Парфюм? спросил Продавец. Как мне показалось, с иронией. Украшения? Подарок должен быть функциональным или всего лишь приятным? Насколько близкие у вас отношения?
Я неловко пожал плечами.
Молодые люди вашего образа жизни частенько покупают у меня изящные зеркалки для подруг, сказал Продавец. И духи, конечно же. И красивую одежду, особенно если желают прогуливаться со своими подругами. Но, к примеру, если бы речь шла об особе не склонной к прогулкам, не ищущей кристаллы, не любящей искусственные запахи
У меня запылали уши.
Подумаю, сказал я. Не нравилась мне такая проницательность. Загляну к вам на днях.
Про печать не забывайте, напомнил Продавец.
Угу. Я быстро вышел из Комка.
Интересно, полученное мной разрешение на оружие распространяется на те странные патроны, что я купил?
Ох, не факт.
Я шёл домой и осмысливал случившееся со мной за неполные сутки.
Я стал свидетелем неслыханного побоища ладно, только его последствий, но всё равно. Я был призван Гнездом и незаметно для себя получил «волновую печать». Я был зачислен во внештатные консультанты отдела «Экс» полиции, занимающегося Гнёздами а чем ещё? Инсеками полиция не занимается, тут разве что госбезопасность что-то пытается придумать. Может, Продавцами в Комках? Мне выдали корочки, немного денег и разрешили таскать с собой нелегальный ствол. Я посетил самое большое московское Гнездо, мило поговорил с девочкой-стражей и хранителем Гнезда. Я стал чувствовать Гнёзда!
Но всё это было ерундой, если уж честно.
И даже то, что я только что несколько раз занимался сексом с юной жницей, тоже было неважно. Наверняка такое случается. Пусть друзья-приятели о своих похождениях и врали, теперь я был убеждён, что вряд ли уникален.
Важно было то, что Дарина станет хранителем Гнезда. И вот после этого, похоже, у нас не будет ни секса, ни отношений. Максимум деловые.
И это мне ужасно не нравилось. До звериной тоски, от которой хотелось выть.
Прежнего хранителя нашего Гнезда я не видел, но если Дарина станет такой, как хранитель раменского и дело не в жутковатых белых глазах, похожих на бельма, я бы и к этому привык, но та хранитель была что же в ней самое неприятное? Она была пугающе-отстранённой от всего. Интересовалась судьбой Гнезда, выразила сочувствие мне, но ощущение было такое, словно это для неё дело неважное, на краешке сознания, а занята она совсем другими раздумьями, далёкими от людей и Земли.
Не хочу, чтобы Дарина стала такой.
Не хочу!
Глава седьмая
Уходя из Гнезда, я договорился с Дариной, что завтра утром приведу к ней Наську. Освободить меня от «призвания» они должны были вместе (странно, конечноПродавец готов был сделать это сам, да ещё и заплатить «за печать»).
От идеи расследовать нападение Дарина отказалась. Похоже, она уверилась, что по Гнезду прошлись смертоносным вихрем Инсеки (никогда такого не было, и на Земле-то их нечасто видели, но кто ещё мог такое сотворить?), а с существами, мгновенно прекратившими мировую войну и разобравшими Луну на кусочки, спорить бесполезно.
С одной стороны, это было для меня облегчением. Можно честно сказать товарищу полковнику, что я ему более не интересен. Вдруг не станет забирать разрешение на оружие, всё польза. И влезать в жутковатые разборки Изменённых и пришельцев не потребуется.
Но какое-то внутреннее раздражение оставалось. Поманили подвигоми тут же отправили в отставку. Есть, наверное, во мне какой-то нездоровый авантюризм. Может, в деда? Он служил в армии, по-настоящему воевал в двадцатом веке, когда США и СССР мерялись силами в разных уголках света. Отец говорит, что дед был боевой, жаль, я его совсем не помню. У матери родители тоже умерли, но они были людьми мирными, какими-то чиновниками в строительстве.
Точно, дедушкино влияние.
Или собственное шило в одном месте.
Я заглянул на пять минут к себе, переоделся. Потом поднялся к родителям.
Дверь открыла аккуратно причёсанная рыжая девочка в голубом платье.
Оба-на, сказал я поражённо.
Ну не ходить же Анастасии в твоих старых джинсах? спросила мать, появляясь за её спиной.
Наська сделала что-то, чему полагалось изображать книксен или иной аристократический поклон.
Я, конечно, удивлён, что ты хранишь мои детские шмотки, сказал я, заходя. Мам, но платье я точно не носил.
Наська хихикнула.
Мы сходили в магазин, сказала мама. Взяли зонтики и сходили.
Я молча смотрел на неё.
Максим, перестань, мама махнула рукой. Тучи. Я не видела этой гадости. И даже будь небо чистым, я бы не смотрела на кольцо.
Я продолжал молчать.
Пойдём, я пиццу сделала, сказала мама. Не знаю, как получилось, никогда не делала пиццу с тушёнкой и кетчупом Максим! Ну неужели ты думаешь, я не знаю, что случилось в мире?
Ты хорошо изображала, кисло ответил я.
Мать махнула рукой и пошла на кухню, качая головой.
Наська, терпеливо дожидавшаяся конца разговора, раскинула руки и облапила меня. Торжественно сказала:
Пришёл мой герой!
Победитель японской мафии, безнадёжно согласился я.
Нет, ты предводитель тайной организации Сопротивления. Вы боретесь с теми, кого лучше не называть вслух! она понизила голос. Ты на самом деле древний как пень. Тебе почти двести лет, но тебя воспитывали буддийские монахи
Буддистские неуверенно поправил я.
Да без разницы! Тебя поили молоком волшебных летающих яков, и ты сохранил внешнюю молодость
В кого ты такая умная? спросил я, пытаясь идти по коридору. Это не очень просто, когда в тебя намертво вцепилась десятилетняя девчонка.
Забыл, где я живу? Я четыре года лежала неподвижно, мне нечем было заняться, а в комнате было много книжек
Примерно догадываюсь о их содержании, кивнул я. Мне показалось, что про четыре года Наська сказала серьёзно.
О, ты и о половине не догадываешься, ответила она загадочно. И вдруг с живейшим интересом уставилась на меня.
Чего? спросил я.
Ничего, Наська хихикнула. Ничего. Тили-тили-тесто.
Отцепившись наконец-то, она с визгом унеслась на кухню.
Мне захотелось провалиться сквозь пол, сквозь квартиру внизу, пару лет как занятую каким-то казахским бизнесменом, и оказаться сразу в своей.
Наська что, каким-то образом почувствовала мои отношения с Дариной?
Смирившись с неизбежным, я пошёл на кухню.
Уж не знаю, кто делал пиццу, но из духовки её доставал отец. Выглядела пицца странно: четырёхугольная, на весь поднос, из тушёнки с луком и кетчупом. Итальянцы бы в обморок упали.
Но было вкусно.
Мать с отцом всё-таки налили себе водки. Но хотя бы не маскировали её под вино, что меня вечно раздражало. И выпили всего по рюмке. По крайней мере сейчас, при мне.
Как твои дела сегодня? спросила мама с той деланой небрежностью, которая означала, что она готовится сказать что-то очень серьёзное.
Нормально, я пожал плечами. И выдал то, что должно было порадовать родителей: Думаю, может, попробовать поступить в институт? До экзаменов ещё больше двух месяцев. Подготовлюсь.
Хорошо, хорошо, пробормотала мама, даже не уточняя, куда именно и с чего вдруг я собрался поступать. А как Дарина? Ты её не видел?
Видел, у неё всё хорошо, я искоса посмотрел на Наську. Та упоённо грызла корку от пиццы.
Я вот что
Мы, поправил отец, крякнув.
Мы вот что подумали, согласилась мама. Ты сказал, у неё проблемы какие-то, семейные
Я кивнул, уже понимая, к чему всё идёт.
Может, ей пожить у нас? Или у тебя, квартира же большая, для девочек найдётся свободная комната, мама, похоже, исходила из того, что я никак не могу спать в одной комнате с Дариной.
У неё дела, мама.
Ну пусть заглянет как-нибудь, я пирог сделаю, продолжала мама, хмурясь. Мука есть. Или пирожки с картошкой
Она явно подбиралась к основному вопросу.
А Настенька пусть пока поживёт у нас, закончила мама. И Дарине легче будет с делами, и девочке
Мама, завтра утром Наське надо вернуться к Дарине, сказал я.
Лицо у мамы закаменело. Отец потянулся к бутылке и вновь наполнил рюмки.
Это обязательно? спросила мама жалобно.
Я молчал.
Ну что я, слепой, что ли? Не вижу, что родителей будто включили сегодня?
Это обязательно, неожиданно сказала Наська. Повернулась и обняла мою маму. Вы хорошая. Я бы у вас осталась.
У мамы задрожали губы.
Но вы же догадываетесь, да? сказала Наська. Я не совсем человеческая девочка. Я из Гнезда. Я Изменённая. И Дарина тоже. Я куколка, она жница.
Сволочи, тихо сказал отец.
У меня была нет, не хочу даже называть, Наська опустила голову. Очень гадкий рак. Его вообще не лечили, и сейчас не умеют. Родители пытались собрать денег, но это всё равно бы не помогло. А тут ещё Перемена. Всем стало не до того. Я бы умерла, но появились Гнёзда. Я не помню маму, только придумываю себе, но у меня есть её письмо. Она там всё рассказывает. Я её понимаю и не сержусь. И на Гнездо не сержусь. В одном я не прижилась, так бывает, меня гнездниковское забрало. Там я поправилась, только не сразу.
Мама молчала.
Ты приходи утром, Максим, попросила Наська, не отрываясь от моей мамы. Сегодня был такой чудесный день. Утром мы пойдём в Гнездо. Дарина ждёт, я чувствую.
Я взял отцовскую рюмку и выпил. Потом мамину.
Никакого вкуса. Как у отцовского виски в ночь Перемены.
Отломил кусочек пиццы, бросил в рот и вышел.
Ничего я не мог сделать, никому не мог помочь.
И никто не был виноват.
Даже Инсеки.
Потому что если бы не онився Земля была бы радиоактивной пустыней, в которой дикари дрались за банку тушёнки.
У меня, конечно, были заначки в квартире. И кубинский ром, и английский джин, и настоящий французский коньяк. И вино, кстати, было. Даже шампанского две бутылкия всё собирался поразить какую-нибудь девчонку новогодним праздником с шампанским.
Поэтому я открыл бутылку обычной водки, даже не из Комка, а из государственного магазина. Чистая химия, если откровенно.
Налил в стакан сто грамм, выпил, понял, что не поможет. И пошёл спать.
Это был очень интересный и необычный день. Но утром он окончательно останется в прошлом.
Я отрубился сразу, без пустых переживаний и лишних мыслей. Спать так спать, нечего ворочаться.
И проснулся, как мне показалось, почти сразу же. В комнате было темно и тихо, но я чувствовал, что не один.
Пистолет лежал далеко, в кобуре на столе. Но на тумбочке ночевал японский кастетявара. Да, считайте меня параноиком. Когда начинаешь жить один в восемнадцать лет в чужой большой квартирехочется иметь под рукой что-нибудь неожиданно полезное.
Я медленно, будто во сне, пошевелился, высвобождая руку из-под одеяла. Почувствовал, что кто-то сидит в ногах кровати.
Резко подтянувшись, я хлопнул рукой по тумбочке, лежащие на зарядке часы засветились, я подцепил явару и замахнулся.
К счастью, слабенького света часов хватило, чтобы я разглядел свою весёленькую детскую пижаму.
Наська? обалдел я.
Куколка сидела, сжавшись в комок, сплошь коленки и локти, смотрела на меня широко раскрытыми глазами и мелко тряслась.
Что случилось Что с родителями?
Они спят
Что ты здесь делаешь? Как ты вошла?
Ключ у них взяла
Ну да, конечно, ключ от моей квартиры у них возле дверей висит задвижку я не закрыл наверное.
Что, впрочем, не отвечает на основной вопрос.
Ты зачем пришла?
Мне мне страшно. Я слышу
Почему-то я сразу понял. Наверное, тоже ощущал, только не привык к такому.
А теперь услышал.
В километре от нас ныло, будто больной зуб, Гнездо.
Что это? я сел, спустил ноги на пол.
Ты слышишь? кажется, она обрадовалась.
Да уж, спасибо печати буркнул я. Во рту пересохло. Ненавижу алкоголь. Ты видишь в темноте?
Немножко.
Принеси мне с кухни стакан воды. Лучше из холодильника, не из-под крана.
Наська тихо исчезла. Я опять пошевелил часы, в их слабом свете натянул джинсы, стал застёгивать рубашку.
Наська появилась с фарфоровой кружкой. Как-то она ухитрилась всё сделать совершенно бесшумно. Я жадно выпил воду, сказал:
Воду лучше наливать в прозрачные стаканы, так вкуснее.
Правда? поразилась она.
Фраза помогла, у неё мозги заработали в другую сторону.
Почему сразу не разбудила? спросил я.
Да я только присела, ты проснулся
Гнездо раньше так пело?
Нет.
Конечно, это было не пение, не музыка, да и вообще не звук. Но как иначе-то назовёшь.
Ты можешь связаться с Дариной?
Мы не телепаты, кажется, она обиделась. Это всё выдумки.
А телефон в Гнезде есть?
У матери, подумав, ответила куколка.
Но я уже отверг эту мысль. Эх, были бы сотовые Но Инсеки не любят ни интернет, ни мобильную связьтолько радио для судов и самолётов оставили
Я пойду в Гнездо, сказал я. Сиди здесь. Или, лучше, вернись к моим старикам. А то проснутся и перепугаются.
Я пойду с тобой, ответила она так твёрдо, что я понялспорить бесполезно. Что я с ней сделаю? Запру, свяжу? Она выберется. А то ещё и мне наваляет попутно.
В пижаме? застёгивая кобуру, спросил я.
Какая разница? искренне удивилась Наська.
Я махнул рукой. Допил воду, застегнул на руке часы.
Пошли.
У дверей я набросил чистую ветровку, в которой обычно ходил искать кристаллы, вторая до сих пор не высохла. Наська замешкалась, обуваясь в сандалии. Хорошо хоть, не мои, видимо, ей купили вместе с платьем. Я подумал, не дать ли куколке какое-нибудь оружие, хоть бы и явару. Но с ней надо уметь работать. Может, дубинку? У меня была обычная резиновая дубинка. Потом представил, как это будет выглядетьи решил, что не стоит.
Девочка в пижаме, идущая по ночной Москве, и без того вызывает желание позвонить в полицию. А уж с дубинкой
Мы спустились по лестнице, так было быстрее. Консьерж не спал, читал, позёвывая, книжку. Наську он вчера видел выходящей с родителями, но наше ночное появление его удивило. Он даже открыл рот, собираясь что-то спросить.
Спи добродушно сказала Наська, проходя мимо.
Консьерж откинулся в кресле, запрокинул голову.
И это не телепатия? возмутился я.
Ничуть. Телепатияэто мысли читать!
Спорить я не стал. Мы вышли на улицуи я тут же заметил припаркованную через дорогу машину. Серенький, скучный седан, на передних сиденьях двое, двигатель заглушен.
Ага!
Не оставила меня родная полиция без присмотра.
Я быстро перешёл дорогу, почти волоча за собой Наську, и постучал костяшками пальцев в окно. Внутри, как оказалось, сидели мужчина и женщина. Мужчина за рулём, женщина рядом. Оба мрачные. У женщины на коленках лежал букет цветов, от которых она безжалостно отщипывала лепестки.
Как-то странно для наружного наблюдения, нет?
Отвезите нас к Гнезду, сказал я. Быстро!
К-какому Гнезду? удивился мужчина. Был он довольно вальяжный, в очках (обычных, не зеркалках), выглядел получше своего автомобиля хотя любой частный автомобиль нынче роскошь.
В Гнездниковском! В бывшем Минкульте!
С какой стати? почему-то возмутился мужчина. Я вам что, такси?
Отвези их, Влад, устало сказала женщина. Видишь, у молодёжи проблемы какие-то
Мужчина смирился, щёлкнул кнопкой, разблокировав двери, запустил мотор. Мы уселись позади.
Водитель ничего спрашивать больше не стал. Вырулил из переулка.
Минут пять-шесть мы на этом точно сэкономим.
А вы потом позвоните Лихачёву, велел я женщине. Скажите, что-то странное происходит.
Это уж я поняла, что странное, сказала женщина с иронией. Но о каком Лихачёве вы говорите?
О полковнике! Из отдела «Экс»!
Да с чего вы решили, что она его знает? буркнул мужчина.
Вы же тут нас ждёте? спросил я. То есть караулите?
Женщина коротко рассмеялась.
Он вас не ждёт, он со мной ссорится.
Я с тобой не ссорюсь! рявкнул мужчина.
А кто тогда ссорится?
Ты! с болью в голосе сказал мужчина.
До меня наконец-то дошло, что это было никакое не внешнее наблюдение, которое я себе напридумывал. Не удостоился я такой чести.
Обычная пара после гостей или ресторана выясняла отношения.