Полотенце и телепатка, ответил мне собеседник и рассмеялся.
Что? Это какая-то игра слов? опешил я. Какое полотенце?
Обычное, махровое.
Я пожалел, что потратил часть своей истории в обмен на этот бред. Нужно расходовать свои байки рациональнее; их запас ведь не бесконечен. Когда мои рассказы закончатся, найдёт ли Доктор себе нового балабола?
Я решил поторговаться.
В прошлый раз я просил отправить меня к Иисусу, а вы не выполнили свою часть сделки! Так что извольте отработать.
Доктор развёл руками.
Проблема на вашей стороне. Насколько я понимаю, вы будете всякий раз возвращаться к той девушке, пока хм Что-то должно произойти, чтобы ваш узел развязался.
Да очевидно, я должен не дать ей умереть, махнул я рукой. Одно меня только волнует, почему у нас здесь проходят дни, а в той ванной время не двигается?
Это у нас здесь время «не двигается». Мы ведь сами стоим на месте. А что есть время? Лишь измерение, как длина или температура.
Раз всё так просто, значит, вы сможете отправить меня на несколько минут раньше, чтобы я не дал ей себя порезать? «Мы сами стоим на месте»так почему б не сдвинуться?
Нет, я же говорюузел!
Ясно. Звучит как вызов.
* * *
Так на чём я остановился? А, выставка. Пришло несколько моих знакомых и ещё какая-то девкаэталон серой мыши. То ли её притащил кто-то из этих, то ли сама пришла. Увидела нашего звездного творца и давай вокруг него виться, чуть слюнями не истекла.
Я хотел взять её за волосы и приложить лбом о самый острый шип на статуях! А когда творец вдруг отозвался на её сахарок, мои глаза залила красная пелена, и я совсем перестал соображать. Я столько для него сделал! Дал жильё, еду, одежду, инструменты, материалыно не заслужил ничего, кроме равнодушно-высокомерного взгляда! А она? Чем прельстила его она?!
Хотя вы знаете ответ. И я его знал. Тому человеку нужна была женщина, хоть и бы и выползшая из пыльной норы, а не такой шикарный друг, как я.
* * *
Какая высокая самооценка, проронил Доктор.
* * *
Адекватная! Я всё оцениваю адекватно, особенно сейчас. В отличие от многих и многих.
Ещё я только недавно понял, что и серая мышка стала жертвой его до сверхъестественности убойного обаяния, которое действовало так избирательно. Как крысолов, играющий на дудочке, он увлекал нас за собой, чтобы потом на нас паразитировать.
Но это сейчас. А в то время для меня была только одна цель для ненависти, хуже Гитлера. Девка, в которой не было ни единого достоинства, кроме лишней дырыну, я тогда так её мысленно крестил у себя в уме. Это она была в моих глазах крысоловом, поймавшим на свою удочку «невинного ангца, не знающего жизни» Тьфу!
Во всех, совершенно всех бедах мира виноваты женщины! С младенчества до детства в тебе ломают стержень женщины в семье. С детства до юностиженщины в школе. С юности и дальшеженщины в обществе целиком. Вообще, я всегда так думал, но только встреча с серой мышкой помогла мне сформулировать свою ненависть как постулат Они поставили нам на головы каблуки и назвали это борьбой за равные права! Европацитадель равноправия? Как бы не так!
* * *
Обиженный ребёнок, усмехнулся Доктор.
Не обиженный, а несправедливо угнетённый, отозвался я. Не надо обесценивать мои чувства, не получится. Мир всегда поворачивался ко мне одной стороной, и я реагировал на то, что видел. Разве можно меня за то судить? С тех пор, как я помер, женщины только и делают, что помогают мне, причём бескорыстно, вы представляете? Почему они не могли делать этого раньше? И почему Господь, если он есть, намеренно посылал мне навстречу только самых ну, таких, из-за которых я реально имел причину возненавидеть весь евин род?
Я заметил, что весь разговор жамкал белый халат, и тот уже разошёлся по швам. Когда Доктор снял его? Сидит теперь в тёмном полосатом костюме.
Прошу прощения, смутился я, я всё заштопаю. У вас есть иголка с ниткой?
Сам зашью, ответил собеседник. Какое счастье, что он не злится за халат! Но мне всё равно было неудобно перед Доктором.
Спасибо.
Знаете, что самое интересное? заговорил Доктор, сцепив пальцы в замок и буравя меня жёстким взглядом. Вы говорите о своих чувствах в прошедшем времени. «Ах, я был слеп». «Я ненавидел, но теперь-то у меня нет причины».
И?
На самом деле, все эти мысли прекрасно живут в вашем настоящем. Вы не считаете себя прозревшим слепцом. А все эти слова о прозрении нужны только для того, чтобы я вдруг не подумал о вас что-нибудь недоброе.
Я вам вообще разрешал лезть к себе в голову? зло спросил я. На выход! И пол за собой вымойте!
Как же не лезть, если вы то и дело приукрашиваете свой рассказто там, то сям.
Вы хотите сказать, я лжец?
Самую малость.
Не смейте навешивать мне ложь! выпалил я, хватая многострадальный кожаный мешок.
Доктор подскочил ко мне, но было поздно. Я уже бросил мешок на пол, и нога моя приземлилась сверху.
Почему-то я мог думать только о том, что эта бесцветная жидкость не порождает ни единого блика. На её поверхности плавали остатки хлама, из которого их создатель плёл душиполурастворившиеся нитки и размякшая бумага.
Что ж, теперь вы определённо можете считать себя убийцей, процедил Доктор. Довольны?
Ха, ещё попытайтесь опять выставить меня виноватым, сказал я. Вы меня несправедливо обвинили. Я жду извинений.
Извинений, значит? протянул он, явно не настроенный искать компромисса.
Вы не оставляете мне выбора. Не хотите разговаривать по-хорошемубудем по-плохому, и я оторвал от грозди и бросил на пол следующий мешок
* * *
Мир резко потемнел.
* * *
В бытие ворвалась барабанная дробьбудто целая конная армия проскакала по нежным розам. Ах, мой деликатный ум Я, привычно нащупал телефон на тумбе подле кровати и ткнул пальцем в экран.
Раз звон не прекратился, тычок прошёл мимо кнопки (по утрам я потрясающе логичен). Пришлось вставать и нажимать на кнопку уже не вслепую.
Так, постойте это же мой старый телефон.
И комната тоже старая Пузатый монитор на письменном столе, на стенепостеры. И куда-то делись татуировки на руках.
Настороженный, я подошёл к зеркалу. Рожа моя посвежела лет на десять: ни мешков под глазами, ни первых морщин, что обжились в уголках глаз. Зато целые месторождения прыщей на щеках. Ещё чёлка эта дебильная!
Медвежона-а-а-ак! Ку-у-у-ушать!
От её голоса я чуть не поседел.
Так, так, надо понять, что происходит Я был у Доктора, я его разозлил Теперь я в прошлом. Почему именно этот день? Хрен его знает. Время ж для негоодно из измерений.
Неважно. Я ощупал себявроде настоящий. Хотя как было определить настоящесть?
Медвежона-а-а-ак!
И пирсинга нет. А на календаре
Грузные шаги, распахнувшаяся дверь. Матушка открыла её с такой силой, будто торопилась уличить меня в чём-то непотребном. Её голос тут же сменился с ласкового на командирский:
Ты что, глухой? Почему не отвечаешь?
«Она тоже ещё жива», сказал я себе самую очевидную вещь на свете.
Чего смотришь, будто приведение увидел?.. Я стол накрыла!
Я смирно прошествовал за материнской спиной в столовую и через полминуты уже ковырялся в безвкусной овсянке. Почему-то на диете мы всегда сидели вдвоём.
Гитару твою я выкинула. Трата времени. Вечно мальчишки тратят его на всякую дурость. Брал бы пример с сестры, что ли.
Окей, отозвался я, отправляя в рот ложку.
Что тут случилось с моей ма! Её губы сжались и посинели, а румянец сбежал с щёк. Она ожидала бунта, но бунта не было. Это значило, что я что-то задумал, и хуже этого на свете ничего не было. Когда ребёнок много думаетон думает неправильное. Ведь о правильных вещах-то зачем раздумывать? Они и так очевидны!
Откуда ей было знать, что я уже целую вечность как смирился с утерянной безвозвратно гитарой? Моя рок-мечта угасла настолько, что я не пытался её и возродить.
Что за американщина? Окейкает тут! Ты не можешь сказать «хорошо» или «ладно»? сказала матушка, чтобы раззадорить с моей стороны хоть какую-то бурю. Но умудрённый жизнью Я не даст ей повода заламывать руки и кричать, какую неблагодарную свинью она воспитала.
Как скажешь, кивнул я. Вкусная овсянка, кстати. Спасибо.
Такая же, как и вчера! Ты мне дерзить удумал?
Разве я дерзил?
И всё-таки она раскричалась: что я издеваюсь над бедной женщиной, и еду её, с душой приготовленную, ругаю, а саму её не ставлю ни во что.
Лицо моей ма вернулось в привычный красный цвет, глаза увлажнились, голос дрожал. Я еле сдерживался, чтобы не подскочить и не закричать в ответ: «Хватит! Хватит! Я ничего этого не говорил!»ведь тогда мне пришлось бы полчаса доказывать свою правоту бетонной стене.
Я заставлял себя думать о той чудесной и уютной комнате, которую смогли соорудить люди в Чистилище, вспоминал каждую мелочь от узора на пледе до царапины на дверном косяке, а когда мелочи кончились, принялся умножать двести двадцать два на сорок четыре по давнему совету Анны.
Ну чего ты лыбишься? Чего лыбишься, а?!
Думаю о том, как хорошо, что обо мне есть кому позаботиться, сказал я. Ма хлестнула меня полотенцем по руке и молча ушла к себе.
Зачем Доктор отправил меня сюда? Думал устроить мини-пытку из злой родительницей? Не выйдет. Да, мы часто ругались; но какая семья может похвастать вечным штилем?
Из этой «пытки» я извлеку максимум пользы.
Пьеса. Рабочее называние:???
Действующие лица.
Сомнийодет как стереотипный сказочный принц, всегда говорит нараспев.
Регулюмодет в белые, но местами испачканные одежды, которые в полумраке светятся от фосфора. Говорит сухо, холодно.
Сомний и Регулюм примерно одного возраста (в промежутке от двадцати до сорока лет).
Свитапять-восемь человек разного возраста, сложения и пола, одеты как придворные 1819 века, свои реплики произносят вразнобой и неритмично.
Декорации.
Двор замка. Слевабашня, на балконе которой вначале стоит Сомний. Справалес. Фоном вечернее лиловое небо.
Сомний (на балконе).
Ах, сладок вечерон как чаша,
Покойной негой полон до краёв.
Я б приказал пошить перчатки
Из нитей, что скрепляют облака,
Перчатки были б мне отрадой:
Пришёл на бал, надел их; пальцы
Засунул в ушисразу тишина.
Свита.
Зачем перчатки, принц?
Сомний.
Я утомился торжествами Вакха,
Ведь всякому известно, что оне
Мелодией без ритма и гармоний
Терзают душу тонкому эстету.
Свита.
Не бывает чудес, не бывает!
Сомний.
Так как же скрыться мне от круга
Порока и греха? Неужто обречён
Скитаться я от зала к залу
Всё выбирая меж ленивой скукой
И празднеством без капли смысла?
С неба за сцену падает звезда.
Свита.
Горела-сияла, да в небе дыру прожгла, нитки спалила!
Сомний (взволнованный).
Звезду сыскать нам надобно скорей,
Пока росой сырою искра не погасла!
Участники свиты убегают за сцену и возвращаются, ведя Регулюма под руки.
Сомний.
А говорили, что чудес
Не суждено узреть мне на веку!
Скажи мне, странник, кто ты?
Регулюм.
Я Регулюм зовусь, и я в нужде великой.
Сомний.
От звездочётов имя мне знакомо,
Его слыхал не дале как вчера.
Неужто впрямь имею дело
С благословенным даром я небес?
Поведай нам, посланец, как помочь
Живой звезде способен смертный?
Регулюм.
Еда да кроввот вся моя потребность.
Хор.
Скромность, истинной звезды достойная!
Сомний (спускаясь с балкона).
Почёт великий окажу я гостю,
Собственноручно трапезу накрыв.
Звездачто малый бог, а богу
Посмеешь как не угодить?
Сомний спускается с лестницы со скатертью, кланяется Регулюму, расстилает скатерть. Члены свиты подают Сомнию хлеба и кувшин, тот раскладывает их на скатерти. Регулюм ест.
Сомний.
Какое счастье! Гость доволен,
Ах если б согласился он подольше
Нас радовать присутствием своим!
Как только он явил своё величье,
Так сразу шум затих Вся свита
Смотреть явилась на звезду.
Прошу, о гость, останься в замке!
(Убегает за башню и быстро возвращается, в руках чан с водой).
Я розовой водой омою ноги
Тебе, благословенный гость, позволь!
Регулюм.
Излишне, друг мой. Откажусь.
Сомний (сначала смущается, потом воспаряет духом).
Нарёк меня посланец другом,
Счастливый день, счастливый час!
Хор
Час счастливый, да ночной, время сна, время сна!
Все засыпают стоя там же, где стоят. Пока остальные спят, Регулюм и прикасается к лицам и одеждам Сомния и членов свиты. Его руки покрыты сажей, и прикосновения оставляют ясно различимые пятна. Регулюм тоже «засыпает».
Занавес.
Когда занавес открывается, небо тёмное, тяжёлое.
Сомний.
Что нам подарит новый день?
Я весь дрожу от предвкушенья.
Мы пир с турниром чередуя
Со скуки чуть не переплыли Стикс,
Но звёздный юноша свалился
На землю бренную и нас
От праздной глупости избавил.
Скажи, о гость, какие танцы
На небе принято водить?
Какие песни бард слагает,
Как веселит вас лицедей?
(Регулюм открывает рот, и из динамиков проигрывается неестественный, неземной, пугающий звук. Сомний со свитой падают на землю. Звук прекращается, когда Регулюм закрывает рот).
Свита (поднимаясь, ещё больше испачканы сажей).
Что стряслось?
Сомний поднимается последний, так же испачкан.
Регулюм.
Се звук рождения вселенной.
Свита.
Как страшен он!
Регулюм.
Не больше, чем лицо судьбы.
Сомний.
Поверить трудно, что взаправду
Так неприглядна песнь богов
Но как сказать о том посланцу?
Сбежит от нас, безвкусных дурней,
И не вернётся никогда.
Регулюм опять издаёт звук, остальные падают, пачкаются и поднимаются.
Свита.
Как мы черны! Как мы жутки! Зачем такими нас создали?
Члены свиты стонут, хватаются за лица и одежды друг друга, плачут.
Сомний.
Годами двор корил за праздность,
Гулянья пьяные ругал.
Теперь скорбны и чёрны лица
Мне близких фрейлин и дворян;
Над бальным залом грозовою
Повисла тучей тишина;
Оделись в траур беспричинно
Мы всем двором, и без конца
Стенаем в мрачном, хладном замке.
Я всё б отдал богам всесильным,
Чтоб ход часов поворотить!
Регулюм издаёт звук в третий раз, все падают, и подняться могут только на колени.
Сомний.
О боги Регулюсна небе,
А Регулюмползёт в траве,
Его клыки цедят отраву,
Язык двойной внушает страх
Как мог я, глупый, перепутать?
Будь проклят миг, когда лениво
Поднялся на балкон ваш принц,
Когда звезду вдали завидел,
Когда привёл её в свой дом.
Я ослеплён был ярким светом,
И видом странным был пленён.
Позор! Я самозванца в краске
Звездой прилюдно окрестил,
Но то не бог, не смертный даже,
То демон злобен, порождённый
От грешного союза Мрака
И Тьмы, сестры его седой.
Члены свиты подползают к Регулюму и хватаются за него.
Свита.
Ты один стоишь, ты один сияешь, помоги!
Регулюм принимает задумчивую позу.
Сомний.
Очнитесь, люди, это демон!
Не слышат. Новый принц взошёл
Светилом чёрным им на небе.
Свита.
Ты посланец небесный, ты знаешь дорогу в рай, отведи нас!
Регулюм.
Я должен вести неблагие
Вам рассказать, мои друзья.
Во всём многообразном мире
Для Рая места не нашлось.
Злой чёрный Бог виновен в этом.
Пока он говорит, члены свиты сбиваются в кучу, жмутся друг к другу. Сомний подползает и пытается их оттаскивать в стороны, но безуспешно.
Свита.
Как же так?! Как нам быть? Невыносимо нам на этой земле!