Но если я смирюсь, не будет ли это означать, что мой бывший друг, а теперь враг, самозваный Мессия, был прав, протащив меня в это измерение, и тут мне и вправду лучше?
Я вдруг осознал, что сижу напротив витрины с марионетками. Что ж, если вы настаиваете
* * *
А ведь вы без меня скучаете, сказал я Доктору. Специально подбрасываете свою берлогу мне на пути.
Презабавнейшее предположение, отозвался тот с нарочитым равнодушием. Оно вам льстит?
Я уселся на кушетку, сдвинув мусор в сторону. Доктор намеренно устроил здесь ещё больший бардак, пока меня не было. Инструменты, бумагивсё было в полном хаосе, чтобы не дай бог, я не уличил его в гостеприимстве.
Смотрите, что я вам принёс, Док, я протянул ему несколько яблоневых лепестков на ладони.
Что это? за толстыми линзами мелькнул интерес.
Надежда.
Несбывшаяся?
Она ещё не знает, сбудется или нет Такой и должна быть настоящая надежда.
Не самый интересный материал, но всё равно, благодарю.
Доктор сгрёб лепестки и спешно ссыпал их в мутную банку, тут же завинтивбудто боялся, что они тотчас упорхнут мотыльками.
Вы мне задолжали. Получили часть моей личной истории, а где оплата?
Доктор взглянул на меня с таким изумлением, словно я нагадил ему на ковёр и теперь с гордостью демонстрирую ему кучу.
Покажите мне ещё немного Земли напоследок, и больше я вас не побеспокою. Вы слишком раздражающий тип, чтобы ходить к вам на чай.
Ложитесь, меркантильный вы негодяй, ответил он наконец. Кто бы говорил! Но я повиновался, гадая, куда меня отправят на этот раз: в жерло вулкана или какой-нибудь корейский освенцим.
Глава 3
Вырываюсь на поверхность, отфыркиваясьвода попала в нос. Прямо как в старые добрые годы, когда я ходил в бассейн. Три месяца исправно глотал хлор каждые среду и воскресенье, но плавать так и не научился. Тренер говорил, я безнадёжен
Опять эта долбанная суицидница! Что-то лопочет про ангелов.
День Сурка какой-то, проговорил я. Ты ж ненастоящая, да?
Я влепил ей пощёчину. Она даже не вздрогнула, продолжая глупо лыбиться. Что ж не улыбаться, ей ж мерещится скорый отход в лучший мир, или что она там себе придумала?
Нет там лучшего мира, сказал ей я. Только огромная полупустая камера пыток, которая берёт то, чего ты больше всего боишься. И это даже ещё не Ад, а Чистилище. Но ты-то, самоубийца, не заслужила и Чистилища. Так что, счастливого пути в преисподнюю!
Я откинулся на противоположную стенку джакузи. На кафельном полу стояла бутылка и пустой бокал. Моя героиня приняла на грудь для храбрости перед величайшим действом в своей жизни?
Не тратя время на раздумья, я схватил бутылку и прихлебнул из горла. Красное сухое. Кто ж знает, через сколько чистилищных лет сектанты начнут гнать алкоголь? Если им вообще можно его пить, а то уж я этого не помню
Не могу сказать, что вкус меня впечатлил.
Что дешёвку-то такую купила? Квартиру обставила по классу люкс, а проводить себя в последний путь денег не хватило?
Девушка попыталась сфокусировать на мне взгляд. Она была не слишком красива но смерть сама по себе мало кого красит. Если б я был художником, решившим запечатлеть её смерть (а почему бы и нет? нарисовали же смерть Марата?), я бы, несомненно, ничуть не колеблясь солгал своей кисточкой. Убрал бы круги под глазами, сами глаза сделал не такими красными и маленькими, удлинил бы нос, очертил скулы А вот бежево-кремовые стены остались бы неизменны.
Только вот ты не Марат и даже не босховский скупец, чтобы кто-то искал эстетику в твоём дохлом теле, сказал я и толкнул под водой её ногу своей.
* * *
Что видели? опять полюбопытствовал Доктор.
Цинизм, отозвался я.
М-м?
Собственный, кстати. Смерть плохо на меня влияет. Ну и осознание лживости ваших декораций тоже. Кончилась фантазия? Или забыли, что уже крутили мне это кино?
Боюсь, всё было по-настоящему, сказал Доктор, ничуть не оскорбившись. Скажите «а».
Я открыл рот, не успев подумать, что надо бы воспротивиться, и потусторонний собеседник повозил мне по языку ватной палочкой, которая тут же отправилась в следующую банку. Доктор написал на ней слово «Цинизм» и убрал в ящик стола.
А теперьточно прощайте.
Я поднялся с кушетки и направился к выходу, но Доктор подскочил ко мне, ретиво схватив за рукав простынной тоги.
Ну что же вы? Обиделись? На обиженных воду возят.
Дайте мне хотя бы одну причину остаться.
Доктор помешкал лишь мгновение.
Слепим вместе душу, а? Вы же никогда ещё этого не делали!
Звучало заманчиво, так что я решил временно простить Доктору его издевательства и попытки уверить меня в безумии. В конце концов он сам, кажется, не понимает, что такого несёт. Для него это просто разговор. Этическая бездарность!
Идите за мной, Доктор потащил меня в угол пространной комнаты. Каждый шаг его дышал страхом того, что я взаправду решил прекратить благотворительность и не развлекать его своим присутствием.
Пол плавно становился из бетонного кожаным, из неживого живым. Из него даже росли светлые ворсистые волосы, длиной с мою ладонь. Из потолка тоже, только более длинныеони иногда касались моей головы, оставляя на причёске лохмотья пыли, и я еле успевал их стряхивать. Фонарик Доктора высвечивал то тут, то там сталактиты этих нитей, иногда нервно перескакивая на «пол». Может, раньше пол был таким же мохнатым, но Доктор истёр растительность постоянной ходьбой?
Тут я понял, что мы уже ни в каком не доме, а внутри гигантского организма, и он живёт, дышит но знает ли, что по его сосуду или кишке, словно по коридору, бредут два паразита?
Становилось влажно и жарко. Теперь стало меньше волос, то тут и там на стенках появлялись большие сплюснутые пузыри.
Где мы?
Тс-с! шикнул мой гид и тут же шёпотом добавил:Пришли, выбирайте, какой нравится
Я не понял, о чём это он, и тогда Доктор сунул мне фонарь, а сам достал из кармана ножик и принялся отрезать от стенки один из пузырей.
Тут мне на нос свалился ошмёток пыли. Я не сдержался и оглушительно чихнул. Доктор дёрнулся, нож сорвался и пропорол пузырь наискосок. Тот тут же вывалил на докторовы руки прозрачную слизь. Туннель дёрнулся в спазме, и я еле устоял на ногах.
Тьфу, испортил, пробормотал Док и принялся за другой пузырь.
Я не видел его лица, поскольку светил только на руки с пузырями, но знал, что он сейчас хмурится, да и вообще его мина выражает крайнее волнение. Даже не ездит мне по ушам за чих!
Всё, готово. Уходим.
Доктор отобрал у меня фонарик и сунул в руки пузырь. Мы поспешили на выход.
Никогда не думал, что буду так рад вернуться в это сюрное жилище.
Надо опять точить, сказал его хозяин. Больше всего ненавижу затупившиеся ножи Кладите мешок на стол.
Я повиновался. Доктор сделал на коже пузыря маленький аккуратный надрез и сцедил часть слизи в ведро, на котором я недавно сидел.
Подайте мне черты, которые вам нравятся.
«Скальпель, сестра!»
Я открыл шкафчик письменного стола. Моему взору открылись два десятка подписанных банок и колб.
Выбор негустой, заметил я.
Есть ещё на складе, махнул рукой Доктор. Но я вам его не покажу, а то будете выбирать до четвёртого пришествия.
Четвёртого?..
Ну да. Думаете, фигура речи такая?
Вы хотите сказать, что Иисус приходил уже три раза?
Доктор кивнул.
Сам не видел, коллеги рассказывали. Второе его пришествие осталось вовсе незамеченным, он затерялся среди тысяч других проповедников. Его сподвижники рассказывали о чудесах, но мало ли что приписывали в то время святым мученикам? В общем, он уже никого не удивил. Третье было совсем недавно, но закончилось лечебницей для тех самых, душевно-болезных. А он ведь и умереть от старости не может, бедняжка
На Земле сейчас в психбольнице сидит настоящий Иисус Христос? повторил я, ошарашенный. Признаться, я раньше в него вообще не верил, но Доктор же не иеговист с брошюркой, а лицо компетентное в духовных делах. Ну, я почему-то был в этом уверен пока он не сказал следующую фразу.
Нет чтоб махнуть рукой и поразить громом неверующих санитаров, а потом пробить молнией стену и выйти на свободу! Так нет, он терпит и прощает, терпит и прощает То ли дело Зевс. Чуть заметит красотку взаперти, сразу бац молнией, и потом бегают по чужому дворцу маленькие зевсятки
Да вы меня опять стебёте, прервал я его восторженную байку. Я-то сам хорош, сижу, расставил уши пошире, чтоб лапши больше влезло
Очень неприятно, что вы пытаетесь приписать мне ложь, насупился Доктор. Только сейчас я заметил, что он натолкал в мешок кучу всякого барахла.
Э нет, вытаскивайте обратно, я ж это всё не одобрил. Мы делаем эту душу вместе, забыли?
Доктор пододвинул мне пузырь, мол, вынимай сам. Я подцепил пинцетом какой-то тряпичный обрывок.
Это что?
Любовь к нытью. С носового платка одной многодетной матери. Рожала и плакалась, что не сладить с такой оравой, потом опять рожала и опять плакалась
Этого только не хватало, я бросил платок в пустую банку. Доктор тут же подписал её. А это? на конце пинцета мерцал блётсками огрызок крашеного ногтя. Я сначала и не разобрал, что это именно ноготь.
Самолюбование.
Ладно, пускай будет. Гляжу, вы и волос глупости положили?
Безрассудства, поправил меня Доктор.
Тоже сойдёт. Вата цинизма пусть тоже остаётся
Это другая вата, задумчивости.
А где моя?..
Доктор подал банку.
Так я ковырялся в мешке ещё с четверть часа и, кажется, совсем простил Доктора. Я ж отходчивый.
Когда дело было сделано, я отдал ему мешок и, глядя, как тот ловко орудует ниткой с иголкой, вдруг ощутил груз снизошедшего осознания.
И вот все люди или хотя бы половина из них имеют такие души Ну, которые выращены из чужих слюней и соплейв пузыре из кишки какого-то гигантского существа? И я сам создан точно так же?
Это было так мерзко, что меня самого передёрнуло.
Ага, отозвался Доктор, вытирая руки о тряпку. Думали, что вывысшее существо, рождённое из света?
Не так пафосно, но
Будь люди сотканы из света, счастья и добра, разве устроили бы они на своей планетке такой звиздец?
Жаргонное слово прозвучало из уст этого существа совершенно чуждо. Я схватился за голову.
Пожалуйста, скажите мне, что это ещё одна ваша дурацкая шутка. Я не буду злиться, я уже понял, что у нас с вами совсем непересекающийся юмор
Строить такую лабораторию ради шутки над вами Доктор обвёл полное маточных гроздей помещение рукой. А вы себя переоцениваете.
Мы все созданы из дерьма. Неудивительно, что мы его и устраиваем вокруг себя. Мой мир сжался до крошечной точки, и эту точку сейчас смыло в канализацию.
Убейте меня, простонал я.
Я не могу, отозвался тот как-то грустно. Не убивайтесь вы так. Подумаешь, вышли из грязи! Вон, в вашей главной книжке написали почти честно: первый человек леплен из глины. Вас же это не обескураживало?
Идите вы
Доктор вздохнул. Сопереживает или играет со мной?
Вы можете отправить меня на Землю в определённое место? наконец сказал я, до сих пор не отнимая рук от лица.
Куда вы хотите? оживился собеседник.
К тому самому парню в психушке, про которого вы говорите, что он настоящий Иисус.
Это можно.
Вот видите, всё-то вы можете, оказывается.
но только взамен вашей истории. Что было дальше?
И я радостно воспользовался возможностью отвлечься.
* * *
Разрушать себято была истинная поэзия жизни И это разрушение не приводило к уничтожению. Стремишься к нулю, но никак не можешь его достичь, как та парабола или гипербола? Онаединственное, что я вынес из курса математики, ведь мне было искренне её жалко! Она хотела нуля, но ей было не суждено до него дотянуться, бесконечно, бесконечно Бедная гипербола обречена. Вот и я верил, что не приду к нулю, хотя меня это ничуть не печалило.
Никакой слащаво-розовой пелены на глазах, которую навязывало общество, состоящее из нас самих. (Я, кстати, был одним из главных навязывальщиков, одним из лучших игроков в «нормального»).
Моё утро начиналось в два-три часа после полудня, и под боком часто попадался кто-то, чьего имени я не помнил, а к вечеру забывал и лицо. К чему запоминать, что нарисовано на йогуртной этикетке? Особенно, если ты самтакая же этикетка для других?
Проверял почту, делал три-пять звонков. Потом бросал телу на кровати ключи, говорил, что надо оставить их в цветочном горшке перед дверью, мгновенно собирался и исчезал чтобы, не приведи небо, мне не пришлось осознавать, с кем я был. Вдруг это некто из самого презираемого мной сорта людей?
* * *
Тоже «касты»?
* * *
Нет. Но я не хочу сейчас об этом.
Итак, я катался по городу. Одна встреча, вторая, третья Последняя обычно переходила в посиделки ради «наладить контакт», плавно перемещалась в ресторан или клуб, я беспрестанно шутил, восхищался, умело слушал и ближе к ночи меня затягивал туман. А завтрашнее утро начиналось точно так же, как и вчерашнее. Одинаковые лица, одинаковые ценности, одинаковые слова
И если я видел в зеркале своё отражение, то непременно спрашивал себя:
Неужто я такой же, как они?
И находил ответ: нет, я не такой, я нормальный, я просто мимикрировал.
Вы представьте это заляпанное зубной пастой и грязными отпечатками зеркало, которое я не оттирал лет шесть, к нему прилепились какие-то волосы, бр-р-р и в нём отражаюсь я, считая себя «нормальным».
А что, если все вокруг тоже «нормальные», и тоже пытаются мимикрировать? спрашивал я и это, но гораздо реже. Ведь я смотрел людям в глаза, искал в них искру и всякий раз не находил.
Вы не подумайте, я любил людей. Как же я их любил и ещё сильнее ненавиделза то, что просрали свои искру, причём каждый. За то, что стали просто телами, куклами как марионетки на вашей витрине.
* * *
Я так и не понял, в чём та искра, которую вы, в отличие от всех прочих, сохранили.
* * *
Задать этот вопрос может только тот, у кого её нет! У вас вообще есть душа? Вы наделяете душами других, но кто создал вас? Доктор другого уровня? Я знаю, что души у вас нет. Вы же потусторонняя тварь, хоть и самая приятная из тех, кого я встречал.
Искра не равна душе но чтобы она горела, душа нужна. Без души никак. Иначе вы машина, функция Но без искры тоже Я понятно объясняю?
Ну и ладно. Короче, я искал искру, чуть ли не с фонарём днём по улицам ходил, а её всё не было.
Столкнёшься с соседкой на лестниценет в ней искры!
Созвонишься с заказчикомнет в нём искры!
Придёшь в бар с приятеляминет в них искры!
Не горят, тлеют, зато улыбаются. И я улыбаюсь. «Как ваши дела, мадам Апле?!» А видел я её дела в в
* * *
Глупец, усмехнулся Доктор. В каждом живом существе есть душа. Но вы придумали к ней в довесок какую-то искру и оттого не могли её найтиона ведь воображаемая.
* * *
А вот и нашёл. После тысяч пустых лиц, пустых глаз, пустых сердецв которых ничего не горелоя встретился, наконец, с тем человеком, который мне позвонил. Он был грязен, как бездомный, худ, оборван, растерян, битесли не людьми, так жизнью
Но стоило мне на него взглянуть, как я понял: вот человек с искрой. И я привязался к нему в тот же момент. Мне захотелось сделать для него что угодно, хоть самого себя возложить на алтарьлишь бы он был неподалёку. Тогда я видел бы, что я не сошёл с ума, что я не один.
«О Господи! Ты тот человек, которого я искал всю свою жизнь! Я вижу в тебе пламя Мой собрат!»подумал я, а вслух сказал:
Привет, как дела?
Я ведь разучился говорить что-то другое.
Его взгляд блуждал по моим апельсинным паласам и модерновым аркам, по вылитым из латуни голым телам и россыпи рисованных глаз на стенах, и ничего не выражал. Я устрашился: ему не по нраву моё жилище, вдруг повернёт назад? Ему что-то не нравится? Что именно? Скажи, что, и я тут же выброшу это в окно!
Его равнодушие было жарче любых чужих эмоций.
«Он в беде надо ему помочь!»вдруг осенило меня. Я схватил его за руку и потащил отмывать. Мой гость, до тех пор пассивный, на пороге ванной вдруг засопротивлялся, и я выпустил его руку.
Меня одолела паникачто, если мой новоявленный собрат так выглядит из идеологических соображений, а я его оскорбил? Тогда я побежал на кухню, сгрёб оставшиеся со вчерашнего подсохшие канапе и тарелку с горстью унылых креветок и принёс ему. Как дары богу.
Гость взял блюдо и начал механически жевать, поглядывая на меня сквозь спутанные, слипшиеся длинные волосы. Настороженный, как грязный кот, которого я подобрал на улице и пытаюсь приручить. А он думает: располосовать радушному хозяину лицо пятернёй или дать погладить себя по шерсти?