Худощавая, высокая, с явным отсутствием какой либо красотыдаже в молодости, строгий и упрямый руководитель. Ей бы надзирателем куданибудь, а не с детьми работать. Но с другой стороны система и отбирает таких людей на эти должности. Которые не знают жалости и сострадания и в любой момент могут поговорить с помойкой на языке помойки, но вот сталкиваясь с такими случаями, они продолжая гнуть свою линиюсами виноваты, делают все в абсолютный вред.
«Она опять нарвалась. Да, да! Именно нарвалась! Я уважаю вашу девочку за прилежную учебу и уроки посещает она исправно, только физкультуру, к сожалению особо не жалует, но почему она себя так ведет? Можно же придти на дискотеку, которую мы своими силами устраивали (кстати говоря, так называемая дискотека, являла собой какое то пиршество сатаны, не иначе, обкуренные и упившиеся пивом парни и девушки засовывали языки друг другу в рот и сделали из местного туалета прибежище для оргий), встретиться с девочками, погулять, поговорить, открыть им свой внутренний мир и подружить наконец! (ах да, она забыла упомянуть, что внутренний мир этих «девочек» пусть, словно банка из под любимого ими пива). Мы встречались с нашим полицейским, с группой, вели беседу, не смотрите на меня так укоризненно! Все, до единой, заявляли, что она сама их вынуждает проявлять к ней такое повышенное «внимание». Кстати говоря, все подходили ко мне и твердили одно и то же, что нравственным поведением ваша дочь себя не обременяет, и парней у нее было, больше чем мужчин в нашем заведении! (Ох уж эта народная молва, уж воистину, вижу соринку в твоем глазу, а бревна в своем не замечаю)
Что вы несете!? К чему эти оскорбления? Да она из дому не выходит! У моей дочери нос сломан, все лицо в ссадинах и она в таком виде до конца пар просидела в туалете, в который ее ваше прилежные девочки и закрыли! Тут уголовщиной и скандалом попахивает, не находите?
Нет, не нахожу. Успокойтесь, пожалуйста, возможно я и погорячилась в высказываниях (Упоминание о скандале немного охладило пыл главы заведения). Но ваша девочка не идет на контакт. Я бы посоветовала вам забрать ее из училища и устроить еще на какуюнибудь учебу или пусть работает. Могу даже посодействовать, если хотите. В отдел образования идет набор уборщиц, устроится, хоть небольшая, но зарплата будет. Там все и утрясется и мужа себе найдет, там у нас все люди приличные, обходительные и многие холостые. Работа будет, дом есть, все приложится. О чем еще мечтать юной девушке? (Да, действительно, о чем еще можно мечтать! лучше вообще не рождаться, чем жить вот так).
Вот одна из сцен так называемой общественной жизни. Хотя и причина видится не в ней, а во всех этих людях. Они животные двигаемые инстинктами. Она просто явно попала не туда. Мечтательная наивная натура, мечтающая о жизни в розовых красках. Было больно смотреть, на нахождение её в этом окружении. Словно прекрасный единорог из волшебной сказки попал в свиное стойло. Но тут уже работают законы стаи, жемчуг среди кучи навоза. Который, считает себя жемчугом. Хуже и быть не может, единственное успокоение было, что это не навсегда, и я увижу ее счастливую жизнь. Пусть и мне будет больно увидеть такое, больнее, чем мои 9-ти часовые истязания.
Родители так и не забрали ее оттуда. Ее отец ходил хмурый и не знал с чего начать и как к ней вообще подойти. Лет с 12 она стала ему чемто непонятным, он хотел разобраться в ее проблемах. Но искренне, на уровне души он этих проблем не понимал. Мама же считала, что дочь должна закончить учебу. Рабочая профессия, пойдет к отцу работать, там все и утрясется. Хотя и можно было представить, хотя бы по ее бледному внешнему виду, когда она видела на ней какие то увечья, как ей все это давалось. Сама она не получила никакой профессии в юности и теперь безмерно страдала от этого и винила своих родителей в недальновидности. Расчет и прагматизм в этом случае брали верх над разрывающимся материнским сердцем.
Она отвлекалась, чем могла. Когда она читала, на миг поднимала голову и с легкой улыбкой смотрела кудато в потолок. Жаль, нам не дано читать мыслей, мне бы всетаки хотелось узнать, какие воздушные замки строились в ее голове. Но оставшись наедине с собой, в то время ночи, когда сон еще не приходит, и я когда был еще живым, погружался в сладкие мечтания о невозможном будущем, она уткнувшись в подушку беззвучно рыдала, вздрагивая своими оголенными плечами из под одеяла.
Как гром среди ясного неба меня поразил следующий случай. Она частенько заходила в магазин, в котором я работал. И проходя мимо места, где во время перерыва я, вытянув ноги, осуждающе осматривал проходящее мимо человечество, она, чтото искала глазами, не решившись спросить у моих коллег мужланов, благополучно забывшись обо мне и восседающих на моем любимом стуле. Так продолжалось на протяжении всех посещений магазина. Всетаки она набралась смелости в один из дней и подошла к управляющей.
А куда делся этот мальчик в синей робе? В последнее время я его не вижуробея, и преодолевая страх перед незнакомыми людьми, пролепетала она.
Что? Какой мальчик? Что вам девушка нужно вообще? думая о своем, отвечала ей управляющая.
Ну такой зеленоглазый, с белыми волосами, симпатичный. У вас вроде работал
Да, вспомнила. Ты не знаешь, что ли!? Вены он себе порезал, так сказали, самоубийца. Похоронили уже давно. В съемной квартире его нашли, долго очень пролежал, воняло на весь подъезд. Потом взломали и с ванны его вытащили. Так я и не поняла. В кислоте что ли искупался растворилось там все в воде, осталась от твоего симпатичного парня хорошая фляга помоев а ты кто ему?
Но она уже не слышала. Видно было, у нее слегка подкосились ноги. Лицо приобрела явно бледный вид, и грузчики бросились ее подхватывать. Реакция была неожиданная, особенно для меня. Какое отношение она имеет ко мне? Ну, ходила, да. Я видел ее пару раз здесь, но должного внимания не обратил. Тем более она всегда закрывала ноги, любила свободные джинсы, а я больше любил смотреть именно на ноги, а не на одежду, трикотаж я мог посмотреть и в магазине, зачем рассматривать такое на людях?
Разгадка пришла довольно быстро. Забыв, зачем она вообще приходила в магазин, она пришла домой. И уже в ее комнате, я застал ее в растерянности, с глазами полные безнадежности и скорби. Она сидела в интернете и открыв мое фото в социальной сети долго его рассматривала. Я вздрогнул, точнее меня всего передернуло, когда она начала водить пальцами по монитору, где располагалось мое лицо.
Дурак! Идиот! Дебил! Сколько еще выражений подобрать, что бы описать меня? Мои посмертные фантазии оказывается, не были столь не реальны, будь у меня сейчас мое тело, остатки которого уже благополучно поглощают могильные черви. А я ведь не замечал, не видел ее в упор. Наверное, мы сталкивались взглядами, но я этого точно не помню. Хотя и до конца сам себе не могу ответить на вопрос. А собственно почему? Ведь за время наблюдений, я понял единственное, вот она та самая. Которую я тщетно искал среди совершенно других. Она была в буквальном смысле, на расстоянии вытянутой руки от меня. Но многие из нас не замечают того, что у них под носом. Я смотрел на совершенно других, на полные ее противоположности, которым я сам придумывал качества характера и линии поведения, затем познакомившись, разочаровывался, узнав, что на самом деле они не такие как в моей голове, попутно обвиняя всю женскую половину в моих несчастиях. Теперь всё, поезд ушел! И угораздило же меня начать подсматривать именно за ней. Хотя и сам ли я выбрал ее, как объект наблюдения. Или ктото или чтото неведомое или невидимое подтолкнуло меня к этому
Дальше все пошло своим чередом. Постоянные оскорбления, издевательства, не понимание домашних. И редкие отвлечения, только теперь. Когда она поднимала глаза вверх, в них не было той радости, что раньше. Это были полные печали глаза, в которых угасла всякая надежда. Она потеряла силы к сопротивлению. Простым языком сломалась.
Все это привело к трагедии. С утра, проводив родителей на работу, она не пошла по своему обыкновению на учебу. Она принесла в свою комнату табурет, и какуюто грубую веревку. Своими нежными, бархатными пальчиками, она довольно ловко сделала узел и привязала конструкцию к люстре. Я снова кричал, кричал что было сил, но что я мог сделать? Невидимое существо, которое не в состоянии ни на что повлиять. Играла тревожная музыка, но самое страшное было в том, что она не занималась показухой, я видел решительность и твердость, которых не было у меня даже во второй удачной попытке. Я надеялся на все, не выдержит люстра, родители, чтото забудут дома и вернуться, она передумаетнет. Все совершилось ровно, так как и она задумывала. Ловко выбив стул, прекрасное тело, созданное для ласковых прикосновений и объятий, забилось в конвульсиях. Я видел, как веревка стягивала ее лебединую шейку, как она задыхалась, испуская последние вздохи. В последнюю минуту она видимо передумала, и начала судорожно вырываться из петли, но тщетно. Для нее уже все было кончено. Ее шея переломилась, язык от удушья распух и за пределы губ, и бездыханное тело повисло посреди комнаты. Почувствовав за спиной взгляд, я резко обернулся и увидел ее, теперь уже за пределами тела. Она стояла растерянной девчушкой, и огромными испуганными глазами смотрела на меня, еще не оправившаяся от шока и смутно узнавая. Да, теперь мы вместе, я больше не один и в какомто смысле наши мечты сбылисьмы познакомились. Но продлите мои 9 часов испытаний вдвое высшие силы, только верните все назад. Что бы мы так никогда и не познакомились!
Глава 4: Любящие души
Я находился в квартире до конца дня, тяжело было оторвать глаз от безумного зрелища. Она почти не двигалась и перестала меня замечать, уткнувшись взором в свое тело. В такие моменты ты не можешь поверить, что смотришь на себя со стороны и уверенчто это ктото чужой, очень похожий на тебя. За это можно простить всех нас, ведь мы в первый раз испытываем такое чувство.
Холодное, с синим оттенком и обезображенным лицом, висело тело юной девушки под отблесками зари. Атласная кожа, легкий пушок на руках и замершие в судороге ноги. Сгинувшая красота на заре своих лет.
Тем временем, мама шла с работы, по обыкновению в своих тревогах и обыденных мыслях, что приготовить на ужин и какие продукты захватить. Мысли о дочери видимо часто перебивали ее с привычного темпа, она часто останавливалась и вздыхала, глядя на проходящих мимо девушек. Мертвая тишина и настойчивый звонок в дверь, как гром колоколов. В это время моя возлюбленная приходила с учебы и под моим наблюдением приводила квартиру в порядок. Именно сейчас, должны были происходит эти танцы в уборке под странную музыку, а не труп посреди комнаты. Тем временем, она начинала беспокоиться, причем по ее встревоженному внешнему виду, стало понятно, что случилось, что то роковое, пока она отгоняет от себя плохие мысли и настырно звонит в дверь, но интуиция и предчувствие, которые особенно сильны у матерей по отношению к своим детям делали своё дело. Может, уснула? С ней бывало такое, обыкновенное дело, или на учебе все еще сидит. Поняв всю безрезультатность звонков, успокаивая себя мыслью, что дочь, где то задержалась, начался поиск ключей в сумке. Вот я слышу поворот ключа и скрип открывающейся двери, неуверенные шаги слышаться в коридоре, затем на кухне и входят в комнату. Обыкновенно, любимая дочь всегда встречала ее уже в коридоре, хватая сумки и расставляя на стол всё содержимое. Вот они и встретились. Маска ужаса и удивления застывают на лице, пару минут продолжается осознание. Медленно идет до остывающего трупа и боязливо трогает рукой, от чего тот слегка покачивается и крутится. Лицо ее также красиво и смотрит на мать немигающими глазами, только опухший язык портит всю картину. Всё, зрачки от ужаса расширены до предела, лицо стало бледнее, чем у трупа, и тело падает без чувств. Мы оба смотрим на нее и переглядываемся. Теперьто она все поняла. Тут после дня тишины нарушается наше мертвое молчание.
Я и правда умерла? У меня всё получилось?
Как видишь. Ты повесилась, и теперь всё что от тебя осталось, это фантом и тело на веревке. Ты еще не насмотрелась? Смотри еще, пока оно не разложилось. Но выглядишь ты также как и раньше, я даже хочу сказать как в самые прекрасные дни. (Действительно, я узнал теперь, как выглядит душа со стороны, точно так же как и физическая оболочка, только даже красивее и как то чище что ли).
А что теперь с ней? Я убила и ее? пролепетала она, показывая на свою мамупочему она упала?
Вот здесь я и вышел из себя. Дура, дура, дура! Вспомните свое состояние, когда вы болеете, так вот, я испытываю физической боли больше чем вы за всю свою жизнь, и прибавьте к этому все моральные терзания, которые сопровождают меня в моем загробном существовании. В такие моменты мы ищем на кого вылить весь свой запас боли, даже подсознательно делаем этого человека виноватым, причем часто, просто незаслуженно. Тем более ее наивный взгляд, который я так любил ловить и наблюдать, в этой ситуации, только выводил меня из себя.
А раньше могла подумать!? Что ты натворила, ты соображаешь? Все, это конец! Не было ни одной проблемы, которую ты не могла решить. Учеба? Да наберись ты смелости, собери сумку и вали с этого города населенного упырями! Личная жизнь? Да посмотри ты на себя, сколько любящих взоров ты бы собрала, оставшись в живых! Все, все твои проблемы были решаемы, а теперь ты вот это! На, смотри, язык распух и закрывает весь подбородок, шея переломана, глаза навыкате, а через месяц-другой, когда ты уже будешь в земле, тысячи мерзких могильных червей будут извиваться и поглощать твое тело. Добилась своего? Нравится?
Она смотрела на меня скорбным взглядом, замешательство сменилось недолгим раздумьем, затем слегка улыбнувшись, задала резонный вопрос:
А что тогда здесь делаешь ты? Ведь ты также умер, как и я. Мне все рассказали про тебя. Ты тоже самоубийца и такой как я. Или в твоей жизни были проблемы серьезнее, чем мои?
Это меня отрезвило. Я мог бы конечно рассказать о моих проблемах, которые были более безвыходными, чем все проблемы землян, но с вершины смерти они и мне теперь казались глупыми и разрешимыми.
Запал гнева прошел, я почувствовал к ней чувство какогото уважения. А этого нам часто не хватает, по отношению к нашим симпатиям. Даже сейчас я не избавился от чувства любви, с какимто привкусом превосходства. Факт того, что мы когото любим, ставит любимых в положение, получивших какойто дар несметного богатства. Ну и что сделал для нее, кроме того, что смотрел все это время? Толку ей от моих чувств. Я вновь смотрел на неё с былым умилением. Всетаки при жизни я точно был невнимательный идиот, хотя и куда мне, разве возможно было хоть на минуту оторваться от своего эго и связанных с ним проблем? Имею ли я право в этот момент осудить ее? Как не больно это было, она права. Не в своем безрассудном поступке естественно, а в том, что я в абсолютно таком же положении, что и она. Мы равны, и превосходства над ней у меня нет.
История повторялась. Домой вернулся ее отец, по взгляду на него, я не мог определить, как это событие воспринялось, лишь лицо приобретало темный оттенок, словно от заходящего солнца. Первым делом привел в чувство мать и увел прочь с этого страшного места. До боли знакомые крики, истерики и врачи, холодно констатирующие смерть и снимающие при понятых труп с веревки. Трагическая часть постепенно переходит в формальную, чужие и безучастные люди, берут тебя, словно громоздкую вещь и уносят прочь.
После этого, она села на свой любимый диванчик и смотрела на хмурого отца.
Я дотронулся до ее плеча и проговорил:
Если захочешь меня найти, приходи на эту широкую дорогу за твоим домом, я буду там. В любое время я буду ждать тебя.
Я ведь давно влюбилась в тебя, ты знал?
Да, я многое про тебя знал. Я все это время был с тобой, наша жизнь в последнее время была совместной. Я тебе позже расскажу, как это было, если захочешь. Прощай, и приходи, если я тебе все еще нужен.
Я решил оставить ее одну на время, первая пора, похороны, осознание родныхэто самое тяжелое и интимное, поэтому мое присутствие только помешало бы. А также первая пытка ужасной болью, свои страдания это одно, а вот можно ли долго терпеть страдания близкого, еще и зная, что ты здесь не помощник. Я был лишний.
Я, как и обещал, вышел на дорогу и твердо решил ее дождаться. День, год, десятилетие, без разницы. Ожидание давалось мне тяжело. В то же время приходило понемногу равнодушие, я бы даже сказал какоето чувство эйфории, безразличия. Будь что будет, я устал! Всё это время, я скрашивал наблюдением за ее жизнью. Мне представлялось, что я проведу так до ее старости и потом, на склоне лет, когда она будет в окружении любящих внуков принимать смерть. Я встречу ее душу и изложу все мои чувства, надеясь, что общество самоубийцы не будет отвергнуто.
Я лежал на проезжей части и машины проезжались по мне своими грязными шинами, я ложился на тротуар неподалеку и днями лежал, наблюдая, как грязные ботинки топчут моё лицо. Может это и есть вся суть моего существования в ином мире? Вечность лежать и смотреть, как потоки живых людей втаптывают меня в грязь? Если бы не объект моего обожания, так бы и было. В один из дней я вновь увидел ее, вставшую у моей головы и наблюдающую меня за бессмысленным занятием. Изменилась. Чтото неуловимое изменилось, наверное, повзрослела за эти дни. Вдобавок, это уже была не молодая душа, покинувшая не совсем остывшее тело, а измученная и удрученная. Я поспешил встать и повести ее за собой, прочь от этого места, от наших прежних домов, где мы оставили искалеченные судьбы своих родителей. Прочь от людей, от суетыот любого напоминания жизни.
Я привел ее на берег реки, где мы и решили поселиться вдали от города и людей. Глухое место, в котором нечего бояться. Здесь была небольшая лесополоса, купаться сюда не приходили, уединенное место для двух влюбленных душ. Со временем мы подстроили график наших истязаний и старались не видеть друг друга, когда это начиналось. Девять часов мук и испытаний, на самом деле, оказалось, творятся не в моей голове, а существуют на самом деле. Я своими глазами видел, как начинала рваться ее плоть от невидимых когтей, как покрывалось страшными ожогами ее тело и разлетались куски кожи и осколки костей, словно от пуль. Это было самое ужасное, что я мог увидеть. Она сильно кричала, это были истошные вопли, которые разрывали безмятежную тишину. Я убегал в самый дальний угол леса, погружался на самое дно рекино этот рвущий меня на части голос везде доходил до меня. Она вообще очень тяжело переживала эти муки, это была натура, нетерпящая боль. Ей было страшно и больно от простого укола, она бледнела и чуть ли не падала в обморок от такого. Да, на учебе она стерпела побои, но нельзя передать, сколько мук принесли ей те увечья. А теперь куски мяса, со всей остротой ощущений, вырываются из ее тела и периодически жарятся. Когда все стихало, я возвращался к ней, с любовью смотрел на ее измученное лицо и прижимал к себе, говоря, что все это не навсегда, когданибудь все прекратится. Во всяком случае, мы были вместе, и все свое свободное время занимали созерцанием природы и разговорами. Ибо более заниматься нам было нечем, добывать еду и даже соблюдать гигиену нам не требовалось, мы были лишь проекцией когда то существовавших тел.