Один чертне успею.
* * *
В шахте лифта гудел ветер. Скрипела лебедка. Стену кабинки украшало заплеванное зеркало. Катя и Катино отражение встали друг к другу спиной. Антон оценил свой внешний вид, оттянул веко, надул щеки.
В гроб краше кладут
Вот и не спешите в гроб-то.
Телефон зазвонил, гаркнул тирадой Глебыча.
Скажи, что опаздываешь, я сам к тебе приеду и укокошу.
Меня не будет, мужик.
Тебя не будет?!
Семейные трудности. Застрял как заноза в
Он посмотрел на смиренно улыбающуюся соседку.
Во сколько заказчики приедут? В час? К десяти машину сдам. А потом в налоговую.
Тоха, ты меня подводишь под монастырь. Без ножа потрошишь.
С меняпузырь. К десяти сдам, мужик.
Иди ты Вот правда Иди
Створки кабины разъехались, выпуская на десятый, судя по намазюканным цифрам, этаж. Новостройка уже познала все прелести упадка в виде уродливых спичечных ожогов на побелке и наскальной живописи. Кособокие свастики, логотипы подпольных рэп-групп, схематичный человечек, пронзенный схематичными ножницами.
Марина витала в облаках, оборудовала в гостиной музей для викторианского мусора, а вокруг эскапистского мирка кипела правдивая помоечная жизнь. От нее не спрятаться.
Катя отворила дверь, впуская в полутьму. Квартира была точной копией рюминской, и Антон, воспользовавшись приглашением, отправился направо, затем налево. Клацнул выключателем, отразился в голубом кафеле. Но не в зеркале: зеркало над раковиной отсутствовало. Из плитки торчали болты. Антон пожал плечами, промыл рану, оплескал лицо и шею теплой водой.
В квартире было тихо. Облака барражировали в прямоугольнике кухонного окна.
Кать?
Я здесь, донеслось из-за угла.
Катя не зажгла светэкономила электроэнергию? Зато включила телевизор. Без звука. Немой Джонни Депп разыгрывал эксцентричную сценку перед немой Мией Васиковски. «Алиса в Зазеркалье» этот фильм Рюмины смотрели в кинотеатре года четыре назад. Тогда все проблемы казались решаемыми, все неполадкипоправимыми.
Бабка-харьковчанка говорила по-украински: «Не так сталося, як гадалося».
Катя сидела в кресле, почти впритык к жидкокристаллическому монитору. Меняющий оттенки свет озарял фальшивый камин.
«Такой, подумал Антон, аккуратной, уютной была бы наша гостиная, не превратись она в склад».
Аптечка на столе, не отрываясь от экрана, сказала Катя. Мягкое свечение ореолом окутало ее голову, наэлектризовало волнистые волосы.
Антон взял с журнального столика спирт и вату. Рану пощипало. Вероятно, он закряхтел, потому что Катя спросила участливо:
Вам подуть?
Сам, проворчал Антон. Вслепую забинтовывая кисть, он прогулялся по комнате. Задержался у фотографий на полках. Юная Катя была щуплой и угловатой, наверное, он встречал ее во дворе, просто не приглядывался к соседским детям. Хватало своего дитяти.
Это твоя мама? Фото запечатлело строгую женщину в деловом костюме. Антон понял, что тянет время. По карнизу забарабанил ледяной дождь. Ждать такси под козырьком было не самым приятным и желанным времяпрепровождением.
Моя тетя, откликнулась Катя. Я с родителями не живу. Конфликт отцов и детей. Вернее, отчимов и детей.
Знакомо Папа ушел из семьи, едва Антону исполнилось пять. И вот он сам пошел по отцовским стопам.
Как ты узнала, что яАнькин отец?
Догадалась.
Катя спорхнула с кресла. Поманила жестом, Антон послушно подал ей руку, и Катя мастерски завязала узлами бинт.
А ты правда меня не помнишь?
От девушки пахло лавандой. В полумраке лучились хитрецой синие глаза.
А должен?
Я к вам домой приходила. Сидела с Анькой, когда она маленькой была. Году в пятнадцатом.
Припоминаю, соврал Антон.
Катя наклонилась, будто удумала поцеловать его запястье. Прихватила зубами край бинта и оторвала с треском. Похлопала аккуратно по кисти.
До свадьбы заживет. Ты правда от них к любовнице свалил?
Синь радужек создала эффект пламени. Будто смотришь на горящую конфорку. Смысл вопроса пришел с запозданием.
«Наглая. Раскованная. Упаси бог, Анька вырастет такой».
Тебе годков-то сколько? Антон убрал руку.
Не волнуйся, за меня уже не сажают.
Антон поперхнулся слюной. Он уже дожил до тех лет, когда можно вздыхать скептически: «Не понимаю я эту молодежь!»
Катя попятилась, демонстрируя осиную талию и маленькие холмики грудей под свитером. Антон отвел взор, смущенный спектаклем, который затеяла вертихвостка. Или это не спектакль, а проявление непосредственности?
Хочешь, паспорт покажу?
Антон надеялся, что в полутьме незаметен румянец на его щеках. Не хватало краснеть перед малолеткой. Но червячок, копошащийся в голове, шепнул: «Ей восемнадцать, и ты погляди на ее фигуру». Этот червячок вымахал, питаясь одиночеством и сексуальным воздержанием. Врали сплетники. Не было никакой любовницы у Антона Сергеевича Рюмина. Он не к бабе ушел из семьи. Сбежал от стыда, что зарабатывает копейки. Гордость всегда сильнее, главнее похоти.
«Что ж ты приперся к ней? пытал глумливо червячок. Просто так? Бинтоваться-греться? Кажется, она сумеет тебя согреть. Или не мучайся, такси под дождем карауль».
На пухлых губах Кати блуждала ухмылка. Словно она читала его мысли, потаенные, позорные.
Антон шагнул к макияжному столику, заставленному косметикой. Зеркало в витой раме было заклеено полиэтиленом. Пленка крепилась с помощью скотча.
И что это за забава такая? спросил он. Мы в детстве в контакт играли, в вышибалы, фишки. Девочкив резинки. А такую игру не помню.
Повезло вам. Улыбка завяла.
На экране маршировали карточные солдаты.
Кого вы там видите? спросил Антон. Это ты надоумила Аньку зеркал бояться?
Да нет. Катя состроила безразличную мину. Это традиция русская. Если в домепокойник, надо занавешивать зеркала. Матвея сегодня домой привезли, так что он там. Катя подняла взгляд. Антон посмотрел туда же, будто мертвец мог парить под потолком, скрестив руки. Традиция, повторила Катя. Она потянулась, картинно зевнула, выпятила юную грудь. Знала, что хороша, и умело этим пользовалась, бестия.
«Надо сыпаться», подумал Антон. И продолжил стоять, будто примагниченный к шустрой девице.
Что тебе, Сергеич, мелкая рассказала?
Кто? А ничего такого. У нас сложные отношения сейчас.
У нее со всеми сложные отношения. Ходит за мной хвостом. Я говорю: «Ань, я взрослая тетка, ты у меня гадостям научишься».
Катя подчеркнула слово «гадости», стрельнула глазищами.
Я с ней побеседую, сказал Антон.
Побеседуй.
Только, по-моему, это вы к ней ходите. Собираться негде, а?
Оглушительная трель прокатилась по комнатам. Антону вдруг вспомнились телешоу: коварные девчонки, заманивавшие мужчин в свои гнездышки, чтобы потом шантажировать полицией.
Не бойся, проходя мимо, Катя невзначай погладила его по плечу. Тетки до среды не будет. Это Чижик.
Кто?
Чижик-Пыжик. Соседей, Сергеевич, знать надо.
Гость уже не звонилнастойчиво колотил в дверь.
Чижик! закатила глаза Катя.
Мол, чего еще от него ждать.
Коридорный мрак пожрал тонкий девичий силуэт. Антон выдохнул. Ну и Катька! Бойкая, переспелая. Уйти бы, не подыгрывать Вместо этого он приблизился к макияжному столику. Подцепил пальцами отклеившийся уголок пленки, потянул.
Лицо в зеркале было темным, чужим. Он вспомнил, как мальчишкой вызывал Кровавую Мэри. Заперся в туалете с одноклассницей Нинкой Ерошкиной. Страх и секс совместимы, разве нет? Нинка держала свечу (фаллический символ), он трижды позвал Кровавую Мэри, но никто не явился из туннеля над рукомойником.
В коридоре загрохотало.
Антон прижал к раме уголок пленки. Скрыл улики преступления.
Короче, есть идея, сказал парнишка, задком входя в гостиную. Я тут с одним мужиком сконтачился. Он в этой фигне сечет умный
Катя кашлянула. Парнишка обернулся. Лопоухий, кучерявый, в рукечерно-оранжевая рация с антенной. Всплыло подзабытое словечко «уоки-токи».
Драсьте, буркнул Чижик.
Знакомься, Сань, сказала Катя. Анькин папка.
Привет. Антон взглянул на рацию. Новый айфон?
Смешно, не улыбнулся парень.
Казалось, вслед за ним в квартиру вторглась армада теней. Будто громадная лапа заползла в гостиную, перехлестнулась через притолоку и бесшумно скребла потолок. Тени-пальцы расчертили помещение.
Может, я позже зайду? предложил Чижик.
Расслабься, велела Катя. Антонсвой человек. Он в теме.
В какой теме? вскинул Антон бровь.
Зеркал.
А что с зеркалами?
Сквозь них, сказал Чижик несмело, приходит она.
Они она Пиковая Дама? догадался Антон.
Чижик серьезно кивнул. Катя обогнула гостей, послюнявила палец и закрепила уголок полиэтилена.
«Заигрались, констатировал Антон. Реальность с вымыслом путают».
Зеркала, произнес Чижик поучительно, это граница. Про них столько легенд сочинили. Вот, например, японцы говорят о Ханоко-сан. Призрак девушки, который появляется, если в зеркало ее имя прокричать. Но это байки
А про Пиковую Даму, стало быть, не байки?
Ясно. Чижик порывисто двинулся к выходу.
Да брось, сказала Катя. Антон притворится, что верит.
Притворюсь, сказал Антон. Рассказывай.
Чижик шмыгнул носом.
Я ее видел, понятно? Как вас вижу. Нашел этого мужика в Интернете. Пишет, что специалист по всякой чертовщине. Экзорцистом себя называет.
Антон подавил желание вставить шпильку. Про ужастик с блюющей девочкойв «Самом страшном фильме» пародия была. Кажется, Антона втянули в какой-то подростковый квест. По возрасту проканал недаром Маринка твердила, что онвечный юноша Чем дома займется? Будет зомби отстреливать, геймер-переросток.
И что сказал специалист?
Он занервничал сразу. Только я про Пиковую Даму упомянул. Даже побледнел
«Профессионал! подумал Антон. Бабло рубит на таких вот легковерных Чижиках. Как эти экстрасенсы-аферисты из телика».
Чижик мерил комнату шагами.
Он спросил: «Не умер ли кто?»
Ты про Матвея сказал?
Катя встала возле Антона. Так женщины на вечеринках становятся около своих мужчин, демонстрируя, что те заняты.
Не сказал. Экзорцист предупредил: первая же смертьи он не в теме.
А Матвея, Антон пощелкал пальцами, убила Пиковая Дама?
Нет, блин, взъершился Чижик. Инфаркт его убил в семнадцать лет.
Тон и физиономия парня не на шутку заинтриговали Антона. Подобным образом он с головой проваливался в очередной шутер и ехал, невыспавшийся, на работу. Компьютерные стрелялки стали отдушиной после развода.
Давайте подытожим, сказал Антон.
Чижик считает: в смерти Матвея виноват ритуал. И твоя дочь тоже так считает.
Предельно понятно.
Экзорцист сказал, надо узнать, что ей от нас нужно.
Он потряс рацией.
Ну, пацаны и девчонки, улыбнулся Антон, мое почтение. Вашу фантазию быда в мирное русло. Книжки писать, комиксы.
Не верите, значит.
Кать. Антон повернулся. Тебе восемнадцать, да?
Да
И, по-твоему, в зеркале живет Бука?
Катя промолчала, а Чижик надулся:
Она не Бука. И я ее на телефон снял. Могу показать.
Зачем же? хмыкнул Антон. Я без спецэффектов посмотреть хочу.
Он отстранил Катю, воздухом поплевал на ладони.
Как там? Пиковая Дама, вылезай.
Антон рывком содрал пленку. Чижик ойкнул. Прямоугольник отразил Катю и ее гостей. Были еще тени, крадущиеся вдоль стен, угнездившиеся в углах, черные тени с невидимыми, но внимательными очами.
Так-так-так. Антон вгляделся в амальгаму. Вы здесь видите хоть одну Пиковую Даму?
Ребята не шелохнулись.
А хоть одного дурака? Который Антон сфокусировался на сгустке темноты, стоящем за спинами ребят. Там, в глубине зеркала. Который поверит в ваши басни?
Зачем вы Голос Чижика дрожал. Закройте.
Я в твои годы, нравоучительно изрек Антон, девочек клеил. За гаражами курил и пиво пил по подъездам. А не дурью башку забивал.
Антон Сергеевич, Катя ожгла строгим взглядом. Подобрала пленку и набросила на макияжный столик, как саван на мертвеца, дома у себя хозяйничать будете.
Чижик, белее мела, прислонился к спинке кресла. Будто человек, улепетывавший от тигра. Тигр, по его мнению, обитал в зеркале. Но ежели принять эту идею за чистую монету: не сумеет, что ли, страшная ведьма из зазеркалья продраться сквозь хлипкий полиэтилен?
Ладно он. Антон чувствовал, как вскипает раздражение. Тридцатишестилетний дядя с ушами, замотанными в подростковую лапшу. С ним не возникает вопросов. Но ты, Катя. Восемнадцать плюс! Ваш товарищ умер. Без игр, взаправду. У парня порок сердца был, трагедия. А вы приплели какие-то небылицы. Экзорцистов-жуликов.
Он махнул рукой и вышел из гостиной.
Катя бросила в спину:
Мы понять пытаемся.
Антон уже обувался.
А я вот не знаю уже, сказал он, хочу я вас понимать или нет.
Под «вас» он подразумевал все ту же молодежь.
11
Тьма сгущалась над микрорайоном. Затапливала поля, подступала к зданиям. Будто осьминог выпустил чернила и они растекались по облакам. Муторные тени роились и ползли на брюхах к высоткам. Словно стаи черных гладкошерстных собак загоняли выдохшуюся добычу, окружали. Мрак замазал рекламный щит на въезде. Бултыхнулся в цементированные ямы. Радостно завозился на этажах пустынных сот.
Задребезжал рифленый забор. Из времянки высунулся смуглый строитель, стрельнул окурком в темноту и сразу юркнул обратно. Чуял, что лучше сидеть внутри. Сигарета просыпала искры, которые тут же слизали гончие сумерек. По оврагам, траншеям, крытым жестью тротуарам они устремились к созвездию беспечно горящих окон, к кучке жилых высоток.
Окна отражались в боковом стекле припаркованного «вольво». В лужах и стеклах отражалась луна.
«Ну хоть дождь прекратился», думал кисло Антон, перепрыгивая через болотца. Тропинка, проложенная пару лет назад, пришла в негодность до полной готовности района. Плиты погрузились в жирную почву, в прорехах булькала грязь. Поразительно: деревянная рухлядь Марины существует веками, а недавно построенноебетонноепревратилось в руины. Как так? Хулиганье повыбивало окна бесхозной коробки: то ли будущего магазина, то ли несостоявшегося детского садика. Каркас супермаркета отбрасывал сюрреалистичную тень, напоминающую какое-то бесформенное чудище с полотен Иеронима Босха. И ни души кругом.
Антон озирался на высотки. Он жалел себя, застрявшего в зыбучих песках будней. Транспорт взбунтовалсяникуда не уедешь.
Круглосуточный ларек торчал витринами к голому полю и объездной трассе. Пенал с оранжевым светом внутри.
После странных посиделок душа требовала пива.
Антон постучал. За пачками сигарет мелькнула фигура продавщицы. Наверняка злая: кто шастает в такой вечер?
Два светлых, любых. И орешки.
Желтоватая рука высунулась из оконца, забрала купюры, снова высунулась, уже с арахисом и брелоком. Пульнула в холодильник, отпирая засов. Антон вытащил две бутылки пшеничного, жестом поблагодарил и побрел назад к домам. Пиво сунул в куртку. Бутылки приятно оттягивали карманы.
Марина не ругала его за выпивку. Хуже: облучала холодным взглядом. Мол, бухаешь? Ну-ну. А я продала очередной уродливый стул и получила твою годичную зарплату.
Антон плюнул в лужу.
Прошел под бетонным колоссом без стеклопакетов и без определенной судьбы. Зыркнул на предателя-«вольво», магнитной таблеткой отворил железную дверь.
В подъезде властвовало гулкое эхо. Что-то чиркало между этажами. Будто там точили ножи или щелкали ножницами.
Чик. Чик. Чик.
Неспешно разъехались створки лифта. Антон ткнул в оплавленную кнопку с циферкой «пять». Пригладил волосы пятерней. В шахте взвизгивали лебедки. По зеркалу ползла зеленая муха, и Антон принял это за добрый знак. Скоро потеплеет. Полноценная, не календарная весна. Весной проще начинать все сызнова. Склеивать себя, как фрагменты раскоканной вазы. Пускай он не вернет товарный вид, но сможет наливать в восстановленный сосуд живую воду радости.