Только волки деловито суетились за спинами поратников у колёсниц да телег старых. И вдруг крики пошли сзади:
Сторонись! Сторонись!
Вои расталкивали ратников, чтоб смогли проехать телеги. Три колёсницы да четыре телеги, влекомые степняцкими коньками, выкатились из-за рати и вытянулись вдоль. Возницы были замотаны в сырые, мехом к телу шкуры, на головах ещё и береста была намотана, а у среднегоприлажен медвежий череп. По бокам шли лучники с обмотанными пенькой стрелами да мальчишки несли горшки с углями. Тут же вои мешки поднесли. Из мешков они лили на горшки что-то чёрное и жирное.
Видя такое чудо, молодой кмес хотел было кликнуть дядьку, разузнать, головой завертел, но ратники Своерада тьмой застили уже всё поле перед воротами. Поздно шум подымать. Да и волкисвои, родовичи. Видно, знали, что делали.
Рявкнул, подавая сигнал, Нетвор, хлестнули коней юные возчики, и понеслось, громыхая деревянными колёсами, странное воинство! А следом ударили горящие стрелы.
Вот одну колёсницу охватило пламя, воттелегу! Полетели вверх пылающие куски. Закричали обожжённые кони.
Изо всех сил гнали визжащих коней посланные на смерть мальчишки. Колёсницы вперёд вырвались, телеги потяжелеепоотстали.
По рати Свооерадовой волна пошла: лучников выкликать взялисьда поздно. В ближнюю колёсницу будто молнией ударило! Грохот раздалсяшибче, чем с неба! Люди вокруг как горох посыпались, дым страшный повалилчёрный. А потом и вторая колёсница рванула, третья Тут уж и по тихоходным телегам стрелять некому сталоедин бог поймёт, что началось перед воротами: повозки горят, люди бегут, топчут да сминают друг друга! А ратница у Своерада большая, враз назад не повернёшь!
Славно горит нафт! выдохнул Нетвор, глядя на мечущихся по полю ратников Своерада. И взревел во всю глотку:А ну, бей пришлых!
Не жалели заводных коней спешащие к городищу склаты. Волки же, и до того поразившие выносливостью, бежали ещё резвее.
Немногие конные волки, оставшиеся со склатами, понимали, что настоящей битвы им может и не достаться, и кидали всю злость свою в бег.
Вот и Роса уже.
По натянутой быстро волками верёвке споро перешли вброд, оставили в рощице заводных и вьючных, двинулись левым берегом, чтобы выкатиться Своераду в бок.
Вот уже и крик долетел издали
Вылетев из-за рощи, склатские сотни по команде перестроились дюжинами и припустили галопом. Связанные битвой люди Своерада да защитники городища не сразу и поняли, что за вои, ощетинившись копьями, влезли в бок нападавшим.
Однако упреждённые волки Нетвора заорали: други, други! И как с цепи сорвались. Сдерживаемые до той поры кияном, они давно уже озверели от «нешаткой» такой битвы. И вот, наконец, Нетвор взревел во всю свою могучую глотку.
«Куда уж такому в дудку свистеть? Мёдведом ревёт», подумал Темелкен. Бился он в самой голове своего маленького отряда, но дюжина лучших конников во главе с Сакаром прикрывала его.
Ратники Своерада, едва оправившиеся от «печей чадящих», оказались вдруг между молотом и наковальней. Первые ряды пеших были плотно связаны защитниками городища, а в бок вгрызлись чужие всадники. Лёгкая конница кусала копьями, но стоило Своераду послать крикунов, орущих «лучников на шуицу», как чужаки бросали малые щиты за спины, разворачивали коней и вытекали из измятого, развороченного бока, как вода между пальцев. Но тут же, рассыпанные кажется, они снова съезжались в дюжины и били прямо в спину, где на высокой повозке стоял сам Своерад, багровый от злобы.
А у городища рычали волки, разом разметавшие самых ярых, уже рубивших ворота. Недаром упреждали Своерада, что любой волк много лучших ратаев стоит. Маленько оживились и ополченцы, и ратники кмеса. А сумасшедшие конники снова бежали в явном беспорядке, но тут же построились и острым ножом ударили в многострадальный левый бок!
Много больше воев было у Своерада. Было в запасе и столько же конных, сколько тех, кто рвал и кромсал сейчас его ратницу. Да не было у Своерада думы такоймногих ратаев в преддверии сева весеннего у ворот положить да коней покалечить. Хотел большой силой малую раздавить. А не вышло.
С высокой телеги глядел Своерад, как кровью обливается левый бок, как Нетвор, грудью шире двух ратаев, рубит сплеча топором лучших его воев. Шипел Своерад от злости. Велел кричать, чтоб отводили рать. Думал, может, ещё вдогон чужие всадники пойдут. Не пошли.
И бой замер. Дышали всей грудью волки, загоняя назад рвущуюся наружу и неутолённую ещё жажду битвы, перестраивались ратники Своерада, отведённые на два полёта стрелы. Поле усеяно всё было ранеными, к которым, не чуя собственных ран, бросались товарищи.
Много потеряли пришлые. Больше всегосами и подавили, напуганные взрывающимися телегами да колёсницами.
Темелкен спешился и сошёлся с Нетвором, Сакаром и Требой, ведь неявно было, что сделает теперь Своерад. Хоть силы и не сравнялись, но не один к трём было теперь, а едва ли один на двое. А из защитников городищапомяты только ратники кмеса да ополченцы. Волки же потеряли убитыми двоих, не считая раненых да доростков, что на телегах были, из которых один только и спасся по чуду. Склатыдо дюжины имели легко ранеными да коней на заводных сменять пришлось стольким же.
Сам Темелкен был поцарапан у виска стрелой, Сакар, бившийся рядом, оттолкнуть успелв лицо целили. Треба уже и меч оттёр, только Нетвор, весь покрытый чужинской кровью, вид имел жуткий и воды поднесённой не принял, оно и к добру, уж кем-кем врагов пугать, коли не кияном.
Подскакал и Родим, с лицом своим беспечным и светлым, что солнце полуденное. Словно не бился вовсе. Доложилдюжины волчьи в овраге истомились сильно, но сидят крепко. Кивнул Темелкен. Треба бросил долгий нехороший взгляд в сторону оврага. Смолчал.
Темелкен, глядя на удобренное телами людскими и чужинскими поле, свёл челюсти и сказал Нетвору:
Люди, коли лишние есть, убитых пусть соберут. На пути Своерада в полете стрелы навалом положить надо, чтобы строй ратный сбили да спесь.
Нетвор брови было нахмурилне по-росски над убиенными глумитьсяда задумался. Ведь и не глумиться предлагал Темелкен, а вроде как своих на пути у своих же рядком разложить, пусть берут, мол! Захохотал киян. Родиму махнулделайте!
Темелкен на Требу посмотрел: «Пойдёт, думаешь, Своерад?»
Пойдёт.
А конных пустит? в голос спросил уже.
Кивнул Треба. Видел он рожу Своерадову красную, как солнце на заходе, и так же, как Темелкен, решил, что не уступит пришлый кмес в яри такой.
Нафта семь мешков будет?
Найдут.
Полосой надо налить. Ветер от городища идёт. Коней пуститзажжём.
Сделаю.
Отошёл быстро Треба, двух волков за нафтом послал. Вернулся.
Темелкен жестом Сакара подозвал:
Стройтесь, как будто лоб в лоб пойдём конными.
Хочешь, чтоб и Своерад конных наперёд послал? спросил Треба, глядя, как шевелится, словно зверь-ящер, Своерадова рать.
Хочу. Нам крови меньше придётся. Испугаем конейсомнут Своерадовы конники своих же пеших. Хорошо у них выходитсвоих мять.
Что до Беды послать? спросил Нетвор, испив наконец воды и помягчев самую малость.
Пошлисзаду по оврагу пусть обходят. Сильно зол Своерад, многих положит ещё. Скажи, как загорится нафт, как смешаются конники Своерада, так пусть со спины ударят. Сумеют кмеса убитьтут и побегут его вои.
Сумеют, коли Родима ещё пошлю. Сдвинул брови киян. Удача с ним воинская.
Кивнул Треба. Промолчал Темелкен. Видел онсилён в бою побратим. И ум его холоден, и руки проворны, и хитрости не гнушается: поверх кольчуги новойрубаху старую натянул (и как на груди не лопнет?).
Зубы свёл Темелкенне совсем по нутру ему пришлось. Кивнул. Понимал, что дело говорит Нетвор. Понимали что побратим не отступится.
Нетвор же, послав за Родимом, всматривался теперь в скудную оборону городища. Ратники молодого кмеса выправили строй. Кмес Будимир два раза проскакал взад-вперёд, ровняя линию обороны. Вот дядька указал ему рукой на Нетвора и Темелкена, стоящих поодаль. Кмес ответил что-то неразборчивое, но головой дёрнул, злое. Похоже, дядька предлагал ему встать под руку Нетвора, его приказы слушать, а кмес осердился такого. Что ж, ратники его Нетвору и Темелкену не мешали. Видно, что будут стоять они так же, прикрывая ворота.
Волки снова разожгли костёр. Немногие наносили калёным лезвием шрамы по погибшимне по своим, так по родным по крови полечам-ратникам да ополченцам, многие же просто жертвовали огнюсцеживали на угли разгорячённую кровь, обретая спокойствие перед предлежащей битвой.
Небо, и с утра не ясное, заволокло уже серой дымкой.
Дождь не ударит ли? спросил Требу Темелкен, мало знающий здешнюю погоду.
Водун не допустит, ответил Треба без сомнений.
Скажи, коли так силен водун, чего сторонятся его полечи?
Так страшно ж им. Сами-то они не видят уже того, что внутри. Снаружи только глядят. Вот, видал, огонь в грозу с неба в землю врастает? Волки чуют ещё, как растёт древо огневое, Крессово. Не боятся они. А иной вой, что в раздумьях сильных, может к древу тому огненному с молитвой и сердцем открытым пойти, в ночь грозовую на место высокое. Знают вои, что не куда попало корни огнь тянет. По Крессову закону растёт. А коли чего, так и обтечёт он воя от молитвы старой, что помним ещё. Зато и совет дать может. Постоит вой под Крессовым светом, глядишь, и просветлится у него в голове, обиды сгорят, стынь отступит сердечная по погибшим аль умершим. А полечи не видят уже древа. Какое им древо, коль страх да жуть? Коль лупит да лупит с неба? Того и глядиубьёт, Треба усмехнулся. Кто лупитне видать, оттого и страшно. Ну а чего боится человек, то, считает, ему и плохо. Вот так и водун для них: видяттворит что-то. Огнь Крессов позвать может, болезнь. Страшно им. Умом-то дела божьи не взять, почуять их только можно, вот и невдомёк им, чем занят Водун. Ну и измышляют по-человечьи, что, мол, плохим чем-то. А кмесхоть вор, к примеру, или дуракзато прост и понятен.
Сгинут они с таким князем. Слаб он.
С кмесом-то? Зато свой. Что оничто кмес. Сами его отца на защиту городища выкричали.
Как так выкричали? Темелкен интересовался сдержанно, думая о своём и зорко поглядывая на черневшую впереди рать.
То обычай у их схода такойвыкликать кмеса.
Кто громче заорёт, что ли?
Вроде того. Мы ж вона кияна выбираем, которого Кресс укажет, огонь примет, ну а онисами. Оттого и кмес. К месту, значит, приложен, к городищу его Безбожный это обычайчеловека, Сваргой не отмеченного, наперёд других ставить. Много чужой крови за обычаем этим будет. Разве что, как ты сулишь, бога чужеземного под такого вот кмеса принять. Так ведь и то не ладно: сам-то кмес посаженный всегда знать будет, что бога-то опосля подштопали, значит, власть не по-божьипо-человечьи купить можноза кровь чужую, за обман.
Чудно
Темелкен, озабоченный навязанными ему союзниками, начал разглядывать ополченцев и ратников молодого кмеса. Ратников особенно помяли чужинцы. Как они? Дух боевой не растеряли? Хорошо хоть, бьются за себя да за семьи свои.
Други грудились далековато, лица сливались. Видно было только, что ратные всё ещё не рассыпали строй, а ополченцы словно бы шумят о чём-то. И вдруг задорный молодой голос затянул:
Как пошли наши робяты
да по девками ихну мать! подвязался басок.
Нагишом застали девок
да начали их имать! подхватило ополчение.
С краю раздался хохот. А ломающийся басок завёл новый куплет:
Как пошли наши робяты Своерада поимать!
Нагишом его застали!
Последняя строчка потонула в хохоте.
Вдруг Треба круто развернул лицо к оврагу, плечи его напряглись, словно бы увидел он что-то. Но тут же опустились плечи, и лицо его снова ушло к чужинскому войску.
Темелкен не видел того. Вперёд смотрел уже. Рать шевелилась на горизонте.
Сейчас повалят, убеждённо сказал Темелкен.
И повалили.
Впрочем, как и предполагал Темелкен, вражья рать вскоре смешаласьпо собственным раненым и убитым не пошла. На виду же ей стояли конники Сакара, нарочито ровно и выверенно. И рать Своерадова раздалась, пропуская своих конных.
Неизвестно, как обучены были конники Своерада, но не боялись их, потому что пускать конных на конных Темелкен и не собирался.
Конные Сакара на всём скаку по свисту поворотили назад, а двое конных волков ударили под ноги чужим горящими стрелами. Ратовище заволокло черным дымом. Раздавались только крики да дикое ржание. Похоже было, что, как и хотел Темелкен, понесли испуганные кони и топтали сейчас своих пеших
И тут же что-то неладно стало на задах у Своерадаратники заволновались, комом закрутились. Не видел Темелкен, далеко было, да видел Своерад. Пока внимание его вое-вод было приковано к своим же одуревшим конным, пока поворотить пытались Выскочили прямо в тыл какие-то, кровью измазанные так, что и не поймёшь, что за люди! Сидели они на конях, но лупили почему-то из луков! Словно коса пошла гулять по Своерадовой рати.
Ра-ааа-з! взрёвывал Беда.
И две дюжины стрел со злобой вгрызались в ратных.
Раа-з!
Родим же, ложной храбростью не захваченный и кровью дурной не пьяный, держался сзади маленького отряда своего, направляя его свистом.
Не знал Темелкен, что тем же оврагом, что двинулись волки, послал Своерад два-ста своих пеших к городищу.
Да толькото ли услыхали чего, то ли почуяли волки. Коней придержали, позади оставили, сами вперед прошли, вверх по оврагу все щели облепили. Чуть мимо себя пропустили врагаи стрелами ударили. Напрочь два-ста пеших выкосили. Кровавый ручей побежал по земле Так кровью смердело, что еле сдержал своих Родимодурели от запаха-то смородного. Хотели бегом бежатьбить Своерадову рать Своротил. Велел стрелы вырезать, да за конями вернуться.
Ждал Своерад, сейчас ударят на ворота засадные, донесли ведь ему, что, мол, нет людей у волков боле.
А много и не понадобилось.
Темелкен же, почуяв слабину во вражьей рати, свистнул Сакару и Требе, чтоб наступали. Тут же раздался свист дудки Сакара, а Треба, вложив пальцы в рот, засвистел по-волчьи. На свист донёсся от стен воинский рёв Нетвора.
Заволновались и люди кмеса. Поймав глаза Темелкена, Треба кивнул, поворотил коня и поскакал к одинокому княжьему знакувысокой палке с тамгой, маячившей над ратным полем.
О чем говорилине слыхал Темелкен, но видел: так же пошло вдруг, как со жрецами склатскими. Словно была внутри Требы дверца малая. Нечасто он открывал ею, но уж коли открывал
Видел Темелкен: вздыбились да поникли вдруг плечи у молодого кмеса, голову склонил, рукой махнул. И тут же поворотил Треба коня к дядьке кмесову. А через миг и команда по рядам ратников кмеса пошла. Темелкен поднял было дудку да опустил. Треба и сам ладно всё сделал.
Темелкен же, вспомнив место, откуда Родим показывал ему городище, поскакал со своей дюжиной туда, и битва раскинулась перед ним совсем уже как на ладони.
Отсюда виделось, что много больше ещё своерадовых пеших. Однако с телеги обзор не таков. Да и не до стратегий стало уже Своераду: две волчьих дюжины сеяли в тылу его смерть холодно и расчётливо. Вот, видел Темелкен, оставив троих убитых, развернулись волки. Но не отошли назад, а ударили в бок, закрывшись конными и пешими защитниками телеги, не давая выстроившимся наконец лучникам, выцеливать их. И в тот же бок ударили вдруг конные Сакара, обошедшие наступавших пеших волков и ратников кмеса. И все смешалось у телеги.
Сердце стукнуло у Темелкена. Кончена битва. Остановить бы, да как? Вот она и кровь полилась теперь, что во снах он видел. А видел он: бегут ратные люди, а им стрелы да топоры в спину И валятся лицом в землю невинные уже, страхом и хитростью побеждённые. Ведь разгорячится когда кровь, не остановить!
Да. Не все волки опускали ножи да копья, когда ратники чужие бросали оружие. Долго насыщалась Мара. Не все слушались команд, и ратники молодого кмеса. Даже посылали Родима да Требу, остановить чтоб. И поле у городища не видело раньше такой жатвы. И не видеть бы ему боле.
Но вот и тихо почти стало, хоть и от тишины той не меньше, чем от крика и звона, виски ломило.
Только Своерад, оглушённый и поятый волками живым, визжал теперь да плевался, к телеге своей привязанный, что, мол, не нашлось на него поединщика, что лукавством взят
Съехались да сошлись вои старшиеНетвор, Темелкен, Треба. Даже кмес молодой сбоку притулился. Молчали.
Треба и Нетвор глядели на ругающегося Своерада и думали о своём. Кмес, белый по первому своему настоящему сражению, похоже, и рот позабыл, где открывается. А Темелкен глазами искал Родима. В неразберихе всеобщей потерял он его. Да и вязали Своерада другие молодые волкиПодар и Лишкочумазые, довольные. Как жечужинского кияна, почитай, взяли. Но побратим-то где?