Это, наверное, когда-то был склеп. Или часовенька. Нет, все-таки склеп. Темно-розовый. С большой, в половину высоты, черной решеткой двери. Крыша чуть выступает над склепом, на ней растет трава, свисает неожиданная грязная тряпка. Две узкие колонны вжались в раму двери. У порога приступочка из плиты серого камня. Справа грязно-коричневая пристройка, скат крыши, уходящий в основание розового склепа. Наверное, это вход в подвал с покойниками. А сверху, розовое, это это
Это усыпальницачасовня и склеп, отозвался на ее мысли долговязый. Вот здесь, сверху, в этом доме, ткнул он в розовую развалюху, иконы всякие висели. А там, палец показал на пристройку, можно было спуститься к гробам.
Все, что говорил долговязый, проходило мимо Катькиного сознания. Она смотрела на жуткий склеп. Он нависал над ней. Казалось, что трава на крыше шевелится, что из нее вытягиваются руки, ищут ее.
На, держи.
Мелкий с мата смотрел на Катьку снизу вверх взглядом Кота в Сапогах из мультфильма «Шрек».
Что? дернулась Катька.
На мгновение ей показалось, что мелкий протягивает ей шприц. Но никто кровь у нее брать не собирался. Это был карандаш. Желтенький, хорошо отточенный.
Зачем?
Мелкий не ответил, качнул рукой в сторону склепа.
Непонятно! Все было непонятно.
Ты поближе подойди, посоветовал долговязый.
Катька видела приступочек, но все равно споткнулась, оперлась рукой о стену. Неприятная была стена, шероховатая, неровно закрашенная краской.
Катька посмотрела на свои растопыренные пальцы. Все вокруг замерло. И только ее пальцы словно плыли в колеблющейся действительности. Под пальцами было что-то написано. Простыми карандашами, маркерами, ручками.
Ахнув, Катька убрала руку.
Что это?
Место силы, произнес долговязый. Точка пересечения миров, того, кивок в сторону могил, и этого, кивок на Шуза. Здесь сбываются мечты.
Катька медленно окинула взглядом склеп. Весь, от земли до заросшей травой крыши, был он исписан просьбами. Писали вдоль, писали поперек, писали по диагонали. Писали крупно. Писали мелко. Писали в много строчек, писали в одно слово: «Любви!» Было видно, что склеп закрашивалипод розовым просматривались предыдущие просьбы, но их уже перекрывали новые.
И все-все это сбылось? прошептала Катька.
«Господи, помоги моему сыну найти настоящую работу с большой зарплатой, подари ему желание работать, счастливую личную жизнь в любви и уважении. Аминь».
Карандашом. Мелким уверенным почерком.
Конечно нет! скривился долговязый. Талант нужен. Ты думаешь, сколько человек просят у кладбища? Миллионы! А исполняется Он обвел присутствующих рукой. Надо чувствовать это место, тогда все получится.
И что, все потом за это заплатили? с сомнением спросила Катька.
Долговязый смотрел вдаль. Шуз сверлил взглядом свои кроссовки. Мелкие заглядывали Катьке в глаза. Хохотнул тот, что на класс старше.
А может, тут везунчиков до фига, выпалил он. Ты время не тяни. Скоро совсем темно будет. Еще останемся здесь до утра. Пиши.
Что писать? Только сейчас Катька заметила, что мелкий с мата все же вбуравил свой карандаш в ее пальцы.
Желание!
Какое?
В голове у Катьки метнулась спасительная мысль, что сейчас она сможет послать куда подальше всю эту сумасшедшую компанию.
Чтобы с нас ушло проклятье! процедил долговязый.
А на кого пришло?
Глупые вопросы из Катьки сыпались, она и сама это понимала.
Ни на кого, равнодушно пожал плечами долговязый. Просто уйдет и все. И тебе за этоничего. А с насреспект и уважуха. Ну и помощь, если понадобится.
Катька покрутила в пальцах карандаш. Так просто? Она напишет, и все заживут счастливо? Пишут многие, а сбывается у единиц. Конечно, помощи у кладбища просит любой школьник. Если бы всем помогало, была бы не школа, а братская могила. А так Раз, два, три, четыре, пять. С ней шесть. Те, кого кладбище услышало.
Чего ждем? буркнул молчащий до этого Шуз. Темнеет.
Пиши, поторопил долговязый.
Так и писать: «Господи, помилуй»? ткнула она карандашом в надпись.
Что за ерунда? нахмурился долговязый. Сразу желание пиши! «Пусть у Виталика»
У кого?
Катька уже пару часов общалась с этой странной компанией, но ей и в голову не приходило поинтересоваться их именами. А тут, значит, Виталик
Ты не смотри, пнул ее в плечо долговязый, ты пиши. Виталикэто вон тот.
«Тот» оказался на класс старше. Он жизнерадостно улыбался и кивал.
Напишешь имена и попросишь, чтобы проклятье с нас ушло.
Катька прикинула, сколько придется писать имен. Столько свободного места не было. Она пошла вдоль склепа, заглянула за угол. Сплошняком шли предыдущие записи. Посмотрела с другой стороны.
Пиши поверх. Засчитается.
Катьке было все равно, и она начала писать.
«Пусть у Виталика Ю.» Буквы ей подсказывал долговязый. «У Дениса К.» Имя Шуза Катька и так знала. «Саши Д., Димы З.» это были мелкие, с чипсами и с мата. «И у»
Долговязый словно бы задумался, но все же произнес свое имя:
«Юры В. все стало хорошо. Чтобы с них было снято проклятье». Катька грызанула карандаш, добавила: «И жили они долго и счастливо до глубокой старости».
Чего ты там пишешь? прошипел у нее над ухом долговязый.
Отстань, махнула рукой Катька.
Будут тут всякие ей мешать, когда она делом занимается, колдует. Кто главный специалист по желаниям? Кто везунчик? Она. Вот пускай остальные и не лезут.
Катька еще погрызла карандаш.
Была не была!
Она чуть отступила и дописала: «Пусть литераторша уедет в другой город».
На, держи, вернула она карандаш мелкомууже запуталась какому, то ли Саше, то ли Диме. Не хворай!
И это все? спросил тот, кто на класс старше, Виталик. Он пощупал себя, огляделся, закрыл глаза.
Теперь надо ждать, когда сработает, неуверенно произнес долговязый.
Аааааа! всхлипнул мелкий под Катькиным локтем.
Черный Рыцарь! заверещал второй мелкий.
Они рванули сразу. Промчались между оградками, пригибая головы, в своих темных куртках почти не различимые на фоне надгробий.
Катька никогда не видела, как люди бледнеют. Но сейчас именно это происходило с Виталиком. Его лицо, до этого вполне себе розовое, сверху вниз окрасилось в сероватый цвет, глаза вытаращились, рот округлился. Катька настолько поразилась увиденным, что не сразу поняла, куда все смотрят. А смотрели они мимо нее. Интересное происходило там, за спиной.
Медленно, очень медленноопять что-то было с шеей, не поворачиваласьКатька оглянулась.
Между могил двигалась высокая темная фигура. Движение это было не поступательное, как идут люди, а плавное, словно идущий перемещался на тележке.
Длинный темный плащв накативших разом сумерках кажется, что черный, на голове капюшон или что-то, сильно закрывающее лицо.
Легкий шорох справа дал знать, что Шуз убежал. Долговязый тоже не стал досматривать эту жуткую картину до конца. Он перемахнул через ближайшую оградку и прямо по могиле побежал к центральной аллее.
Бежим! дернул Катьку за куртку Виталик. Это он! Это призрак.
Катька попятилась, отступая к пристройке около склепа. Виталик тянул. Пальцы щелкнули, срываясь с рукава.
Не стой! взвыл на класс старше. Он убьет! Да что я с тобой!
Виталик помчался по узкой дорожке, высоко подпрыгивая, словно пятки его жгла раскаленная земля.
Катька отступила за пристройку. Бояться ей было нечего. Если долговязый прав, то с ней ничего не случится. Черный Рыцарь пришел не за ней. Он пришел за парнями. Вот пускай они и убегают. А ей убегать рано.
Покатая крыша какое-то время скрывала ее. Черная фигура выросла из-за темно-розового угла. Плащ или пальто доходили до земли, ног не видно. Фигура остановилась четко напротив свежей надписи. Поднялась рука в черной перчатке. Черный палец ткнул в стену.
Катька опустилась на корточки и закрыла глаза. Все, сработало. Теперь она королева желаний. И пускай пацаны не надеются, что они так легко от нее избавятся. Она ведь может и что другое на склепе написать, всю жизнь будут зайцами скакать по кладбищу
Картина грядущего мгновенно нарисовалась настолько жизнерадостная, что Катька распахнула глаза, собираясь встать, и чуть не врезалась головой в склонившегося Черного Рыцаря.
В капюшонеа это действительно был капюшонзияла пустота, рука в черной перчатке показывала на Катьку.
Уходи! грянуло в Катькиной голове. И никогда сюда не возвращайся!
Катька опрокинулась на спину. Она еще ничего не понимала. Она еще ничему не верила.
Или ты за это заплатишь!
Рука потянулась к ней. Почему-то представилось, что на ладони должен лежать черный кругляшок метки. Но рука была пуста.
Мама! взвыла Катька в склонившийся над ней капюшон. Она дернулась назад, проскочила каракатицей пару метров, выбралась из-под черной фигуры и рванула в просвет между могилами.
Ни испуга, ни мыслей. Ноги работали четко. Все вокруг вдруг стало предельно ясным, словно перед Катькой развернули карту. Она бежала, посекундно оценивая ситуацию, дорожки, оградки, препятствия. Кажется, она через что-то прыгала, кажется, за что-то задевала. Центральная аллея появилась неожиданно. А с ней и сторож. Никакого сомнениясторож. С метлой, в шапке-ушанке, в объемном тулупе. Метлой махнул. Катька свернула на боковую аллею. Не оглядывалась. Следила за дыханием, чтобы не сбилось. Срезала угол в каком-то уж совсем узком проходе. Стена. Глянула направо-налево.
Перепрыгнет.
Оттолкнулась ногами, уперлась руками, перенесла тело через гладкую верхнюю кромку.
Что-то звенело и крякало. Не сразу поняла. Тело уже валилось на спасательную свободу. Остановиться было невозможно.
Трамвай налетел.
Глава третья
Воробьи чирикают, синички тренькают, пеночки чивиркают, а вороны
Ну, это понятно.
Второй этаж, под окнами кусты сирениобчирикайся. Именно этим обычно и занимаются по утрам воробьи. Еще иногда прилетают синички. Негромкие. Попищат, попищат и улетят. Пеночки только весной бывают, их слушать приятно, весна все-таки. Еще заглядывают снегири. Но эти редко, в конце зимы. Сожрут все семечки на ясене, закусят рябиной и тяжело падают на кусты сирени. На сирени можно только сидеть, есть тут нечего.
Воробьев всех хочется передушить лично, сжимая тонкие шейки пальцами. Синички радуют. Пеночкирадуют особо. Снегиритоже хорошо, пускай скрипят, это негромко. Но почему сегодня не воробьи, а вороны? Им что, больше каркать негде?
Вы когда-нибудь видели ворону в кустах сирени? Так, чтобы сидела, чтобы цеплялась лапами за тонкие ветки? Нет. Вот и Катька не могла представить, как она там сидит. Сидит и каркает. Может, у нее живот болит? Или у птиц животы не болят?
На двадцать пятый «кар» в открытую форточку Катька не выдержала и сорвалась с кровати.
Сейчас прольется чья-то кровь!
Ворона сидела не на кустахот Катькиного явления в окне с веток сирени спорхнули ее знакомые воробьи, она расхаживала по земле. По-деловому так. Лапами задевала опавшие листья березы. Береза росла тут же, но ветки ее начинались с четвертого этажа, там тоже, наверное, весело было жить по утрамна эту березу кто только не садился. Говорят, туда даже сокол-тетеревятник залетал.
А тут ворона. Косится одним глазом в сторону Катьки, ходит. Может, даже шуршитотсюда не слышно. И каркает. Распушает грудь, вытягивает шею, распахивает клюв, и такое противное из горла вырывается «гхааар».
Все вокруг как будто бы исчезлокусты сирени с зелеными листьями, белый с пятнами ствол березы, серый заборчик, черный асфальт дорожки, пожухлая уже трава, затоптанная земля. Только ворона. Ее глянцевый чуть навыкате глаз. Большой серо-черный клюв. Очень сильный, судя по виду. Переливающиеся черные перья. Черные!
Вспомнилась рука в черной перчатке, рокот «Твоя расплата» и оглушительный звон трамвая.
Стукнули в дверь.
Катя! Ты проснулась? позвала мама.
Катька вздрогнула. Ладони мгновенно вспотели. Она закашлялась, обхватила себя за плечи.
Спокойно, спокойно! Все в порядке!
И в зеркало видновсе в порядке. Круглое лицо, нос с горбинкой, спутанные волосы А это что?
Катька приблизила лицо к зеркалу, подняв челку. На лбу ссадина.
Ссадина!
Разом вспомнила, где ее получила.
Трамвай. Как он звенел! Как он несся прямо на нее! Как она прыгнула руками вперед, даже не успев сгруппироваться, чтобы не удариться. Как врезалась лбом в огораживающий столбик Как вцепилась в него руками Как слушала грохот уходящего трамвая
«Ты за это заплатишь»
Катя!
Катька открыла глаза. С удивлением увидела, что крепко прижимает к груди правую руку, что от сильного захвата на запястье появился белый след. Ссадина на лбу набухла кровью.
Завтракать иди! звала мама.
Катька опустила руки и усмехнулась.
Это называется, везунчик. Любой другой бы увернуться не успел. Долговязый там. Или Шуз. А оназапросто. И от сторожа убежала. И в ворону эту сейчас что-нибудь кинет и непременно попадет.
Но вороны за окном уже не было. Катька набросила на плечи халат и выпала в коридор. Не успела она открыть дверь, как на кухне послышался грохот. Вскрикнула мама.
Все-таки вчерашний вечер не прошел бесследнонервная Катька стала. Разом придумала страшноеЧерный Рыцарь лезет через окно, гремит своими железками, опрокидывает табуретки.
Ой! Мама стояла с широко распахнутыми испуганными глазами. Жала к щеке полотенце. Представляешь, ворона! Со всего размаху в окно врезалась. Летела так, главное, неспешно. Я все смотрела, ждала, когда свернет. А она прямо башкой
Мама осторожно, крадучись, словно боялась спугнуть кого, подошла к подоконнику. Катька выглянула из-за ее плеча. Ничего там не было. Та же сирень, вид сбоку, та же береза, с тем же видом. И листва.
Уф, я испугалась, выпрямилась мама. Чуть стекло не разбила. А ты что такая бледная?
Катька сдержалась, чтобы не выпалить: «Мама! Мы теперь самые счастливые люди на свете! Заживем королями!» Села за стол и мечтательно подняла глаза к потолку. Хотелось сказать пафосное: «Грядут перемены!» Или: «Ты скоро не узнаешь свою дочь». Но и в этот раз сдержалась. Королев удачи украшает скромность.
Пожалуй, я сегодня выпью какао, загадочно произнесла она. С бутербродом.
Мама бросила на стол полотенце и, пробормотав проклятье в адрес глупой птицы, что так взволновала ее, поставила на плиту чайник.
Чего у тебя в школе-то? спросила мама, с любопытством разглядывая содержимое холодильника.
В школе-то? протянула Катька. Вчера контрольная по физике была.
Опять двойка? Мама закрыла холодильник. Подумала, открыла вновь.
Зачем же? Что я хорошую оценку уже получить не могу?
Можешь, пробормотала мама, с головой влезая в холодильник. Но что-то раньше ты этого не делала.
Мама! Все в этой жизни меняется!
Да? Мама теперь с таким же озадаченным взглядом смотрела на Катьку. А кто сырки глазированные сожрал?
Я не брала! с достоинством произнесла Катька.
Странно, мама опять погрузилась в холодильник. Засипел чайник.
Мама, как ты считаешь, призраки существуют? Катька смотрела на свои обкусанные ногти, старательно делая вид, что вопрос задала просто так, из любопытства.
Вы Гоголя, что ли, проходите? Мама вертела в руках кусок сыра. Что-то ей в нем не нравилось. Или до Булгакова дошли?
Нет, мы Горького читаем, наобум произнесла Катька, совершенно забывшая, когда последний раз открывала учебник по литературе. Но вот так, чтобы его на улице встретитьтакое возможно?
Нет. Мама изучила срок годности сыра и кивнула. Не существует призраков.
Но люди-то видят?
Кого они видят? Мама бухнула перед Катькой доску, нож и батон хлеба, чтобы она начала делать бутерброды. Опять, что ли, по кладбищу бегали? Я тебя просила не ходить на кладбище! Нечего отрицательную энергию в дом тащить! Люди видят только свою фантазию. Если убедить себя, то можно, вон, и об карандаш обжечься. Йоги силой убеждения на раскаленных углях сидят.
А как понятьубедился ты, или он на самом деле перед тобой стоит? гнула свою линию Катька.
Чайник сипанул, поддерживая ее.
Мама смотрела на Катьку поверх очков. В руке у нее была бутылка кефира, на котором она перед этим изучала срок годности.