Перед огромным зеркалом в душевой Лариса наносила последний штрих: подводила губы. Волосы её украшала одна гроздь стекляшек. Знакомство с Элен излечила девушку от привычки уподоблять голову новогодней ёлке с игрушками.
Может, ты волосы отпустишь? съехидничала наблюдающая за ней Лиз.
Ты думаешь, мне будет хорошо? в тон ей ответила Лора, не наученная уступать.
А ты у той городской фифы спроси. Вон у неё какие кудри. Как золото. Только «золото» этокрашеное.
Мои тоже крашенные, «успокоила» собеседницу Лора.
Лиз посмотрела на неё так, будто хотела прожечь взглядом, но, поскольку её собеседница на взгляды давно не реагировала, заговорила примирительно:
Ладно, Лора, не бери в голову.
А я и не беру, ответила Лариса всё тем же безмятежноуспокаивающим тоном, способным вывести из себя почти всякого, но Лиз не поддалась:
И длинные волосы тебе будут хороши, и золотыехороши. Не в этом дело.
А в чём дело?
В том, что зря ты с журналисткой и фараоном связалась.
Не я с ними, а они со мной.
Нет, Лора, погоди, не уходи. Я не из зависти. Я про них ничего плохого не знаю, но не компания вы. Ни ты для них, ни они для тебя, ни они друг для друга. Сейчас в кино пойдёте? А потом в кафе? Ты конечно кофе пить не будешь. Но я ведь знаю твой аппетит. Кино, мороженное, сладости не даются даром. У тебя денег нет. У парнишки того их тоже немного. Кто платит? Репортёрша. Она конечно не бедствует. Заработок невелик, но родителидалеко не нищие, деньжонок всегда подкинут.
Уговорила. Завтра иду в кино с тобой, опять съехидничала Лора. Кстати, как насчёт контрамарок? Их Элен получает бесплатно, а за стакан сока даже в кафе я, пока что, могу заплатить и сама.
Бесплатные контрамарки, пьём только сок, не отставала Лиз. Просто тебе правда не по вкусу. Только сама подумай: зачем репортёрше на вас двоих время и деньги тратить? Развлекать, просвещать?
Придётся тебе поверить, что у человека страсть к просвещению тёмных масс.
К «светлячкам» у неё страсть. Она тебя о «светлячках» не спрашивала?
Конечно, среди многих, переговоренных троицей тем, была и тема о силиконовых алмазах, но Лора не принадлежала к тем людям, которые при малейшем нажиме отступают от своих друзей, или от тех, кого за друзей считают.
Нет, откуда у меня «светлячки»? Я их вижу только в распиленном виде и только под микроскопом. «Светлячки» на распиловке надо искать, добавила она, намекая на то, что собеседница её работала не пайщицей, а распиловщицей.
«Алмазики» где угодно могут оказаться.
Понятно, Лора демонстративно накинула на плечо ремешок сумочки и пошла к двери, постукивая каблучками. В следующий раз придумай что-нибудь поинтереснее, «подружка».
Не ходи сегодня!
В ответ Лора зацокала, добавила: «Ещё чего?!».
Главное место в программе на этот вечер отводилось посещению какоё-то элитарной выставки. Не понимая ни новых, ни старых стилей в искусстве, Лора наслаждалась не картинами, а собственной значимостью: «Вот в какие места ходим! Вот каких людей слушаем!». Где-то, на самом донышке разума, подальше от любопытных, она упорно хранила мысль, что, и умница Элен разбирается во всём этом не многим лучше её. Серж же вообще в счёт не шёл, так как любое зрелище ему заменяло созерцание синих глаз и золотых кос его спутницы. Элен говорила, а Лора привычно поддакивала ей, не видя ни малейшей причины спорить или не соглашаться. И в кафе после выставки они зашли не ради еды, а ради обсуждения.
Элен здесь знали, кажется, все посетители. Если не все, то половина, безусловно. Лору забавляло то, что среди этих творческих людей, влюблённых в эстетику и создавших свой, закрытый для посторонних мир, нашлось место и ей, фабричной моднице, не умеющей витиевато говорить, но умеющей, а это великое искусство, слушать и поддакивать. Вот и сейчас, сдерживая из привычной вежливости, смешок, она слушает завуалированные самовосхваления какого-то то ли художника, то ли ещё кого-то, понимая в услышанном разве что отдельные слова. Однако каждый раз, когда этот бородатый, вальяжный мужчина замолкал, ожидая её одобрения, она с серьёзной сосредоточенностью произносит фразу типа: « Если это рассматривать под таким углом, то нельзя не признать несомненную логичность и последовательность вашего вывода», или: «С точки зрения устоявшегося мнения, вывод ваш скорее спорен, однако, в свете новой концепции, спорность эта скорее свидетельствует о неординарном подходе к предмету, нежели о допущенном преувеличении». Плести такие фразы было совсем не трудно. Из-за их длинны, собеседник к концу редко помнил начало.
Забавляло же её то, что человек от искусства старательно проталкивал под дымовой завесой слов: мужчине нравилась она. Она, хрупкая, как подросток, черноволосая и светлоглазая девушка в свободном, не прикрывающем коленок платье. Нравилась её короткая причёска, открытый взгляд. Два раза он пытался положить её руку на колено, надеясь, что, завороженная его красноречием девушка, не заметит этого, но оба раза промахнулся. Вниманием и реакцией Лора намного превосходила своего незадачливого соблазнителя. Когда же сорвалась и третья попытка, девушке именно в этот момент понадобилось поправить юбку и переменить позу, Элен, со злорадством следившая за бесплатным спектаклем, не удержалась и рассмеялась, после чего заявила во всеуслышанье: «Лора, ты просто прелесть. Но пора, она поднялась, Кофе выпит, а завтра у всех дела. Мы люди работающие и засиживаться заполночь нам не с руки».
Время действительно было позднее. Кафе заполняла та самая публика, что «около искусства». Свободных мест не было. Элен, Серж и Лора, лавируя между столиками, выбрались на улицу. Теперь Сержу предстояло поймать для Элен такси и проводить Лору до дверей общежития.
Глава 8 Ловушка
Гл. 6 Ловушка
Такси упало вниз и медленно поползло по улице. Серж подошёл к нему, наклонился, намереваясь объясниться с водителем
Весь бок машины взлетел вверх, как жёсткое крыло жука. Несколько мужчин выскочили из её нутра. Двое мгновенно скрутили и втолкнули в машину Беля, двое волокли туда же упирающуюся Элен. Прыжок в сторону, и Лора вырвалась бы из опасной зоны, скрылась бы в темноте, но она стояла неподвижно, борясь с бьющей тело нервной дрожью. Двое уже рядом. Один из них держит приготовленные наручники: «Руки!» Лора закивала, протянула дрожащие руки: «Простите. Вот» Мужчина защёлкнул браслеты, распорядился по-будничному равнодушно: «Садись».
«Извините, пробормотала Лора, садясь в машину, Извините, повторила она, встретив яростный взгляд Элен, Всем, так всем». Машина поднялась. «Снимите с меня наручники, шипела Элен, Снимите наручники!».
Наручники сняли со всех сразу только в здании. Тут же, какой-то человек зарегистрировал их. Лору затолкнули в какую-то комнату с двойными, обитыми звуконепроницаемым материалом дверьми, из которых наружная запиралась на ключ. В комнате дрожащую девушку усадили в кресло напротив двери, пристегнули к нему специальными ремнями. Уходя, мужчина сказал, словно итог подвёл:
Вот так, фреляйн. Посидите, подумайте.
Мы ни в чём не виноваты!
И об этом подумайте. Но не за всех, за себя. Здесь каждый за себя отвечает.
Дрожь просто изводила её, но ни страху, ни растерянности места здесь не было. Тело требовало действия, и разум, подчиняя тело, не мог заставить его замолчать окончательно. Осторожно двигая рукой, Лора выпустила коготь, с немалыми усилиями дотянулась до пластикового ремня, зацепилась за него, дёрнула. На краткое время боль, от свёдшей руку судороги, помогла ей забыть о дрожи. Сгибая и разгибая освобождённую кисть, она восстановила кровообращение и опять, не торопясь, аккуратно подвела коготь под ремень, фиксирующий руку выше локтя. Рывок, резкая боль, но рука свободна. Разум, до того властно сжимавший тело тисками воли, ослабил хватку. Спеша, девушка расстёгивала другие ремни. Быстрее, быстрее Вот она свободна. Лора вскочила с кресла. Взгляд её прыгал с предмета на предмет, мысли метались, как перепуганные мыши. Дверь? Заперта. Окна? Окон в комнате нет. Столик на колёсиках с какими-то блестящими штуковинами, какие-то электроприборы, какие-то блоки у потолка. Всё незнакомое, непонятное. Штуковины на столе похожи на инструменты. Но дверь ими, кажется, не откроешь. Что ещё? Верёвка в углу. Длинная, почти полбухты. Но зачем верёвка, если нет окна? Разве что повеситься.
Взгляд ещё раз обежал комнату: так, блоки, так, дверь, так Лора нервно хихикнула. Даже сейчас, та давняя история казалась на редкость забавной. Ну и голова у Вика! Такое придумать! Правда, там всё устраивалось и ладилось иначе, но принцип Лора опять хихикнула, едва сдержав смех. Ну и рожа была у того дядьки! Что перед этим порка, которую ей и Вику задали дома! Едва преодолевая рвущийся изнутри смех, Лора перекинула верёвку через блок. Над дверью висела мощная лампа, и её крепление стало второй необходимой опорой. Так Дверь деревянная. Надо проточить небольшую бороздочку, иначе она не закроется. А на верёвкуузел. А эта штуковина наматывает верёвку? Превосходно.
Натянутая у потолка верёвка пела от прикосновения, как струна. Дрожа от возбуждения, Лора села на пол у самой двери, прислонившись спиной к стене.
* * * * *
Серж стоял по стойке смирно перед человеком за столом. Губы юноши нервно подёргивались, но он не смел возразить, хотя верить услышанному, не верил. Вялым движением человек за столом нажал клавишу, сказал: «Пусть Бель подождёт в приёмной. Пусть подумает. Где девушки?». "В боксах", ответил селектор. «Давайте сюда чёрненькую. Думаю, она достаточно поразмыслила о себе и своей вине. Я побеседую с обоими. С ней и с ним сразу».
* * * * *
Герард выслушал переданный через устройство связи приказ, поднялся. История с силиконовыми алмазами близилась к завершению. Чернявая девчонка в боксе, наверно, уже вне себя от ужаса. Мужчина, погружённый в свои мысли, прошёл через лабиринт коридоров и лифтов, повернул ключ в замке одной двери, толкнул другую
* * * * *
Сучка была просто невыносима. Проблема заключалась в том, что именно через эту ферму шла самая удобная и короткая дорога на купальнюширокий речной плёс, на котором так здорово нырять и плавать. Однако паршивая псина и знать ничего не желала. Стоило ей заметить спешащих к реке детей, она тут же пряталась в конуру, будто кто-то собирался её бить, и лишь убедившись, что компания дошла до границ участка, вылетала из своего убежища, исходя дурным лаем. На лай из дома или откуда-нибудь ещё выбегал хозяин и бросался в погоню за «ворами». За всё время детвора не сорвала у него и малой ягодки. Он кричал, бранился, а однажды, выстрелил им вслед из старого охотничьего гладкоствольного ружья. И не только выстрелил, но и попал. Раненый мальчишка, заливаясь слезами, отмачивал раны, вместо того, чтобы просто купаться. Как ни взбешен был хозяин, однако, боясь возмездия родителей, ружьё он зарядил крупной солью.
Вот тогда-то Вик и заявил: «Эту суку надо проучить». Говорил он не о хозяине, а именно о собаке. К воплям и ябедам хозяина все привыкли, считая его не виновником, а жертвой, введённой в заблуждение бессовестной псиной.
Следующие пол дня ушли на составление плана и его подготовку: верёвка, небрежно заточенные колышки с зацепами и всё. Механизм, придуманный Виком, был прост, как охотничий лук. Уже в темноте, общими усилиями, детвора согнула молодое деревце, закрепила его с помощью колышков и верёвки. Никто и помыслить не посмел, что их каверзная шкода может обернуться совсем иным образом. Наверно, только любитель всяческих проказ, нечистый, знает, почему замаскированные травой колышки сбила не собака, а хозяин
* * * * *
Вторая дверь приоткрылась, освобождая верёвку. Радостно взвыла заработавшая лебёдка. Рванувшаяся вверх петля, обхватила оказавшуюся внутри неё ногу
Что-то ударило Герарда по ноге, подсекло, переворачивая весь мир. Падая, он выхватил пистолет, пальнул, не успев подумать, куда лягут пули, кто-то вцепился ему с запястье, выворачивая его руку вверхили нет, вниз, или Важно одно: оружия он лишился.
* * * * *
Освобождённое деревце резко выпрямилось, подсекая наступившего на петлю человека, и хозяин хутора повис вниз головой, ловя руками вдруг перевернувшуюся землю. Деревце качалось, кренилось, и мужчина цеплялся руками за траву, стремясь вернуться в нормальное положение. Перепуганные мальчишки бросились на выручку, пригнули деревце к земле. Вик, как самый рослый, дотянулся до верёвки и одним ударом ножа рассёк узел
Дальше была погоня. Не рассчитывая на благодарственные восторги, мальчишки, сломя головы, неслись прочь. Весь день они дрожали, не смея близко подойти к своим домам. В конце концов, все вернулись и все получили то, что им причиталось. Пострадавший объехал ближайшие фермы и нажаловался родителям на обнаглевших сорванцов.
* * * * *
Лора предусмотрительно приготовила обрезок шнура, но выпавшие из кармана мужчины наручники, избавили её от необходимости возиться с узлами. Волнуясь и спеша, она завела пойманному руки за спину, защёлкнула метало пластиковые браслеты и, плотно прикрыв наружную дверь, поспешила к лебёдке.
Постепенно приходя в себя, Герард смотрел на медленно приближающийся к нему пол. Вот голова его коснулась, а потом и легла на гладкое пластиковое покрытие, вот легли плечи, лопатки. Лебедка замолчала. Девушка в куцем зелёно-жёлтом пёстром платье остановила механизм и опять спешила почти бежала к нему. На этот раз она связала ему ноги. Довольно неумело, но для начала достаточно надёжно, после чего опять метнулась к лебёдке.
Лишившаяся нагрузки верёвка вяло повисла. Ощущая редкое удовольствие оттого, что под ним твёрдая опора, Герард подтянулся, сел, подёргал ногой, стараясь скинуть проклятую петлю и девушка поспешно бросилась ему на помощь. «Какого чёрта! начал он, поднимаясь, но, увидев направленное в его сторону дуло его же пистолета, оборвал себя. Понял». Несколько неуклюжих из-за верёвки шагов, и он плюхнулся в указанное кресло. В то самое, в которым не более часа назад оставил девчонку. Девушка опустилась на колено, застегнула ремни, привязав его ноги к креслу. Руки она пристёгивать не стала. Обезопасив себя с этой стороны, Лора быстро настроила ловушку: растянула на внутреннем пороге петлю, заправила верёвку в желобок, который проточила раньше на двери сверху, закрыла дверь и занялась лебёдкой. Узел, завязанный на верёвке, упёрся в дверь. Сама верёвка натянулась, как струна, за исключением, разумеется, свободно растянутой петли ниже узла.
Герард с откровенным интересом наблюдал за процедурой настройки. Но вот дело сделано, девчонка ещё раз проверила все узлы. Айеру очень не нравился её взгляд, не нравилась сдерживаемая, но достаточно заметная дрожь. Девушка обошла вокруг него, не решаясь приблизиться, казалось она изо всех сил оттягивает принятие некоего, неприятного для неё, но неизбежного решения. Всё ещё колеблясь, она присела на край подвижного столика, нервно вертя пальцами подвернувшийся под руку предмет. «Какого чёрта!»начал Герард, желая грубостью прогнать липкий озноб. Он слишком хорошо знал назначение этого предмета. Швырнув штуковину на место, девушка спрыгнула со столика, который от толчка отъехал в сторону, подошла к пленнику и решительно запустила руку к нему в карман. Решилась-таки обыскать? Ну-ну.
Лариса изучила содержание первого кармана, взялась за второй, при этом вещи возвращались туда, откуда были взяты. Когда из внутреннего кармана на свет появилось его удостоверение, Айер усмехнулся, заметив: «Как видите, фреляйн, всё законно. Обыкновенный арест, и арестованы вы исключительно по соображениям государственной безопасности». Молчание девчонки не нравилось ему всё больше и больше. О чём она думает? Что собирается делать? И этот взгляд, как у затравленного зверя Чёртово кресло! Как она сумела освободиться из него?!
Сделав ещё один круг по комнате, Лора подкатила поближе к креслу столик, уселась на него, подобрала одну из штуковин и опять принялась вертеть её так и эдак. Герард следил за ней, будучи не в силах отвести взгляд от нервных пальцев девушки.
Скажите, она, наконец, прямо и зло посмотрела на него. Ответьте, я хочу
А я не хочу, резко оборвал её мужчина.
Что? малявка яростно кусала подёргивающиеся губы, но взгляд не отводила. Пальцы её яростно сжимались.
Между прочим, то, что ты делаешь сейчас, называется: «Сопротивление властям» и карается
Да пошёл ты! Я хочу знать
Ты видела мои документы? Видела. По какому праву ты собираешься допрашивать меня?!
Да пошёл ты!
Кажется, это было её любимым ругательством. И ведёт она себя неправильно. Невиновный, случайный человек, когда на него повышают голос, теряется, начинает оправдываться. Девчонка растеряна, напугана, но упрямо продолжает твердить: «Да пошёл ты!»будто он не ушёл бы, если бы смог. Или она всё-таки в чём-то виновата? Это уже совсем скверно, тем более что, спрыгнув со стола, крошка не бросила то, что вертела в руках.