бегло. Ну иди, спи.
Он ушел, а Зеу осталась стоять, не в силах двинуться от охватившей ее тоски.
Женский крик, высокий, хриплый от ужаса и ярости, ворвался в ночь, разогнав все прочие звуки. Зеу, вздрогнув, вышла из забытья. Она сразу поняла, что означает этот крик и откуда доносится.
Уберите ваши грязные руки! Как вы смеете касаться меня! Прочь!!! Вы пожалеете, вы все пожалеете!..
Ну, сука!.. Она прокусила мне руку!..
Мать твою так!.. Ты еще лягаться!..
Придушить ее, и всех делов!
Тогда Губи придушит тебя, идиот! Забыл, что он сказал? Брать вежливо, без травм и царапин!..
Послушайте, вы напрасно считаете, что останетесь безнаказанными. Вы напрасно считаете, что большего наказания не существует, и вам уже нечего терять Ради такого исключительного случая Ох!.. Боже
Грязные, грязные, грязные псы! У вас каплет с клыков слюна, бешеные собаки!!!
Вера, Матин! Да перестаньте же вы, ей-богу. Спокойнее
Слышать это нет сил. Потому что не просто слышишь, но знаешь. (Лучше бы она не подслушивала, схоронясь в зарослях, лучше бы сразу ушла домой!) Бедная Лиаверис. Она так кричит и рвется, но она ведь и представить не может, зачем нужны Губи они, четверо
"Чума на оба ваши дома" Откуда эта фраза? Чума. Если б спустилась средневековая чума на остров, вместе с туманом или дождем, и поцеловала каждого его обитателя Зеу поклонилась бы ей в ноги за это.
А может быть, именно так и случится?..
Может быть, уголовные законы воистину гуманны, просто их окончательный смысл держится от широких масс в тайне? И сразу вслед за тем, как опустится на остров прозрачный колпак, всех его обитателей поразит болезнь, подобная средневековой чуме, быстрая и беспощадная.
Ведь невозможно представить, что у кого-то, пусть даже и высокосидящего, облеченного крупной властью, хватит жестокости приговорить человека к такому к смерто-жизни такой.
Конечно же, предусмотрена чума. Современная и очень быстрая ее форма.
Не кричи, Лиаверис, потерпи. Скоро всё кончится.
Вот только Как же она могла забыть! Если вертолет не взлетит больше, кто же опустит тот самый колпак, несущий вместе с собой спасительную заразу?..
Глава 13. Нелида
Нельку разбудила музыка из лагерного репродуктора. Наглые хриплые звуки тяжелого рока перехлестывали через край.
Она разлепила веки и села в постели. Хотелось выйти на сильный-сильный ветертакой бывает здесь, верно, поздней осенью, в ноябре: грубый и резкий, как викинг, и освежающий, словно прыжок в ледяное озеро. Выйти на ветер, чтобы он прошил ее насквозь, просквозил навылет и вытряхнул из головы и груди всё то мутное и ужасное, что рассказала вчера ночью Зеу. Чтобы всё оказалось бредом.
А может, это и впрямь бред? Извилистый больной кошмар полоумной девушки?
Она покосилась на соседку по хижине.
Та лежала, вытянувшись, на своей постели напротив. Нет, не полоумная, конечно: в разуме ей не откажешь. Просто несчастная вне всяких пределов. Черные глаза открыты. Не глаза, а два провала в непроглядное и душное ядро планеты. Она умела часами лежать так, не шевелясь и не издавая ни звука. Или сидеть где-нибудь, прямо на голых камнях, воплощением безысходности, стылой статуей. «Труп, чувствующий тоску». Определение самой Зеу. Нелька выудила эту фразу в ее дневнике, который просматривала временами, когда Зеу не было поблизости. Она не считала чтение чужого дневника некрасивым и низким занятием. Некрасиво рассказывать другим о том, что прочла, или цитировать выдержки из прочитанного самой Зеу. Нелида же ничем не проявляла свою осведомленность. Не заглядывать в чужой дневник, если есть к этому возможностьвот он, даже не спрятан как следует, торчит углом из-под подушкизначит быть недопустимо равнодушной к ближнему. Слава богу, таким грехом Нелька не страдала.
Есть, правда, в этом занятии определенная опасность, зарытая минавычитать что-либо не особо лестное о себе самой. Но это пустяк: самолюбие у Нелиды не больное и дополнительные уколы ему не страшны. (Возможно, его и вовсе нет, самолюбия.) К тому же всё плохое, что она может обнаружить в дневнике о себе, рождено ревностью. Сумасшедшая ревность! Чудовище обло, стозевно сердцегрызущая тварь. Днем и ночью терзает зубами нечищенными. Какое счастье, что Нелька напрочь лишена этого чувства. При рождении забыли, видимо, наградить впопыхах. Спасибо!
Музыка прервалась, и мужской бас с характерными блатными интонациями объявил:
Дамы и господа! Приглашаем всё население острова в столовую на всеобщее собрание. Быстренько всем продрать глаза! Ноги в рукии ходу! После будет праздничная жратва, веселые оргии и танцы до упада.
Голос не то хмыкнул, не то цыкнул зубом, и тяжелый рок загремел снова.
Танцы твою мать, проворчала Нелида. Вчерашних оргий мало показалось. Самое время трепыхаться в экстазе Так ты говоришь, Шимон вчера ночью не сказал Губи ничего определенного?
Зеу кивнула, не поворачивая головы.
Сейчас всё прояснится. Пошли.
Зеу послушно встала и начала одеваться. Бледная, красивая, юная, она страдала так самозабвенно, что временами это выводило Нелиду из себя. Ну, почему она, Нелька, не устраивает демонстраций живого трупа и не глядит в потолок, хотя ей не менее больно, оттого что Велеса и друзей его могут замучить и убить, а обояшка-Шимон оказался скотиной. И любовная боль ей знакома. (Уж, наверное, не меньше!) «Это болезнь, болезнь, уговаривала она себя, когда раздражение готово было прорваться наружу. Она сломана. Она одинока. Одиноче ее (одинокее? одиночнее?) только космонавт, вышедший в открытый космос и случайно оторвавшийся от корабля». Хотя понять и прочувствовать такую тоску и такое одиночествоне умозрительно, но изнутри, всеми печенками, не могла, как ни пыталась.
«Жди чуда, чудовище, чудо придет, в пятнадцатый раз усмехнется и бросит: ты много страдала и стала, как крот, слепая и в глубь утыкаешься носом Что там в глубине? Там владенья твои, там морок, печаль и невымытый ужас Руками взмахнув, ей предложит: Лови! Цепляйся и лезь на простор и наружу Наружу, наружу, где холод и хруст, где рыбы, скворцы, подлецы и машины Как ты ошалеешь, воззрившись на куст какой-нибудь первой калины, малины!.. Как ты пожалеешь безумно себя, что долго сидела во тьме и досаде Как ты закопаешь, засадишь рассадойместа, где жила. Пробежавшие звери тебе помахают призывно хвостами И их устремленность захватит, заставит бежать за их стаей, смеяться и верить»