Это нити. Сеть дрожит, нити натягиваются и сразу видно, когда и где они порвутся. В последнее время разрывов все больше. Сеть трясет, идет рябь, волны длиннее и выше. Что-то происходит. Да и вокруг тебя много узлов. Даже парочка гнусов.
Гнусы? Илья осмотрел себя, но не нашел никаких насекомых. Не понимаю.
Расскажи, что ты видишь, попросил Эдик.
Илья рассказал про лучи, исходящие от людей, про их хаотическое переплетение, разную толщину и цвет.
Вот это и есть нити. Все люди связаны ими. Я, ты, папа Римский, президент США, все. Чем больше у тебя друзей, врагов, родственников, бывших жен, тем больше нитей. Рождается человек, появляется нить. Человек умирает, и связующая нить обрывается. Знакомство, разлука, все это тоже создает и разрывает ниточки между людьми. На протяжении всей жизни. И вот из всех этих нитей образуется одна большая сеть, потому что человек связан со многими другими людьми, хоть и не знаком с ними напрямую. Понимаешь?
Кажется, да.
Ну вот. Нити существуют, но их не все могут увидеть. Для этого нужно особое зрение, Эдик показал на свои черные кавказские глаза.
Ты не местный? внезапно спросил Илья.
Эдик впервые широко улыбнулся.
Я из Еревана, дорогой. А почему спрашиваешь?
Да так Илья смутился. И что же, получается, все мы связаны, но эти нити может увидеть не каждый человек.
Ну да. Я могу, ты тоже иногда. А другие не могут.
Ладно. А что за гнусы?
Паразиты, сморщился Эдик. Вампиры. Сосут энергию, питаются страхом, гневом, злобой. Особенно страхом, на нем они просто жируют. Увидишь еще.
Илья сглотнул; сделалось гадко.
Иногда у человека появляется зрение, продолжал Эдик, прихлебывая пиво. Бывает так, что и пропадает. У тебя почему-то появилось. Обычно это означает, что на тебе завязаны какие-то важные нити, по ним уже пробежала дрожь, и они усилили в тебе колебание. Внутреннее колебание, и ты стал более чувствительным. Понимаешь?
Илья кивнул.
Ты пока видишь частями, как будто смотришь сквозь замочную скважину. Потом будешь видеть больше, и дальше и так, пока голова не перестанет болеть. Это придет со временем.
Но почему это произошло со мной?
Откуда мне знать! Эдик развел руками.
Николай Михайлович говорил, что у него это появилось после аварии с поездом.
Потому что порвалось много нитей. Сразу. А он оказался на линии пересечения.
А у меня ничего такого не было.
Это ты так думаешь. В жизни много чего случается, о чем со временем забываешь и предпочитаешь вообще никогда не вспоминать. А потом вспыхнет в памяти, и все сразу поймешь четко. Человек сам по себе ничего не значит. Только в связке с другими.
Илья поразмыслил.
И что же делать?
Да ничего, Эдик пожал плечами. Жить дальше. Это тяжело, но я тебя научу, как справиться. Это как хроническая болезнь. Сначала мешает, потом привыкаешь, и уже не замечаешь.
А у тебя это давно?
Эдик рассказал, что с подросткового возраста. Отец погиб на войне, одной из тех бессмысленных и скоротечных, которые полыхали на границах между кавказскими государствами. Мать с тремя детьми уехала из провинции в столицу, пришлось поднимать их в одиночку. Эдик как старший сразу пошел работать, голодал, часто болел, но это тяжелое время они пережили, и стало легче. Помогали знакомые, друзья, родственники. С тех пор он убедился, как прочны и вместе с тем хрупки бывают нити, связывающие людей. Он женился, родил сына, переехал в Россию, закрепился здесь благодаря тем же связям со знакомыми и друзьями. Появилась дочка, новые друзья. Сейчас работает, имеет кусок хлеба и не жалуется на жизнь.
Все это очень занятно, но верится с трудом, признался Илья.
Конечно, согласился Эдик.
Магия какая-то. Сказки.
Индейцы на Аляске тоже думали, что северное сияниеэто магия. Но мы знаем, что нет. Эдик оглядел заведение. Поздно уже. Пора домой идти.
Они расплатились и вышли. Возле входа курили трое парней. Один из них, заметив Эдика, крикнул:
Как дела, черномазый?
Двое других сразу развернулись. Илья сжал было кулаки, но портной потянул его прочь. Обидчик крикнул что-то еще, и в спину им хлестнули взрывы смеха. Эдик молчал. Выглядел он очень спокойным и шел с достоинством. Стало зябко. Лужи схватились коркой льда, грязная каша превратилась в рассыпчатый ледяной песок. Март показывал свою непостоянность. Они прошли несколько кварталов в молчании, когда Эдик сказал:
Видел этих?
Ну, Илью запоздало трясло, хотелось вернуться и да неважно, вернуться, что-то изменить, поставить гадов на место.
Я на них не злюсь, если ты об этом думаешь. На людей вообще глупо злиться. Особенно на таких. Один из них помрет еще до конца года, а другой сядет, лет на семь.
Как ты об этом узнаешь? По нитям?
По морде! Верится с трудом, да? Похоже на прогноз погоды, только чем дальше, тем меньше четкость.
И прошлое тоже видишь?
Прошлое как круги на срезе дерева. Помнишь, в школе говорили, что по кругам можно определить, сколько дереву было лет. Ну вот, я также определяю прошлое. Оно не меняется.
Получается, ты видишь человека насквозь.
Не всегда. Человекмутный сосуд, и порой в этой мгле появляется такое, чего лучше бы никогда не видеть. Никаких чисел или имен, ничего такого. Образы, картинки, ощущения. Ты током обжигался когда-нибудь?
Илья кивнул: один раз он забыл выключить светильник из розетки и когда менял лампочку, сунул палец в патрон.
Вот. Нитьэто как ток слабого напряжения. Тронешьи всего тебя накрывает. Очень чувствительно. Поэтому я стараюсь без надобности не видеть.
То есть этим еще можно управлять?
Разумеется. После тренировок.
Илья вспомнил про случай с уволенным работником и красочно описал Эдику, как час просидел в изоляторе в компании двух алкашей, цыгана и бомжа, прежде чем его соизволили выпустить на волю. Эдик смеялся.
На самом деле не стоило вмешиваться. Ты просто оттягиваешь нить, но как в струне, она снова натянется.
Но я думал, что поступил правильно, растерялся Илья. Что же делать?
Ему вспомнилась красивая теория про то, что взмах крыльев бабочки на одном конце земного шара способен вызвать ураган на другом его конце.
Теперь уже ничего. Но мы, видящие, стараемся не вмешиваться в ход событий. Нить, которая должна порваться, рано или поздно лопнет. И ты ничего не сможешь здесь поделать.
Они подошли к остановке.
Ну вот. Мне на ту сторону переходить, Эдик протянул руку. Счастливо.
Спасибо. Я только хотел еще спросить
Заходи ко мне в будку. Не найдешь, так пиши записки, Тигран передаст. Он надежный. И не надо телефонов, от них все искажается.
Илья открыл было рот, но Эдик уже махал руками, завидев в дальнем конце улицы свой автобус:
Все, дорогой, до встречи! Пей больше мятного чаю, от головы помогает.
Илья беспомощно наблюдал, как коренастый Эдик вперевалочку бежит через улицу к остановке, чуть ли не грудью тормозит маршрутку и запрыгивает внутрь. Вопросов оставалось больше, чем ответов. Он вдохнул мартовский воздух и посмотрел на розовое, подсвеченное городскими огнями небо. На ветках деревьев каркало воронье.
Илья поехал домой. Почти все пассажиры в маршрутке уткнулись кто в телефон, кто в планшетный компьютер. Двое или трое ехали с закрытыми глазами, с заткнутыми наушниками ушами и в бледном освещении салона напоминали покойников. Тетка в самом дальнем углу монотонно бубнила в телефон. На ее неподвижном лице шевелились лишь ярко накрашенные губы, как у ожившего манекена.
По дороге Илья думал о нитях, своем детстве и Ленке.
5
Заголовок рубил с плеча: «Количество суицидов увеличилось в полтора раза». По данным статистического агентства, что люди стали чаще добровольно уходить из жизни. В основном молодежь, причем без видимых причин. Прыгали с крыш, ели таблетки, вешались, топились. Вскрывали вены. Одна девочка скончалась от анорексии. Смерть пожинала и другихстариков, детей, взрослых граждан. Илья пролистал сводки: выдалась свободная минутка, и он залез в Интернет. Ниже висела статья о крупной автокатастрофе на федеральном шоссе. Рядом можно было прочитать о надвигающемся экономическом кризисе, о напряженности в международных отношениях.
Илья отвлекся. На одном из мониторов происходило что-то странное. Напротив магазинчика сувениров стояла девушка, с виду самая обычная. Илья отставил чашку мятного чая и придвинулся поближе. Девушка стояла в странной позесловно аршин проглотила. Правая рука вскинута вверх, левая заведена назад и согнута в локте. Ноги почему-то скрещены. И никакого движения. Мимо проходили покупатели, не обращая внимания на застывшую статуей девушку.
Тут Илья увидел на соседних мониторах кое-что, заставившее его вскочить с кресла и потянуться к рации. В других уголках мегамолла происходили похожие вещи. Напротив магазинов, прямо посреди коридоров или залов в одинаковых позах стояли молодые люди, и покупатели сновали мимо них. Зрелище было странное, нелепое, неправильное. Илья обратил внимание на самую дикую детальбесстрастные лица всех этих парней и девушек смотрели в потолок. По рации забормотали другие сотрудники, засуетились, довели до руководства. Формально эти причуды нельзя было назвать хулиганством или нарушением общественного порядка. Но последнее слово всегда оставалось за начальником охраны.
Сейчас скажет гнать их, высказал догадку напарник Игорь.
Внезапнона долю секундыИлье стало плохо.
Картинка потемнела, цвета исчезли, мир погрузился в серый туман, в котором ярко вспыхнули искры нитей, снопами разлетающиеся от людей. Что-то очень мощное, темное, первобытное коснулось сознания Ильи, слегка, краем, но и этого оказалось достаточно, чтобы у него заложило уши, а кровь бешено застучала в виски, словно гейзер, пробивающий себе путь наружу. Но, прежде чем осесть в кресло, Илья заметил, как нечто черное, ползучее пронзало одинокие фигурки и подцепило ихрывком, словно рыб на крючок. Секундаи от живых статуй не осталось следа.
Илья тупо смотрел в мониторы. Игорь что-то говорил, но было видно лишь, как открывается и закрывается его рот, а губы складывают звуки в слова. Илья неуклюже потянулся за чашкой, та упала, разбилась об пол, выплеснув остатки чая на туфли напарнику. Игорь удивленно и чуточку обиженно глянул на Илью.
Извини, пробормотал тот. Давление.
Ну, блин! только и смог выдавить напарник.
Такого Илья еще никогда не испытывал. Его способность видеть нити значительно обострилась за последнюю неделю, «сеансы связи», как он их называл, становились дольше и чаще, открывая ему фрагменты сети во всем многообразии нитей, но то, что произошло сейчасслучилось впервые. По танцующей сетке нитей пробежала рябь. Как круги на воде от брошенного в стоячую воду камня.
Ты белый как простыня, над Ильей маячило лицо напарника.
Пройдет. Посижу немного.
В руку ему сунули стакан с холодным, Илья выпил, расплескав по подбородку больше половины. Виски словно залепило двумя каплями раскаленного железа.
Иди отпросись. Ты сейчас не работник.
Илья старался дышать ровно и неглубоко. Волна, накрывшая его так сильно, постепенно откатывала, но чувствовал он себя прескверно. Кряхтя, выбрался из кресла и, словно немощный старик, поплелся в офис к начальнику. Он почти никогда не отпрашивался и решил, что сейчас настало время воспользоваться этим бонусом. Шеф только глянул один раз и сразу махнул рукой: «Иди». Бескровными губами Илья прошептал благодарность, распрощался с Игорем, кое-как переоделся и вышел из мегамолла на свежий воздух.
Утвердилась плюсовая температурагород утопал в грязи. Серая пленка неба стелилась над крышами домов сплошным покрывалом, без шанса на просвет. Илья ненавидел март. Капризный, болезненный месяц. Ни зима, ни весна.
Снег превратился в серое месиво, сугробы стали рыхлыми, ноздреватыми, а наслоение прошедших снегопадов и периодов оттепели превращало их в пародию на шоколадное мороженое.
Илья решил немного пройтись. Вчера он был у Эдика. Он шел и размышлял, припоминая их беседу.
Вчера, закрыв свою будку на час раньше, Эдик долго, придирчиво изучал Илью. Потом засели в чайхану, пили пряный чай с какими-то травами, глубокомысленно и не спеша, по-восточному. Портной терпеливо объяснял Илье все, что знает о сети и нитях, а потом подключал его к «каналу». Илья мог наблюдать, как сидящие в заведении люди медленно превращаются в сгустки энергии, в клубки, из которых исходят десятки тонких и толстых нитей, и те разбегаются в разные стороны, пересекаются между собой под немыслимыми углами, завязываются в узлы, петли или обрываются.
Илья не удержался и спросил, почему портной так внимательно смотрел ему в грудь. Свои нити Илья разглядеть не мог и не видел ни разуэто было слепое пятно. Зона затемнения.
«Вокруг тебя много узлов, сказал Эдик, и их становится больше. Почему, не понимаю. Как будто ты цепляешь нити всех людей, и они переплетаются между собой, путаются в клубок, который становится все больше с каждым днем». «И ты не знаешь, что это?». «Не знаю, признал Эдик. Вернее, не понимаю. Обычно узел появляется, если пересекаются нити трех и более людей». Он нарисовал в тетради шариковой ручкой три точки, соединил их между собой так, чтобы получился треугольник: «Три человека, три нити, три связи». Илья кивнул. Тогда Эдик провел линию от одной точки через другую к третьей: «Бывает вот так». Потом снова нарисовал три точки, отметил точку в центре треугольника и соединил в нем линии: «А бывает и так. Узел. Понимаешь?». «Вроде бы да». Тогда Эдик нарисовал круг, по краям которого отметил много точек, и стал соединять их между собой через центр. В середине образовалась точка, где сходились все эти линии.
Эдик указал на нее: «Здесьты».
Потом они снова пили обжигающе горячий чай, Эдик курил свои едкие папиросы, а Илья думал. Практичная Ленка попросила его отнести кое-какую одежду на ремонт, и Эдик вернул все очень быстро. Заплаты сидели, как влитые. Нигде не было ни одного лишнего стежка, все выглядело аккуратно и красиво. Илья осматривал полученную одежду, когда ему на ум пришла мысль.
«Да, умею, ответил Эдик на этот вопрос, но я почти не правлю нити. Люди думают, что во всех их проблемах виноват кто-то другой и все их трудности может решить кто-то другой. Люди всегда думают так, но не понимают, что прекрасно могут сделать все сами. Иногда проще спокойно распутать узелок, чем резать на корню. Разорвать нить всегда легко, а наладить новуюна это требуются месяцы и годы. К тому же о нитях знают немногие, большинство исповедует бред про белую и черную магию. Я помогал расправить нити всего пару раз, и то, самым близким друзьям».
Когда прощались, Эдик сказал: «Тебе надо быть осторожнее. Я думал, это временно, но, похоже, вокруг тебя закручивается что-то серьезное. Пока не могу понять, что, и меня это беспокоит. Надо посоветоваться с людьми». «Так у вас что же, профсоюз?», попробовал пошутить Илья, но получил серьезный ответ: «Никому об этом не говори».
Илья взошел на мост, тянувшийся над железнодорожными путями.
Посмотрел на рельсы, убегающие по насыпи вдаль, на грузовые вагоны, отогнанные к запасным путям, и еще раз прокрутил в памяти происшествие в мегамолле до затемнения. Это была вспышка, как от фотоаппарата, а затем нити, соединявшие тех ребят, просто распались. Растворились в воздухе. Сразу, одновременно. Илья ухватился за перила моста и, пошатываясь, остановился. Из-за спины вылетел велосипедист, обдал грязью и укатил дальше.
Илья стоял, крепко уцепившись за перила, и таращился в пустоту. Горло схватил приступ удушья. Стало очень жарко. Не сразу он осознал, что видит прямо под собой проносящийся с ревом тепловоз, исторгающий черную ленту дыма. Из-под моста выскакивали вагоны, тело поезда удлинялось, и не было ему конца. Не в силах следить за этим зрелищем, Илья отпрянул от перил и торопливо двинулся дальше.
Перед глазами мелькали люди, с шумом проносились машины, и светофор хищно подмигивал красным. Реальность поблекла, треснула. Свернулась, словно бумага, пожираемая голодным пламенем, и под ней проступила иная, подлинная, с магистральными линиями нитей, которые объединялись в целые пучки, и те мощными связками разбегались в разные стороны. От людей исходили снопы искр, их силуэты взрывались нитями, которые пульсировали энергией. Неподалеку от подземного перехода ругались парень с девушкой. Нить, связывающая их, накалилась докрасна, истончалась, подрагивала, готовая лопнуть в любой момент. Парень жестикулировал, девушка закрыла лицо ладонью. Люди проходили мимо, серые, полумертвые, закупоренные как в коконы.