В столовую постепенно набивался народ. Встрепанные, помятые после безумной ночи лагерники не выглядели торжествующими, скореенастороженными и подавленными.
Нелида и Зеу устроились в задних рядах, поближе к выходу.
Губи, веселый и раскованный больше обычного, с видом именинника восседал на столе в центре, болтая длинными ногами. Шимон застыл по правую его руку. Выражение его лица трудно было определить с уверенностью. И усталость, и злость, и вызов. Ликования не было, это точно. Даже отблеска того веселья, которым искрил пространство вокруг себя Губи.
Ша, мужики! Тихо! Дело серьезное! в противовес собственным словам Губи улыбался масляно и блестел глазом, будто рассказывал анекдоты. Попутно отвечаю на все возникающие вопросы. Куда подевалось начальство? А улетело домой. Да-да. Всё нам тут прекрасно организовали, обустроили и отбыли. Нет, не на вертолете. Вертолет мало-мало сломался. На воздушных шариках
Мрачное и злое лицо Шимона контрастировало с разухабистой болтовней приятеля. Губи обнял его за плечи и покачал, словно в приливе хмельной приязни.
Кореш мой и заместительШимон. Прошу любить и жаловать! Да вы все его и так любите. Да и как же не любить-то такого? Симпатяга! Отличный мужик. Зверь!
Нелька впилась глазами в угрюмую голову Шимона, и лицо ее приняло выражение ощерившейся, приготовившейся к борьбе кошки.
Твой Шимон шкура. Ты знаешь, что я с ним сделаю?!
Он не мой, тихо возразила Зеу. Он твой, если уж на то пошло.
Ну, если мой, Нелька закивала головой, тогда я сейчас
Она вскочила с места, протиснулась сквозь толпу и остановилась перед своим угрюмым любовником. Губи замолчал и с интересом смотрел, как она плавно отвела назад руку и два раза хлестнула Шимона по левой щеке, так, что голова его два раза дернулась.
Мразь, громко и отчетливо объявила Нелька.
Шимон медленно подался вперед. Лицо его застыло и приняло бессмысленное выражение, и только белки глаз вырастали до неправдоподобных размеров.
«Убьет», вздрогнула Зеу.
Все затихли.
Очень убедительное проявление любви, о которой только что говорилось, заметил Губи, разорвав опасливое молчание. Коротко, но стоит целой тирады. Целого пылкого объяснения со слезами и вздохами.
Нелида попятилась, повернулась и выбежала вон. Ей даже не пришлось протискиваться, так как все расступались.
Шимон медленно вышел следом. Ему пробираться было гораздо труднееподсознательно жалея Нельку, толпа сжималась, стремясь хоть как-то отсрочить возмездие.
Нелида не стала убегать. Отошла от столовой метров на сорок, и пока Шимон прошагал эти метры, набычившийся, с закушенной губой, бешенство его улеглось, вернее, вошло в русло.
Ну? Он приблизился вплотную, еще не зная, что с ней сделать.
Губи продался? Шестерить ему будешь?..
Шимон протянул ладонь и сжал ей горло. Так, что она не могла говорить и закашлялась.
Запомни. Шимон в жизни никому не продавался. А что касается Губи, то говорить о нем и о наших с ним отношениях я с тобой не намерен. Хорошенько запомни. Впечатай в свои мозги до конца дней.
Он резко убрал руку, и Нелида пошатнулась. Она потрогала заболевшую шею и хрипло спросила:
А Велес и остальные? Зачем вы врете, будто они уехали с острова? Вы же держите их здесь, чтобы потом расправиться. И к а к расправиться, я ведь тоже знаю.
Шимон сузил глаза.
Ах, знаешь? Сорока на хвосте принесла? Любовники насплетничали? Тебе же хуже. Лучше б они держали язык за зубами. Если о твоих познаниях станет известно Губи, он примет меры. Догадываешься, какие?.. Я-то тебя не выдам. Пожалуй. Хотя и следовало быза сегодняшнее. Но упаси тебя Бог проболтаться еще кому-нибудь. Упаси тебя Бог.
Нелида всю дерзость вложила в ответный прищуренный взгляд.
Я расскажу о том, что знаю. Как бы ты ни клацал зубами, как бы ни запугивал. Расскажу, когда придет время. Когда пришлют поисковую группу с большой земли. И если вы их до тех пор не выпустите, если хоть одну царапинупеняйте на себя! Не поздоровится ни тебе, ни твоему подколодному гаду Губи.
А вот это, сказал Шимон тихо, ты зря сказала. Совсем зря.
Тон голоса и выражение лица были такими, что Нелида отступила на шаг. Она никогда не была робкой, но сейчас сердце сжалось в крохотный птичий комок. Ей захотелось кинуться Шимону на шею, потрясти за плечи, растрепать волосы, укусить Что-то сделать, чтобы пробудить в нем теплое, всегдашнее, человеческое. Что?! Еще раз ударить, закричать, прижаться щекой?.. Ведь она знала его, знала, как никто. Его смех, его бред, искренность, сила и слабостьбыли ее. Она знала его всего. Как брата. Как домашнюю собаку. Как свое же, не слишком удавшееся, стихотворение.
Шимон повернулся и пошел прочь, и нельзя было бежать за ним, кричатьон бы отбросил от себя ее руки. Он бы ее не услышал.
Зеу вышла из столовой сразу же вслед за ними и теперь наблюдала издали, не решаясь ни подойти, ни исчезнуть. Нелида пошла было ей навстречу, но, не доходя пяти метров, свернула и обошла по тропе. Не могла она сейчас ни видеть, ни говорить с той, что уже не существовала в ее сознании отдельно от Шимона. Была проглоченной, переваренной им, а не самой собой, свободной и самовольной. Право, она не уверена, любовь ли это. Быть может, нечто столь же сильное, но качественно иное.
«Ну, что ты застыла столбом? Беги за ним, заглядывай в глаза, стелись мягким ковром под подошвами. Вымаливай кроху тепла и внимания в обмен на» А интересно, чем могла бы пожертвовать Зеу ради того, чтобы привязать к себе этого обаятельного самца? Хотя бы на три дня привязать?.. Впрочем, она несправедлива к ней. Стала бы Зеу рассказывать услышанное вчера, если б расположение Шимона перевешивало для нее всё на свете? Вряд ли. Она человек. Не все в ней проглочено.
И все-таки не должна женщина так одеваться. Даже душевнобольная. Брюки мешком, мужской пиджак на три размера больше Сколько раз Нелька предлагала располагать ее гардеробом, предлагала причесывать, помочь выработать свой стиль, что-то сшить, наконеци всё впустую. И смотреть так не должна. И застывать соляной статуей.
Помнится, она так обрадовалась в первый день, выцепив Зеу взглядом в толпе ссыльных: девчонка, ее ровесница, и явно не из уголовной среды! Была уверена, что станут задушевными подружками, предложила жить вместе. И какой последовал облом Трупы, чувствующие тоску, к дружбе органически не способны.
«Ты не любишь меня, Бог? спросила Нелида у полуденного солнца. Глупый вопрос: сколько поводов у меня было убедиться в твоей нелюбви. И всё-таки никак не угомонюсь, всё допытываюсь, всё спрашиваю А может быть, любишь, но просто испытываешь? Играешь, как кошка с мышью, но чтобы в итоге не съесть мышь, а отпустить, наградив за терпение и смелость? И ведь не подскажешь никогда, как поступить, что выбрать. Вот и сейчасполное молчание. Ни намека дажечто сделать, к кому идти. Сама выбирайся, выпутывайся, Нелечка, сама».
Нелька брела, разговаривая сама с собой, с небом и солнцем, с неведомым и нелюбящим Богом, направляясь в свое любимое место. Где так хорошо мечтается и думается, дремлется и пишется. В любую погоду, кроме проливного дождя и очень уж промозглого ветра.
Она вышла на побережье в северной части острова и побрела по скалистому гребню вдоль кромки воды, перепрыгивая с камня на камень. Округлые валуны, поросшие светлым, похожим на разросшиеся снежинки лишайником громоздились один на другом, придавая пейзажу суровый оттенок, заставляя вспомнить скандинавские фьорды, либо острова Северной Ладоги.
В одном месте обрывистый склон с чудом державшимися на нем кривыми деревьями круто уходил вверх. На самой вершине росла береза, старая, поросшая лишайником, как и камни. Толстый ствол изгибался у самой земли, образуя удобное ложе.
Здесь-то и примостилась Нелида, вытянувшись, заложив руки за голову, запрокинув лицо. Деревомудрое и теплое, обволакивало своей энергией, успокаивало, помогало думать. Слева внизу шумели волны, безостановочно семенящие к берегу, кудрявящиеся барашками. Дымчато-белые чайки полосовали воздух, надрываясь гортанными недовольными криками. Справа всеми оттенками малахита, изумруда, и нефрита баловал и ласкал глаза лес. Свесив вниз ладонь, можно было ощутить щекотное касание ворсинок мха, длинного, желто-рыжего, и лаковых твердых листочков брусники.
Хорошо!..
Вот только расслабляться и наслаждаться чистотой и добротой природы ей сейчас никак нельзя. Думать надо. Как-то вытаскивать себя из беды.
Угроза Шимонане пустой звук, от нее нельзя отмахнуться. Шимон не пускает слов на ветер, особенно сказанных таким тоном. Она не самоубийца, Нелида, ни в коей мере. И японские офицеры, распарывающие себе живот специальным мечом при любом мало-мальском жизненном затруднении, никогда не были для нее идеалом. Несомненно, следует затаиться до прилета людей с большой земли. Не маячить, по крайней мере, на глазах (на глазу) у Губи. Но для этого как минимум нужен хороший друг. Человек, которому можно довериться, положиться во всем и принимать его преданность, отвагу и заботу о себе как должное.
Хороший друг Нелька горестно усмехнулась и перевернулась на бок, едва не скатившись с дерева. В друзьях у нее ходило пол-лагеря. Друзья-приятели-собеседники-любовники. Она не разделяла четко этих понятий. Если ты делаешь человеку что-то такое, отчего ему становится лучше, какое имеет значение, что именно ты делаешь? Вслушиваешься ли в его исповедь, читаешь стихи, гладишь по голове, целуешь Грязи нет на свете, ее не существует. Вернее, грязь только там, где унижение и зависимость. А в остальном ее нет.
И друзей у нее, таким образом, пол-лагеря, а идти сейчас не к кому. Случись это раньше, Нелида первым делом пошла бы к Будру. Потом к Шимону. Потом к Велесу.
Будр бы помог. Он спрятал бы ее в глуши острова, который облазил вдоль и поперек, и носил бы туда пищу. И занимал медленными, блаженными разговорами ни о чем. И молчал подолгу. И напевал вполголоса (чтобы не услышали и не нашли). Он непонятный, Будр, но это не та непонятность, что пугает (как с Идрисом). Его не боялись птицы, лягушки и ящерицы. И любили собаки. С ним так легко, так надежно-спокойно-тепло было всегда.
Шимон бы помог. Стал бы жмурить зеленые наглые глаза, покровительственно обнимать и говорить, что всё обойдется. И всё действительно бы обошлось, потому что авторитета и влиятельности на острове Шимону не занимать. Онсильный мира сего. Сильная родная мразь. Друг и приспешник садиста. Сытое, обаятельное мясо Стоп. Только не заруливать в ту сторону!
Велес бы помог. Желтый, как янтарь. Неуловимый Велес. Сотворил бы что-нибудь неожиданное и непонятное и вытащил из напасти, как щегла из силков. Он бы ее спас, Велес. Уже отправляясь на роковую встречу с Губи, он думал о ней. Наказал Арше позаботиться, чтобы взяли с собой в лодку. (Другое дело, что Нелида никуда бы не поплыла, это полностью исключено, но все-таки!..) Он пытался вытащить ее отсюда. А она вотне может его спасти. Слабая, неумная, трусливая
Нелька снова перевернулась и постучала в досаде кулаком по стволу. Тут же, охнув, погладила теплую кору: «Прости, березка. Ты не при чем. Ты славная, добрая. Помогаешь мне изо всех твоих сил»
Стыдно вспомнить, но одно время, в самые первые дни, он даже нравился ей, этот подонок. Чисто эстетически, конечно. Нравился сияющий серый глаз. Даже стишки глупейшие сочинялись: «Один! Блистательный, серый, смеющийся, словно спьяну. Единственный, уникальный, властитель и царь в лице»; "Грань горящего мозга, окно в тайники воли О, как он красив острой и злой красотой боли!» Глупо, пошло. Еще нравилось его телодлинное, гибкое, без капельки жира. Породистое, словно у дога или пантеры. И смоляные волосы. Она не раз думала, что это хищное одноглазое совершенство неплохо смотрится на фоне острова с его густой и яркой зеленью, белыми известковыми проплешинами, рыжими бакенбардами мха, скалами, птицами и седым прибоем. Они оба сотворены природой с мастерством и любовью: и остров, и зверь Губи. (Вот только зачем?)
До телесной близости у них не дошло, слава богу. Губи на нее не запал. (И не только на нее: ни одна женщина в лагере ни разу не похвасталась, что провела с веселым и жарким красавчиком задушевную ночку. Да и тяги к юношам за ним не замечалось. Отчего бы это, интересно? Впрочем, неинтересно. К черту!) Ничего плотского у них с Губи не случилось, и это замечательно: иначе как стала бы она смывать с кожи следы его липких змеиных поцелуев?
Нелька тихонечко засмеялась, уличив себя в неискренности. Врать нехорошо! Даже самой себе. (Она устроилась поудобнее, вытянув ноги и вжав плечи, чтобы древесная выемка пришлась ей впору и затылок утопал в мягком слое лишайника.) Поцелуи на ее коже бывали всякие. Да и как иначе на острове, населенном сотней убийц? Она так устроена, что не очень-то склонна делить людей на хороших и плохих, добрых и злых, черных и белых. Скорее ужна серых и разноцветных, скучных и ярких. На тех, кого можно описать двумя-тремя фразами, и неописуемых.
Губинеописуемый, вне всяких сомнений. Неописуемо мерзкий. Убитьпросто так, от скукидобрейшего человека? Адский выкормыш, нечто запредельное. Слава богу, что ее мимолетная влюбленность не вылилась ни во что большее.
Но все-таки необычно устроена ее натура, не как у людей! Белая ворона по кличке «Нелька». Нет, черная ворона в стае белых кур! Впрочем, если черная, то не ворона, а ворон. «Черный ворон, что ты вьешься» Так и мысли ее вьются, скачут вразброд, сразу во все четыре стороны света. (Пестренькая ворона. В горошек и в крапинку.) И мысли, и чувства Она способна увлекаться и даже влюбляться одновременно в нескольких. В самые первые дни, к примеру, параллельно с Губи внимание ее зацепил Шимон, и еще она отметила желтоглазого, невзрачного, но дико славного Велеса.
Быть влюбленной одновременно в несколькихэто как, сидя за столом, пить разные напитки. То обжигающую водку, то ароматный горячий глинтвейн, то приторный липкий ликер. Кто может заставить ее пить что-то одно? От водки быстро пьянеешь и становишься неуправляемой, хотя первая реакциявыплюнуть и прополоскать рот. Ликер можно смаковать долго, но сладость мало-помалу переходит в тошноту. Глинтвейн его аромат хорошо вдыхать, когда холоднов доме или на сердце. Будь Нелька докой в наркотиках или психоделиках, у нее родились бы и иные ассоциации.
А может, в этом ее спасение? Поли-влюбчивость и всеядность защищают от памятибезжалостного истязателя, обитающего под черепной крышкой, личного палача и садиста.
Память раздавила бы ее, стерла в пыль, сделала похожей на Зеу, если б она потеряла способность увлекаться и влюбляться. Она жива, память, она никуда не делась, но она подспудна. Не исчезает, не растворяется ни в чем, как камень, но камень подводный, над которым бликует солнце, резвятся рыбки, шевелятся водоросли.
Быть может, каменная памятьэто и есть любовь?..
Интересная мысль. Но не вовремя. Сейчас о другом надо.
Нелька просвистела сквозь зубы несколько тактов веселой финской песенки, рывком соскочила с древесного ложа и спустилась с обрыва вниз, цепляясь за корни деревьев и щели в камнях. Подошла к воде. Ветер сновал взад-вперед, на берег и с берега, шуршал деревьями, упирался в лицо, теребил послушную воду прилива.
Это хорошо, конечно, что ветер, волны, березавкупе с беспорядочно скачущими мыслями не дают зверенышу страха в ее нутре поднять голову и внятно завыть. Но ведь решать что-то же надо!..
Можно прибегнуть к помощи Зеу. Как-никак ближе нееесли говорить о женщинахздесь никого нет. К тому же именно она рассказала о ночном сговоре Губи с Шимоном и именно ей, первой, стало тошно от мысли, что предстоит пережить в скором времени четверке начальников и Гатыню.
Но! Не лежит у нее душа довериться Зеу. Никак. Повинуясь ласковому прищуру или присвисту Шимона, она отречется и от матери родной, не то что от подруги. (Наверняка этого, конечно, знать нельзяда простит ее Зеу! но вероятность немалая.) Что из того, что она осознала трусливую и рабскую его суть? Если б знание этоили любое другоемогло ослабить ее привязанность!
Привязанность ее смертельна. Ее не ослабит ничто. (Каменная память! И никаких водорослей, никаких рыбок.)
К тому же, что она сумеет, Зеу? Чем сможет помочь реально, будучи беспомощной, дурно одетой, нелюдимой и мрачной? Нет, не станет Нелида принимать помощь от «трупа, чувствующего тоску», от воплощения вселенской скорби, растрепанной плакальщицы по самой себе и это при том, что самый страшный удар в миренесправедливая караее миновал! Она же, Нелька, способна смеяться, общаться, писать стихи, утешать всех и каждого, растворяться в природехотя на этот проклятый пожизненный остров обречена без малейшей вины. Ну отчего, отчего так?..