Так, надо сосредоточится! Мне же рассказывали, что надо не пытаться двигаться, а просто делать движение.
Он сосредоточился и впился взглядом в звезду. Казалось, она кинула ему навстречу нити, ухвати их и она притянет. Но нечем было схватить их, вокруг была пустота, да, и Он сам был пустотой. Попытка за попыткой не приводили ни к чему, Он по-прежнему недвижимо и одиноко висел посредине вселенной. После дикого напряжения на него навалилась усталость. Чуть передохнув, Он решил действовать от обратного: не сосредотачиваться, а, наоборот, расслабиться. Он, насколько это было возможно в его положении, отрешился от окружающего пространства и погрузился в себя. После ряда попыток ему удалось добиться, чтобы мысли остановились и улеглись в глубине разума, уступив свое место космической пустоте. Но желанная звезда ближе не стала.
Что же мне теперь здесь вечно висеть, до скончания времен?!,внутри все похолодело, волна страха хлынула в душу, наполняя ее ужасом и близким безумием.
Мысли вновь лихорадочно заметались, ища выход, словно дикие звери в клетке. И не находили. Ему вдруг стало так холодно и одиноко! Вокруг был бескрайний мир, чужой и холодный и он висит в нем намертво впаянный в пространство, ничего не зная ни о себе, ни об окружающей вселенной. От мучительных переживаний внутри стало жарко, обида на свою незавидную долю вытеснила страх, оставив только безграничное недоумение.
Он потерял представление о времени: то ему казалось, что он висит здесь несколько минут, то целую вечность. Постепенно рассудок стал брать верх над бурей эмоций, к нему вернулась способность анализировать. И Он тут же понял, что уже долгое время бродит среди одних и тех же мыслей, переживает одинаковую последовательность чувств.
Неужели я здесь нахожусь столь долго, что исчерпал неповторимость мыслей и чувств?
Странно, но это его не испугало, Он устал пугаться. Напротив, апатия приносила ему успокоение. Он вдруг отчетливо понял, что в его положении надо избавиться от чувств, а самое главное, Он понял, как это можно сделать! И Он не стал сомневаться, Он открыл шлюзы и с легким интересом ощущал, как истекают из него эмоции, как они растворяются в окружающей пустоте. Ему стало так хорошо!
А что, подумал Он, даже если я вечно буду здесь висеть, то в этом нет ничего страшного. Это даже любопытно, наблюдать за жизнью Вселенной, смотреть, как рождаются и умирают звезды, ждать и дождаться ее конца.
С этими мыслями Он окончательно успокоился, в душе воцарился мир и покой. Он созерцал окружающий мир, считал звезды, выискивал в хитросплетениях галактик красивые узоры, некие образы, смутно напоминающие о чем-то далеком и безвозвратно утерянном. Чем больше Он всматривался в мир, тем ближе он становился. В один прекрасный момент Он вдруг понял, что вселенная, внутри которой Он очутился, живая! Ее большое тело, состоящее из мириадов звезд, дремало у ног Господа и видело его в своих снах. А еще Он перестал ощущать время, оно лилось сквозь него, не задевая и не меняя. Ему почему-то казалось, что при желании Он легко может вернуть каждое мгновение, прошедшее через него. И это ему тоже нравилось. Постепенно ему открывалась гармония вселенной. Нет, он не смог бы ее описать или объяснить. Он осязал ее душой, некими новыми ее струнами, неведомо как появившимися и звучащими в нем новыми мелодиями. Восторг требовал выхода, и Он стал сочинять стихи.
Сначала у него плохо получалось, и Он даже хотел бросить это занятие, но делать было нечего, а слова помимо его воли рифмовались в строчки. Так как в его памяти отсутствовали сведения о собственном прошлом, в наличии которого Он все чаще сомневался, то рифмовал Он то, что видел, и то, как это ощущал. Порою получалось забавно. Он выбирал произвольно звезды и начинал вплетать их в свои рифмы, и что интересно, Он потом не терял их, легко находя среди остальной звездной россыпи, словно между ними устанавливалась некая связь. Она не была долговечной, но была! Больше всего стихов Он посвятил мерцающей разноцветием звезде, которую называл теперь Близкой. Порою строчки получались вдохновенными, чаще, посредственными, но и те и другие выветривались из памяти. Но это его не огорчало, ему казалось, что Он сеет строфы вокруг себя, бросает их в пространство, и они плывут вдаль, прорастая и вплетаясь в этот живой мир.
Постепенно стихотворчество ему наскучило. Он перестал рифмовать, забыл свои поэтические опусы. И лишь одно стихотворение Он запомнил навсегда:
Я Дух не помню чей
Без тела и без чувств,
Сосуд из прежних дней
И полон я и пуст.
Я был один из вас,
Жил там, а может, здесь.
Теперь лишь пара фраз:
Я Дух, я просто взвесь.
Во мне еще живет
От плоти Духа тень,
Но больше не зовет
Меня с собою день.
Я мрак ночной ловлю
Мерцающим плащом,
А солнце не терплю,
Оно так жжет огнем.
Досталась мне в удел
Вселенная своя,
Я жизнью отгорел,
Теперь она моя.
Откуда я пришел,
Куда, зачем иду?
Ответов не нашел,
Да, я и не ищу.
Эти строчки он часто мысленно шептал, всматриваясь в окружающее пространство. Он не понимал точного значения некоторых слов в стихотворении, но это придавало ему еще большую прелесть.
Мимо него шагало время, но его вселенная оставалась такой же, как всегда, ничего в ней не менялось. Нет, Он не скучал и не впадал в уныние. Для этого нужны чувства, а они у него если и оставались, то прятались глубоко и крепко спали. Если Он не размышлял о Боге и своей загадочной участи, то просто созерцал округ себя, ничего не ожидая и ничего не думая. Сознание стало играть с ним шутки. Например, он рассматривает какую-нибудь звезду и безотчетно спрашивает себя, а есть ли у этой звезды планеты? И она послушно приближается, показывая себя и свои планеты. Он видит то сухие колючие скалы, сжатые космическим холодом, то укутанные густой кипящей атмосферой вулканы, то белые облака над зеркалами огромных океанов. Он чувствовал, что может сделать усилие и окунуться в них, приблизить и рассмотреть самое мелкое живое на такой планете, но почему-то не решался. Ему было страшно, Он был не готов. Он боялся потерять свою новую способность, даже если все, что Он видел, было иллюзией, создаваемой его больным сознанием.
На Близкую Он не смотрел. Не мог. Но Он знал, что скоро это сделает. Почему-то он был уверен, что это будет означать для него перемены, и Он страшился их, Он привык к своему безмятежному существованию. В то же время Он точно знал, что если перемен не будет, то конца вселенной Он не дождется, потому что растворится в ней, растает в ее необъятном пространстве. А еще Он боялся, что перемен так и не наступит, в этом случае груз разочарования может разрушить его, лишить разума. И это тоже было страшно. Поэтому Он все оттягивал и оттягивал важный момент, говоря себе, что еще не все изучил вокруг, что Он вне времени и всегда все успеет. Но внутри него уже включились часы, они тикали, отмеряя оставшееся время, их нельзя было остановить или выключить. Он понял, что ему все равно предстоит выбор, хочет Он этого или нет. Так предначертано. Кем? А Он об этом не раздумывал, просто в одно из бесчисленных мгновений Он крикнул Богу «Господи, благослови!», и прыгнул в омут неведомого.
Его взгляд испуганно скользнул по сияющей кромке яркого пятнышка и оно послушно стало расти. Звезда была не только близкой, но и огромной. У нее не было планет. В гордом одиночестве она испускала каскады света и огня. Его языки были рядом, но не обжигали, напротив, они манили уютом и теплом, так не хватавшего ему все это время. И Он решился, он сделал то, к чему неосознанно готовился: Он потянулся вслед за своим взглядом и мгновенно оказался в нем, среди гигантских языков пламени. Вселенная перевернулась. Больше не было пустоты и безбрежного пространства, теперь мир вокруг него горел, взрывался протуберанцами багряных гигантских выбросов солнечной материи. От них веяло энергией и неукротимой силой. Но ему было уютно здесь, а самое главное, теперь Он мог двигаться! Он засмеялся, ощутив, что перемещается в океане света в полном соответствии со своими желаниями. Вверх, вниз, вправо, влево, любое направление было открыто ему, и Он купался в огненном пространстве, черпая из него радость и силы. В него щедро вливались потоки энергии, заполняли каждый уголочек его одинокой души. Он нырял, пил этот огонь, сам был огнем. А потом наступила приятная истома, ленивые мысли уснули рядом с его рассеянным взором. Он безучастно наблюдал, как на фоне огненных сполохов стали проявляться контуры его тела. Вот мелькнула линия руки, а сейчас Он пошевелил ногой. Странно, но это его не взволновало, словно Он ожидал нечто подобного. Он весь отдался неге, Он отдыхал от движения, наслаждался сытостью и покоем, его покачивало, баюкая, и тихо влекло вниз. А Он не сопротивлялся. Зачем? Здесь не может быть ничего плохого, теперь Он будет здесь жить, Близкая будет его домом и Он будет хозяином этого дома.
Что-то изменилось. Его тряхнуло и стремительно повлекло вниз в гигантскую темно-багряную воронку. Он падал. Там внизу его кто-то ждал, видимо, дом оказался занятым.
* * *
Воронка уходила в самые недра звезды, ее стены закручивались могучими струями огня.
Странно, думал Он, я явно подчиняюсь пути, который определяет мне огонь, но он меня не жжет!
Падение казалось долгим, как вечность, но когда прекратилось, то показалось кратким мигом. Он пошевелился и увидел смутные линии своего призрачного тела. Теперь к нему возвращался смысл прежде потерянных для понимания слов: рука, нога, голова, человек Значит, раньше Он был человеком?! Но тогда у него должно быть имя, Он точно знал, что у людей бывает имя. Он напряг память, обследуя ее закоулки, вот перед внутренним взором мелькнуло чье-то лицо, до боли знакомое, участливые глаза и губы, что-то неслышно шептавшие. Нет, это не его имя.
А может мне вырваться из этого плена?,подумал Он, и тут же заметил, как напряглись и сузились огненные жилы, как пахнуло от них жаром.
Он все же сделал попытку двинуться, но не смог. Нет, способность двигаться у него не исчезла, просто чья-то неведомая сила спеленала его мертвой хваткой.
Хм, Он усмехнулся, удивляясь самому себе: нечто могучее втащило его в недра солнца, а ему не только не было страшно, ему было почти все равно. Почти, потому что легкое любопытство в нем присутствовало. Впрочем, если бы сейчас все прекратилось, Он не стал бы переживать по этому поводу.
Было ясно, что все его мысли были открытой книгой для неведомого обитателя звезды, поэтому Он ни о чем и не думал. Ему было легко это делать, недаром же он провисел столько времени впаянный в сердцевину пустоты! Он посмотрел вверх и увидел багряный нескончаемый тоннель, он слегка раскачивался и терялся в выси тонкой ниткой. Ничего не предполагая и не планируя, только любопытства ради, Он сфокусировал взгляд на этой нити и она послушно стала разматываться открывая себя его взгляду. Вот показался конец тоннеля, слегка размытый и растрепанный наружными протуберанцами, Он стал их рассматривать, а потом вдруг неожиданно даже для самого себя, взял и оказался рядом с тем, на что смотрел. На всякий случай Он вспорхнул, не мешкая повыше, все-таки гостеприимство здешних обитателей ему не понравилось.
Когда кровавый жгут тоннеля скрылся внизу, Он остановился, здесь, кажется, ничего не угрожало. Он огляделся. Нет, все-таки что-то его все равно беспокоило. К льющимся рядом потокам света Он уже привык и не замечал их, но кроме этого на грани его ощущений чудилось ему некое присутствие. Не доверять своим сомнениям он теперь не мог, ведь кто-то же его пленил! Ощущение чужого присутствия увеличивалось, сквозь огненные потоки стали мелькать едва уловимые грани, словно вывернутого под правильными углами прозрачного полотна. Они легко врезались в потоки света, и те вздрагивали от неведомого препятствия. Размеры полотен поражали воображение.
Он взял себя в руки и успокоился, выгнав ненужные теперь страхи и мысли. Здешние обитатели, словно ждали этого, они перестали таиться и закружились вдали от него в гигантском хороводе. Трудно было понять, как они выглядят: они то сверкали многочисленными гранями, то колыхались, словно тонкие лоскутки. Невозможно было их и сосчитать. Оторвать взор от этих странных танцев было невозможно, поэтому Он поневоле тихо и крадучись приближался к ним.
Он остановился, когда разглядел еще одного участника хоровода, это был небольшой, прозрачно переливающийся квадрат. Именно вокруг него кружились сверкающие великаны, и с каждым новым оборотом квадрат чуть уменьшался. Так продолжалось довольно долго, пока тот не превратился в едва заметную полоску. И после этого хоровод остановился и рассыпался, обитатели звезды величественно удалились в разные стороны, а полоска явно направилась в его сторону. По мере приближения здешнего посланца, как назвал его Он про себя, тот рос в размерах. Оказывается, это из-за огромного расстояния он казался ему маленьким, а сейчас, когда он подплыл и застыл рядом, Он смог оценить его истинные размеры: посланец был рядом с ним, как солнце рядом с планетой.
Господи!,пораженно воскликнул Он. А какого же размера его создатели?!
Не создатели, родители.
В его голове звучал приятный мужской голос. Сначала чужие слова всколыхнули вопрос: «Как же он меня понимает?», но Он тут же его отбросил: какая разница, как? Главное, что понимает!
Пришелец, ты очень беспорядочно мыслишь.
Извините, я растерялся, я слишком долго был одинок.
Мы знаем.
Откуда?!
Ты на нас часто смотрел. Почему не пришел раньше?
Не мог. Не умел. А кто вы?
Мы здесь.
Не понимаю. Вы живете в этой звезде?
Разве это не очевидно?
Да, действительно, глупый вопрос.
Я не нахожу в тебе имени, ты скрываешь его?
Нет, я его не знаю, потерял, наверное.
Тогда назови себя сам.
Сам?!,Он подумал, что мог бы раньше до этого додуматься, но тут же почувствовал, что не может этого сделать.
Ты не можешь.
Нет, не могу. А можете ли вы помочь мне вспомнить старое имя?
Не можем.
Не сумеете?
Нет, просто не можем.
Но почему?!
У тебя будет долгий путь, ты должен вспоминать сам.
То есть вы смогли бы, если захотели?
Совершенно верно, пришелец.
Понятно. А в помощи мне не откажете?
Чего ты просишь?
Выберите мне, пожалуйста, имя, ну, не могу же я безымянным в путь отправляться!
Хорошо, мы предполагали твою просьбу и уже дали тебе имя.
Какое?!
Не торопись, пришелец, запомни, что часто имя влияет на выбор пути.
Хорошо, запомнил. Говорите скорей.
Мы нарекаем тебя Гора.
Гора?,Он несколько раз мысленно произнес свое имя, как бы пробуя его на вкус. Не очень звучное, но я согласен, спасибо. Кстати, а что оно означаете?
Идущий к солнцу.
Почему идущий, я же уже пришел к солнцу?
Ты должен найти свое солнце.
Хм, задачка не из легких. Звезд великое множество, к тому же я не помню, какая из них моя.
Должен тебя оповестить, что звезд еще больше, чем ты предполагаешь, ведь они находятся в мирах, которых тоже множество.
Вот это, да! И как же мне быть?!
Искать.
Но это невозможно!
Да, это трудно, но ты должен справиться. Ты не ограничен лимитом времени и тебя ведет Рок. Ведь смог же ты уйти от верной гибели.
Багряный тоннель?!,внутри все похолодело от запоздалого страха.
Да.
Так он и на вас нападает?!
Да, но только на очень ослабевших и старых. А гостей, подобных тебе, он не выпускал ни разу.
Выходит, я не единственный такой?
Ты редкий, Гора, но не уникальный.
Что ж, это радует. Вы мне не подскажите, ваша Вселенная моя или не моя?
Мы не знаем.
Ну, хорошо, подскажите хотя бы, как мне из мира в мир перемещаться?
Мы не можем.
Опять нельзя?
Нет, не поэтому, Гора. Наш способ слишком горяч для тебя, ты должен найти свой.
Хорошо, и на том спасибо.
Гора, тебе пора покинуть нашу звезду, находиться для тебя здесь небезопасно.
А что со мной может случиться?!
Твоя энергия холодней солнца.
И что?
Больше ничего.
Вопрос можно?
Спрашивай.
Я видел, как ты, Он запнулся, вы, рождались. Вас произвели специально для беседы со мной?
Совершенно верно.
Но почему со мной нельзя было пообщаться напрямую?
Потому, что мои родители существа многомерные и пока ты не готов воспринять их.
То есть, потом я смогу?
Сможешь. В тебе есть все, ищи.
Спасибо. А что теперь с вами будет?
Я буду жить, Гора, жить и помнить о тебе.
Но вам, наверное, будет трудно, ведь вы не такой как все?
Да, я такой же редкий, как и ты. Зато мы почти братья, часть тебя останется во мне, а часть меня в тебе.
То есть меня стало меньше?!,испугался Гора.
Нет. Если ты отдаешь, то от тебя ничего не уходит.
Не понимаю, как такое может быть?
Поймешь.
А мы еще увидимся?
Может быть.
А как мне вас называть?,решился, наконец, спросить Гора давно рвавшийся наружу вопрос. А то как-то неудобно