Вот те раз! Так кто ж тебя держал в гвардии?
Вэр задумался.
То есть никто и ничто, уточнила Лэйри. Он кивнул. Ну, раз так, дело поправимое. Хочешь в пограничные охотники?
Зверье, что ли, ловить, которое через границу к нам забегает?
Балаболка! отмахнулась Лэйри. Не знаешь, кто такие, так и скажи, объясню. Но тебе там самое место, и не спорь.
Предложение его устроило. Пожив недельку в светлой темнице и дождавшись оказии (на границу лучше было ехать с рекомендацией), преобразившийся из чумазого обормота не в щеголеватого гвардейца, а в бывалого путешественника, что и было, в конечном счете, его истинным обликом, Вэр отправился к месту службы, которое не покидал в последующие два года. В ту неделю Лэйри забегала к нему каждый день, то опять с утра поболтать и посмеяться, то днем в мужском платье и с двумя шпагамипроверить, насколько ей далеко как фехтовальщику до прославленного забияки, кстати, оказалось ближе, чем можно было предположить, то с книгами Ноэле, которые нравились ему не меньше, чем ей, то с гитарой. Дерзнул и он поспрашивать ее, как жизнь, и наслушался в ответ развеселых, причем совершенно правдивых, историй из жизни двора и Королевского совета, рассказывать которые она была великая мастерица. Словом, все прекрасно, только что-то у нее в последнее время не ладилось с магией, как будто немного разучилась.
Да устала ты просто, работаешь как проклятая! успокоил он. Нет бы задуматься
Какой это ужаспо капельке терять волшебную силу, которая ей была так же привычна, как сила рук и ног, способность говорить и мыслить! А потом этот чародейский негодяй ее убил и распространил грязный слух Стой! А как же королевские цветы? Не может быть, чтобы они не сгорели черным пламенем! Это должны были увидеть люди, поднять бунт против убийцы что-то не так!
Кто у нас живет на Королевской площади?..
Так и не сумевшему сомкнуть глаз после ночного визита во дворец Вэру стоило немалого усилия воли дождаться часа, когда можно стучаться в дом, хозяйку которого знаешь только по рассказам и по ее книгам. Наконец, несчетное количество раз измерив шагами Королевскую площадь, вдоль, поперек, по кругу и во всех прочих направлениях, проглядев дырки в нарядных фасадах и кружевной решетке, он с боем часов постучал в дверь. Открывший ему мальчик больше всего походил на принца из какой-нибудь доброй и веселой сказки. Вэр назвалсяисключительно для порядка, не предполагая, что в этом доме слышали его имяспору нет, весьма известное, но только среди определенной публики В ответ на него воззрились как на выскочившего из книжки победителя Проказников и стремительно пригласили входить.
Мама! Господин Айльри приехал!
Откуда вы меня знаете? воскликнул Вэр с порога гостиной, растеряв от изумления остатки вежливости.
Наслышаны. Грусть в голосе и улыбке не оставила сомненийот кого. Струящееся серебристое платье, чуть тронутые сединой черные локоны госпожи Ноэле в сочетании с этой улыбкой показались трауром.
Госпожа Ноэле, вы верите?
В черную чародейку Лэйри? Грусть сменилась горечью. Не больше вас! Чтобы там ни рассказывали про опасные опыты ради блага государства. Скорей уж, кто-то другой заигрался или зарвался, и Лэйри не смогла спасти нас, иначе как
Недосказанные слова повисли в комнате болотным туманом, извиваясь, складываясь в ужасные картины
Когда увяли королевские цветы? Вопрос прорезал наваждение, как луч от потайного фонаря пограничных охотников.
Их выкопали ночью, когда умерла Лэйри. Постойте Госпожа Ноэле изменилась в лице. Вэр, но ведь это против традиции: когда умерли родители Лэйри, выкапывание увядших цветов было частью похоронного ритуала! Значит о Мудрые!
Спасибо потрясенно выговорил Вэр и, не в силах владеть собой, почти выбежал из комнаты.
Как никто не подумал об этом раньше? Может, чары, а может, просто потрясение. Королеву Алаириэн обожали, и вдруг такое известие. Почему поверили? А как не поверить королю, которого, все помнят, она сама выбрала себе в мужья? Которому присягали, как и ей?
Неважно. Лэйри жива! Где она, что с ней?.. Главноежива. Замолчи, предательский голосок, шепчущий: была жива, когда тайно выкапывали цветы. Где тебя искать, Лэйри? Только бы знать! И знать бы, как «завязать»так, кажется, ты это называлатвою магию на мою любовь. Сказать вслух? Прокричать на площади, что я тебя, оказывается, люблю? Уж точно сильнее, чем твой предатель-муж, как иначе объяснить, что я чуть не умер, услышав, что ты мертва, и чуть не стал бессмертен, когда появилась надежда!
Господин министр не любил пеших прогулок по столице, но ломать традиции было рановато. Потому он и шествовал в сопровождении немногочисленной свиты по воскресным улицам, раскланиваясь с немного низшими, кивая в ответ на поклоны много низших. Равных у него не осталось, высший доживал в таковом качестве последние дни, самое большее, недели. Начнется война, с командованием королю не справиться, так чтоотречение, «увы», неизбежно.
Нить приятных размышлений господина министра прервал поклон, дерзкий самой своей церемонной безупречностью.
Я, Вэрелен Айльри, вызываю вас на суд перед лицом Мудрых! Призываю всех в свидетели!
Тишина распространилась по площади, как круги по воде. Суд Мудрых старинная штука. Оба судящихся задают друг другу любые вопросыи обязаны отвечать без утайки. Вопросответ, вопросответ. Ничего, кроме правды, иначесмерть. Самое страшное, что такие случаи бывали. Мудрые в жизнь людей вмешиваются редко, зато наверняка.
Кто он вообще такой, что ему нужно? Может, не принять вызов, представить его шпионом нет, ведь он тоже солгать не сможет, и люди это знают. Придется рискнуть, да и вряд ли этот Айльри достаточно осведомлен, чтобы задать по-настоящему опасные вопросы!
Принимаю вызов. Какова ваша цель?
Положить конец лжи, порочащей честь ее величества королевы Алаириэн. Что с ней произошло?
Вот как. Два месяца спустя, когда все, казалось, думать забыли Выхода нетмагия перед лицом Мудрых бессильна.
Господин министр, как говорится, не умел проигрыватьпоэтому проиграл глупо и неумело.
Она бежала из темницы, больше я ничего не знаю. Что вам за дело до нее?
Я люблю ее! Занималась ли ее величество королева Алаириэн опасной, вредной для людей магией?
Нет. Но это не важно, королевой ей больше не бывать! Если она и осталась жива, то страшно изуродована, лишилась магической силы и не сможет больше ее обрести! Если даже найдешь ее, от твоей любви не останется и следа, когда увидишь ее клеймо!
Я, Вэрелен Айльри, благодарю Мудрых за справедливый суд, голос был холоден как лед, особенно в сравнении с исходящими злобой выкриками колдуна. Вы, как ни странно, дворянин, так что защищайтесь! Пусть все честные люди и верные подданные нашей королевы будут моими секундантами. Наверняка среди вас есть чародеиокажите любезность, проследите за честностью поединка!
Лэйри проснулась с чувством, что вспомнила что-то важное. В ушах звучал голос Аскельда, негромкий, тревожный, неповторимый: «Но жизнь и такая мила и желанна, замечу я робко»еще строчка, иконечно же, как она могла забыть! «Пока мы под сердцем любовь эту носим, все ставя на карту» Как всегда при этих словах, подумалось про Вэра. Почему быведь, кажется, совсем не про него. Причесываясь на ощупь и щурясь сквозь чердачное окно на утреннее солнышко, она вспоминала каждую встречу, каждую улыбку. Особенно ту неделю в темнице И вдруг поняла: конечно, не про Вэра. Про нее.
А что, бывают ведь странствующие рыцари, которым придает сил память о той, что на самом деле едва помнит их имя. Может быть только удастся ли самой провести ритуал? Не узнаешь, пока не попытаешься! Королевская магия, завязанная на безответную любовь? Ну, а что ей осталось, такой-то «красавице».
Через две недели исчезли шрамы на запястьях от едких веревок. Через трина спине от плетей. Еще через одну остался только след лапы потусторонней твари на щеке. Лэйри пела в портовой таверне песни Аскельда и его друзей. Слушали, то затаив дыхание, то подпевая. Пытались зазвать как счастливый талисман на корабль, она соглашалась с условием: курс на ту сторону Большого лабиринта. Отступались. А Лэйри втихомолку, только что от себя самой не таясь, пробовала по утрам чары Зова.
не сможет тебе сказать, когда придем мы домой! И последний аккорд суровой и веселой, грустной и чуть мечтательной морской песенки. Хлопанье, шуми чьи-то негромкие слова:
Лучше меня, причем намного. Особенно гитара.
Спасибо Лэйри едва отважилась поднять глаза, до последнего не веряно этот голос ни с чем не спутать, и она не ошиблась.
Государыня! За всю свою богатую приключениями жизнь бард и мореплаватель Аскельд не бывал, пожалуй, так потрясен. Какими судьбами?
Длинная и невеселая история. Как легко слетели с уст эти слова. Теперь легко было все. И будет! А вы?
Аскельд уже почти оправился от изумления:
Именно сюда привели ребята, послушать, как в таком дальнем краю хорошо поют мои песни. А в гавань а, теперь-то понятно! тебе ли спрашивать, твой Зов, конечно.
Вот вам и магия безответной любви Лиха беда начало, Лэйри, живем!
Куда держите курс?
Куда прикажет наша королева, разумеется, улыбнулся Аскельд.
Ну, раз такидемте на корабль. Разговор долгий.
Корабль назывался «Славный» и был лучшим в королевском флотево всех отношениях: лучшая команда, лучшие ходовые качества, лучший капитан, лучший бард. А теперь и лучший талисман удачикоролева-чародейка Алаириэн. Через Лабиринт прошли как по ниточкелучшие карты и лоции, да еще и Лэйри пошепталась с ветром! Вечером встали на якорь, с рассветом на шлюпке примчался слегка ошалелый молодой помощник начальника порта.
Что у вас тут происходит? спросил капитан.
Приют для умалишенных у нас тут, простите за откровенность. За полгода вашего плавания такое приключилосьне узнаете королевства!
Давайте по порядку.
Ее величество погибла при занятиях недозволенным чародейством.
Это мы знаем, что дальше? невозмутимо перебил капитан.
На простоватом лице молодого человека явственно обозначилось: «Вот ведь чурбан бесчувственный!»
Вэрелен Айльри объявился в городе, посреди Королевской площади вызвал главного министра на суд Мудрых, заставил его признать, что это ложь и что где королева, неизвестно, только она утратила магическую силу и изуродована. А сам Айльри сказал, что любит ее величество, закончил суд, тут же вызвал министра на дуэль и убил вторым выпадом. Тот пытался колдовать, но в толпе случились маги, которые ему помешали, а он от шпаги-то отвлекся! И тут прискакал гонец с известием о нападении. Этот проклятый министр, оказывается, снял охрану со всех граництак никто и не понял зачем. Только северо-восточные охотники не подчинились, это нас и спасло. Мы выдержали осаду, теперь гоним их обратно. Правда, во время осады отрекся король. Вэрелена Айльри сгоряча чуть не короновали, но он шарахнулся, как от чумы. Есть, говорит, законная государыня, и она вернется! Пока выбрать регента, как положено (господина Товинне выбрали), а его, дескать, дело маленькоеразведка да кавалерийские атаки. А то, что он любит ее величество, так это, говорит, никого не касается, на площади он об этом прокричал перед всеми только в надежде, что это ей вернет магическую силу. Правда, ученые маги говорят, пока ее величества здесь нет, это не поможет. Вот так, закончил вестник едва ли не с гордостью за такую безумную историю.
Что ж, спасибо за важные новости! К счастью, у нас есть чем вас отблагодарить, улыбнулся капитан, распахивая дверь каюты. Приветствуйте ее величество! Свидетельствую как человек, испытавший на себе, со всеми королевскими чарами.
За этот день Лэйри измучилась так, что на закате малодушно сбежала от своих верных и мудрых советников и не горы даже, а целой горной страны накопившихся дел в свою комнату на вершине башни, с окнами на все стороны света. Заколола волосы, распахнула окно и подставила лицо ветру и алым закатным лучам. А ветер поднялся нешуточный, хотя и теплый, особенно здесь, наверху, в ушах так и свистело.
Со спины она была так похожа на себя прежнюю, как только возможно, гладко зачесанные и собранные в узелок темные волосы, гордая головка, точеная шея, легкие руки, ладони лежат на стене по обе стороны окна, и рукава светло-голубого платья трепещут на ветру, как крылья. «Как только взглянешь на нее, вся твоя любовь» Да много чести для этой мразипомнить его слова! Держись, Вэр, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул, глаза бы не раскрылись шире от неожиданности. Ты просто не увидишь шрамов, для тебя их не будетвдруг тогда их не станет и для нее?
Лэйри.
Она обернулась, рука запоздало дернулась к шпилькам Какие мелочи в сравнении с тем, что мерещилось ему в кошмарах, когда он вздрагивал от жалости при виде жуткого клейма, а Лэйри в ответ то бросалась со скалы, то растворялась в воздухе, то просто поворачивалась и уходила! Перехватить руку, привлечь к себе поцелуй в правую щекусейчас важнее, чем в губы! Лэйри пытается вырваться, на худой конец отвернутьсякуда там! В последний миг мелькает мысль: а вдруг ей будет больно
Вэр, не надо, не надо! отчаянный шепот, но сейчас прав он и вновь в этом уверен.
«Я умру от стыда, если он дотронется до этой гадости»
Вэр отшатнулсягубы коснулись нежной, гладкой кожи.
Причудится же такое, потрясенно выговорил он и резко развернул ее к висевшему в простенке зеркалу. Лэйри расширенными от изумления глазами смотрела на свое отражение, потом нерешительно потянулась рукой к тому месту, где несколько мгновений назад был шрам. Ладонь замерла на расстоянии пальца от кожи. Вэр взял ее за запястье и приложил дрожащую ручку к щеке. Лэйри вздрогнула всем телом. Рука сползла вниз, и несгибаемая королева Алаириэн зарыдала. Вэр крепко прижал ее к себе. Эти слезы были необходимы ей, чтобы смыть память о пережитом ужасе До чего же странно держать в объятиях плачущую Лэйри! Это чтобы ты не сомневался, что онасущество из плоти и крови, твое сокровище, которое надо защищать и беречь. Справишься ли?..
Что, так жалко этого украшения? Брось, если хочешь, я тебе еще лучше нарисуютушь есть?
Вэр, чучело! Лэйри задохнулась от возмущения и смеха. До него от слез оказалось так близко как до поцелуя.
Дмитрий РойГНОМ
Утро выдалось по-праздничному светлым, приятно умиротворенным. За ночь подморозило. Воздух, еще вчера пахнувший промозглым туманом, очистился, стал освежающе-колким, а высоко в утреннем небе превратился в горный хрусталь, сияющий голубым отливом в ярком блеске нежаркого осеннего солнца.
Именно таким, должно быть, был Первый День Созерцания.
В момент, когда инструменты отложены, а глаза любуются завершенной работой, сердце каждого истинного сына Динхадара, Кователя, наполняется удовлетворением и созерцательным спокойствием. Только затем приходит восторг иличто бывает с самыми требовательными к своему искусствусомнение и недовольство достигнутым. Так и Ратмар Динхадар в тот День созерцал свои творения, наполнялся в молчании грустной радостью и прозревал туманное будущее своих детей-гномов.
Подобные мысли разгоняли непрошеную печаль, подбадривали сердце. Болезненное чувство одиночества отступало и все же назойливо маячило где-то там, на задворках сознания, и нет-нет да давало о себе знать.
Минуло ни много ни мало больше двадцати лет, как Саорм осел в здешнем краю. Местные жители, видно, уж подзабыли, как на дальней окраине их небольшого селения Тихвин появилась его кузня. Тогда же живой гном им показался почти что чудом, явлением из сказки. Народ со всей окрестностиполторы дюжины деревень и с десяток хутороввалил поглазеть на нового кузнеца, а заодно сделать мастеру заказузнать, правду ли бает люд об искусности гномов.
Так что приняли Саорма не то чтоб очень радушно, но вполне сносно.
Гнома поначалу раздражали расспросы о его родичах и крае, откуда он родом. Но и они вскоре сами собой прекратились, так как кузнец на данные расспросы отвечал лишь маловразумительным бормотанием.
Злая судьба разрушила прежнюю жизнь Саорма. Под ударами северных орд пал родной Мейкронд. Жалкие остатки разорённого рода разметало по свету, а самого гнома забросило в небольшое княжество Дэ-Симмо, прижатое к северо-западному боку королевства Реец воинственным союзом независимых баронств Ластнера. Скорбные воспоминания бередили незажившую рану в душе. От того ворошить минувшее не было никакого желания.