- Не, не! Как Господь жив! Пароль "лажа". Нееет!
Он не врал. В его ауре мерцал один только страх. Он хотел, чтобы все закончилось, в конце концов, один раз сегодня его уже застрелили. Я переправил его.
- Иди к свету...сказал я. Я всегда так говорю.
Когда я возвращался домой, на лесной дороге кто-то стоял. Черный силуэт в треуголке, окутанный коротким плащом, в сапогах по колени, опираясь на воткнутой в землю рапире. Альдерон.
Конкурент.
До определенной степени он был таким же, как и я. Сам я встретил его недавно, года четыре назад. Я был взбешен, поскольку думал, что этот мир принадлежит одному тоько мне. Поначалу мы друг друга игнорировали. Потом я считал его за придурка.
Но потом нашел его в мире живых. На самом деле его звали Блажеем.
И было ему всего четырнадцать лет.
Из них пять лет он пролежал в коме. Собственно говоря, жил он только лишь в мире Между. Здесь он не был бледным скелетом, подключенным к проводам, но воином по имени Альдерон. С тех пор мне его только жаль, но я никогда не дал по себе этого узнать. И он не знает, что я знаю.
Альдерон редко когда переправляет кого-нибудь. Он желает очистить страну Полуснаот демонов. Но если переправляет, то даром.
И только портит мне бизнес.
Он показал открытую правую ладонь, в которой не было никакого оружия. Я сошел с мотоцикла и показал ему свою.
- Я знал, что найду тебя здесь, - сказал Альдерон.Кого-то переправлял?
Я кивнул.
- И дорого?
- Бедняк не попался, - буркнул я.Ты, возможно, и миллионер, а я должен с чего-то жить. А кроме тоготаковы принципы.
- Ты сам их выдумал, - парировал тот.Обол был мелкой монеткой.
- Я уже переправлял и за пять злотых. Ты чего-то хочешь, Альдерон?
- Что-то происходит. Ты заметил?
Я согласно кивнул, затем достал из кармана гильзу и бросил ему. Тот подставил ладонь в толстой перчатке.
- Видел когда-нибудь нечто подобное?
Тот поддел пальцем свинцовую пломбу и понюхал. Скривился и вновь заткнул гильзу, поперхнулся, и начал обмахивать второй рукой лицо.
- Отвратительно, - сообщил.Видел. Сегодня уже трех. Они здесь новые. Только, как мне кажется, это мыслеформа.
- Такая огромная? Глупости! Это демон.
- Вот именно. Ведет себя как демон, и выглядит точно так же. Но порождена человеко. Не атакует, а только лишь прочесывает город, словно бы они чего-то искали.
- В прошлую пятницу ты был здесь?
Он молча кивнул.
- Умерла девушка. Ее убили. Причем, самым гадким образом. Ты ее не переправлял? Или, возможно, видел самостоятельный переход? В центре города, неподалеку от площади Свободы.
Он отрицательно покачал головой.
- Нет, ничего не видел. Во всяком случае, не переход. Зато видел толпу демонов и мыслеформ. Действовали они будто стадо. Никогда не видел ничего подобного. Там были и эти твои... богомолы. И множество птицеголовых. Если эта твоя девушка была там, то могла с ними столкнуться.
- Оглядись-ка здесь. Брюнетка, худенькая, молодая. Она будет перепугана. Если встретишь, дай мне знать.
- Это кто-то важный?
- Девушка моего родственника. И, возможно, причина всего этого балагана.
Он сморщил лоб, но я ничего больше не сказал.
- Держись, Альдерон.
Я ударил по стартеру. Бедный парень. Со дня на день его отключат, а тогда я сам его переправлю. Даром.
И к чертовой матери принципы.
Пепел, слоями заполняющий улицы, вздымался за колесами высоким, спутанным саваном. Только этого все здесь и стоило. Пепел и пыль.
Я выспался и самого утра поехал в "Гриф". Пан Корбач принял меня неохотно, пока не услышал пароль "лажа". Он предложил сделать денежный перевод. Я ему пояснил, что, учитывая ситуацию Колбасы, это, скорее всего, невозможно. И что я спешу. После того я получил чашку кофе, а через полчасаналичку. У Корбача тряслись руки.
Оказалось, что "лажа" стоила почти шестьдесят тысяч, в пачках, скрепленных банковскими бандеролями. В конверт они не поместились, высыпались на стол. В конце концов, Корбач упаковал их в сумку для документов и завернул в параллелепипед величиной с кирпич.
После чего быстро провел меня к двери, прося, чтобы я обязательно передал привет Колбасе.
Я заверил его, что сделаю это при ближайшей же возможности.
Затем возвратился домой и спустился в подвал.
Там у меня имеется секретное помещение, замаскированное фальшивой стенкой и охраняемое противопожарной дверью. В средине подвальные полки из Икеи для самостоятельного монтажа, а на них картонные коробочки, в которых я храню оболы. Все они рассортированы по номиналу, драгоценности лежат в выстеленных плюшем ящичках, но имеются и банки с царскими пятирублевиками "свинками", ожерелья нанизанных обручальных колец, а еще обувные коробки, куда попадают томпак, фальшивые деньги и предметы, никакой ценностью не обладающие. Попадаются и такие. Еще там же стоит бельевая корзина, куда я сбрасываю поврежденные банкноты: окровавленные, чем-то залитые или обожженные.
Нет, я не скопидом.
Просто я понятия не имею об отмывании денег. Не могу же отправиться в банк и внести все это хозяйство на счет. Вот оно и лежит на полках.
Когда я возвращался наверх, то услышал протяжный стон, чуть ли не крик. Мой племянник проснулся и, скорее всего, несколько секунд лежал в блаженном беспамятстве, которое дарит утро, но потом в одном мозжащем ударе весь кошмар к нему вернулся.
Я пошел приветствовать его стаканом воды и несколькими таблетками. Новый день, новая пилюля.
Потом он сидел в салоне на кресле, скованный химией, и качался, глядя в пространство, словно при госпитализме, точно так же, как и тогда, на вокзале. Перед ним стоял одинокий и печальный завтрак.
Я расхаживал по террасе и глядел на то, как цветут сливы. За столом, с кофе и газетой, высидеть не мог. Я размышлял.
Затем удостоверился в том, что лекарства начали действовать, и пошел переговорить с племянником.
- Расскажи мне о своей бывшей жене, - потребовал я.
Тот не понял, что я имею в виду.
- Ну, у вас все не складывалось? С самого начала?
Тот рассказывал неохотно, походило на то, что он и сам не знал. Когда-то ему казалось, будто бы все было в порядке, но потом вышло, что моменты, которые считал чуть ли не совершенными, для нее абсолютно не имели какой-либо ценности, либо же совершенно жалкими. Это мне ничего не дало. Парень сам уже ничего не знал. Новое лицо его бывшей супруги, разъяренная яростью и ненавистью, заслонила для него и убила все прошлое. Он уже не помнил ничего хорошего.
Бывшая позвонила ему где-то после полудня. Он ходил по салону с мобилкой у уха и отвечал: "да", "нет", "не знаю", а в ответ из динамика доходило ритмичное жужжание, как будто женщина тарахтела словно заведенная. Ритм голоса предполагал перечень решительных и, скорее всего, агрессивных требований. Не знаю, что она говорила, впрочем, мне это было до лампочки, я только поглядывал из-за газеты.
А маклер Корбач был таки прав. Акции Олебанка серьезно упали в цене, и на сегодняшней продаже я только терял. К сожалению, ни я, ни Колбаса, ждать не могли.
Павел удивительно спокойным тоном пытался объяснить своей бывшей, что сейчас не самый лучший момент в его жизни. Он стал свидетелем, а в каком-то смыслееще и жертвойубийства, несколько дней провел в больнице, и временно ему негде жить.
В ответ он получил очередную порцию решительного жужжания, словно бы в корпусе телефона спряталась бешенная оса. Тогда и он начал кричать на собеседницу, а потом бросил телефон.
На первой странице городского приложения написали, что некий ксёндз попал под трамвай.
Это произошло часом позднее. Павел лег, я же сидел в салоне и просматривал "Мифологию народов Сибири" для лекции в четверг.
Поначалу я заметил, что сделалось темно. Буквально только что ярко светило солнце, но внезапно свет притух, сделавшись грязно-желтым, словно перед грозой.
Потом появились птицы. Тысячи маленьких птичек, сбитых в гигантское, словно облако, стадо, кружащее над моим домом, сворачивающееся кругами и зигзагами, словно единый организм. И глушащий, чирикающий хор. Ничего не понимая, я глядел, как все они обседают сливы, сосны и тополя по всей округе. Миллионы. Словно саранча.
Потом пришло покалывание кожи. Волоски на предплечьях поднимались поочередно, словно я провел ладонью перед экраном телевизора.
А потом пришел неожиданный, полярный холод.
Птицы схватились в неожиданной панике, с шумом тысяч крылышек. В одно мгновение ветки опустели.
Я почувствовал, как что-то движется через салон. Нет, я ничего не видел, но четко это чувствовал. Через мой салон.
К моему дому не приближаются даже скексы, причем, даже ноябрьской ночью. Он укреплен что твоя крепость.
Тем временем, что-то перлось по самой средине комнаты, среди бела дня, ни о чем не беспокоясь. По моему ковру.
Африканская маска с треском свалилась со стены и поползла по полу.
Зеленый нефритовый Будда неожиданно пролетел рядом с моей головой и треснул в дверной косяк. Начали трещать ступени лестницы, одна за другой. Как будто бы что-то тяжелое поднималось наверх.
Я помчался туда, перескакивая по нескольку ступеней за раз. Двери в комнату, в которой спал Павел, приоткрылись; оттуда било холодом.
Ничто и никто, которых я до сих пор видел в мире Между просто не осмелились бы врываться ко мне в дом.
И внезапно это "что-то" ушло. Снова сделалось тепло, в окна ударило солнечное сияние, словно бы пробившись сквозь тучи.
"Что-то" ушло само, но я чувствовал, что оно было настолько сильным, что могло бы нас обоих разодрать в клочья. Это оно сделало так, что солнце стало светить слабее?!
Мой племянник плакал сквозь сон.
Мне же пришлось ожидать темноты.
Сидя в салоне и глядя за окна, я решил, что заберу Павла с собой. Он получит слабую дозу, и ничего с ним случиться не должно. Рядом со мной он и так был в большей безопасности, чем если бы остался здесь, в доме, который не обеспечивал ему защиту. И я чувствовал, что его присутствие может мне помочь.
У него не было желания выпить ту рюмку. Отказывался, крутил носом. Пришлось прибегнуть к: "Что, с дядькой выпить не желаешь?". Тогда ему вспомнилось, что он в гостях у психа. Глотнул, храбро преодолел дрожь отвращения, после чего бахнулся головой о стол. Такого номера я не видел даже среди азиатов, которые физиологически плохо способны противостоять спиртному.
В мире Между племянник стоял, охваченный шоком, и глядел на свое тело с головой, лежащей на столе. А потом на свои руки.
- Ты убил меня, - прошептал он.Зачем?
- Только лишь на время, - пояснил я ему.Ты вышел из своего тела, я тоже. Нам нужно ижти кое-что выяснить. Ты хочешь освободиться или нет?
- Раз я знаю, что сплю, то и так очень скоро проснусь, - с сомнением сказал Павел.
- Не так уж стразу, - заверил я его.А теперь слушай внимательно.
И я рассказал ему о мире Полусна. Заверил, что со мной с ним ничего не случится. Пояснил, что мы разыскиваем Магду, чтоб они оба могли познать спокойствие.
Все это он приял храбро. Уверенность в том, что он спит, очень помогало.
- Мотоцикл?спросил он с брезгливостью. Мотоцикл иному миру никак не соответствовал.
- У всего имеется какая-то душа. У животных, даже у предметов. В данном случае, это некая разновидность призрака мотоцикла, я называю его "Ка". Все эти предметы: моя одежда, ружье, этот шлем существуют в реальном мире. В них имеется свое привидение, если ты предпочитаешь такое определение. Я забираю с собой их Ка, поскольку позволяют мне действовать на другой стороне. Они защищают меня, как этот шлем, который когда-то спас жизнь одному солдату и стал его талисманом. Благодаря нему, он возвратился из Вьетнама. Думаю, я мог бы делать это, даже не имея их, но так легче. Это так же, когда у тебя имеется пистолет. Само осознание того, что он у тебя есть, вызывает, что ты чувствуешь себя увереннее. Это психология. Садись, поедешь в коляске.
Мы выехали в туманный, мрачный город призраков и упырей. Такая уж у меня работа.
- Это что... те самые гули? Которые похожи на котов?
- Нет. Это коты.
- Обычные коты?
- Коты необычны. Ты не задумывался над тем, почему они столько спят? Больую часть жизни они проводят в мире Между. Это наш мир кажется им сном.
- А почему небо красное?
- Заткнись и гляди на буссоль. Скажешь мне, когда эти кольца начнут двигаться.
Пепел клубился на пустых улицах, небо висело над нами в в кровавом багрянце, был слышен только ровный стук двигателя Марлены. Жаль, что я не могу дать об этом знать заводу. "На мотоцикле BMW заедешь даже в ад!"от такого лозунга они были бы в экстазе.
- Чего мы ищем?
- Не знаю. Прежде всего, каких-нибудь следов.
Я нажал на рукоятки тормозов. Шины запищали. Павел дернулся в коляске и схватился за хомут для монтажа пулемета.
На перекрестке стояли скексы. Один пристроился на столбе уличного освещения. Четверо.
Нехорошо.
Я потянулся к кобуре и медленно вытащил обрез, положил его поперек бака. На них это действует слабо, но лучше уж это, чем вообще ничего.
Павел, бледный словно стена, молчал и судорожно держался за рукоять коляски.
- Что это такое?
- Я называю их скексами. Это демоны насильственной смерти.
- Я такого видел...
- Знаю.
Скексы начали перешептываться и шелестеть. Огромные клювы цвета полированной кости начали двигаться в стороны. А потом они начали отступать. Один за другим скексы впитались в темноту и исчезли.
Мы же двинулись. Мотоцикл неспешно перекатился через перекресток.
А ограде фонтана на площади сидел Альдерон, опираясь на вытащенной из ножен рапире. Шляпу он положил рядом с собой. Выглядел он обессиленным. Одну руку он обернул платком, который уже успел пропитаться кровью. Капли, упавшие на мостовую, отсвечивали фосфорическим сиянием. Увидев нас, он слабо усмехнулся и поднял ладонь. Лькрутую, без оружия.
Я сошел с мотоцикла.
- Я ее видел, - сообщил он.
- Ты видел Магду?!
- Нет. Я видел мать демонов.
- Что?
- Еженощно она порождает очередных демонов.. Это женщина из нашего мира, которая стала вратами. Она впустила в себя нечто очень могущественное. Мы не справимся, Харон.
Внезапно он заметил сидящего коляске Павла и замер.
- А это что? Покойник? Ты его переправляешь?
- Нет. Он живой. Это мой племянник.
Альдерон поднял голову.
- У тебя мозги завернулись. Он же сойдет с ума!
- Нет. Он убалтывает себя, что спит. Мы должны найти его девушку. И тогда все закончится. Мы обязаны найти ее и переправить.
- Это она стала вратами?
- Нет. Но имеет значение. Что-то пришло в мой дом, Альдерон. Сегодня. Среди бела дня. И это нечто идет за ним, - указал я на коляску.
- Ты желаешь использовать своего родственника в качестве приманки?
- Только что, увидев его, убежало четверо скексов. Мы ехали через пустой город. Знаешь, почему?
- Боятся. Он не принадлежит к их числу. Это Она его желает.
- Идешь с нами?
Он поднялся, подпираясь рапирой, словно тростью.
- Тебе придется ехать медленно.
- Сядешь за мной.
Остановились мы перед домом. Ничем не примечательным, с балконами, выходящими на сквер.
- Я здесь жил, - заявил Павел.
- Знаю.
Мы уселись на лавке детской площадки, словно три выпивохи. Не хватало только бутылки.
- Я расскажу тебе про Лилит, - сказал я. Павел изумленно глянул на меня.Я расскажу тебе о твоей жене.
Это совершенно сбило его с толку.
- Она нормальная женщина. Никакой не демон.
- Когда-тотак. Но когда человек поддается самым худшим чувситвам: ненависти, зависти, злости, это влияет на этот мир. Тем более, когда эти чувства направляются на иного человека. Ты видел те странные создания, что бегают здесь по стенам: маленьких, уродливых, они прячутся, словно крысы, когда проходишь мимо? Тех самых, на которых охотятся коты? Это мыслеформы. Я уже говорил теюе, что даже у предметов имеется душа. Чувства тоже. Эти создания появляются как раз благодаря нехорошим мыслям. Они порождаются ненавистью. Но иногда человек делает это всепоглощающе, в любую минуту, сжигая на это всю энергию. Тогда он открывается злу. Он желает помощи, чтобы уничтожать. Физически уничтожить не может, так что пытается ментально. И иногда случается, что приходит нечто, чтобы им воспользоваться. Как правило, это просто демон. Они желают перейти в наш мир, и как только получают какую-либо возможность, втискиваются в тело человека, который дает на это свое разрешение, и они перехватывают над таким человеком контроль. Это и есть наваждение. Так случилось и с твоей бывшей. Вот только, она приняла в себя саму мать демонов.
Существует множество легенд про Лилит. Говорят, что она была просто несчастной, и что к ней несправедливо отнеслись. А по мнению других людей, она была бешеной сукой, предпочитавшей трахаться с дьяволами, и которая с самого начала ненавидела своего супруга, считая его нудным неудачником. Лилитпокровительница супружеских конфликтов, интриг, враждебности и неверности, уверенная в том, что она всегда права. Вроде как, Лилит была проклята и теперь родит очередных демонов, чтобы мстить роду Адама. Вечная мстительница, карающая за мужское непостоянство, за всяческие пороки, за любовь к приключениям, за то, что мужчина не слушает, не обеспечивает, за то, что он цепляется, курит, воняет, смотрит футбол, за то, что он является мужчиной. Знакомо звучит? Твоя Дорота была готова свалить тебе на голову всю преисподнюю, лишь бы отомстить, и так оно и случилось.